Первое поколение Вонголы. Начало.

      Даниэллу всё-таки нашли. Джотто тут же побежала к ней, но резкая боль в спине заставила её остановиться и пойти уже тише. Девочка обняла её крепко-крепко, прижимая животное прямо к груди, поближе к бешено бьющемуся сердцу. Она просила у кошки прощения. За то, что оставила одну. За то, что так долго не приходила, да вообще за всё… — Прости меня, дорогая! Я так рада… Что мы снова вместе! — Даниэлла лизнула её в нос, пытаясь закрыть этот поток откровений. Ей, безусловно, приятно, но это уже начинает смущать.       Джи по своему обыкновению молчал. Акио смотрел на них с умилением, причитая что-то о прелестях искренней женской дружбы. Франко не понравилось столь явное игнорирование его персоны, и он вставил свои пять копеек: — Хорошая у тебя кошка. Для такой простолюдинки, как ты, самое то! — на губах недоаристократа расползлась мерзопакостная улыбочка. Джотто на это лишь недовольно фыркнула и пнула его по ноге. Со всей силы. Чтобы вышибить из него всю дурь. — Королевским креветкам слова не давали! — Даниэлла вопросительно ткнула лапой в его сторону, как бы спрашивая, что это за фрукт и что он из себя представляет. Девочка заметила этот жест и заговорила, — Его зовут Франко, и он — король без королевства, — мальчик посмотрел на неё с раздражением, и она добавила, — Но это временно… Наверное, — неуверенность в её голосе заставляет Франко рвать и метать. — Я — прирождённый аристократ! — в неподдельном возмущении кричит зеленоглазый, в бессилии сжимая кулаки. Он не может ударить девушку. И… Не хочет. — Ага, а я — президент Америки! — девочка невинно хлопает глазками, шкодно улыбаясь. Бесить Франко — это уже почти традиция для неё. — Не смейся надо мной! — Даже не думала о таком. Ну что идём? — Джотто взяла Даниэллу на руки и пошла в сторону их нового дома. Ребята последовали за ней следом.

***

      Джотто всего шесть, когда сучка-жизнь снова показывает свои когти. Ей хочется жить. Невероятно хочется жить, но кто-то сверху явно другого мнения. Неудачи сыпятся на неё и ребят градом. Бродячий образ жизни оказывается проблемой. Четверку друзей, что проживает в одном из самых запустелых районов Италии, в близлежащих городах знает каждая собака. Каждый ебучий торговец. Их величают грабителями, робин гудами на минималках. Ищут местные правоохранительные органы, и все кому не лень таскаться за мелкими беспризорниками. За этот год они видели столько, что её повседневная прошлая жизнь показалась девочке раем.       Раз. Перед глазами предстаёт образ молодой русоволосой женщины с карими глазами, пожирающей своего уже-как бы-мёртвого ребёнка. Тошнота подходит к горлу. Джотто с содроганием вспоминает, как незнакомка полностью окровавленными руками загребала себе в рот уже не целые начинающие протухать органы вместе с кожей и по-звериному скалилась. В её животных глазах уже не было ничего человеческого. Людского. Голод перекрыл всё. Лишил рассудка. Личности. Сделал из неё чудовище.       Джотто плевать на эту женщину. Она просто не хочет идти по её стопам. Боится стать такой же сильнее, чем насильственной смерти.       Два. Мужчина, ёбнувший её об стену, вспоминается девочкой, как страшный сон. Кошмар. Она боится взрослых и при виде любого здорового мужика шарахается как от огня. В глазах дикий страх. «Взрослые опасны,» — откладывается у неё в голове на всю жизнь.       Акио старается защитить её от собственных кошмаров: — Не бойся! Я обязательно защищу тебя! — он улыбается своей фирменной улыбкой, но она не верит. Внутренние страхи перекрывают кислород, заставляя биться в агонии.       Джи молчит. Франко говорит резко, ни капли не мило, но по делу: — Пугливая простолюдинка.       Три. Тело девочки настолько слабое, что с ним больно то не походишь. Последствие того удара об стену. Вспоминая об этом позже, уже-как бы-девушка грустно усмехнётся. Кто ж знал, что всё так будет?       Четыре. Джотто очень часто болеет, чуть ли не магнитом притягивая местные болячки. Ребята шутят, что микробы её — преданные фанаты. Джотто недовольно сопит, хлюпая плохо дышащим от насморка носом: — Лучше бы меня так торговцы любили. Тогда мы всегда были бы сытыми без воровства.       Друзья лишь смеются.       Акио следит за её здоровьем и часто помогает передвигаться. Спина Джотто до сих пор побаливает, но уже реже. Джи ищет обезболивающие мази, а Франко шипит, что она слишком слабая для бездомной. — Такие не выживают, — голос зеленоволосого полон горечи, его губы сжаты в полоску, а лоб сморщен, — Но ты выживешь! — он ткнул в Джотто указательным пальцем правой руки, — Потому что я не разрешаю тебе умирать раньше меня! — мальчик подошёл к ней поближе, — Ясно?       Джотто звонко смеётся в ответ, держась за живот, у неё температура, но слова уже-друга заставляют её приободриться. Смех прерывается кашлем.       Девочка почти счастлива. Она ещё кому-то нужна. И только это заставляет её проживать день за днём. Образ матери вышел из головы, словно её не бывало. Она помнит о ней, но уже не вспоминает. Собственные проблемы накрывают её с головой.