Охота на лис

Интегра не знала сэра Айлендза, хотя в ящике её стола хранилось подробное и доскональное досье, собранное не без помощи Роба. Все шаги его жизни из «кузни талантов», из итонской школы, прямиком к трону Её Величества были просты, в них читалась удача человека, родившегося в нужный век, прямиком в кружевные пеленки и платьица, в эпоху самого отчаянного рассвета Колоний, когда титулы действительно имели значение, когда даже самый бесполезный и захудалый поместный князёк мог построить карьеру на одной только фамилии, походами на суаре. Родители воспитали его стоиком, человеком сухим и нетребовательным, закалённым послевоенным обнищанием некогда знатной фамилии, он был из тех графов, которые приучились заваривать чай трижды, которые выкручивали лампочки в своем поместье, удаляясь на сон грядущий. «Дом закрытых дверей», так, кажется, это называлось: когда в красивом особняке в эдвардианском стиле три четверти комнат были наглухо «законсервированы», дома, где вся драгоценная мебель была накрыта полотняными чехлами, пока их хозяин ютился на простенькой койке из «Икеи», выторгованной на гаражной распродаже. Ни одно драгоценное кресло восемнадцатого века при этом не ушло с молотка, и пусть цилиндру сэра Айлендза почти полвека — он этот цилиндр приподнимал перед самим Черчиллем, чтоб вы знали, имейте уважение к вещи. Интегра понимала его аскетизм, уважала его и в чём-то ставила в пример самой себе, воспитывая в себе равнодушие к любой роскоши, кроме необходимой на встречах и приёмах. Тем сильнее это полу-убогое существование контрастировало с той жизнью, которую вёл его сын. Найджел Айлендз также отметился в картотеке Роба. Напротив его фотографии была сделана карандашная приписка, изящным почерком сэра Уолша, в его пробивной ёмкой манере: «Богатый сукин сын». Интегре показалось, что стоило бы и уточнить: не просто богатый, но богатый баснословно, сказочно и невероятно. Найджел был очень поздним ребенком, сэр Айлендз, как и её отец, не спешил с потомством, старательно выбирая время и место, и всё откладывая это эпохальное событие: то Война, то катастрофа в Колониях, то крах всех семейных состояний, выстроенных на отличных отношениях с Её Величеством. Сэр Найджел родился в год, когда бушевала гражданская война в Судане: когда семейство Айлендзов, имевшее до этого свой небольшой хлопковый бизнес, окончательно потеряло своё состояние и под руководством сурово стиснувшего зубы сэра Хью взяло курс на тотальную экономию. Блестящий юрист и бюрократ до кончиков ногтей, он умел прекрасно сокращать, урезать и экономить, но зарабатывать — увы. Словно что-то нечистое и даже грешное мерещилось ему в погоне за богатством. Леди Айлендз почти перестала показываться в Свете, занимаясь починкой всех простыней и гардин в доме, которые стремительно ветшали вслед за состоянием своих владельцев. Юный Найджел наблюдал за этим степенным падением благородного гиганта с уважительным трепетом, обещая себе ночью в плохо протопленной спальне, что он будет жить гораздо, гораздо лучше своих родителей (вырезка с данной цитатой была бережно вклеена в личное дело). Найджел отказался от военной службы, предпочтя экономическую школу, в которую его устроили по хорошему знакомству. Найджел делал исключительные успехи, демонстрируя настоящий талант к зарабатыванию денег. В эпоху компьютерного бума он сделал себе имя на венчурном капитале, до этого скромно отметившись в крупном промышленном секторе, в торговле автомобилями, японской техникой, продуктами, в некоммерческих и коммерческих проектах разного масштаба. Найджел воспарил в эпоху расцвета «консалтингового» IBM, с восторгом извлекая деньги буквально из воздуха, торгуя идеями своих мозговитых подопечных направо и налево. Репутация его была непогрешима для всех кроме силовых структур: эта часть досье особенно интересовала Интегру, а Роб никогда не скупился на детали и подробности. Ведь в той коробке, которую ей по почте «завещал» Роб, было и её личное дело, со всеми красочными подробностями смерти дяди Ричарда и самоубийства Уолтера. Всё остальное было старательно заметено в какой-то другой уголок: возможно, сожжено в знак их близости. Или передано кому-то другому. Интегра была готова и к такому развитию событий. Найджел Айлендз отметился «заказухой», десятки случаев «вывоза человечка для беседы», тесный контакт с футбольными фанатами: ребята, как известно, на любой случай жизни. Найджел щедро спонсировал футбольные мероприятия, раздавал детдомовцам футболки, открывал детские площадки — причем делал он это из-под разных лиц для разных футбольных клубов. «Диверсификация производства», — не без усмешки думала Интегра. И решение вполне изящное. Несколько убийств у него на счету тоже имелись, Найджел умел работать по разным направлениям. И, разумеется, перевалив сорокалетний рубеж, Найджел Айлендз крепко задумался о политической карьере. Взвесив все «за» и «против», Интегра свела с ним близкое знакомство, окончательно утвердившись, что лучшей кандидатуры для замены лорда Айлендза-старшего ей не найти. Лорду Найджелу всего-то и требовалось, что слегка поменять свое общение со стариком, который упорно отказывался принимать любую финансовую помощь: не для того он денно и нощно трудился, чтобы на старости лет попрошайничать и кусочничать у собственного сына, которому (бедняжке!) ещё только предстояло найти своё место в мире. Найджел над причудами отца лишь посмеивался, но, как отметила Интегра, посмеивался горько: как и многие статные и ловкие мужчины его поколения, он жил в тени своего «великого предка», героя Войны, пусть и труженика тыла, и его задевало показное равнодушие отца к его успехам (ненастоящим, ведь деньги — это прах и тлен для джентльмена). На одном из совместных походов в оперу Интегра посоветовала ему сместить вектор общения в сторону большей набожности. Ещё больше патриотизма, мой милый, он это непременно оценит. Найджел Айлендз, убедившийся в состоятельности Интегры и её советов, увидев лишь малую (незасекреченную) часть её «бизнеса», прислушивался к ней не без лёгкого трепета. Он даже пытался перевести их отношения в иную плоскость, и крепко держал её за руку, пытаясь незаметно стянуть ее перчатку и погладить кожу под ней. И Интегра вполне допускала, что для укрепления отношений однажды позволит ему чуть больше. Но… Но — нет. Нет, Найджел Айлендз не годился на роль отца её ребенка, хотя она и рассматривала его какое-то время. Не стоило смешивать работу с личными достижениями, пример Роба был достаточно показателен, а у неё было вполне достаточно времени в будущем. Интегре исполнилось двадцать восемь, когда она окончательно подмяла под себя теневую часть лондонской жизни. Жатва её была полна, и с каждым годом, с каждым уничтоженным вампиром она будто преисполнялась ещё большей силы. Последние три года Интегра активно работала над вакциной, которая не допускала бы обращения человека в вампира, ведь вампиризм — всего лишь вирус, что бы там ни говорили древние манускрипты и Шелби Пенвуды. Да, есть метафизическая сторона вопроса. Но вампиры — существа телесные, существа реальные, существа-мутанты. Ещё на заре своего становления она задумалась о выделении вируса, который изменяет тело человека. А теперь… Теперь по рукам и ногам её сковывала медицинская этика. И невозможность обсудить отдельные вопросы. Часто Интегра ставила на стол фотографию Роба и долго беседовала с ней наедине: чёрт побери, милый, вопрос воистину тяжёлый, где проходит та грань между допустимым и недопустимым? Я закупила три десятка макак, у меня целая кроличья ферма, я извела тысячи крыс и мышей, но разве будут хоть сколько-нибудь правдивы выводы, сделанные на основании таких экспериментов? Я еще ни разу не сталкивалась с обращённой собакой, хотя сколько бедных полуживых пёсиков бродит до сих пор по Лондону, этих несчастных, к которым вампиры присасываются в самую голодную годину? — Нет, — задумчиво произносила Интегра в воздух, — нет, мне нужны эксперименты на людях. Вакцинация. Как просто и эффективно это могло бы работать. Интегра вела активную переписку с представителями всевозможных благотворительных фондов первой величины. Даже сумела выбить себе встречу через атташе и своего секретаря с Биллом Гейтсом. Дело было за малым — разработка и выращивание. Иногда Интегре снились сотни, миллионы инкубаторов с куриными яйцами, в которых зрело решение проблемы, что терзала человечество тысячелетиями. Теперь, пятнадцать лет спустя, она прекрасно знала, что проблема вампиризма не столь масштабна, как хотели бы думать даже сами вампиры. Глобализация, повсеместное видеонаблюдение, новейшие вирусные заболевания, слишком большое количество ограничений для самой «инкубации», последствия Второй Мировой — по составленной математической модели вампиром в Лондоне, в этом центре центров, мировом мегаполисе, был один из десяти тысяч. Сгони их всех в одно место — даже целого района в Лондоне заселить не получится. Реально, вполне реально было уничтожить их всех, и в пределах своего города она была к этому близка… Но теперь и этого ей было мало. Человечество победило корь, победило полиомиелит… чего стоило навсегда победить вампиризм? Интегра не торопилась и готовила почву для своего демарша. По переписке общалась с одним профессором из Бразилии, который высказывал удивительно точные идеи о порфирии и заболеваниях крови, которые успешно поддаются лечению его методами. Он был бы рад продемонстрировать их молодой мисс, она была бы в восторге. Часто Интегра задумывалась: что, если вакцина, над которой она работает, будет вызывать побочные эффекты? Что если жертва, которую атакует вампир, не просто «переболеет» вампиризмом в ослабленной форме и исцелится, но умрёт? Истечет кровью и сгорит в геморрагической лихорадке? Или обратится в упыря, потому что собственного иммунитета не хватит, и человек обратится? Что же, размышляла Интегра вслух… а не всё ли равно? — Каким бы путем ни пошло обращение, какие бы эффекты ни вызвала вакцина, имеет ли это значение? Есть ли участь хуже Становления? Это как укус бешеной собаки — даже если поначалу он не вызывает у тебя беспокойства, окончишь свои дни ты в страшных, невыносимых мучениях. Думаю, если предложить больному бешенством на третьей стадии его болезни быструю лёгкую смерть в самом начале, сразу вслед за укусом, он согласился бы. Портрет Роба не отвечал ей, и Интегра лишь вздыхала. Сердце и душа её были спокойны, ведь цель её была благородной и правой. Но едва ли её понял бы кто-нибудь другой. Все-таки, морщилась Интегра, нужно было рожать от Роба. Ему не пришлось бы ничего объяснять и доказывать, он понял бы всё. Есть показной гуманизм, псевдофилософия самооправдания, согласно которой трус никогда не возьмёт на себя ответственность за десятки тысяч жизней, если перед ними стоит всего лишь одна смерть. Не устранишь одну угрозу, засмотревшись на её прекрасные, полные жизни глаза, и завтра эта угроза рванет бомбы в центре города. Настоящая война ведётся только на упреждение. Это вопрос стратегии. Большинство мужчин, которых она знала, посчитали бы её людоедкой не хуже вампира, она это понимала и не желала тратить на них свое время: помимо Найджела Айлендза были и другие кандидатуры, все неудачные. На мимолетные постельные приключения у неё не хватало времени, на поиски достойного кандидата — сил. Если бы не пиетет перед чужой жизнью и ограничения, наложенные целибатом, она могла бы подыскать себе мужчину среди каких-нибудь особо истых священников, но увы: несколько стычек на границе зон влияния убедили Интегру, что если среди её «коллег» и есть кто-то, мыслящий в рамках её морали, их разделяют непреодолимые политические разногласия, пусть некоторые представители Католической церкви на совместных сессиях Ордена и Инквизиции бывали чертовски языкастыми и убедительными. Интегра не желала ни перед кем отчитываться и уж тем более кому бы то ни было подчиняться. В конечном счете ей удалось найти полигон для совместных испытаний лекарства в Пакистане: чрезвычайно удобное место, где всякий посторонний самолёт пытаются сбить из РПГ. Через её старого воздыхателя, который при разговоре с ней нет-нет да прицеловывал свои кончики пальцев, вспоминая её прелестные танцы, она заполучила в качестве плацдарма целую тюрьму. Ахмед уверил её, что в тюрьме находятся исключительно убийцы, насильники, преступники над верой и родиной — одним словом, отбросы, каких ещё поискать. Сама Интегра предполагала, что в тюрьме размещены политические заключённые. Поэтому откладывала испытания до последнего, предпочитая эксперименты на свиньях и коровах. Заключённые же в это время хорошо и сбалансированно питались, охраняли их, во избежание стычек, европейские сотрудники организации, соблюдая пиетет. Со стороны «Испытательный блок номер один» мог бы сойти за санаторий. Но когда момент настал, в соседние хорошо укреплённые и отлично охраняемые бетонированные зинданы завезли «опытные образцы» со всего света. В течение последующих двух лет Интегра безостановочно экспериментировала: для начала просто со слюной вампиров, которую испытуемым вводили подкожно, потом и в кровь. Следом — эксперименты с постановкой казуса: с ухмылкой Интегра пересказывала фотографии Роба, что её подчиненным в Пакистане буквально силой приходилось заставлять вампиров атаковать, под угрозой солнечного света. Сама Интегра выезжала в командировки на «базу» раз в две недели, лично фиксировала и документировала показания, обходила подопытных и следила за их состоянием. Статистика складывалась любопытная: введение слюны в подавляющем большинстве случаев не приводило ни к каким результатам. По всей видимости, для катализации процессов требовались дополнительные условия. В сорока пяти случаях «инсценировки» не происходило обращения у «группы плацебо»: лихорадка, жар, расстройство работы кишечника, сепсисные проявления, независимо от территориального происхождения вампиров. После тщательного допроса вампиров, которых применяли для данного вида экспериментов, выяснилось, что те и сами толком не знают, кто и когда их обратил. По всей видимости, рассуждала Интегра с самой собой, иерархия обращения работает и здесь, слишком низкое «поколение» ей досталось. Носитель, который когда-то породил ветку этого вируса, очень давно смешался с генами человека, видимо, выработав своего рода иммунитет к конкретно этому штамму: укусы опредёленных «видов» приводили к заражению крови, к слабости, вызывали симптомы, схожие с Марбургом или Эболой (что наводило на определенные мысли, опять же), но никогда — Обращение. Укушенные даже не становились упырями. Это тоже следовало учесть при дальнейшей разработке вакцины. Тем не менее, куда интереснее складывалась картина в контрольной группе. Уже первые версии вакцины показали пятнадцать процентов эффективности: у этих больных наблюдались все те же симптомы, что и в группе плацебо, но от укусов тех вампиров, штамм которых обращал людей в вампиров и упырей во всех остальных зарегистрированных случаях. Три дня тяжёлой борьбы организма, температура, озноб, кровяные выделения, после чего — стремительная ремиссия. Человек выздоравливал без единого симптома вампиризма: ни реакции на солнечный свет и ультрафиолет, ни побочных изменений в составе крови. В остальных случаях происходило обращение в упыря. Становления не получил ни один из подопытных. Интегра досадливо морщилась: видимо, опять все сводилось к девственности. Или всё-таки нет? По окончании третьего цикла экспериментов Интегра добавила ещё одну группу: где при «инсценировке» подопытный получал бы не только укус, но и порцию крови того, кто его обращал. Для эксперимента Интегра отобрала тех вампиров, после укуса которых симптомы развивались стремительнее всего, а также провела беседу с самыми молодыми и перепуганными подопытными, выясняя пикантные детали их биографий. Искомые образцы отыскались довольно быстро, правда, было их всего лишь трое. Из этой контрольной группы хоть какого-то успешного результата удалось добиться лишь в одном случае: выпивший крови Хозяина мальчик почти две недели провел в больничном блоке, терзаемый жуткой лихорадкой. Они бросили все силы на то, чтобы купировать симптомы болезни, но стоило им справиться с одним из них, как тут же проявлялся другой: бушующий в его организме вирус будто проверял тело мальчика на прочность, вызывая таким симптомы, что едва ли могли бы ужиться в одном человеке. Мальчик скончался от септического шока на исходе пятнадцатых суток. Пульс его оборвался, однако тело не обратилось пеплом. Никаких изменений во внешнем виде или характере поведения установлено не было. Со всей очевидностью, он умер человеком, чего не сказать о двух других подопытных: тех пришлось ликвидировать с величайшей осторожностью, и делать это медленно и постепенно, чтобы успеть взять образцы тканей и крови для дальнейшего изучения. Интегра поприсутствовала при утилизации их останков. Все это не просто так, думала она, щурясь на печь высокого давления, которая отправляла прах к праху. Я всего лишь возвращаю искаженное на место. Род человеческий на его место. И мне предстоит ещё очень много работы. На следующий день она покидает свою полевую лабораторию и направляется в Кашмир: если уж она неподалеку, то стоит воспользоваться возможностью и поучаствовать в новом, прекрасно оплачиваемом заказе. И заодно поискать материал для полевых исследований. Работа над вакциной в полевых условиях велась почти три года. К концу последней фазы испытаний у них получилось выйти на стабильные результаты с одной интересной деталью, которая, всё-таки, напрягала Интегру. В каждой выборке вакцинированных наблюдались два-три человека, которые перебарывали собственный иммунный отклик и всё-таки проходили в стадию Обращения. Это никак не зависело от вида обращенного вампира: Интегра особенно подчеркнула задачи той части своих подчиненных, которые занимались оперативным сбором информации у используемых в экспериментах вампиров. В их биографии при жизни и после неё не наблюдалось никаких усиливающих факторов. Детальное изучение биографических карточек «неудачных образцов» выдало лишь один совпадающий фактор: все обращённые после вакцинирования пациенты не относили себя ни к какой конфессии по признаку «разочаровался в вере». У тех больных, которые относили себя к атеистам без дополнительных пометок, подобного не наблюдалось. Общие результаты давали обычную статистическую погрешность в пять процентов побочных явлений, среди которых наблюдалось обращение вакцинированного в упыря, острая геморрагическая лихорадка (неконтролируемое течение с летальностью в восьмидесяти процентов случаев в контрольной группе), острая аллергическая реакция на компоненты сыворотки. В целом, размышляла Интегра, прохаживаясь вечерами по лабораторному комплексу, где зрели сотни и тысячи яиц для её потенциальной сыворотки, для оставшихся пяти процентов и нужен будет «Хеллсинг». Эффективный инструмент, а не средство для затыкания всех возможных и невозможных брешей. Хвала Господу за то время, в которое мне довелось жить, думала она, папа никогда не смог бы этого добиться с тем развитием медицины, которое было при нем. Но он пытался добиться того же, что и она. По возвращении из своей кашмирской командировки, Интегра позволила себе вздремнуть несколько часов, после чего отправилась примерять новое платье для встречи с Найджелом Айлендзом. Кажется, и ему тоже кружила голову их разница в возрасте, её усмешки перед позволяющим кивком. Интегра слегка приоткрыла для него завесу его же распущенности, о которой он и сам не подозревал, а за этой завесой, пока он тяжело дышал и утирал капли пота, прикуривая трясущейся рукой от её же сигареты, Интегра делала ему кое-какие предложения, от которых будущий Глава Ордена Королевских Протестантских Рыцарей отказаться просто не мог. За неделю до её тридцатилетия Найджел Айлендз, видный промышленник, член Палаты Лордов, обладатель бесконечного количества постов и титулов, обрушится с ядовитой критикой на политику в области здравоохранения Великобритании. Поддержанный десятком лоббистов и мощным экономическим аппаратом, он запустит целую машину пропаганды против отсталых и средневековых взглядов отдельных родителей и чиновников, что выступают против прививок для младенцев. Оглушительный ор в лучших традициях медицинских диссидентов, ко всеобщему удивлению, подействует ничуть не хуже, чем гремевшие несколько лет назад обвинения медицинских корпораций, продукты которых вызывают у будущего нации аутизм. И пока эта машина раскручивалась, Интегра присматривалась к следующему имени в картотеке личных дел Роба. Быть может, Её Величество и была права в отборе кандидатур, поддерживая ту истерическую клоунаду, которая называется демократией и «свободой слова», но Интегра так не считала. Они вели войну. На войне все пальцы, какого бы они ни были мнения о своей значимости, сжимаются в кулак и бьют туда, куда положено ударить. И пусть внешне все они будут максимально разными, непохожими и даже воюющими друг с другом. За всеми ними будет стоять её, Интегры Хеллсинг, стратегия. А после история их рассудит.