______________________
(https://pin.it/4aRQ7iW)
Сокджин засыпает поздно вечером, заканчивая очередную главу своей книги, наверстывая время, которое он потерял на сегодняшнее путешествие. Хорошо проведенное время, думает он. Наконец он с натяжкой закрывает свой ноутбук, задергивает шторы, прежде чем вприпрыжку пойти и принять душ и натянуть пижаму. Сокджин на цыпочках спускается вниз за стаканом воды и замечает тусклый свет, исходящий из кухни. Он выглядывает из-за угла и видит там, в маленьком уголке для завтрака, Чонгука с кистью в руке и палитрой акварельных красок рядом с ним. — Чонгук-а, что ты делаешь так поздно? Уже почти 2 часа ночи. Чонгук делает еще один штрих на маленьком холсте, прежде чем поднять взгляд с кроличьей улыбкой. — Я мог бы спросить тебя о том же, хён. Сокджин берет пустой стакан и открывает кран. — Извини, э-э, я просто пришел за водой. Ты… рисуешь? Сокджин замечает, как меняется поза Чонгука, он наклоняет небольшой холст к своей груди, словно пытаясь скрыть его. — Я просто балуюсь; ничего серьезного. Я.. Любопытство Сокджина берет над ним верх. Он выключает кран, подходит к Чонгуку сзади и наклоняет голову. — Можно посмотреть? — Не думаю, что это хорошая идея… — Пожалуйста? Не стесняйся, Чонгук-а, это всего лишь я, — шутит Сокджин. Чонгук хихикает, как человек, осознавший, что попал в ловушку. — Да… всего лишь ты, — выдыхает он, кладя небольшой холст на стол. Сокджин смотрит на картину, оттенки ярко-синего, фиолетового и зеленого. Две руки держат связку черники, слабый оттенок фиолетового сока стекает по изогнутому пальцу, следуя изгибу запястья субъекта. — Чонгук-а, это… это мои руки? — Сердце Сокджина начинает колотиться в ушах. Чонгук осторожно дергает холст: — Хён, прости, надеюсь, я не… я никогда не хотел… — Ты нарисовал это по памяти? — спрашивает Сокджин. Чонгук смотрит на Сокджина, его брови хмурятся в замешательстве. Рот открывается, потом закрывается, потом снова открывается. — Я… я не думаю, что когда-нибудь смогу забыть такие руки, как твои, — говорит он, словно признавая вину. Сокджин сглатывает и осторожно кладет картину обратно на стол. — Чонгук-а, красиво. Молодой человек вздрагивает и оборачивается, чтобы вглядеться в лицо Сокджина, словно не может поверить в то, что только что услышал. Сокджина словно засасывает в глубину его глаз — бескрайнее поле под звездным небом. Ему хочется отдаться ему, позволить настигнуть его высокому камышу — темному и страшному, густому и теплому. — Красиво, — снова повторяет Сокджин. Сокджин обычно хорош в словах. Ему за это платят, хотите верьте, хотите нет. Но объединение двух связанных мыслей внезапно становится непреодолимым, когда он видит трепет на лице Чонгука. — Твои, э… картины. Они прекрасны, — рассеянно произносит Сокджин, уже сожалея о своем решении, когда лицо Чонгука вытягивается. — О… спасибо, хён, — говорит он, возвращая взгляд к картине. — Это много значит, что они тебе нравятся. — Тебе действительно стоит подумать о том, чтобы продать их или выставить в какую-нибудь галерею, — подбадривает Сокджин, сжимая плечо Чонгука. Чонгук усмехается: — Не каждое хобби должно приносить деньги, хён. — Ох. Верно. Конечно. Я думаю, что они действительно хороши для выставок. У меня есть связи в городе… — Думаю, иногда достаточно творить ради удовольствия, — мягко прерывает Чонгук, глядя на картину и одобрительно кивая. Сокджин вспоминает свои неудачные попытки писать в начале карьеры, работу, которой он был глубоко увлечен, но так и не заработал ни копейки. Как те моменты приносили гораздо больше удовлетворения, чем работа, которую он делает сегодня и которая приносит ему известность, которую он не хочет. Может быть, у него все было не так. Может быть, этот человек на крошечной ферме в глуши понял, как можно попасть в ловушку одновременно и успеха, и несчастья. Может быть, иногда было достаточно созидания. — Хён? — Чонгук протягивает руку, сжимая ею руку Сокджина. — Ты выглядишь усталым, хён. Тебе следует лечь спать. — Ага. И тебе тоже, Чонгук-а. — Сокджин трет лоб. — До завтра. Сокджин собирается выйти из комнаты, когда Чонгук говорит: — Если у тебя будет время завтра вечером, может быть, я могу отвести тебя в какое-нибудь особенное место? Есть кое-что что я думаю, ты должен увидеть. Глаза Сокджина улыбаются. — Конечно, Чонгук-а. Я хотел бы. Сокджин возвращается наверх, в свою комнату, закрывает за собой дверь и тут же плюхается лицом вниз на кровать. Он прокручивает в голове все мгновения, пиная себя за то, что не наклонился и не поймал эти надутые приоткрытые губы своими. Но затем его накрывает новая волна сожаления, зная, что он скоро уйдет, понимая, что у Чонгука есть свои обязательства, которые нужно выполнять. Вмешиваться было бы неправильно. Тем не менее... желание приблизиться цепляется за стены решимости Сокджина. В уме он воспроизводит «момент, которого не было» на повторе. Он не может не думать о том, какими медовыми должны быть губы Чонгука, как он должен звучать — задыхаясь и нуждаясь. Идиот. Ты идиот, — выдыхает он в подушку, прежде чем заснуть.______________________
Сокджин полон решимости сосредоточиться, работая над последними главами своей книги. Он остался в своей комнате: глаза прикованы к экрану, пальцы стучат по клавишам. Он намеренно пропустил «тусовку на рассвете» на кухне и отказывается выглядывать в окно, чтобы взглянуть, как снаружи чье-то мускулистое тело работает над грузовиком. Отказывается смотреть... то есть после первого взгляда. Мысли Сокджина устремляются к водостоку, как только он видит, что Чонгук согнулся, возится под капотом грузовика. Джинсы натянуты на мускулистых бедрах. Интересно, каково было бы, если бы он был голым и теплым рядом с ним, проводя кончиками пальцев по мягкому изгибу его задницы, заставляя волоски на его коже вставать дыбом. Сокджин встряхивает себя. Что, черт возьми, со мной не так. Два месяца без секса, и ты хочешь вставить свой член в первого симпатичного парня, которого видишь. Но тут желудок Сокджина скручивает мысль. Потому что это нечто большее... не так ли. Он признается себе. Это он. Чонгук добрый и щедрый. Страсть, с которой он работает. То, как он заботится, лелеет и любит безоговорочно. Чонгук — это изобилие. Чонгук — это земля, почва, из которой появляется нежная душа Сокджина, и Сокджин больше ничего не хочет, кроме как погрузиться в него, прильнуть к его теплу и расцвести. Ой. Сокджин трет лицо. О, нет...______________________
В тот вечер Чонгук опаздывает на ужин в поместье миссис Ан. Остальные члены семьи сидят за столом, Наби описывает божью коровку, с которой она подружилась ранее. Сокджин откусывает самсэк-намуль, когда Чонгук входит в комнату, видимо, только что приняв душ. Взъерошивая влажные волосы, он извиняется и садится напротив Сокджина. — В этом грузовике было больше масла, чем я думал. Бабушка ни за что не позволила бы мне разобрать этот бардак здесь, — говорит он, подмигивая. — Умный мальчик, — шутит миссис Ан. — Сокджинни сказал мне, что ты ведешь его сегодня вечером в какое-то особенное место. Это... там, где я думаю? — подозрительно спрашивает она. Чонгук ковыряется вилкой в тарелке, скрывая улыбку. — Ага. — Тогда вам лучше уйти поскорее. Уже почти время, — говорит миссис Ан, глядя на настенные часы. — Кто-нибудь скажет мне, куда мы едем? — спрашивает Сокджин. — Неа! —два голоса почти одновременно. — Это стоит ожидания, Сокджин-а. Знаешь, Чонгуки не берет туда кого попало, — говорит миссис Ан в свой стакан, приподняв брови и делая глоток. — Бабушка, пожалуйста… — Чонгук давится кусочком и тянется за своим напитком. Сокджин не упускает из виду румянец, заливающий лицо Чонгука. — Мне стоит нервничать? — спросил он. — Определенно, — говорит миссис Ан, похлопывая Сокджина по руке и вставая, чтобы убрать со стола. — Конечно, нет, — задыхается Чонгук. Неловкий румянец, который охватывает и Чонгука, и Сокджина, почти смехотворен. Двое взрослых мужчин, похожих на школьных влюбленных. Наби засыпает на своем месте. — Давай, моя милая девочка, — говорит женщина, убирая волосы с лица Наби. — Давай приведем тебя в порядок и подготовим ко сну. Вскоре Сокджин и Чонгук помогают вымыть последнюю посуду и направляются к свежеотремонтированному грузовику.