Разбилась чашка, на осколки Тотчас же разлетелась вмиг, Пусть муки совести и колки, Ты не заметишь этот стих. Не только в этот вечер жаркий Разбилась чашка и стекло, Разбилось сердце одиночки И молит о любви оно.
***
1003 год — Аяна, это возможно? — Взволнованно спрашивала Ребекка. Рядом с ней стояли напряжённые братья. — Вы уже спрашивали, — ответила раздражённая ведьма. Ей хотелось, чтобы вампиры поскорее удалились из её дома. — Но ты не ответила! — Не менее раздражённо огрызнулся Никлаус, — Сколько ещё мы можем упрашивать эту ведьму, может сожрём её и всё? — Ник! — Предостерегающе крикнул Элайджа. Едва ли вампир двинулся в сторону Аяны, он упал на колени, сгибаясь от резкой боли. — Пусть эта неженка выйдет отсюда, — приказала ведьма, освобождая Клауса от боли. — Ты не… — было начал оскорблённый вампир, но старший брат остановил его. — Ник, выйди, иначе мы не сдвинемся, — попросила Ребекка, обернувшись на ведьму. — Да пошли вы… — Клаус вышел из дома Аяны в недоумении. Какая-то ведьма будет ему указывать? Просто прекрасно. Вампир попытался воспользоваться своим улучшенным слухом, но эта мерзкая карга наложила заклятие, чтобы он этого сделать не мог. Неважно. Всё равно Ребекка и Элайджа расскажут. — Ты скажешь нам что-то? — повторила вопрос Майклсон. — Да. И надеюсь после этого вы перестанете меня беспокоить, — спокойно ответила Аяна. — Всенепременно, — подтвердил Элайджа, действительно намереваясь выполнить собственное обещание. — Вы не понимаете. Складывающиеся обстоятельства ведут к необходимому, а вы хотите всё исправить. Вы не понимаете сути понятия судьбы, вечно лезете, чтобы исправить её. Я с самого начала понимала, что ждёт Эмилию. Это было неизбежно. — О чём ты? — Ребекка не понимала ни слова. — Просто не лезьте в это. Я точно говорю вам, что Эмилия вернётся. Очень и очень нескоро. Не говорите об этом Колу, да и Клаусу не стоит. Поверьте мне. — И у этого будет цена? — Решил осведомиться старший Майклсон. Что-то тут было нечисто. — Будет, — усмехнулась Аяна, — ну а как иначе? Платить её, конечно, не вам. Чувства всепоглощающей любви – хорошая цена для такого обряда. Вы же знаете, мне всегда нравилась эта девчонка. — Да… — задумчиво протянула Ребекка, — делай, что знаешь. — Всё уже сделано, девочка.***
Знаете ли вы каково это – испытывать дикий, животный страх? Который действительно не подвластен твоей голове. Нет? Об этом действительно может поведать семнадцатилетняя школьница Денвера – Эмилия Данстон. С самого детства она жила в самом спокойном, по её мнению, городке, где не происходило буквально ничего. Ну вот серьёзно. Часто она задумывалась о том, насколько же скучна её жизнь. Все вокруг казалась сплошной рутиной, которая никогда не заканчивалась. Учёба, бесконечные нервы, потраченные на идеальные оценки и репутацию. Эмилия не была самой популярной девчонкой в школе, она не была той самой красоткой-чирлидершей, которая заправляла бы каждым мероприятием. Нет. И пусть она была достаточно симпатична: её каштановые волосы, голубые глаза, ровный носик и хороший стиль; она никогда не была центром внимания. И ей хотелось уже чего-то нового, почувствовать какие-то новые эмоции. Ну что ж. Бойтесь своих желаний.***
Эмилия бежала. Бежала настолько быстро, как наверное никогда не могла. Она благодарила небеса за то, что её семья уехала к родственникам ещё три дня назад и корила себя за то, что не поехала с ними. Девушка понимала, что новенький, вероятно, плохо знает местность, поэтому бежала окольным путём. Она надеялась таким образом запутать его, ведь он знает, что они соседи. На улице было очень темно, отчего бежать было особенно тяжело. Но ноги, казалось, несли её сами. В страхе быть настигнутой, девушка обернулась, чтобы понять, гонится ли за ней этот монстр, но именно в этот момент под её ногой оказался какой-то кирпич. Упала. Больно. К кровоточащей шее добавился счёсанный подбородок и руки. Ну и денёк. Добежав наконец до дома, Эмилия с грохотом ввалилась в двери. В панике она начала замыкать дверь с помощью ключа, чтобы никто не вошёл. И лишь убедившись, что сделала это, она прислонилась к двери и сползла по ней, как обмякшая кукла. Кажется, её начинало клонить в сон. Видимо слишком много крови она потеряла. Осознав это, девушка резко вскочила. Нельзя спать, нужно как-то действовать. Но вызывать скорую… во-первых, у неё элементарно нет денег. Во-вторых, как она объяснит подобное ранение? Зверь напал? Серьёзно? Слишком тупо… Очень тупо… Просто невероятно… Медленно начало приходить осознание. На Мэгги и Элис напал точно не зверь, а этот же самый новенький. Новый приступ паники накатил на неё. Он найдёт её, достанет и точно убьёт. Особенно когда поймёт, что она в курсе всего. Но такое вообще бывает? Вампиры?! Она действительно могла бы подумать, что это идиотский пранк, но то, что сейчас она почти что теряет сознание говорит о том, что так нормальные люди не шутят. Да и клыков таких у нормальных людей нет. Невероятно. Чувствуя, что сил уже абсолютно нет, Эми поняла, что ей действительно нужна помощь. И единственным вариантом после недавних событий оставалась её подруга Джесс. Наклеив на шею что-то наподобие пластыря, девушка начала аккуратными шагами подходить к двери. Эми припала к ней ухом, чтобы понять, нет ли никого рядом. Тишина. Девушка открыла дверь, в этот момент в её глазах потемнело. Темнота. Она упала прямо у своего порога.***
Час назад Девушка выскочила из его ловушки, что ровно на одно мгновение успело его жутко разозлить, пока прилив головной боли не усилился раз в сто. Кол упал на пол, скрючившись от не самых приятных ощущений. На самом деле, он давно не испытывал такой боли. В сознании начали проноситься яркие вспышки. Лицо. Очень знакомое лицо. Он видит всё от первого лица.***
Они находятся посреди поля. Яркий и солнечный день. — Кол, — лицо девушки озаряет самая настоящая радость. Какая же она прекрасная. Если бы солнце, цветы, реки могли стать человеком, воплощая всю свою красоту, этот человек выглядел бы именно так, как эта девушка, — ты мне поможешь? — Она смешно надувает губы, словно обижается, но очевидно, что нет. Эми еле сдерживает смех. Эми… Эмилия? Майклсона почти что парализует, он не может понять происходящего. Ещё нет. — Он тебя опять обидел? — Кричал Кол, но губы его сейчас произносили слова сами по себе, воспроизводя прошедшее. Картинка сменилась. Было темно. Девушка приподняла голову, с её губы текла кровь. Первородный не понимал, почему он чувствует боль от этого зрелища. Осознанию мало секунды. Но больно. Действительно. — Я убью его, правда! — Горячо крикнул сам он, в данный момент не понимая почему он вообще кричит. — Нет, ты не можешь, — печально вздохнула девушка. Первородный вампир посмотрел на потолок. Обычная лампа начала слепить его. Картинки и вспышки менялись всё быстрее и быстрее. Он видит их первый поцелуй. Первую ночь. Ночь, когда она пришла к нему жить. Ночь, когда умер Генрик. Самая болезненная картинка сильно ударила его. — Я-я, — начала девушка, запинаясь от волнения. Кол подошёл к девушки и взял её за руки: — Говори, Эми, — мягко попросил он сам. — Да, вот, значит, Кол, я… ну то есть мы, и получается, что… — так суетится, очень мило, — у нас будет ребёнок! — Вскрикнула Эмилия. — Н-не может б-быть, — сам первородный начал запинаться и задыхаться от страха. Это не правда. Как же так. Это просто не может быть грёбанной правдой. Слишком жестоко. Обращение в вампира вспоминается по-новому. Разговор с девушкой. Её поддержка. Первый день вампиризма. Встреча в лесу. — Кол! — Девушка продолжала кричать, не представляя какую боль она приносит новообращённому этими громкими звуками, — Ты слышишь меня?! Посмотри уже мне в лицо! Кол поднял на неё свой взгляд. Позади лежал окровавленный олень. — К-кол, — заикаясь произносила девушка, резко переходя с крика на шёпот, — что с тобой? Что это? Она сделала шаг назад. Как же ему больно. — Прости, Эмилия, мне не стоило… теперь я – чудовище, для себя и для тебя, — с грустью признавал он. — Что? — Спрашивала Эмилия, — Какое из тебя чудовище? Ты же Кол Майклсон. Это правда происходило? Его не считали чудовищем? — Такое, — отвечал Кол, указывая на оленя, — что я сделал? Это уже не я. Твой пульс выдаёт твой страх. Эми, ты боишься. Я – монстр. Мне нельзя находиться рядом с тобой. Он заботился, он волновался. Он чувствовал? Эмилия делает шаг вперёд, беря его за руку. — Слушай меня сюда, Кол Майклсон. — Она так настойчива, вовсе не слабая, — Со всем и всегда мы справлялись вместе. Это – не исключение. Мы научимся жить по-новому, поверь мне. Вместе? Её день рождения. Уход к отцу. Подстрекательство Клауса. Следующий день. И она. Мертвая. Как и их ребёнок. Вот это больно. Очень. Оказывается, Кол Майклсон любил.***
Первородный вспомнил и том, как его родная семья отняла у него такие воспоминания. Ребекка, Клаус, Элайджа – грёбаные предатели. Как они могли? Видя во что он превращался… Теперь Кол понимал, им всегда было всё равно. Он всегда был лишним в их дружной компании. И они нашли неплохой выход. Просто отчистили его голову вопреки его желанию. И как? Как они могли? Как после этого Клаус смел усыплять его с помощью клинка из-за того, что он чрезмерно жесток? Ведь это его вина. Полностью. Поднявшись, первородный с горечью ударил по стене – случайно получилось, что по зеркалу, которое в ту же секунду разлетелось на сотни осколков. Прямо как его сердце и мысли. С его рук закапала кровь, но раны тут же затягивались. И Майклсона это злило. Он начал рушить всё, что его окружало, чтобы принести себе боль. Чтобы отвлечься с моральной на физическую. Но ничего не выходило. Болевой порог первородного слишком высок.***
Слезам в его жизни не было места тысячу лет. Но сейчас они сами скатывались по его закаменелому от боли лицу.Что он наделал?
***
Опомнившись, первородный вспомнил какие увечья нанёс девушке. Опасные для жизни. В ту же секунду вампир оказался на улице. Конечно же, запах её крови чувствовался будто она в паре шагов. И она действительно близко. Через три дома. Сердцебиение Кола ускорилось. Нет, нет, нет… Он не мог убить её… Через секунду он оказался у её порога, она лежала у двери… без сознания. Очень бледная и окровавленная. Судорожно прокусив своё запястье, Майклсон прислонил свою руку к её губам. — Пей, — умолял он, поглаживая Эми по её запутанным, но мягким волосам, — Прости, прости, прости, — он закрыл глаза, из которых продолжали бежать слёзы. Этот день его уничтожил. И единственной радостью было то, что через минуту, она сонно зашевелилась и начала пить кровь. Достаточно, чтобы спастись. Первородный понимал, что через мгновения она очнётся. Невредимая. Ему было стыдно и страшно разговаривать с ней и, чтобы не пугать её ещё больше, он исчез.