Всё, что ты мне дашь

      Его рука не дрогнула ни одного раза и также ни разу не промахнулась. Пороть майа умел и даже во время такого занятия умудрялся оставаться олицетворением гармонии и порядка. Всё было быстро и очень чётко. На каком ударе Лютиэн лишалась чувств, он не заметил.       Не заметил, потому что смотрел исключительно на спину. И красные полоски, рассекавшие её белизну, стояли у него перед глазами весь последующий день.       Саурону опять было плохо. Даже ещё хуже, чем после насилия. Мерзкое ощущение, будто майа порол самого себя, преследовало его в процессе всей экзекуции, и каждый удар плетью отдавался настоящей болью.       В спине или в душе?       Впрочем, наместник Моргота прекрасно всё понимал. Впервые за много дней в его голове появилась какая-то светлая ясность. Сам себя поимел, сам же себя и выпорол. Это бывает, если обмениваться сознанием с глупыми сопливыми девчонками. Но должно же оно когда-нибудь закончиться?!       Майа пытался припомнить имеющиеся у него сведения о процессе слияния душ, только что он об этом знал? Так, в общих чертах… Слияние душ было необратимо, но ведь не с первого же раза? Правда? И, наверное, не с четвёртого… Нужно просто подождать. Айнур существуют вечно, привыкнув к медленной и размеренной жизни. Наверное, и ждать придётся довольно долго. Главное, дождаться…       Потому что убить эльфийку он просто не мог. Убить её – это как убить самого себя. Точнее, убить ту свою часть души, которую умудрился ей отдать. А совершить духовное, пусть и частичное, но самоубийство, ослабив оставшуюся часть себя, Саурон был не способен. Это не было заложено в его природе изначальным Творцом.       Самоубийство – самый тяжкий грех, и никто из айнур никогда о таком не помышлял. Даже сторонники Мелькора, против всех этих правил восставшие давным-давно. Значит, остаётся только ждать, когда же часть его души вернётся на положенное место. И даже хорошо, что Лютиэн сидит теперь в темнице, подальше от него. Так он точно нигде с ней не пересечётся.       - Девчонка нужна мне живой, - распорядился майа, огорчив тем самым собственных слуг. - Отнесите ей одежду и регулярно кормите.       - Живой, господин? – Горг был явно разочарован. – Я не уверен, что она доживёт до завтрашнего утра.       Саурон едва не подпрыгнул, но заставил себя успокоиться. Судя по всему, ему было плохо не столько из-за прошедшей порки, сколько по причине плохого состояния самой Лютиэн на данный момент. Но колебался майа всего секунду. Допускать гибели части собственной души было нельзя. Тем более, наместник Ангбанда совершенно не представлял, что конкретно входит в эту часть, и каких способностей он может лишиться.       Таким образом, несмотря на все свои опасения, Саурон всё-таки добрался до тюрьмы, протиснулся в маленькую камеру и присел возле распластавшегося на соломе тела. Покрытая грязью эльфийка лежала лицом вниз, и все её раны были прекрасно видны. Спина Лютиэн опять представляла из себя уже знакомое кровавое опухшее месиво.       Конечно, тёмный майа мог исполнить какое-нибудь исцеляющее заклятие. Ага, вот так, при всех. А потом «обрадованный» Мелькор прибьёт его собственными руками.       Был и второй вариант – отнести девушку домой. Заперевшись в спальне, Саурон мог тихонько исполнить всё, что угодно. Но тут новая проблема. Нести чуть живую пленницу через половину крепости, а потом вернуть здоровую обратно? Что про него подумают? Эльфийка оскорбила самого владыку. Исцелить её полностью – то же самое, что плюнуть Мелькору в лицо.       Получается – никаких чудесных исцелений. Обернувшись к стоящим сзади оркам, Саурон попросил:       - Принесите какие-нибудь лекарства. Хоть эту вашу орочью мазь. А ещё - тазик с чистой водой и пару тряпок. Тряпки тоже чистые.       Орки убежали, оставив их вдвоём. Но Саурон хорошо знал – за углом местная стража. И то, что его не видят, не значит, что не слышат. Протянув руку, мужчина мягко коснулся спутанных чёрных волос. Когда он был в таком же состоянии, Лютиэн сразу прибежала на помощь и даже позволила переночевать в собственной душе. Все мельчайшие подробности того случая всплывали в сознании наместника Моргота, так, будто это было ещё вчера.       «Ты - всего лишь жалкий трус».       Правдивая до омерзения фраза мгновенно всплыла в голове, заставив мужчину ненадолго закрыть глаза и слегка потрясти головой. Да, наверное, он – трус. Но он знал, что так будет лучше для всех. И для него, и для неё самой.       - Майрон… - Лютиэн слегка пошевелилась. – Майрон, не уходи…       Даже в таком состоянии, она всё ещё ощущала его присутствие. Но своё сознание мужчина полностью закрыл, не пуская туда никого. Повторять ошибку в пятый раз он не собирался.       - Я здесь, - всё же прошептал майа, коснувшись её руки.       - Майрон… Прости… Я…       Эльфийка попыталась перевернуться, но Саурон аккуратно ухватил её за плечи, не позволяя это сделать. Лежать на спине ей было просто нельзя.       - Прости… - повторила Лютиэн. – Я опять… причинила тебе боль…       Догадавшись, что она бредит, наместник Моргота обернулся. И где только носит этих засранцев? Каждая минута возле изуродованной девчонки норовила свести его с ума.       К счастью, орки появились быстро, притащив воду, тряпки и последнее достижение орочьей медицины – большую склянку с противной вонючей мазью.       Стараясь не слушать стонов эльфийки, которых ему хватило ещё прошлой ночью, Саурон промыл её раны и намазал принесённым лекарством. Боль должна была немного спасть, хотя бы на какое-то время.       - У вас ещё осталась настойка на шишках? – спросил майа, и орки закивали.       - Целая бутылка, - подтвердил самый старший из них, Борг.       - Принесите ей что-нибудь из одежды, одеяло, побольше мази и эту настойку. А когда немного окрепнет - дайте вымыться.       - Сообщить вам, когда она очнётся?       Саурон размышлял ровно секунду.       - Не надо. Если её жизнь вне опасности, я не хочу ничего про неё слышать.       Орки опять закивали и отправились искать нужные вещи. Саурон в последний раз осмотрел жалкое, искалеченное тело. Неужели всё это сделал он сам?       - Майрон… - Лютиэн снова принялась бормотать. – Майрон, не уходи… Я приму, всё, что ты мне дашь…       Но майа поднялся и пошагал к двери. Оставаться здесь дальше было просто нельзя.       Лютиэн начала приходить в себя только через два дня. Да и то постепенно и не сразу. Но орки продолжали мазать её мазью, что позволяло им с разрешения хозяина лапать её тело, а ей давало возможность возвратиться к жизни. Пусть даже только для того, чтобы вырываться из их грязных рук. И в конце концов эльфийка умудрилась сесть, впервые после заключения в тюрьму осмотрев своё новое жилище.       Со времён её первого тут появления, многое изменилось. Солома оказалась более свежей, в углу валялся мешок с одеждой, а на ней самой имелось тёплое одеяло. Для ангбандских темниц – вершина комфорта. Значит, для чего-то она всё ещё была нужна живой.       Лютиэн знала, что Саурон к ней приходил. Она слышала его голос, когда плавала во тьме, ощущала каждое прикосновение. Майе было действительно больно. Но он не остался, сколько девушка ни пыталась его звать. Наместник Моргота выбрал свой путь. И хотя эльфийка знала, что какая-то часть света в нём ещё имелась, впервые в её голове промелькнула горькая мысль, что возможно спасать это падшее существо было слишком поздно.       Скорее всего, он больше не придёт. Девушка хотела зажечь в мужчине остатки света, а вместо этого разожгла какое-то опасное тёмное пламя, загнавшее его в полнейший мрак. Что если он был прав, и им действительно лучше не встречаться? Не встречаться никогда в жизни.       Но почему от этой мысли ей было настолько тошно? Не от шрамов и ушибов, а именно от этой мысли?       Чувствуя, как по щекам начинают катиться слёзы, эльфийка зарылась в солому и посильнее завернулась в предоставленное ей одеяло. Оставался лишь один неразгаданный вопрос – всё же для чего её по-прежнему оставляли в живых?       Ответа Лютиэн не получила ни завтра, ни послезавтра. Заключение её тянулось день за днём, и поскольку окон тут не было вообще, девушка быстро утратила всякое чувство времени. Прошла ли неделя, месяц, или уже два? Орки приносили ей еду, иногда отводили в тюремную «баню», где позволяли помыться в бочке с водой. Там же девушка приноровилась стирать и свою одежду, просто возвращаясь в камеру в мокрой, а потом переодевая сухую.       С одеждой, правда, было не густо. Те же орки притащили ей только одно платье и что-то из белья. Большая же часть гардероба отправилась в топку.       Но зато в принесённом мешке обнаружился тот самый плащ, что Лютиэн когда-то изготовила из собственных волос. И это стало её единственным утешением. Плащ согревал эльфийку лучше всяких одеял, будто последнее напоминание о прежней жизни.       Девушка больше не плакала, ибо от этого не было никакого толка. Иногда она всё же ловила себя на мысли, что снова и снова думает о Сауроне. Помнит ли он о ней? Или ищет утешение в объятиях местных танцовщиц? Почему-то Лютиэн была абсолютно убеждена, что правильный ответ именно второй.       Майа не появлялся. А спустя ещё какое-то время об эльфийке вспомнил кое-кто другой.       Его хозяин.       Однажды в темницу просто пришли орки и велели ей выходить. Помимо Борга, Горга и Зорга Лютиэн успела запомнить всех местных стражников, и данные твари были точно не из них. Не понимая, что происходит, девушка послушно потащилась в указанную сторону, и в итоге очутилась прямо в тронном зале.       А что ещё хуже, посреди очередного праздника.       Моргот сидел на своём законном месте, но глаза эльфийки бросились искать совсем не его. Искали и справа от трона, и во главе длинных столов. Но так ничего и не нашли. В душе Лютиэн тут же вспыхнул страх. Где бы ни был Саурон, он точно находился не здесь.       - Ну, что, принцесса? - прозвучал тяжёлый и глубокий голос истинного хозяина Ангбанда. – Ты усвоила тот урок, что мы тебе преподали?       По залу разлетелось мерзкое хихиканье.       - Усвоила, владыка, - девушка покорно склонилась, понимая, что любое неверное движение может решить её судьбу прямо сейчас.       - И как же меня зовут?       - Мелькор, владыка.       Моргот довольно усмехнулся и откинулся на спинку трона.       - Видишь, как бывает полезно вовремя всыпать кому-то несколько десятков плетей? Ты должна меня благодарить.       - Я благодарю тебя, владыка Мелькор, - Лютиэн снова поклонилась. – Твой урок, в самом деле, оказался необычайно полезным.       По пьяным перекошенным мордам снова пролетели противные смешки. Но эльфийка действительно была ему в чём-то благодарной. Наверное, в том, что прошедшая порка наконец-то открыла ей глаза на её же отношения с Сауроном. Открыла глаза, и причём, не только ей одной.       Урок был действительно полезным. Но позвали её сюда совершенно для другого.       - Майрон жаловался мне, будто ты, помимо всего прочего, совершенно не умеешь должным образом петь и танцевать, - продолжил Моргот, пожирая Лютиэн мраком своих глаз. – И пока он покоряет побережье Фаласа, мы с Готмогом решили преподать тебе ещё один урок. Будешь петь и танцевать перед всеми. Если споткнёшься, тебе сломают палец на руке. Один палец за каждую ошибку. Всего десять попыток. А если останешься без пальцев – тебя отдадут оркам. Снимите с неё одежду.       Кто-то из чёрных тварей тут же бросился к эльфийке, но она подняла руку.       - Не нужно рвать мои вещи. Я вполне в состоянии раздеться для вас сама.       - Вот как? – падший вала был удивлён. – Значит, всё не настолько плохо? Что ж, действуй.       И, добившись этого разрешения, Лютиэн начала преспокойно снимать с себя одежду, чувственно раскачивая бёдрами при этом и не забывая крутить руками, как её когда-то научил давно умерший орк. Да, Саурона тут не было. Но это даже хорошо. Ведь сопротивляться её чарам умел только он.       Кто-то из менестрелей даже забряцал по струнам.       - Побыстрее, - потребовал Моргот, нетерпеливо постучав обожжёнными костяшками по подлокотнику каменного кресла.       Эльфийка ускорила темп. С плащом она разделалась быстро, вслед за ним последовало платье. Фигура Лютиэн оставалась такой же прекрасной, и только белоснежную спину украшали теперь десятки краснеющих полос, грозившие там остаться навсегда.       Искажённая красота. Саурон когда-то говорил, будто больше всего на свете тёмный вала обожал именно это. Пьяные морды продолжали тихо ржать, но Моргот наконец-то умолк, зачарованно отслеживая каждое её движение. Ох, не зря его наместник так долго прятал эту девку в своих покоях, не желая с ней расставаться. Да ещё и придумывал глупые отговорки насчёт каких-то планов. Что же до её неумения танцевать… Судя по всему, Майрон просто соврал. Должно быть, хотел оставить всё это исключительно для собственных нужд.       К счастью, ноги девушки были вполне здоровы, и спотыкаться она не собиралась. Конечно, подобный танец показался бы эльфам совершенно непристойным, но Лютиэн прекрасно понимала, что сейчас это именно то, что ей нужно. Точнее, это то, что нужно её зрителям.       Продолжая вилять всеми частями тела, стройная фигурка плавно заскользила перед троном, будто привязывая к себе сотни развратных глаз. Привязывая настолько крепко, что оторваться от этого зрелища ни один хоть раз взглянувший уже не мог. А потом по огромному залу пронеслось едва слышное пение. Слова эльфийки набирали силу постепенно, чтобы разум её слушателей до последнего не замечал их опасное воздействие.       С удивлением осознавая, какой же силой на самом деле обладала, Лютиэн кружилась по залу, оплетая его чарами, будто очень хитрый паук. И только вслед за этим присутствующие наконец-то познали на себе действие её яда. Орки и люди падали под стол целыми пачками. Волки разлеглись на полу. Предводитель балрогов повалился к одному из столов, и теперь там медленно разгорался небольшой пожар. Моргот был самым стойким, но и он поддавался на её колдовство, совершенно не замечая, что происходит вокруг.       Даже когда уснул менестрель, с громким звоном уронив на пол собственный инструмент, тёмный вала продолжал сидеть, не сводя с танцующей фигурки чёрных немигающих глаз. И, наконец, эти глаза закрылись. Возможно ли, что слухи не врут, и самый могущественный из стихий всё своё могущество утратил давным-давно?       Добившись желаемого результата, Лютиэн быстро оделась и пошагала к выходу. Именно пошагала, а не побежала, поскольку сейчас ей нужно было сохранять полное спокойствие и хладнокровие. В Ангбанде обитали не только танцовщицы. Были и другие женщины, наподобие той же Тхурингвэтиль. Майар мелкого пошиба, утратившие красоту, но сохранившие силу. Вот за кого-нибудь из них девушка и намеревалась теперь сойти. Натянув на лицо капюшон плаща, эльфийка гордо выпрямила искалеченную спину, открыла дверь и скрылась во тьме.       Выйдя из ворот морготовой крепости, беглянка растерянно осмотрелась, но вскоре увидала стоящие невдалеке повозки. Проблема была одна. Хозяева повозок, какие-то люди с востока, сидели рядом, греясь у костра. И это вдобавок к обычной страже, патрулирующей окрестности, и просто к оркам, праздно шатающимся без дела. Чары усыпили всех обитателей крепости, но не тех, кто оставался снаружи.       Полностью проигнорировав эту самую стражу, эльфийка твёрдым шагом направилась прямо к людям, продолжая прятать своё лицо под капюшоном чёрного плаща.       - Именем владыки Мелькора, я конфискую у вас одно животное, - грозно заявила она не терпящим возражения тоном.       Изящная рука указала на ближайшую лошадь.       Но люди тут же вскочили со своих мест, и их предводитель рассерженно спросил:       - Ты, верно, рехнулась, женщина?! Лучше перед орками задницей крути! Я готовлю обоз для войска, направленного в Фалас!       - Что ты сказал, слизняк?! – чернота под капюшоном повернулась прямо к нему. – У меня срочное донесение самому господину Майрону! И если он его не получит, я на тебя такую порчу наведу, что будешь меня помнить всю оставшуюся жизнь!       Мужчины слегка притормозили.       - Да она – ведьма, - прошептал кто-то из них.       - Я пожалуюсь владыке Мелькору! – всё же попытался пригрозить людской предводитель. – Ты не имеешь никакого права наводить на меня порчу!       - Жалуйся хоть сейчас! Только чем ты ему докажешь, что твоё мужское бессилие вызвано именно мной?       Подняв руку повыше, эльфийка снова принялась что-то напевать. В глазах людей промелькнул настоящий страх.       - Ээ… Эй! – рявкнул всё тот же мужик, увидав как его друзья на всякий случай отходят в сторону. – Сейчас же прекрати!       - Отдавай лошадь! – потребовала Лютиэн, тут же перестав петь.       - Да забирай! Ведьма проклятая! – разъярённый человек сплюнул прямо на землю. – Лошадь ей подавай! А самой до конюшни не дойти было?!       Вот насчёт конюшни эльфийка так ничего и не узнала. Но из положения всё же вышла.       - Лень одолела, - внаглую пояснила она, выразительно пожав хрупкими плечами. – Зато теперь твоё хозяйство останется с тобой.       Мужик оскалил зубы и произнёс какое-то витиеватое выражение про собаку женского пола. Только Лютиэн его уже не слушала. Забрав, наконец, лошадь, она ловко запрыгнула в седло и поскакала по грязной дороге, ведущей прямо от ворот Ангбанда в сторону топей Сереха и быстрого Сириона. Однако конечной целью эльфийки был вовсе не Фалас. Бывшая принцесса Дориата ехала домой.