Глава тридцать первая
Операция "Слёзы Мюссо". Февраль.
If only there could be an invention that bottled up a memory, like scent. And it never faded, and it never got stale. And then, when one wanted it, the bottle could be uncorked, and it would be like living the moment all over again. Daphne du Maurier
Праздники, памятные даты... квадратики дней, отмеченные яркими рамочками в строгой сетке календаря, – сколько же их приходится на отдельно взятый год, мой славный читатель? Сколько из них поистине важных? Вы считали? Вот и я – нет. Энтони Кроули, как нам с вами ведомо, к праздникам относился скептически-снисходительно. Если уж совсем упростить, то любой мигающий метафорическими электрическими фонариками квадратик для писателя был не более чем поводом в очередной раз напиться. А уж Валентинов день...О! Какими только ругательствами Кроули не осыпал и самого святого, и розово-шоколадое апокрифическое безумие, в которое культура потребления превратила житие бедолаги! Однако, земную жизнь пройдя до половины, Тони Кроули внезапно ощутил острую необходимость "правильно" отметить четырнадцатое февраля. Он убеждал себя, что все эти муки лишь ради Азирафеля – его порадовать, побаловать... нет, даже больше: до глубины души потрясти ангела чем-то поистине сногсшибательным! На самом же деле... Кроули хотелось, чтобы и в его жизни хоть раз тоже было "как в кино". Фиг бы кому он в этом признался, естественно. Воображение рисовало писателю совершенно невероятные сценарии: прогулки по Нью-Йорку, выходные в Париже, или в Риме, или в Венеции... Всё это, конечно, было неосуществимо ввиду одной бюрократической мелочи – отсутствия у Азирафеля паспорта или айди. Осознав тщетность своих фантазий, Кроули обратился к вариантам более приземлённым и достижимым. Ванна с цветочным конфетти и обязательной бутылкой шампанского на бортике? Хм... Романтично, пусть, на первый взгляд, банально. Кроули почти решился, но, представив недоумённое выражение лица ангела и ироническое "Дорогой, позволь узнать, с какой целью ты покрошил букет в воду?" – от подобной идеи решительно отказался. Ужин в "Ритце"? Неплохой вариант. Но это же несколько сотен миль в один конец, и потом в компании вечно глохнущей "Бентли" пилить обратно? Такая себе романтика... А если ещё принять во внимание, что Азирафель столицы сторонится... Нет. Тоже не то. Энтони Кроули извёлся, измучился, всю голову себе сломал – ничего дельного на ум не шло. В итоге, отчаявшись, он забронировал столик в одном из заведений Глазго, отмеченном всамделишной мишленовской звездой.***
Эзра Фелл, сколько себя (взрослого) помнил, фантазировал о "красивом" Дне святого Валентина. Или о незабываемом свидании... Не раз, запершись в своей луишемской келье и обнимая комковатую подушку, он в деталях представлял, как прекрасный рыцарь присылает за ним золушкину карету (зачёркнуто, не то!), "Мерседес"... нет, целый "Майбах", который увозит его в чудесную сказку, где россыпи розовых лепестков на шёлковых простынях обязательно предшествует ужин в самом шикарном ресторане города, а сам он уже не убогий Эзра Фелл из валлийского никогде, а загадочный принц, неотразимый в кипенно-белой рубашке с хрустящими манжетами, пронизанными золотыми запонками. К двадцати четырём годам у Эзры был... некоторый багаж отношений. Иногда он с тайной печалью вспоминал, как поутру исподволь очерчивал большим пальцем безымянный в надежде, что за ночь там волшебным образом материализовалось долгожданное кольцо. ...Потом они предсказуемо расставались, и Эзра говорил себе: больше никогда. А потом ещё раз, и ещё, и ещё. Так и не сумев разучиться мечтать, Эзра к моменту встречи с Энтони Кроули почти запретил себе надеяться. Ведь таким, как он, не дарят гравированных знаком "бесконечность" перстней. Таких, как он, не уносят в прекрасное далёко на воздушном шаре...***
Когда четырнадцатого февраля писатель предолжил ему прокатиться до Глазго, Эзра Фелл принял нарочито индифферентный вид, лишь бы ничем своего ликования не выдать... С одной стороны, ему до боли хотелось чуда. С другой, он слишком отчётливо сознавал, что чуда он нынче не заслужил, это – не для него. Обманщик, выскочка, лицедей – он заранее знал: в этот раз всё исключительно взаймы. Как и всегда в его жизни, если вдуматься да поднапрячь память... Совершенно не вовремя Эзру захватили воспоминания о детстве: к ним в Уэльс приезжал двоюродный брат отца. Он был коммивояжёром или вроде того... Продавал дешёвые надувные игрушки. Однажды девятилетний Эзра Фелл проснулся будто бы в сказке: его комната была полна разноцветных животных – там были кошки, собаки, львы, тигры, жирафы, бегемоты. Волшебные, яркие... Удивительные. Сначала Эзра изумился и обрадовался: неужели всё это богатство – ему?! Но празднику не суждено было длиться долго... Вскоре мать одной-единственной фразой развеяла магию: "Дядя хотел бы знать, какие из них тебе нравятся больше. Посмотри повнимательней и отвечай серьёзно, не дури: от твоего ответа может зависеть дядина работа. Дети твоего возраста — как раз его целевая аудитория". Эзра тогда зачарованно прошептал: "Мне нравится всё..." И ведь ему действительно нравилось! Если в глубине души мальчик надеялся, что в благодарность за участие в эксперименте ему оставят хотя бы одного пищащего надувного тигра, он не признался. ...И ему не оставили. Несколько позже Эзра увидел забавных толстоногих зебр в витрине местного магазина. Они показались ему почти родными. ...И он решил впредь ценить каждый короткий миг волшебства – как то мимолётное мгновение, когда убогая комнатка, давно не знавшая ремонта, мнилась ему едва ли не райским садом. Эзра Фелл привык довольствоваться малым. Ему было достаточно даже не подарка – мечты о подарке, шанса увидеть чудо, пусть адресованное не ему. Поэтому, когда Энтони Кроули, загадочно улыбаясь, предложил ему съездить в Глазго, Эзра, недолго думая, надел самую шикарную, по его мнению, рубашку из "Хэрродс". Праздника на День святого Валентина отчаянно хотелось, но Эзра Фелл не смел рассчитывать на благосклонность судьбы. Запершись в ванной, он долго изучал своё отражение в овальном зеркале над раковиной, мучительно и тщетно призывая личину Азирафеля. Привычным жестом взлохматив волосы, Эзра протяжно вздохнул: нет, не тянул он ни на сказочного героя, ни на джентльмена девятнадцатого века.***
Следовало отдать должное мишленовской звезде, внешне в ресторане ничто не напоминало о Дне всех влюблённых. Возможно, некоторые блюда в меню намекали на афродизиаки, но настолько вскользь, что Кроули был почти благодарен местночтимому шефу и его команде за деликатность. Общая камерная атмосфера, белоснежные скатерти, неназойливая фортепианная трель и предупредительные немногословные официанты настраивали на неспешное наслаждение моментом. Выслушав рекомендации сомелье и рассеянно ему покивав, в ожидании закусок писатель сосредоточил своё внимание на ангеле: Азирафель, казалось, забыл обо всём, с нескрываемым восторгом обозревая изысканные интерьеры. – Тебе нравится? – в тоне Кроули ожидание звучало наравне с надеждой. – Здесь... невероятно красиво... поражает воображение, – с трудом подбирая слова, отозвался Эзра. – Ну... – протянул Кроули с довольной ухмылкой, кончиком пальца поглаживая тонкую ножку бокала, – не стану спорить: для провинции весьма недурно. Когда вернёмся в Лондон... – продолжил он почти мечтательно, – я обязательно отведу тебя в sketch. – Самое инстаграмное место столицы, – поспешил пояснить он в ответ на невысказанный вопрос ангела. – Вот уж поверь, если что и поражает воображение... Эзра, по-своему интерпретировав брошенное вскользь "когда вернёмся", не дал писателю договорить. – Дорогой... ты... тебе здесь надоело? Тебе хотелось бы обратно в Лондон? – Сказать тебе честно? – Кроули слегка прищурился. Эзра истово закивал. – Блин... – писатель ненадолго задумался. – Даже не знаю, как объяснить... Мне нравится здесь. Хотя... наверное, мне и в аду показалось бы не так уж плохо, если б ты составил мне там компанию, – попытался пошутить он и пристально посмотрел на Азирафеля: тот выжидающе молчал. Сомелье наконец осчастливил их аперитивом. Отсалютовав ангелу бокалом, Кроули заговорил вновь: – Морла, будь она неладна, сняла нам всё-таки отличный домишко. Природа здесь... ну, ты ж сам ей дифирамбы поёшь, а я, заметь, ни разу слова против не сказал, хотя когда-то из подобной глуши бежал – аж пятки сверкали... Это, наверное, прозвучит нелепо, но ещё недавно я и мысли допустить не мог, что мне где-то в Шотландии будет так хорошо и комфортно. – Тогда в чём же дело? – Эзра осторожно подвинул руку, почти касаясь пальцев Энтони; большего он позволить себе не осмелился. – Знаешь... единственное, пожалуй, чего мне не хватает... – взгляд писателя стал отрешённо-задумчив. Кроули машинально погладил Азирафеля по скрытому широкой манжетой запястью, но словно вдруг опомнившись, отдёрнул руку и принялся сосредоточенно расправлять одному ему видимые складочки на идеально накрахмаленной скатерти. Эзра едва заметно усмехнулся. – Кхм... драйв. Да, вот верное слово, – превозмогая смущение, Кроули заставил себя вернуться к разговору. – Я иногда просыпаюсь посреди ночи, и кругом такая тишина, что мне кажется, я могу расслышать... не то что даже как ветки деревьев за окном шуршат, а как камни перекатываются и трутся друг о друга в нашем озере под толщей воды. – Разве это плохо? – Нет, что ты, ангел... я опять не так выразился. Косноязычие, блин, бич писателей, – повторил свою любимую присказку Кроули и, ободренный искренней улыбкой своего визави, продолжил: – Тишина – это классно. Я временами прямо дзен ловлю... Просто... дома... я имею в виду, в Мейфэре выйдешь на балкон хоть в полдень, хоть в три ночи, а там – жизнь, шум, кто-то орёт, машина нет-нет да посигналит, неон, фонари... Ты как будто внутри такого... с чем бы сравнить... безостановочно пульсирующего, мигающего кокона... – Вроде сердца города? – подсказал Эзра. – Вот! Именно! – обрадовался Кроули. – Даже никуда идти не надо: ты всегда как бы в гуще событий! – Да... – протянул Эзра с тщательно скрываемой иронией. – А тут ветер воет, вереск да валуны кругом, лошади ещё эти по холмам скачут, как сумасшедшие... – Ах ты!.. Что, теперь мне до конца жизни это припоминать будешь?! – вскинулся Кроули, притворяясь, что задет за живое. – Прости, дорогой, – в тоне Эзры звучало всё что угодно, кроме раскаяния. – Разве я виноват, что ты подарил мне... э-м-м... ни с чем не сравнимые впечатления? Принесли закуски.***
Что ж, мой славный читатель, предположу, что вас снедает любопытство: на какие такие особенные впечатления лукаво намекает Эзра? Чтобы получить ответ на этот вопрос, нам необходимо ненадолго вернуться в конец января. Вы ведь не забыли, как наши замечательные герои ездили смотреть на руины одного из многочисленных средневековых замков, что тут и там разбросаны по изъеденному солёными ветрами побережью? Писатель тогда ещё предложил ангелу заглянуть на ферму неподалёку... Стоит сказать, ферма эта весьма отличалась от той, на которой Эзра Фелл вырос. Говоря так, я имею в виду вовсе не какие-то архитектурные особенности или уклад жизни её обитателей (о последнем мне не известно). Дело в том, что это была не настоящая ферма, хозяева которой трудятся в поте лица, возделывая землю или разводя скот, а обычная туристическая заманушка: по ухоженным, по-зимнему лысоватым пастбищам бродили симпатичные, общительные коровы и овцы, всегда готовые угоститься чем-нибудь в обмен на фото; вдоль сложенных из крупных камней изгородей лиловели аккуратно рассаженные пушистые кустики вереска; в кафе на первом этаже старательно выбеленного фермерского дома предлагали насладиться свежесваренным кофе, экологичными джемами и сырами местного, как утверждалось, производства, свежим деревенским хлебом, выпеченным в настоящей печи (с электронным таймером) и, конечно, беспроводным интернетом. Желаете поработать на гончарном круге или своими руками выковать небольшой сувенир? Мастерская и кузница к вашим услугам. Хотите намолоть немного муки? Вот средневековый жёрнов – наслаждайтесь! Конечно, хозяева покупают муку в супермаркете, но вам этого знать совершенно не нужно. Быть может, вам интересно, как пасут овечек, доят коровушек, или ваша душа жаждет приключений, и вы готовы прокатиться верхом? Никаких проблем, обо всём можно договориться! Здесь царит тотальная клиентоориентированность. Вас ждёт обязательный инструктаж по технике безопасности, и всю дорогу рядом будет улыбчивый сотрудник (Ну что же это я! Конечно же фермер, взаправдашний фермер!) – он всё подробно разъяснит, покажет, будет беречь вас от падения или лихого копытца. Повторяю: наслаждайтесь! И Энтони Кроули наслаждался... ровно до тех пор, пока не очутился в седле. Как он позволил ангелу уговорить себя на подобную авантюру, писатель уже и сам не ведал, но сейчас, до побелевших костяшек вцепившись в поводья, он об этом люто сожалел! Лошадь оказалась, в понимании столичного жителя, особой со всех сторон неприятной: во-первых, от неё дурно пахло; во-вторых, у неё были чудовищные зубы! Господи, дьяволе, кто-нибудь! Вы видели эти зубы?! В третьих, монструозная зверюга громко дышала, похрапывала, хлюпала огромным сопливым носом, помахивала хвостом и подёргивалась, переступая с ноги на ногу в нетерпеливом ожидании: когда ж дурацкий турист уймётся и даст ей делать свою работу?.. Затаив дыхание и напрягшись, Кроули зажмурился от страха. – Дорогой мой, – откуда-то сбоку послышался голос ангела. – Лошадка умная, она понимает, что тебе непривычно... расслабь немножко руку... вот так... и не смотри вниз... Эзра подъехал поближе и ласково потрепал лошадь Кроули по холке. – Хорошая девочка, красивая, лапушка... – забормотал он. Мягкие интонации и добрые слова, пусть обращался ангел не к нему, а к кошмарной келпи, немного успокоили писателя. – Вот, смотри... совсем не страшно! – принялся увещевать Эзра. – Если хочешь, давай возьму твою лошадь под уздцы? А ты просто посидишь, привыкнешь немного? М? Кроули было жутко, но вот так признаться в своей слабости и, фигурально, слава кому-нибудь, выражаясь, ударить в грязь лицом? Ни за что! – Я сам! – всё ещё жмурясь, бросил писатель чуть более резко, чем намеревался. – Как скажешь, дорогой, – покладисто согласился Эзра и отъехал в сторону, заподозрив, что близость его серой в яблоках клячи, возможно, ещё больше нервирует Энтони. – У вас отлично получается! – похвалил прикомандированный к ним фермер. Кроули гордо расправил плечи и выпрямился, не догадавшись, что мужчина обращается не к нему. – Вы так уверенно держитесь в седле! – не унимался дядька. – Давно верховой ездой занимаетесь? – Э-м-м... наверное... не помню... – опасливо глянув на Энтони, невнятно пробубнил Эзра. – Вы не могли бы?.. Капельку подстраховать моего друга? – едва заметно кивнув на сконфуженного Кроули, прибавил он шёпотом. Без лишних слов фермер взял гнедую кобылу писателя за поводья и медленно двинулся вперёд. Кроули тихо взвыл. Эзра потрусил следом. Юноша подавил расстроенный вздох: Энтони ведь так хотел его порадовать! А самому писателю, оказывается, совсем не радостно... И не расскажешь ведь любимому, что на родительской ферме он ещё ребёнком объезжал угодья на старом пони, а когда чуть подрос – пересел на лошадь. Без транспорта же в деревне – никуда (в магазин съездить или отбившуюся от стада овечку поискать), а трактор и грузовичок отец ему ой как не сразу доверил... Эх, он уже и забыл, каково это, когда чувствуешь, что твоя лошадь застоялась и ей хочется движения, пустить малышку галопом, пронестись по пастбищу, обгоняя ветер, и пусть потом родители сколько угодно ругают за выбитый копытами дёрн! Ощущение свободы, полёта, бескрайнего мира вокруг того стоит! Сопротивляться искушению было невозможно. – Извините, вы не будете возражать, если я... ненадолго ускорюсь? – спросил Эзра у фермера. — На здоровье! – кивнул мужчина. – О вашем друге я позабочусь, не извольте беспокоиться! – Спасибо, – Эзра бросил извиняющийся взгляд на Энтони (тот даже не заметил) и самую малось пришпорил свою серую кобылку, которая будто только и ждала приглашения. Кроули понадобилось не менее получаса, чтобы побороть первый страх и осознать, что келпи, какой бы образиной ни выглядела, не стремится сбросить его в мутную лужу. Писатель огляделся в поисках Азирафеля: остановившись поодаль, у подножия невысокого холма, ангел, по всей видимости, любовался пейзажем. – Давайте доведу вас до вашего друга, – услужливо предложил фермер и вполголоса прибавил: – Тут недалеко, к вечеру доберёмся. Если Кроули и расслышал язвительный комментарий, то ничем этого не показал. – Благодарю, дальше я сам, – сказал он с прохладцей и неуверенно попытался направить гнедую в нужную сторону. – Как угодно. Буду поблизости, – быстро отпустив поводья, фермер отступил. – Азирафель! – позвал писатель. Эзра легко развернул лошадь и поспешил навстречу. – Как ты? – спросил он с долей беспокойства. – Мечтаю снова оказаться на твёрдой земле, – признался Кроули. – Давай тогда потихоньку возвращаться?.. – предложил Эзра неуверенно. Они пустили лошадей шагом. – Смотри, сколько ягод! И ни одного листочка... – Эзра указал на спутанные заросли кустарника впереди. – Терновник, – констатировал писатель. – Колючий, сука... глаз можно выколоть. Зато джин из него получается... м-м-м... – он мечтательно закатил глаза. – Понятно... кто о чём, — подколол его Эзра. – Ну а что? Ты хочешь, чтобы я тут тебе Ветхий Завет начал цитировать? – ухмыльнулся Кроули. Впервые с того момента, как он с трудом взобрался на лошадь, писатель ощутил нечто наподобие расслабленности. – Воздержимся, пожалуй, от религиозных аллюзий, – дёрнул плечом Эзра. Завет – как Ветхий, так и Новый, он, к сожалению, с детства помнил едва ли не наизусть. – Подъедем поближе? – предложил писатель. – Нам всё равно в ту сторону, – кивнул Эзра. – Наперегонки не предлагаю. — Вот уж уволь! – воскликнул Кроули. – Но ничего!.. Я тебе ещё отомщу! – прибавил он с поддельной угрозой. – "Бентли" до дома поведёшь сам! – Ты говоришь так, словно это была моя идея! – воскликнул Эзра с напускным возмущением. – Как будто я тебя силком в седло посадил! – А что, не так? – изобразил изумление Кроули. – Конечно, нет! Напомнить тебе, как всё было, дорогой? Ты сказал: "Тут недалеко есть ферма с лошадками..." – Да конечно! Это ты всё про свою Снежинку!.. – в запальчивости Кроули забылся и отпустил поводья. – Осторожней, дорогой!.. – начал Эзра, но закончить фразу ему было не суждено. Нелепо взмахнув руками, писатель покачнулся в седле и неловко завалился на бок. – Господи! – только и успел выдохнуть Эзра. – Стремя! Ногу из стремени, Энтони!.. Мудрая гнедая кляча если и изумилась, то виду не подала. Она позволила писателю гордо сверзиться наземь и смирно встала, неодобрительно покачивая большой головой: вот уж олух, на ровном месте!.. Эзра мгновенно спешился. – Дорогой! – метнулся он к Кроули. – Ты в порядке? Болит где? Не двигайся, прошу тебя!.. – Всё окей, ангел, всё окей, – упрямо повторял писатель, от стыда (эдак же угораздило, почти ж доехал!) не чувствуя боли. К ним уже во весь опор бежал перепуганный фермер: недоглядел! А с этих туристов станется! По судам затаскают потом! – Сэр, как вы? Пожалуйста, не шевелитесь! Мы сейчас... это... скорую! – Да идите вы все в жопу! – возопил обозлённый Кроули, поднимаясь. – Какая, на хрен, скорая?! Говорю же: в порядке я! Так... шишку набил. И то не факт. До стойла дошли пешком, рука об руку и в молчании, изредка нарушаемом скорбными причитаниями ангела. – А знаешь, – заметил Кроули не без юмора. – Мы теперь с тобой квиты. – В каком смысле? – не понял Эзра. – Ну, я тебя со Снежинки уронил? Уронил. А теперь ты меня – с этой чуни, – писатель ободряюще сжал пальцы Азирафеля: ангел выглядел таким несчастным... его хотелось срочно утешить. – Эту чуню, к твоему сведению, зовут Матушка Ветровоск, — сообщил Эзра. – Господи... хорошо, хоть ты в стременах не запутался! Мог же ногу сломать!.. – вновь запричитал он. – Блин.. ангел! Всё обошлось! Ничего такого, с чем не справится холодный компресс и лёгкий массаж. И это я как бы сейчас ни на что не намекаю, – поиграл бровями Кроули. – Дорогой мой... я просто обязан возместить тебе причинённый ущерб, – улыбнулся Эзра. – Теперь фраза "Только не бросайте в терновый куст" заиграла для меня совсем новыми красками... – проговорил писатель. Эзра благоразумно сделал вид, что цитаты из "Сказок дядюшки Римуса" не признал.***
Что я могу добавить, о мой славный читатель?.. Разве что мелочь одну. Падение с лошади, как ни странно, не отвратило Энтони Кроули от скакунов лихих и не очень, а наоборот – ещё больше его раззадорило. Когда синяки окрасились изжелта-зелёным, храбрым писателем было принято решение вернуться на проклятую ферму ради уроков верховой езды. Вскоре он уже мог составить ангелу компанию в конных прогулках. ...Эзра им очень гордился. А вот что по этому поводу думала Матушка Ветровоск, мы, наверное, никогда не узнаем, ибо лошадью она была весьма умной, молчаливой и слишком хорошо воспитанной.***
– Запомни этот день, ангел! Ибо это самый ужасный день в моей жизни! – воскликнул Кроули с патетикой, театрально отбрасывая айфон на журнальный столик. – Что такое, дорогой? – не отрываясь от экрана лэптопа, рассеянно переспросил Эзра, не первый час корпевший над правками к шестнадцатой главе. – Двадцать первое, ночь, понедельник – к нам прётся старуха Нуттер! – возвестил незнакомый с любимой профессором поэзией Серебряного века Кроули и трагически повалился на диван. – Зачем? – насторожился Эзра. Только Агнес сейчас недоставало! – А затем, мой любимый ангел, что с этой ведьмой я связан агентским договором... – простонал писатель. – Она с декабря меня на встречу с читателями развести пыталась – я всё отбрёхивался. Видимо, ей надоело, – он обессиленно откинулся на подушку. – И чем это нам грозит? – Эзра присел на краешек дивана и погладил Энтони по колену. – Старуха Морла притащит реквизит. Пора расчехлять Маришку, – протянул Кроули без толики энтузиазма. – Автограф-сессия запланирована на вторник, двадцать второе. В Глазго есть Waterstones. Агнес уже обо всём договорилась. Меня, как водится, перед фактом поставила. – Почему ты так расстроен, милый?.. – спросил Эзра озабоченно. – Если я не ошибаюсь, ты раньше упоминал, что у вас с профессором Нуттер это была обычная практика. – В том-то и дело, что была! – Кроули потянулся к Азирафелю, привлекая его к себе. – Я Маришку уже, можно сказать, похоронил. Не стану же я под её личиной The Ashes of Eden публиковать. – Не станешь... – эхом повторил Эзра, целуя Энтони в скулу. – Я в Мари Шанталь уж не один осиновый кол вбил, а Морла опять заставляет юбками трясти, – пожаловался Кроули. Эзра лишь покачал головой: что поделать, коли Энтони связан контрактом? – Я думаю, дорогой, всё... не столь плохо, – Эзра тщетно подыскивал слова ободрения. – Тебе легко говорить... – снова застонал Кроули. – А мне полдня морду штукатурить... шляпка эта дебильная с розами, чопорное вдовье платье, каблуки, колготки... – Я повторю то, что говорил тебе раньше: уверен, образ Мари Шанталь тебе очень идёт! – Да хрен с ней с Маришкой! – писатель прильнул щекой к ангельским кудряшкам. – Так в чём всё-таки дело? Объясни толком, что тебя так расстроило? – недоумевал Эзра. – Как представлю эту толпу сумасшедших тёток, так дурно делается! – Дорогой мой... даже не знаю, чем тебя утешить, – полусомкнутыми губами Эзра робко коснулся уголка рта Энтони. – Разве что тем, что это не навсегда. Скоро у тебя будет совсем иная аудитория. И твои новые читатели вряд ли будут ожидать шляпки или платья в пол. – Ты меня прямо успокоил! – Милый, я не знаю, что ещё сказать, честное слово. – Скажи тогда, как глава? Ужас? – Почему ужас? Опечаток, конечно, как до луны и обратно... – Ну, у меня есть оправдание. – Какое же? – Я спешил. – Куда, дорогой мой? – К тебе. – Так я же здесь. – Никак не привыкну... – А пора бы...***
Оставим, пожалуй, наших счастливых влюблённых в их уютном раю. Февраль уже на исходе, не за горами март. Что первый весенний месяц принесёт им? Я полагаю, вам не терпится узнать. Мне тоже... Однако призываю вас, друг мой, покамест смирить своё любопытство, ибо эта история приберегла для нас ещё немало сюрпризов.