Бесконечное чувство

      Все начинается с доверия. Когда ты одинок и отвечать приходится только за самого себя, о доверии к людям не может быть и речи. Поэтому Джуто пришлось буквально переучиваться — научиться доверять заново. Прежде он никогда не думал, что все может получиться именно так... ну, что у него снова будет семья. Его прежняя жизнь закончилась там, где к границам мирской повседневности подступают мрак и всепоглощающее отчаяние: наркотики. Он потерял родителей из-за этой дряни, потерял доброго друга, и с тех пор одиночество всюду следует за ним по пятам. Конечно, рано или поздно человек привыкает ко всему, учится подстраивать свою жизнь под обстоятельства. Так и он привык быть один. Собственно, в холостяцкой одинокой жизни нет ничего плохого, даже наоборот. Везде можно найти свои плюсы. Для начала ему не нужно беспокоиться ни о чем, кроме личной выгоды, ибо все, что его интересует — это собственное благополучие. У него нет якорей во внешнем мире или рычагов давления, которые можно было бы использовать, вздумай кто пойти на него с войной. Да, отвечать за последствия принятых тобой решений приходится тогда собственной шкурой, но зато и его действия мало кому способны причинить вред. Казалось бы, отсутствие каких-либо привязанностей должно было окончательно развязать ему руки, убедить его в полной на то вседозволенности и пустить во все тяжкие: жизнь без правил, совести и морали. Однако такой подход учит в действительности быть осторожным — видишь ли, у тебя есть только ты сам, и, уж будь так любезен, не просри хотя бы это.       В общем и целом, ему нравилась такая жизнь, он привык заботиться лишь о себе и закрывать глаза на проблемы других, но очень скоро все начало меняться. Сначала в его жизни появились Mad Trigger Crew: рэп-дивизион это тоже своего рода семья, какая-никакая — но семья. Саматоки и Рио вернули его с небес на землю, показали, что значит жить не только ради себя, что значит испытать после долгих лет гнетущего одиночества привязанность. А затем все как-то завертелось, закрутилось, начались эти баттлы, постоянные терки с правительством, бесконечная ходьба по краю и они. Buster Bros... Когда все только начиналось, отношения между их дивизионами определялись сугубо их лидерами, вернее, накалом бурных страстей — что-то они там не поделили два года назад, когда состояли еще в одной команде, и с тех пор начали тихо-мирно (хотя слова «тихо» и «мирно» в отношении Саматоки, мягко говоря, неуместны) ненавидеть друг друга. Но сам Джуто, как правило, описывал эту ситуацию так: «у Саматоки тогда перманентно стояло на Ямаду» — коротко и по делу. И никого ведь тогда не смущало, что семейство Ямада — в полном своем составе (за исключением, разве что, их «прародителя») — неизменно оказывается рядом с ними, каждый раз переходит им дорогу, везде умудряется докопаться. И никого не смущали эти театральные представления, когда им обязательно нужно было полить друг друга грязью при встрече, когда хорошо отрепетированная ненависть их лидеров передавалась как будто бы невольно другим участникам дивизиона. Да: как выяснилось позже, стоять на Ямад будет у всех, не только у Саматоки...       Для начала, решили они, им нужно определиться с нейтральной территорией — кто у кого будет жить. Ту бетонную коробку с голыми стенами и дырявой крышей, в которой живут Ямады, язык не поворачивается назвать домом. Квартира Саматоки чисто холостяцкая, маленькая. Рио так и вовсе довольствуется брезентовой палаткой: без удобств, без всяких там благ цивилизации, но зато «все свое и на лоне дикой природы», а это в сложившихся обстоятельствах скорее жирный минус, чем плюс. Что же касается него самого... Да, его квартира соответствует всем заявленным параметрам: большая, светлая, меблированная; в ней хороший ремонт, много комнат, есть дорогая техника, современная кухня и великолепно обставленная гостиная — словом, места хватит на всех шестерых. Но, с другой стороны, как-то это... нечестно, что ли. Территория должна быть у всех общая, но посему выходит, что только он свои владения и сохранит. А это значит, он все равно продолжает упрямо цепляться за прошлое; пытается отчаянно спасти кусочек той прежней жизни, когда все пять комнат были в его исключительно распоряжении, и во всех пяти стояла неизменно мертвая тишина по вечерам. «Нет, так дело не пойдет: от этого нужно срочно избавиться», — сказал он себе. — «Я больше не хочу такой жизни. Я больше не одинок! У меня есть ради кого меняться».       И решили они, что им нужен дом.       Двухэтажный, комфортабельный, современный дом, с крытым гаражом и придомовой зеленой территорией — пока что съемный, с хозяйской мебелью. В качестве эксперимента, так сказать. Зато есть все необходимое: просторная гостиная с плазменным телевизором и полукруглым диваном объединена с кухней, их делит между собой незримая граница, очерченная барной стойкой; в подвале оборудовали что-то вроде игровой зоны, куда запихнули все компьютеры и прочую электронную технику — излюбленное место младшего Ямады; на втором этаже спальни, их всего три, и вместительная гардеробная; во дворе хозяйничает буйная растительность, под тканевым складным навесом стоит деревянный столик и пара стульев. Предполагалось, что в этом доме может разместиться до двух семей, но у них семья одна. Зато большая. Когда съезжались, решили сразу: здесь никто ничего не будет делить, все легко и просто. У них нет личных спален — кто какой угол выберет, тот там и спит. Можно вдвоем, можно втроем. Иногда получается и целой кучей, вшестером... Но если вдруг кому-то захотелось побыть в одиночестве и провести время наедине с самим собой, он имеет полное право занять целую спальню и объявить это на время наступившего кризиса своей личной территорией. В этом доме все просто. Конечно, потребуется энное количество времени, чтобы к такому привыкнуть, переучить себя к жизни на новый лад. Да, ему пришлось изрядно над этим попотеть — раздвинуть границы дозволенного и научиться доверять заново. Но зато какой результат! Однажды он пришел с работы уставший, и пока в гостиной раздавался гомон пяти разных голосов, все, на что у него хватило сил, это прокрасться тихонько на второй этаж, принять душ и лечь спать в первой же попавшейся комнате. Утром он проснулся в объятиях младших Ямад: Джиро и Сабуро прижимались к нему во сне, обнимая его ревностно с обеих сторон. Согласитесь, мелочь, а приятно...       — Я дома! Есть тут кто? — На сей раз Джуто возвращается с работы пораньше: он теперь не любит задерживаться допоздна. Щелкает громко входная дверь, звенит привычно в его руках увесистая связка ключей; он снимает пальто и вешает на крючок в прихожей, аккурат между любимой курткой Саматоки и чьим-то цветастым джемпером, так и не запомнил чьим — Ямады, похоже, делят одежду по старой привычке на троих.       — Вы сегодня так рано, — непонятно откуда в дверном проеме вырастает Ичиро; на нем розовый фартук с рюшами (подарок Саматоки), домашняя футболка и штаны: видать, хлопочет целый день по хозяйству. — Нет, кроме вас никого: братья еще не вернулись, Саматоки уехал по делам, а Рио... ну, в общем, он Рио. — Ичиро виновато улыбается. — Я хочу сказать, он сегодня опять собрался заночевать в лесу. Говорит, ему нужно хоть иногда туда ходить — не то совсем форму потеряет.       «Да, что верно то верно», — думает Джуто.       Вытравить из Рио этот его армейский дух у них так до конца и не получилось.       Но вслух он произносит совсем другое:       — Вы? Ичиро, дорогой, как официально! — Джуто смеется, подходит к нему вплотную, обнимает за плечи и оставляет на щеке легкий невесомый поцелуй. По правде говоря, ему и самому было трудно свыкнуться с этой мыслью, начать обращаться к ним не иначе как «милый» и «дорогой», но сейчас он понимает — это того стоило.       Ичиро смущенно краснеет и отводит взгляд.       — Простите... ой, то есть, прости! Сила привычки, — юноша весело пожимает плечами и тут же спешит перевести тему. — Как прошел твой день?       — Ох, и не спрашивай. — Джуто театрально вздыхает, гримасничая. Дома он может позволить себе глоток вожделенной свободы, и потому его поведение несколько меняется — долой образ выхолощенного идеального копа!       — Неприятности на работе? — Ах, это личико: Ичиро всегда неосознанно дует губы, когда волнуется. Он хмурит брови и смотрит на Джуто взволнованно, как если бы проблемы были у него самого. Ну что за прелесть! Старший Ямада, оказывается, такой удивительный парень. А его братья — так и вовсе находка.       — Нет, все нормально. Просто тяжелый день: суета, да и только. А у тебя как?       — Ну-у, — Ямада неопределенно повел плечами. — Кручусь тут по дому. Сегодня моя очередь готовить ужин, так что я решил целиком и полностью посвятить этот день мирским заботам: сходил в магазин, набил холодильник продуктами, прибрался в комнатах и так далее по списку. В следующий раз нужно бы братьев припрячь, а то они совсем расслабились — чуть что прячутся сразу за спину Саматоки и начинают ему жаловаться.       Джуто улыбается.       С кухни доносится какой-то пряный сладковатый запах вперемешку с нотками удушливой гари...       Ичиро вздрагивает всем телом, глаза его испуганно расширяются. Парень мягко высвобождается из объятий и без лишних предисловий несется обратно на кухню. Джуто чувствует, как все его тело наливается свинцом, как все сильней и сильней прирастают к полу ноги, как от безмерной усталости хочется упасть прямо здесь, в прихожей, и растянуться на коврике для ног, но созерцание таких вот будничных домашних забот, когда в доме кипит жизнь и чьи-то заботливые ручки творят в нем самую настоящую магию, поддерживают чистоту, порядок и уют, не может не радовать, поэтому он готов к чему угодно, — хоть к пригоревшей каше, хоть вырубиться на ходу и распластаться где-нибудь посреди кухни — лишь бы и дальше наблюдать за тем, как хлопочет Ичиро, эта маленькая искусная фея, по дому.       — Тебе чем-нибудь помочь? — Джуто идет вслед за ним на кухню. Похоже, ничего катастрофичного на самом-то деле не произошло: на плите шипит сердито кастрюлька — от нее пахнет куриным бульоном и специями; шкворчат на раскаленной сковородке овощи в соевом соусе, но дыма нет, и еда выглядит точно такой, какой ей и полагается быть — простой, сытной и, что немаловажно, возбуждающей аппетит. Ичиро, между тем, уже порхает вовсю около плиты, помешивает энергично импровизированное рагу, делает огонь тише.       — Нет, все нормально, я сам справлюсь, — отвечает ему подросток, а затем откладывает ложку в сторону, поворачивается и снова виновато краснеет. — Прости, ужин еще не готов. Подождешь немного? Самую малость: ручаюсь, все будет готово через полчаса! Я справился бы гораздо быстрее, если бы Саматоки не отвлекал меня полдня, — с этими словами он вновь поворачивается к мужчине спиной, и Джуто видит, как расцветают на его шее целые соцветия ярко-алых укусов.       — Да уж, это заметно, — смеется полицейский, но в действительности он такого подхода не одобряет. Не то что бы Джуто был категорически против всяких там «плотских утех», вовсе нет. Скорее — ему больше по душе классика. Например...       Пользуясь замешательством подростка, он делает шаг вперед. А потом еще и еще один: осторожно, понемногу. Подкрадывается тихонько сзади, обнимает его порывисто за талию и притягивает к себе. Ластится, целует в шею и за ушком, прижимается к нему щекой.       Ичиро смеется и невольно втягивает шею в плечи.       — Щекотно, — хохочет, пытаясь одновременно помешивать суп и уворачиваться от бесстыдных ласк, парень. — Стой, стой, стой! Дай мне буквально пару минут, — нет, даже пару секунд! Я только... — Но было уже поздно.       Джуто оттаскивает его от плиты вместе с этой дурацкой ложкой, они неуклюже пятятся назад, спотыкаются, теряют равновесие, падают на стул и вместе смеются. Ичиро сидит у полицейского на коленях задом наперед; сжимает в одной руке деревянную ложку, в другой кухонное полотенце и совершенно не знает, что ему со всем этим делать.       Он поворачивается к мужчине в пол-оборота, соскальзывает, дергает нетерпеливо ногами и пытается сесть как можно удобнее, но ему некуда деть руки, а с ложки капает соус. Ичиро боится замарать костюм Джуто, поэтому отводит руку в сторону, и соус начинает стекать ему на пальцы. Наконец он поворачивается к мужчине лицом, сжимает его бедра своими коленями, думает, как бы ему в таком шатком положении не упасть, но Джуто заботливо кладет руки на его ягодицы — придерживает. Затем вдруг хватает вымазанную соусом руку, притягивает к себе и проводит вдоль указательного пальца языком, слизывает незастывшие капельки, пробует.       — Хм-м, добавь побольше острого перца, так будет вкуснее, — облизывая теперь уже другие его пальчики, произносит наконец мужчина. А затем и вовсе тянется к губам. Ичиро задыхается.       — Ичи-ни-и, мы дома! — в прихожей раздаются голоса: Джиро и Сабуро шуршат магазинными пакетами и оживленно друг с другом переговариваются.       Старший Ямада в панике шарахается назад, чуть было не падает. Джуто вздрагивает всем телом и на секунду разжимает пальцы, невольно роняя подростка, который пытается всеми правдами и неправдами удержать равновесие.       Когда братья входят на кухню, происходящее там выглядит более чем органично: Ичиро стоит возле плиты, помешивает как ни в чем не бывало кипящий бульон, Джуто сидит на стуле и, казалось бы, просто наблюдает, руки его скрещены на груди, штаны перемазаны соевым соусом... Лица у них красные, оба не могут перестать улыбаться. Они и сами до конца не понимают, почему вдруг так отпрянули друг от друга, точно им обоим по шестнадцать (хотя, справедливости ради, Ичиро не так уж далеко от этого числа ушел...) и их вот-вот застукают на кровати вернувшиеся, как всегда, не вовремя родители. «Вот опять — привычка!» — мысленно хихикают оба. Впрочем, подросткам, кажется, на это совершенно плевать.       Сабуро даже не заходит на кухню, просто скидывает верхнюю одежду, бросает на ходу небрежное «привет!» и убегает вниз — к себе «в комнату». Джиро приносит и ставит на полу возле холодильника четыре пакета.       — О, а ты сегодня рано! Я думал, ты в этом своем полицейском участке опять до поздней ночи проторчишь. — Вот уж кто не испытывает никаких моральных стенаний по поводу своей новой жизни, так это Джиро. Средний Ямада в принципе мало кого на этом свете уважает: ни свои, ни чужие границы его не колышут. Он всегда расслаблен и, можно даже сказать, прост, а посему наличие в доме как минимум трех взрослых ему ни о чем не говорит — для него все равны. Все, кроме старшего брата. Ичиро на порядок выше, разумеется.       — А ты у нас — само очарование! Впрочем, как и всегда. — Джуто шутливо фыркает, нисколечко не обидевшись на замечание Джиро. У них, можно сказать, всегда были какие-то свои, «особые» отношения, где нежная друг к другу привязанность чудом граничит с взаимной неприязнью. — О, забудь обо мне. Лучше расскажи, что у тебя новенького в школе? У тебя ведь там все хорошо, да? Помнится, на днях вы должны были писать какую-то жу-утко сложную контрольную...       — Грязно играешь, — шипит угрожающе Джиро, намекая, мол, помолчи — брат здесь; и вообще! «Если я тебе что-то там рассказал, это не значит, что моими секретами можно сыпать направо и налево». Джиро хмурится, поглядывает украдкой на брата, но тот, кажется, ничего такого не замечает.       «Пускай», — думает Ичиро. Пускай веселятся: ведь у него сегодня такое прекрасное настроение, что он готов сделать вид, будто кипящий вовсю суп да потрескивающее на сковородке масло заглушает все остальные звуки. Он зачерпывает ложкой немного соуса, ждет минутку пока тот остынет, пробует — весь такой из себя занятой — и наконец посыпает овощи по совету Джуто перцем. Сохранить деланную невозмутимость в такой ситуации очень и очень трудно, но Ичиро кремень: он держится.       Джуто пожимает небрежно плечами и тактично переводит тему. Все равно настроение у него слишком хорошее, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как школа или работа. В этот момент к ним присоединяется Сабуро: входит как ни в чем не бывало на кухню, усаживается чинно за стол и многозначительно замечает, что у Джуто, видите ли, штаны грязные — они все в коричневых пятнах. Беседа перетекает плавно в иное русло...       К ночи возвращается Саматоки. Он входит бесшумно: проворачивает в замочной скважине ключ, прокрадывается в гостиную и застает всех четверых за просмотром ужастика. Джуто и младшие братья сидят на диване: Джиро растекается с одной стороны, кладет голову на колени полицейскому, Сабуро и миска соленого попкорна пристроились с другой — Джуто аккурат посередине. Ичиро сидит поодаль, в белоснежном кожаном кресле и мирно дремлет. Саматоки присаживается на корточки, тщательно взвешивает каждый свой шаг, почти что не дышит. Он прячется, крадучись, за диваном, выжидает хладнокровно подходящий момент, и вот, когда на весь экран выскакивает жуткий инопланетный монстр, Саматоки подпрыгивает и хватает с нечеловеческим криком Сабуро; мальчишка, разумеется, истошно заорал в ответ. Начинается куча-мала: братья кидаются по инерции к Джуто, хватают его за руки, опрокидывают миску с попкорном, кричат. Спокоен в итоге здесь только Ичиро, что весьма неудивительно — он-то все проспал.       Старший Ямада открывает глаза, видит, как Сабуро, перекинувшись через спинку дивана, пытается достать Саматоки теперь уже пустой миской, как гангстер отступает на пару шагов назад и откровенно потешается, его-то достать не могут. Сабуро горазд перепрыгнуть через спинку и прямо сейчас ринуться в бой, но Джуто хватает его за край футболки и останавливает. И все это под аккомпанемент их дружного (кроме, разве что, Сабуро) заразительного смеха.       Саматоки вдруг переводит взгляд на Ичиро и многозначительно произносит, слегка сдвинув брови:       — Йо, Ичиро, только не говори мне, что ты заснул. И пропустил все веселье? Ну ты прямо как всегда!       — Не переживай, я все прекрасно слышал, — дразнит он шутливо. Ичиро переводит взгляд на рассыпавшийся по всему ковру попкорн и тяжело вздыхает. Сил на то, чтобы сделать братьям замечание, у него уже не осталось.       — Так, ладно, думаю, всем нам пора закругляться. Вырубайте эту свою шарманку: спать пора. — Саматоки тянется к лежащему на подлокотнике пульту от телевизора, но его успевает перехватить Сабуро.       — Нет, нет, нет, я хочу досмотреть! Мы же с вами договорились — сегодня кино выбираю я! Когда фильм предлагаешь ты, его все обязательно досматривают. Это нечестно! Что, скажешь «опоздал»? Ха! Ну будь так добр — хотя бы не мешай! Либо садись рядом, либо проваливай. Я все сказал! Джуто, ты ведь останешься с нами? — Подросток хватает ревностно мужчину за локоть, обвивает его руку, зажимает пульт коленями и всем своим видом показывает, что общество полицейского для него сейчас гораздо предпочтительней. Участие Джиро в этом сомнительном мероприятии даже не обсуждается: не то, что бы это само собой разумеющееся — скорее у него просто нет выбора.       — Ладно, черт с вами! Делайте, что хотите, а я спать пошел. Главное убрать тут за собой не забудьте, не то уши с утра пораньше надеру. Ичиро, ты со мной? В смысле, наверх идешь?       — Нет, я, пожалуй, еще тут посижу. Больно фильм интересный: досмотреть хочется, — стоило лишь ему это произнести, как на него тут же напала зевота. Ичиро прикрывает рот ладонью и зевает до того сладко, пленительно, что эта откровенная ложь кажется неубедительной даже его братьям.       — А я тебе говорю, ты идешь со мной наверх. Давай-давай, шевели задницей! — Саматоки не церемонится: просто выдергивает его из кресла, хватает за талию и взваливает (не без трудностей, конечно) себе на плечо. Ичиро сопротивляется, машет протестующе ногами, но задора его хватает ровно на пару секунд, и парень вскоре устало затихает, повиснув безвольно, как тряпичная кукла. — Эй, только не засни там, слышишь? Не то в коридоре на коврике спать будешь: вот где брошу, там и останешься, понял?       Саматоки тащит его наверх, пинком открывает дверь в первую попавшуюся спальню. Там пахнет явственно стиральным порошком и морозной свежестью; внутри, оказывается, холодно — окно открыто нараспашку. Старшего Ямаду бросают на кровать со словами:       — Я в душ. Только дождись меня, ладно? Я скоро буду.       В ответ доносится невнятное: «Ага, иди», и Саматоки понимает — Ичиро для него уже потерян. Он сейчас не здесь, он где-то там, далеко-далеко в преддверии наступающего дня; спит беспробудным сном и видит, как вокруг него сбываются мечты. И вправду...       Завтра, думает подросток, желанный выходной, но ему нужно будет встать пораньше. Проснуться раньше всех, спуститься вниз, убедиться, что в гостиной прибрано, выпить чашечку кофе, растолкать Саматоки, пережить очередной приступ бурных его утренних ласк. К завтраку, точно как по часам, явится Рио, но самого завтрака к тому моменту еще не будет — Саматоки в очередной раз спалит яичницу, и ему придется готовить все заново. Джуто задолго до того уйдет на ежедневную пробежку и вернется аккурат к тому моменту, когда все происшествия с завтраком уже кончатся (вот хитрец!), а вскоре подтянутся и Джиро с Сабуро. Один из них будет жутко недовольный, второй — энергичней, чем обычно, и поди ты разбери как ляжет карта на этот раз. Они обязательно проведут выходные все вместе: и никому не нужно будет срочно бежать по делам, не придется тащиться уныло в школу, никто не смоется в свой дурацкий лагерь, не поедет на работу.       Но это все завтра.       А сейчас он повернется на бок, поцелует Саматоки в щеку («Что-то долго он на этот раз, я чуть было и правда не заснул», — думает Ичиро), откинется устало на подушки и забудет обо всем.       — Спокойной ночи, любовь моя, — шепчут они друг другу.       — Спокойной ночи, мои дорогие, — прозвучит вскоре в соседней комнате, и Джуто с тихим вздохом прикроет за собой дверь, возвращаясь обратно в гостиную — там еще предстоит хорошенько убраться.       — Спокойно ночи, ребята, — произносит Рио, сидя у затухающего костра и глядя мечтательно на звезды.       

«Я люблю вас!»

«Поскорей бы уже утро...»