Глава девятнадцатая
Операция "Слёзы Мюссо". Нежданное путешествие
It’s a dangerous business, Frodo, going out your door. You step onto the road, and if you don’t keep your feet, there’s no knowing where you might be swept off to.
J.R.R. Tolkien
Что такое вдохновение? Само ощущение должно быть знакомо многим – насчёт этого Энтони Кроули был готов побиться об заклад. Однако как его определить? С чем сравнить? Давным-давно ему встретилось примерно такое описание: вдохновение сродни чувству, словно кто-то невидимый, мягко сжав твоё запястье, подталкивает пишущую руку вперёд, побуждая сочинять быстрее. Сочинять дальше. Возможно, там было какое-то более вычурное, изысканное, литературное сравнение, но Кроули запомнилось... уж как запомнилось. Вдохновение отныне прочно ассоциировалось у него с образом Азирафеля. Даже если ангел и не держал писателя за руку (буквально), он неизменно находился рядом. С робким ли любопытством Азирафель заглядывал Кроули через плечо, вчитываясь в появляющиеся на экране строки, задавал ли вопросы об исторических реалиях или взаимоотношениях персонажей, хмурился ли задумчиво над распечатанным черновиком главы, предлагал ли своё видение развития сюжета – он оставался где-то на периферии зрения писателя, словно источник какого-то нездешнего, невиданного света. Энтони Кроули готов был признаться себе, но не своему вымышленному персонажу-соавтору: когда однажды, оторвавшись от клавиатуры, он ангела не увидит – сойдёт с ума. И больше никогда ничего не напишет – естественно. Как смириться со знанием, что свет, которым Азирафель озарил его серые дни, обязательно померкнет, Кроули не представлял. Он размышлял над этим всю дорогу из "Хэрродс", позже – дома, пока они разбирали доставленные из универмага покупки, затем – когда они перешли в кабинет. Эзра Фелл, которому было невдомёк, что джентльмен позапрошлого века не позволил бы себе так оскандалиться, присел на краешек писательского стола и, потягивая остывший чай, отрешённо перелистывал страницы рукописи. Откинувшись на высокую спинку ядовито-фламингового трона, Кроули даже не пытался притворяться, что занят работой: он не мог отвести глаз от ангела. – О чём ты думаешь? – спросил Азирафель-Эзра, не поднимая головы. – Я прямо чувствую твой взгляд: дырку на мне вот-вот прожжёшь, а жилет-то новый. Жаль будет... – неловко пошутил он. Писатель в ответ лишь пожал плечами и притворился, что сосредоточен на белёсом окошке текстового редактора. – Поговори со мной. Пожалуйста, – Азирафель-Эзра отложил рукопись в сторону. – Что случилось? Ты на меня зол? Я тебя расстроил? – С чего ты взял? – изумился Кроули. – Твоё настроение... – Эзра сделал неопределённый жест рукой с зажатой в ней чашкой, едва не расплескав остатки чая. – Что с моим настроением? – Кроули прищурился. – Оно как-то... неуловимо изменилось, – произнёс Азирафель-Эзра, вставая. – Вероятно, ты прав, – согласился Кроули. – Но дело не в тебе. – А в чём же тогда? – Ни в чём... – пробормотал писатель, тоже поднимаясь с кресла и направляясь в гостиную. Душа требовала никотину; какой же он всё-таки молодец, что озаботился пачкой сигарет! – Прошу тебя, Энтони... Кроули застыл на месте, не успев сделать и пары шагов: Азирафель резко схватил его за руку и, судя по всему, отпускать не намеревался. – Сейчас покурю и вернусь, – выговорил писатель с трудом. Ему казалось, что там, где соприкоснулись их пальцы, что-то запульсировало. Обман чувств, конечно же. – Энтони, – произнёс Азирафель-Эзра с непонятной интонацией, почти умоляюще. Кроули полжизни бы отдал, чтобы ещё хоть раз услышать своё имя, звучащее так. – Прости меня, если я слишком надавил на тебя сегодня... И за то, что задавал настолько личные вопросы, прости... – Дело не в этом, – перебил ангела Кроули, тяжело вздохнув. – Не в нашем разговоре. Поверь, я ничуть не сожалею о том, что в красках живописал тебе свою убогую личную жизнь, точнее – её отсутствие и первопричины оного. – Тогда что же тебя гнетёт? Ты едва ли пару слов проронил с тех пор, как мы уехали из "Хэрродс". – Правда, что ли? Извини, я не заметил... Кроули во многом хотелось признаться: и в том, что он уже сейчас предвидит, сколь невыносимо станет его существование, когда ангел исчезнет; и в том, как он, проведя от силы пару дней в его обществе, уже страшится представить, каково это – остаться одному; и главное – в том, что отпустить Азирафеля к другому себе... немыслимо! Он просто не сможет... Его внутренний писатель отчаянно искал сюжетную лазейку: как бы так хитро повернуть историю, чтобы Азирафель предпочёл его – нынешнего, здешнего, настоящего, а не выдуманного. Но как это объяснишь ангелу? Потому Кроули и молчал. Надо было сказать хоть что-то, чтобы Азирафель перестал винить себя в его меланхолии. Поэтому Энтони Кроули вернул Азирафелю его же слова: – Наверное, мне просто страшно. Возможно, это был не лучший ответ. – Тебе страшно? – переспросил Азирафель-Эзра непонимающе. – Мгм... – хмыкнул писатель. Он и сам не ведал уже, отчего сказал именно это. Энтони Кроули ожидал расспросов, может быть, что Азирафель – со свойственным ему упрямством – начнёт допытываться об истоках его переживаний... Чего угодно он мог ожидать, но только не того, что ангел заключит его в объятия и, уткнувшись ему в плечо, станет, точно какую-то печальную мантру, повторять: "Мне так жаль, Энтони, так жаль". – О ангел, тебе ли каяться... тебе ли сожалеть, – возразил Кроули вполголоса. Азирафель чуть отстранился, поднимая голову, и их взгляды вновь встретились. Он крепко обнимал писателя за талию, сцепив руки в замок у него на спине – не разомкнёшь, не высвободишься... Да Кроули и не хотелось. Прижимаясь лбом ко лбу героя своего недописанного романа, Кроули медленно проговорил: – Не вини себя, Азирафель... Ты не имел над своим перемещением власти. Не ты ведь принял это решение... Лицо юноши исказилось, словно от боли. Закусив губу, он смотрел на Кроули огромными, полными слёз глазами. Эзра Фелл был в шаге от того, чтобы во всём сознаться и молить писателя о прощении и снисхождении. В душе он с тоской и отчаянием неустанно вопрошал себя: "Как?.. Когда?.. Зачем?.. Почему?.." Все эти вопросы не имели смысла. Эзра знал, что ответов на них вовек не получит, как знал и другое: он влюбился. Он лжец, мошенник, притворщик и лицедей – и он влюблён в человека, которого вынужден обманывать. Нет, то, о чём говорила профессор Нуттер, и близко никакой не апокалипсис. Настоящий апокалипсис – вот он. Только что наступил. Эзра не заметил, как по его щеке скатилась слеза, ибо был слишком занят тем, что мысленно проклинал день, когда пришёл на мастер-класс к великому Бомгарду, который оказался бывшим мужем Агнес Нуттер, которая была литературным агентом Энтони Кроули, который утром девятнадцатого декабря появился на пороге "Старбакса", в котором он, жалкий Эзра Фелл, имел несчастье служить при кофемашинах. О, если бы он не пошёл на семинар!.. Да чёрт с ним, с Бомгардом! Если бы он не взял дурацкую воскресную смену! Он бы не очутился тогда на пороге подсобки,если бы не опоздал и не заболтался с Эриком... Если бы! – Ну что ты... не плачь, прошу тебя, – голос Энтони был едва слышен, словно доносился издалека: так странно, ведь вот же он, рядом... Кроули сбивчиво шептал что-то – Эзра не разбирал слов: окружающий мир будто плотным туманом заволокло. Эзре казалось, что всё происходит не с ним; он мог лишь неверяще смотреть в исполненные невыразимой муки золотисто-карие глаза Энтони. Едва ощутив на своих губах несмелый, почти целомудренный поцелуй, юноша покорно сомкнул вмиг отяжелевшие веки и качнулся вперёд, точно влекомый неведомой магнетической силой. На самом краю сознания вспыхнула, словно искорка бенгальского огонька в ночи, последняя разумная мысль: "Что ты творишь?! Одумайся!". Вспыхнула и тут же погасла. Где-то, наверное – в другом измерении, раздался громкий звонок телефона. Эзра застыл, как в трансе: что это было? Неужели Энтони поцеловал его, или почудилось? Видение? Галлюцинация? Игры воспалённого сознания или попытка выдать желаемое за действительное? Разум требовал, чтобы он сейчас же ушёл в другую комнату и в спокойной обстановке обдумал произошедшее и то, какую реакцию должен продемонстрировать Азирафель, но Эзра не двинулся с места. Он был словно во власти древней и могущественной магии: что-то держало его подле Энтони, не давая отступить и на шаг. "Ты совершаешь огромную ошибку! Ты поставишь всё под удар!" – вопил рассудок, однако Эзра уже покорился, сдавшись на милость необоримой силы притяжения. Мир вмиг сузился до фигуры Энтони Кроули, замершей в нескольких футах от него. Эзра Фелл не видел и не осознавал ничего вокруг – его зрение, слух... все чувства были обращены к Энтони. К нему одному. Это было сильнее гравитации. Это было нечто громадное, величественное, мощное, лишающее воли и разума... И Эзра с радостью, с блаженной улыбкой на губах сорвался в бездну.***
– Да, привет, Несси, случилось что?! – выпалил Кроули в трубку, вложив в вопрос всю свойственную ему резкость и силу обуревающих его эмоций. Старая Морла всё равно не заметит разницы, а даже если и заметит – с неё не убудет! "Что ты наделал!.." – кричал обезумевший внутренний голос. Кроули с опозданием ощутил, как к лицу прилила кровь. Щёки горели. Чем объяснить случившееся? И как теперь смотреть в глаза Азирафелю? Только присутствие ангела не позволило писателю начать в ужасе и раскаянии рвать на себе волосы. – Хотела узнать: ты там справляешься? Не нужна ли помощь?.. – голос литагента звучал как обычно, но Кроули почудилось в тоне Агнес тщательно скрываемое напряжение, словно она от него чего-то ждала. – Ты, наверное, имеешь в виду, как мы справляемся, – протянул он после паузы. – Тогда уж порадую тебя, старушка: мы уверенно продвигаемся к четвертой главе. На другом конце Агнес Нуттер хмыкнула и бросила как-то уж слишком легко, расслабленно и по-доброму – наигранно, в общем: – Вот схлопочешь ты однажды у меня за старушку, Тони, видит дьявол, схлопочешь!.. – Как там твои? Бывший ещё не уехал? – Кроули поспешил сменить тему в тщетной надежде, что Морла нынче ограничится обменом любезностями. На Азирафеля он смотреть не осмеливался, даже отвернулся. "Что же будет дальше?.." – не унимался внутренний голос. Энтони Кроули призвал на помощь Маришкин рационализм и всю свою выдержку. Пока он собирал войска и готовился к внутренней битве, Агнес Нуттер успела просветить его, что Гэйба, судя по всему, неожиданно подкосило запоздалое обострение кризиса среднего возраста: заслуженный деятель театра и кино изволил спозаранку свозить дочь в приют в Хакни-Уик, где подобрал какого-то задрипанного кота, в компании которого затем гордо удалился в неизвестном направлении. В Англии, мол, решил пока остаться... По слухам. Внезапно. Подумать только, что на свете творится, мир сошёл с ума, а ведь с утра ничего не предвещало... – ...Не предвещало, – повторил писатель невпопад и сглотнул. Во рту пересохло. Большую часть монолога Несси он прослушал; все мысли были заняты Азирафелем, который каким-то чудом оказался вдруг у него за спиной и теперь тихо дышал, уткнувшись лбом куда-то ему в затылок. Кроули по-особенному остро, точно кто-то выкрутил все его тактильные настройки на максимум, ощущал губы ангела, едва касающиеся его волос, и опаляющее кожу прерывистое дыхание. Откуда-то пришла фраза: "Бездна взывает к бездне". Не в силах сопротивляться этой неистовой силе, он на мгновение закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Он словно стоял на скалистом краю, на обрыве над Атлантикой. Дрогнули ресницы, тихо вздохнул Азирафель – и Энтони Кроули, омытый волной мурашек, с готовностью шагнул вниз.***
– Нес... слушай... прости... не могу сейчас говорить... совсем, – сдавленно прохрипел писатель и резко нажал на сброс. Отшвырнув телефон куда-то в кресло, он медленно повернулся и снова оказался в кольце рук своего книжного ангела. – Энтони... – Азирафель... – прошептали они в унисон. – Что?.. – глупо улыбнулся Кроули, склоняясь к ангелу и робко касаясь губами его щеки. – Мне... мне не померещилось? – спросил Азирафель-Эзра. Во взгляде юноши было столько несмелой, трепетной, почти молитвенной надежды – Кроули сдался, капитулировал, дезертировал со своего внутреннего поля боя. – Нет, – выдохнул писатель, нежно целуя героя своего неоконченного романа. Две бездны сомкнулись и поглотили друг друга.***
Агнес Нуттер со смешанными эмоциями вглядывалась в потухший экран смартфона. Интуиция (или ведьмовская чуйка, если угодно) подсказывала ей: что‐то неладно. Как назло, всё одно к одному! – Стоило б наведаться к Тони... – пробормотала профессор себе под нос. – Разузнать, что у них там творится... Не требуется ли моё вмешательство... Сменив неправедный гнев на праведную милость, Агнес великодушно позволила дочери оставить машину до вечера: что ж поделаешь, пусть Ана живёт с мыслью, что их с батюшкой афера удалась. Опять же, зависнет в своём Хакни-Уик покамест – под ногами крутиться да уши греть лишний раз не станет. Так и шансов меньше, что названивать кому не следует начнёт... Удостоверившись, что "Самсунг" Эзры выключен, и запрятав парусиновый рюкзачок в самый тёмный угол гардеробной (от греха подальше), профессор вызвала себе такси: незачем откладывать! Всю дорогу из Ричмонда в Мейфэр миз Нуттер предавалась непраздным и противоречивым размышлениям: не покажутся ли Тони столь частые её визиты подозрительными? "Да даже если и так," – убеждала себя профессор, – "всегда смогу оправдать своё появление искренним беспокойством. Или любопытством. Всё-таки не каждый день персонажи романов Мари Шанталь материализуются посреди Лондона... Надо бы как-то половчее подбросить Тони идейку, что вдали от городской суеты творить приятней... Тут одна надежда на Эзру: он сообразительный мальчик, должен бы мне подыграть... Вот как бы только мне ему маякнуть незаметненько... Представился бы случай. Может, стоит напомнить Тони про машину? Поедет её забирать... а там и останется в деревне, в глуши. А домик уж, так и быть, я для них подыщу... Только б отсюда их выманить поскорей, да ненавязчиво". Немного успокоенная тем, в каком направлении потекли её мысли, Агнес Нуттер открыла приложение "ЭйрБиэндБи" и принялась за изучение рынка жилья в Шотландии: она всегда была дамой деятельной. Переживания и волнения в сторону! И не из таких переделок профессор во время оно выбиралась! Главное – не опускать руки и не паниковать! Всё у неё получится!***
Энтони Кроули медленно открыл глаза. Они с ангелом всё ещё стояли посреди кабинета. Сколько они так провели – минуту, час, век?.. – ...Это был самый долгий поцелуй в моей жизни, – выговорил писатель с усилием: язык не слушался. – И в моей... – усмехнулся Азирафель-Эзра, краешком большого пальца бережно поглаживая чёрную змейку, кривым амперсандом свернувшуюся у Кроули на виске. – Не-не-не, ты никак не можешь этого знать, – Кроули хитро прищурился. – Я же тебе никаких... – Да-да, поцелуев ты мне не прописал, – с улыбкой перебил его Азирафель-Эзра. – Знаю я твои отговорки. Выучил уже. – Благо, отговорка у меня всего одна, а память у тебя, несмотря на выборочную амнезию, как я погляжу, хорошая, – пошутил Кроули. Эти слова заставили Эзру Фелла насторожиться: отдавшись эмоциям, он забылся и позволил себе... быть собой. Непростительно. Он словно резко пробудился ото сна. Как дальше играть роль Азирафеля – юноша не представлял. На мгновение его охватила паника. Осознание содеянного внезапно снизошло на него и опустилось на плечи тяжким грузом. Эзра невольно отвёл взгляд. Кроули по-своему истолковал его реакцию: – Что, уже раскаиваешься? Сожалеешь?.. – спросил он осторожно, последние силы вкладывая в то, чтобы обида и боль разочарования не просочились в голос. – Мы можем сделать вид, что ничего не было. Так... глупости... наваждение... – писатель тряхнул головой и запустил пальцы в волосы, отбрасывая назад непослушные кудри. – Нет, Энтони... что ты, никогда... – Азирафель-Эзра спрятал лицо у Кроули на плече, вновь робко привлекая его к себе. – Ты напуган, дезориентирован... понимаю... ты оказался в новом мире, где никого не знаешь, кроме меня... это естественно, я имею в виду – искать чего-то... какой-то человеческой близости... а я, получается, воспользовался... как последний... Эзра не дал писателю договорить, осторожно накрыв кончиками пальцев его губы. Кроули тотчас же эти нежные пальцы поцеловал и мысленно проклял себя за несдержанность. – Прошу тебя, Энтони, дорогой мой, не надо... не кори себя. Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что делаю, – поспешно заговорил Азирафель-Эзра. – Может быть, я не помню своего прошлого... Не важно. Будем считать, что прошлого у меня нет. Но наш поцелуй – самое прекрасное, что произошло со мной в жизни. Я уверен. И ты поверь. Это чистая правда. – Мне б твою уверенность, – покачал головой писатель. – А что ты?.. Что ты планировал?.. Я хочу сказать, в романе? Какие... э-м-м... чувства?.. – спросил Азирафель-Эзра с долей неуверенности. Эзре пришло на ум, что если он сейчас "продавит" любовную, как говорится, линию – это во многом облегчит им с Энтони жизнь. В свете их неожиданно изменившихся отношений... – Ангел, ну я ж тебе сто раз повторял... – протянул Кроули расстроенно, – не придумал пока. – Тогда, – Азирафель-Эзра мягко улыбнулся и бережно заправил медную прядь Энтони за ухо (боже, как давно хотелось это сделать!) – я хотел бы попросить тебя... Кроули недоумённо приподнял брови: – О чём же, ангел? – Я... я... – Эзра изо всех сил старался, чтобы в его тоне прозвучало что-то, хотя бы отдалённо напоминающее кокетство, если уж на большее (как актёр) он не способен, – дорогой мой, я прошу тебя... нет, я требую! Требую для своего персонажа... то есть для себя... Историю любви! Только не забудь! Мы с тобой договорились: никаких девиц, свадеб, алтарей и прочего. С кокетством не свезло. К концу своего монолога Эзра смешался и даже залился лёгким румянцем, но писатель, видимо, не обратил на его смятение внимания. – И кандидатуры уже есть? – поинтересовался он нарочито индифферентно. – Ты, естественно! – выпалил Азирафель-Эзра, с опозданием испугавшись своей прямоты. – То есть... я имею в виду... мой сосед. Ведь ты же – это он?.. Энтони Кроули, будто окаменев, с нечитаемым выражением лица пристально всматривался куда-то в стену, поверх плеча Азирафеля. – Мне... мне нужно эти новые вводные... за-закурить. И, пожалуй, запить чем-нибудь, – проговорил он наконец, запинаясь. – Сейчас вернусь. Не исчезай. Бросив последние слова, точно скомканный лист черновика – на пол, писатель метнулся в сторону кухни. Эзра, в волнении ероша волосы, заходил по кабинету. Его не покидало ощущение, что он только что всё про... провалил.***
Агнес Нуттер вылетела из такси, точно пробка из чуть расшатанной недоостуженной бутылки шампанского: измаявшись в дороге, она успела передумать мильон дум и помимо воли опять разнервничалась. Мириады пропущенных звонков и сообщений на экране старенького "Самсунга" Эзры Фелла не давали профессору покоя. Воскрешая в памяти минувшее утро, Агнес терзалась запоздалыми сомнениями: а не мудрее было бы отправить Ане от имени Эзры что-нибудь невразумительно-успокоительное?.. Однако, зная дочь, миз Нуттер предвидела, что с ней придётся вступить в длительную, многословную и малопродуктивную переписку, что уже явно лишнее. Нет, всё-таки проще услать Тони с его "Азирафелем" с глаз подальше, а с доченькой решать проблемы по мере их появления... Сдержанно кивнув пожилому консьержу, Агнес Нуттер прогарцевала к лифтам. Пока кабина тащилась на последний этаж, она заготовила несколько вступительных фраз и с полдюжины аргументов, которыми могла козырнуть в случае, если Тони заартачится и сваливать из Лондона не пожелает. Что же, в писательской обители профессора поджидало несколько сюрпризов. Когда дверь ей открыл не кто иной, как Эзра Фелл, Агнес поначалу почти обрадовалась. – Энтони на балконе. Курит... – отрапортовал юноша. Не теряя времени и не позволяя себе чему бы то ни было удивляться, Агнес Нуттер тотчас же озвучила цель своего визита: – Эзра, мой милый, мне необходимо, чтобы вы с Тони покинули Лондон, – зашептала она с придыханием. – Как бы наш с ним разговор сейчас ни повернулся, вы должны меня поддержать. Запомните: в столице вам не нравится, вы очень хотите в Шотландию. Ясно? – Кристально, мадам, – покладисто согласился юноша, вежливо отступая в сторону, чтобы пропустить профессора в холл. На его лице застыло выражение нескрываемого беспокойства. – Тони! – прокричала Агнес с деланым воодушевлением. – Ау! Где ты есть, чудище? Я была поблизости и решила заскочить ненадолго! Кофе напоишь? Ответом ей была тишина. Где-то в отдалении хлопнула дверь, раздался звук шагов. В гостиную вышел Энтони Кроули. Лихорадочно блестя глазами и мученически закусив губу, он остановился на пороге. В руке у него Агнес заметила пустой бокал, но при этом Тони казался трезвым... и печальным. Хуже того – убитым. Что здесь произошло? – Привет, Нес... это... мгм... неожиданно, – выговорил писатель медленно, с расстановкой. Он выглядел, как человек, которому только что сообщили ужасные вести. – Что с тобой, Тони?! – всплеснула руками профессор. – На тебе лица нет!.. – Мы с Азирафелем, – Кроули искоса глянул на ангела, который, опустив очи долу, пытался слиться со стеной, – работали... над любовной линией романа. Если тебе интересно. – Ну, конечно, мне интересно! Сгораю от любопытства! Кофе предложишь? И даже не спросишь, что я у тебя в выходной забыла? – зачастила Агнес. – Хочешь вина?.. – отозвался Кроули отрешённо, невпопад. – Ай... да плесни уж чего-нибудь! – воскликнула профессор, исподволь переводя взгляд со своего подопечного на своего... хм... помощника и обратно. Да что ж у них поделалось-то? Никак поцапаться умудрились? Когда только успели?! И двух суток не минуло! Умолчав о событиях, предшествовавших зарождению романтической темы в безымянном пока произведении, состоящем из неполных четырёх глав, Энтони Кроули вкратце изложил своему литагенту нарисовавшиеся сюжетные ходы: лондонский денди знакомится с соседом при известных присутствующим обстоятельствах, затем они, обнаружив общие интересы, становятся друзьями, начинают проводить всё свободное время вместе – и вуаля. – А это... – Агнес Нуттер не сразу собрала слова в распространённое предложение, – в общей канве смотрится весьма органично, Тони... Но ты же отдаёшь себе отчёт, что если мы выходим за рамки привычного Мари Шанталь жанра... и говорим о каком-никаком историзме... – профессор отпила из бокала и потянулась к сумочке за портсигаром, – так о чём бишь я... – Об историзме, – сухо подсказал писатель. – Да, о нём родимом, – Агнес прикурила тонкую папироску. – Мистер Фелл, Азирафель, будьте душкой, откройте окно, – обратилась она к Эзре и продолжила, чуть склонив голову и из-под прикрытых век пристально наблюдая за Кроули: – Так вот, Тони... если мы в этот раз пишем нечто сколь бы то ни было серьёзное, то при таком раскладе... ты ведь понимаешь... на счастливый финал и уезжающую в закат карету, запряжённую Снежинкой и парой белоснежных коней, рассчитывать не приходится. – Абсолютно, – кивнул писатель с видом человека, которому только что зачитали смертный приговор, а он, в свою очередь, подтвердил, что смысл ему понятен. – Мистер Фелл, ах... Азирафель, – Агнес снова обратилась к Эзре. – А что вы на это скажете? Я понимаю, – она откашлялась, – в силу разницы во времени пример Оскара Уайльда... хрестоматийный, не побоюсь этого слова, не может быть вам знаком... Но как вы сами расцениваете тот факт, что вам предстоит вернуться в мир, где ваша история любви, скорее всего, окончится трагично?.. – Что я могу ответить?.. – произнёс Эзра, которому, как назло, история Оскара Уайльда была прекрасно известна, а потому намёк Агнес – ясен. – Если моё мнение может иметь хоть какое-то значение, – он искоса глянул на Кроули, который внимательнейше изучал оплывающие на стенках бокала винные ножки, – если моё мнение... имеет вес, то я буду говорить прямо: эта история должна быть рассказана. И вовсе не потому, что я спешу вернуться... домой. То, чем поделился со мной Энтони... его черновики... нечто невероятное! Этот роман обязательно должен обрести логическое завершение. Что касается несчастливого финала, – тут Эзра запнулся, – что ж... Чему быть, того не миновать. Я с благодарностью и смирением приму всё, что уготовила мне судьба. Или перо автора. Кхм... С моей стороны было бы малодушием просить изменить что-либо в угоду моим личным желаниям, особенно если это противоречит правде, истории... как пожелаете назвать, – он умолк. Агнес внутренне аплодировала Эзре: какой, однако, умничка! На любовную линию сам, небось, Тони развёл! Мари Шанталь отродясь gay romance не писала! А тут ещё историческая драма нарисовалась! Да... недооценил Гэйб мальчишку. Ну ничего! Издадут роман – она в долгу не останется. Эзра Фелл – чудный алмазик под огранку! Он у неё ещё засверкает! Ос-ле-пи-тель-но! Не без некоего предвкушения Агнес Нуттер позволила себе задаться вопросом: а так ли отличен труд литагента от работы агента, скажем, известного актёра?.. Надо бы у Гэйба уточнить. Профессор затушила окурок в услужливо предложенном Эзрой блюдце. – Ну что ж, мальчики... я сейчас скажу не как твой друг, Тони, – она кивнула писателю, – и не как потенциальный читатель, – Агнес послала Эзре слащавую улыбку. – Скажу... как профессионал. Если позволите, таковым я себя небезосновательно считаю. В общем, у подобной концепции романа есть огромный потенциал. Тема ЛГБТ-стигмы и исторической несправедливости сейчас популярна, как никогда. Самый, что называется, тренд. Посему, дорогие мои, если эту карту правильно разыграть (под "правильно" я подразумеваю: чтобы читатели трепыхались в катарсисе, проливая горькие, но очистительные (!) слёзы над твоими персонажами, Тони), можно и в большую литературу прорваться!.. Букеры-шмукеры всякие... и прочий престиж. – Меня это сейчас совершенно не интересует, Нес, – прервал профессора Кроули. Агнес Нуттер спешно переменила тему. – Ну... не будем об этом, оставим покамест... А скажите-ка, Азирафель, милый, – проворковала она, обворожительно улыбаясь, – как вам Лондон? Небось, причастились уже чудес научно-технического прогресса? – Если можно так выразиться... – ответил Азирафель-Эзра дипломатично. – Ошеломляет с непривычки, да? — не отставала Агнес. – Всё такое... яркое, цветистое, шумное... – начал Эзра осторожно, уже подозревая, к чему клонит миз Нуттер, и готовясь ей подпевать, но Кроули его перебил. – Азирафель не в восторге, Нес, – бросил писатель уязвлённо. – Правда, мы были пока только в "Хэрродс". – Да... – Агнес Нуттер потянулась к бокалу. – И почему я не удивлена? – Тони... – произнесла она, подумав, – это же очевидно! Современный Лондон ни в какое сравнение не идёт с тем, к чему Азирафель привык! Мой милый мальчик! – Агнес ласково похлопала Эзру по руке. – У вас, должно быть, жесточайший стресс! – Ну... если только самую малость, – потупившись, скромно согласился Азирафель-Эзра. "Ай да умничка!" – мысленно пригладила пепельные кудряшки профессор. Энтони Кроули молча пил вино. Он был бледен и пасмурен. – Тони! – в тоне Агнес прорезались обвиняющие нотки. – Твоему герою здесь плохо, неужели не видишь?! – Да знаю я, – отозвался писатель с горечью. – Однако писать быстрее я физически не могу. – Да что ж ты будешь делать?! – в напускном отчаянии Агнес воздела руки к потолку. – Азирафелю в Лондоне плохо, дурень! Здесь шумно, людно, суетно! Вам бы в деревню... на свежий воздух, на природу... – Ты считаешь? – Вы считаете? – спросили Кроули и Азирафель-Эзра хором: писатель – изумлённо, а его герой – будто бы с надеждой. Энтони Кроули внимательно посмотрел на ангела: что же... пусть только слово скажет – он и на край света согласен, лишь бы с ним. Пока с ним... – Ты машину, кстати, когда забирать собираешься? – поинтересовалась профессор вроде бы ни к чему. – Не знаю, не думал ещё... не до того, знаешь ли, было, – многозначительно произнёс писатель. – Машину? – переспросил Эзра недоумённо. – Моя "Бентли" – красавица... – мечтательно вздохнул Кроули. – Я тебе не рассказывал разве? Она в двухстах с чем-то милях от Лондона. Понимаешь, – пустился он в объяснения, – в ночь, когда ты появился... Агнес Нуттер не позволила своему подопечному углубиться в рассказ, ибо железо следовало ковать, пока оно горячо и пластично. – Потом доскажешь, милмой! Ты лучше подумай, ты только представь! Коттеджик с камином... потрескивают дрова, тишина, спокойствие, релакс... кругом ни души, а вместо городского шума – лишь ветер да сонный зимний прибой! И отвлекаться ни на что не надо! Работай себе во славу "Букера"... Сколько душе угодно, я имела в виду! Творческий такой... э-м-м... отпуск получится. Недаром все великие литераторы уезжали творить куда-нибудь подальше от суеты... – Я не великий, – буркнул Кроули. – Ой, да тьфу на тебя! – бросила Агнес Нуттер в ответ и с притворной обидой махнула на своего подопечного рукой. – Я твой агент. Мне лучше знать. Писатель пожал плечами, но энтузиазма не выразил. Эзра понял, что сейчас, скорее всего, его ход. Искоса взглянув на профессора Нуттер и получив едва заметный ободряющий кивок, он обратился к Кроули: – Энтони... я не знаю твоих планов... и совершенно не представляю, как это в твоём мире делается... но может быть, ты согласишься хотя бы подумать? Это было бы так замечательно... увидеть красивые места... и тишина, конечно... – Ты хотел бы уехать? – резко вскинулся Кроули. – Только если с тобой, – поспешил заверить его Азирафель-Эзра и, поколебавшись, прибавил. – А куда, ты говорил, ты ездил? Ты недорассказал... – Если честно, ангел, – ответил писатель, не заметив, как вытянулось лицо Нес, – я собирался в Шотландию. Но, как видишь, не доехал... – В Шотландию?! – воскликнул Азирафель-Эзра. – Туда, где мы с тобой... Где я... Где роман... Кроули кивнул. – Энтони, – взмолился юноша, – как бы мне хотелось... хоть одним глазком... хоть ненадолго... Сам Эзра Фелл в Шотландии никогда не был. И ему, следовало признать, было ничуть не менее любопытно, чем Азирафелю. Наблюдая за разыгрываемым ей на потребу спектаклем, профессор Нуттер затянулась очередной сигареткой. "Не влюбились бы, дурачки, друг в друга... Это сильно осложнит дело... Вон уже как Эзра им крутит..." – подумала она, но вслух ничего не сказала. Энтони Кроули надолго замолчал. С одной стороны, особенного желания покидать родные пенаты он не испытывал, с другой – а что он, собственно, теряет?.. Ангела он уже потерял, ещё не приобретя... Ангел не его, но пока рядом... И раз его так тянет в сторону грёбаного Абердина... Да и "Бентли" забрать не грех. Не стоять же бедняжке на вечном приколе у чёрта на рогах... Так и так, пришлось бы за ней ехать... – Ладно, когда бы ты хотел отправиться? – спросил писатель у Азирафеля. – А когда можно? – отозвался тот робко. – Хоть завтра, – хмыкнул Кроули. – Нам с тобой только надо жильё забронить и машину какую-нибудь арендовать, чтоб до "Бентли" добраться... Вот и все дела. – Доставай запоминающую машинку! – блестя глазами, воскликнул Азирафель-Эзра. Агнес с явным недоумением воззрилась на своего подопечного. – Так Азирафель называет айфон, – с готовностью пояснил Кроули. Профессор усмехнулась: какой всё-таки прелестный мальчик! Чудо, а не мальчик! Правда, вслух миз Нуттер сказала совсем другое: – Мой славный мистер Фелл... Азирафель, вы не поверите, но у меня тоже есть такая "машинка". Давайте-ка я вам с Тони немного помогу. В выборе жилья женская рука не помешает, знаете ли... А вы пока поухаживайте за дамой, плесните-ка ей ещё глоточек, – она лукаво подмигнула Эзре. Разливая вино, Эзра Фелл терзался сомнениями: этот этап он провалил, или всё-таки нет? И что произошло с Энтони? Столь резкая смена настроений... Чем вызвана? Наверное, когда они останутся вдвоём, им придётся поговорить... А разговора этого Эзра страшился.