***
– Ген, не гони так. Куда ты торопишься? – Я? Никуда. Тебе торопиться надо, а то до пяти не накатаешься, если ползти будем. – Ползти? Ну-ну. – Даша посмотрела на спидометр: стрелка перевалила за девяносто. «Пятнашка» недовольно подёргивалась. Генке не так давно исполнилось восемнадцать – по меркам одиннадцатиклассника уже взрослый мужик. И этот «взрослый мужик» безумно хотел водительские права. Подрабатывал больше года то курьером, то официантом, и вот – заветная карточка с его кривой физиономией и внесение в страховку уже давали ему полную свободу за рулём. Парень был счастлив до такой степени, что порой давил педаль в пол так, словно пытался взлететь на своём вишнёвом ВАЗовском драндулете, рискуя не то посшибать пешеходов, не то убиться о проезжающих мимо водителей. Но трасса была непривычно пустой, никого на встречной полосе. Лишь далеко позади было видно свет фар другой машины, который, впрочем, через несколько минут свернул на второстепенную дорогу и исчез в лесополосе. Девушка откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Ей было хорошо с другом. Спокойно, что ли? Она знала: если Генка пообещал, что родители не узнают, значит, они не узнают. – Даш? – М? – Что ты решила насчёт моего предложения? Даша до последнего откладывала этот разговор. – Не знаю, Ген, – со вздохом ответила девушка. – Отец грезит о СПбГУ. Они же с матерью оба его заканчивали. Сегодня целую речь толкнул, каким я стану замечательным экономистом. – Экономист? Ты? – Генка повернулся к Даше. – Да я скорее балетом займусь, чем ты экономикой! Как он себе это представляет? – Не знаю, Ген, смотри, пожалуйста, на дорогу. – Так говоришь, будто сама с ним согласна. Даша стиснула челюсти, пытаясь снова не разрыдаться и не вывалить на Генку поток наболевшего. – Не согласна… – это было единственное, что смогла сказать девушка, оставаясь при этом спокойной. Генка уловил настроение подруги, замолчав на мгновение, чтобы дать Даше успокоить чувства. – Слуш, – начал он через минуту, – я понимаю. Эт те не Питер, мосты там, бордюр вместо поребрика, но Дашка, там есть мед. И у нас при лайтовых баллах все шансы там учиться. Даша это знала. Генка уже месяц только и твердил об этом – раз родители мешают жить в Питере, поехали в Воронеж. У парня там осталось много родственников. Бабушка уже обещала выделить комнату в квартире, если вдруг не получится с общежитием, а дядя, преподаватель в медицинской академии, имея свои связи, давал почти гарантированное поступление на бюджет. – Генка… я не знаю, честно. Я родилась и выросла здесь, я люблю этот город. – Да ядрён батон, Дашка, кто ж тебя там оставаться-то заставляет? – Генка хлопнул по рулю, заставив клаксон нервно крякнуть. – И я Питер люблю, и я тут хочу остаться. Научимся, выйдем, как два полноценных доктора, и гоу обратно! – Ты хоть сам веришь в то, что говоришь? – Даша от волнения даже начала расковыривать кожу вокруг ногтей. – Я и ты? Убежим? На что мы жить будем? На студенческую стипендию? – Даша, Даша, Даша! Спокуха! У меня там дядька, он всё устроит. Учёба дармовая, общагу дадут, а кормиться на стипуху реально! Да и бабуська не даст с голодухи коньки отбросить. Летом к ней на дачу в Ольховатку, огурчики там, картошечка. Она рада будет помощи, да и мы витаминов пожрём. Заодно к сельской жизни приобщишься. Я подрабатывать буду на выходных. Мы справимся, Даш! Ну же, Даха! Даша смотрела в круглые серые глаза парня, и сомнения её покидали. Что ж, Генка был, пожалуй, единственным человеком в её жизни, который действительно мог справиться со всеми жизненными трудностями. Единственный, кому она могла верить, и который, наверное, скорее бы умер, чем предал её или подставил. – Ох, Генка! – Даша заправила за ухо выбившуюся прядь волос, чувствуя какое-то возбуждающее волнение по всему телу. – Ты меня в могилу сведёшь когда-нибудь! – Это значит «Да»? – Это значит «Да». – Дашка, поздравляю, над тобой только что взял шефство лучший парень в мире. Генка улыбался во весь свой кривозубый рот. Даша тоже улыбалась… По глазам ударил яркий свет. – ГЕНА, ОСТОРОЖНО!!! Генка резко вывернул руль. Очень сильный удар и давление, пережимающее вдох, темнота в глазах. Последнее, что запомнила Даша, это широко открытые, остекленевшие глаза друга, смотрящие куда-то в разбитое лобовое стекло.Глава 2
20 мая 2022 г. в 22:00
Она проснулась от того, что во сне услышала какой-то глухой стук. Даша и не заметила, как уснула, хотя сон не принёс ни покоя, ни облегчения. Лишь добавил к ощущению безнадёжности головную боль да сухость заплаканным глазам, которые сейчас щипало, будто кто-то щедро накидал в них песка. Девушка протянула руку за телефоном – на экране Нокии высвечивалось не только 01:30, но и восемь пропущенных от Генки. Словно в дополнение к этому раздался ещё один глухой стук, а снежок, брошенный в окно, на этот раз отпечатался на стекле белым пятном и комочками грязи.
Встав с кровати, Даша выглянула на улицу, одновременно нажимая зелёную кнопку на выбранный номер; у дороги в полумраке мерцающего фонаря стоял Генка и приплясывал на морозе, потирая одетые в нелепые варежки руки.
Девушка с нежностью улыбнулась – друг детства. Сначала просто соседи, потом Даша с родителями переехала и сменила школу. На том, казалось, и должна была закончиться их с Генкой дружба, но когда первого сентября девочка пошла в четвёртый класс в гимназию, они, внезапно, снова встретились на линейке, после этого уже не расставаясь.
Генка Максимов учился с Дашей в одном классе. Усидчивый, остроумный и очень шустро соображающий, он, тем не менее, совершенно не привлекал: длинный и тощий, со светлыми волосами, которые не поддавались никакой укладке, со светло-серыми глазами. Популярностью у сверстников пацан тоже не пользовался: одноклассники его, конечно, не чморили, но относились к нему с высокомерной брезгливостью. Отчасти это объяснялось двумя причинами: во-первых, достаток Генкиной семьи едва приближался к среднему. Во-вторых, и это то, в чём не каждый ученик себе признавался, Генка при всей своей бедности был едва ли не единственным в классе, кто учился на «отлично» без зубрёжки и в лицей пробился благодаря уму.
В общем, при таком наборе качеств, Генка ожидаемо оставался бы аутсайдером, если б не Даша, заседавшая с ним на камчатке класса. И хотя общаться с Генкой девочке не разрешали – родители Даши посчитали встрёпанного, как воробей, неказистого мальчишку из небогатой семьи быдлом и имбецилом – учителя никогда их не рассаживали, так как парочкой они были беспроблемной, да и учились хорошо.
Поначалу Даша и Генка виделись исключительно в школе, расставаясь после уроков, когда Дашу забирал домой водитель её отца, а Генка через дворы топал в старенькую квартирку напротив автобусной стоянки. Потом ребята начали наглеть: Генка доставал липовые справки освобождения от физкультуры, и они с Дашей прогуливали уроки, зависая на детской площадке в соседнем дворе, возвращаясь, тем не менее, строго к концу уроков, чтобы Даша, как истинная пай-девочка могла сесть в машину и поехать домой вовремя. Ну а к концу девятого класса Даша нашла провода, которые незаметно отключали всю сигнализацию в её доме, и стащила у матери ключи, отдав их Генке. Так что иногда по ночам парень приходил в гости, открывал ворота и залазил в окно Дашиной комнаты, взбираясь по росшему рядом клёну. И там они могли сидеть до самого утра, играя в карты или видеоигры, поедая сладости или просто болтая обо всём на свете, заканчивая лишь к утру, порой минут за двадцать до будильника Дашиных родителей, когда Генке, словно любовнику из анекдота, приходилось бежать домой.
А ещё парень никогда не издевался над девушкой из-за её осадного положения. Наоборот, он всячески подбадривал, старался помочь, постоянно смешил, когда Даше было грустно, и то и дело таскал ей из дома пирожки, которые пекла его мама. В такие моменты Дашу настолько переполняла благодарность, что она готова была расплакаться.
Вот и сейчас Генка стоял у её ворот. Один на морозе, щедро посыпаемый снегом, он лез в карман, доставая телефон. Уронил его в сугроб, и Даша улыбнулась, слушая гудки в мобильном и представляя, как чертыхается Максимов, спешно отряхивая свою старую звонилку и отвечая, наконец, бойким «Здаров!» на входящий.
– Сигнализация сработает, – сказала Даша громким шёпотом вместо приветствия.
– Да ты дрыхнешь, ёкарный бабай! – услышала девушка знакомый и родной голос на другом конце провода. – Я уж думал всё, твои тебя в бункер заперли!
– Пока нет, – Даша, потёрла красные от слёз глаза, – но они, кажется на пути к этому.
– Даже так? Да и к чёрту их тогда! Поехали, покатаемся?
– Ты что, дурак? – возмутилась девушка. – Меня убьют, если узнают!
– Ага, как и если узнают, что я у тебя по ночам тусуюсь. Не парься, вернёмся часов в пять.
Даша задумалась. С одной стороны, покататься по ночному пригороду очень хотелось. С другой... Даша боялась. Одну оплеуху она сегодня получила, и не желала быть избитой утром. Хотя…
– Жди меня, – сказала она в трубку и нажала на отбой.
Девушка открыла дверь комнаты и бесшумно добралась до управляющего блока сигнализации. Аккуратно выдернула пару проводков, отключая датчики по всему дому и двору. После этого так же бесшумно вернулась в свою комнату и метнулась к шкафу, доставая вместо любимых мамой блузок, кардиганов и брюк простой свитер и джинсы. Осенняя куртка и кроссовки – зимние вещи всё равно были внизу, в прихожей, да и в кроссовках по дереву спускаться намного удобнее.
Наспех собравшись, Даша открыла окно и залезла на ветку клёна, росшего у стены дома. Осторожно, но весьма ловко она добралась до ствола, затем так же осторожно спустилась и побежала к другу, который уже ждал её возле распахнутой двери ворот.
– Ничё се дубак на улице!!! – Генка закрыл ворота на ключ. – Я чуть ласты не склеил, пока тя ждал!
– Влез бы в машину, погрелся! – Даша приветственно обняла друга. – Где, кстати, твой монстр?
– Там, – махнул Генка в сторону ближайшего поворота. – Тут у тебя хрен припаркуешься!
Даша улыбнулась: ох уж этот Генкин жаргон. Родившийся и до девяти лет проживший с семьёй на просторах Воронежской области, Генка не то чтобы прям выражался, скорее, употреблял до неприличия просторечные словечки, а гэкал и шокал так, что в трубочку сворачивались уши. Собственно, на почве этого и произошёл конфликт: когда Генка ещё воспринимался Дашиными родителями в нормальном ключе, Маргарита Максимовна сделала парнишке замечание, что, мол, не в Воронеже больше, можно и потренировать речь. Генка же совершенно невозмутимо ответил ей, что он помнит и любит свои корни, и если в этом городе его южный акцент мешает чьим-то нежным ушкам, то они могут смело отходить в сторону.
В тот день Дашу дома ждала непрерывная двухчасовая тирада о том, что такое интеллигенция, и чем она отличается от рабоче-колхозного населения, которым, судя по всему, окрестили Дашиного друга. С той поры лучшего друга – за парня, что с чистой душой отстаивал свои убеждения и защищал родные края, Даша решила держаться руками и ногами. Как и Генка за Дашу – его до глубины души возмутило поведение Голубевых, и их дочь он негласно решил защищать до гробовой доски.
– Ну шо? – защитник улыбнулся, обнажив неровные зубы. – Погнали?
Даша подумала, что сегодня всё начнётся с чистого листа.