мир на моих плечах

Секундная стрелка на часах отзывалась раздражающим «тик-так», а Шиничиро уже несколько часов не мог уснуть. Поначалу ему мешала неприятная ноющая боль, не позволявшая даже вдохнуть, после — беспокойство о том, как сильно сказался их проигрыш на друзьях, а затем — факт того, что теперь они на побегушках у хулиганов. Нет, юноша не собирался мириться с этим, ведь, в конце концов, они не обязаны были находиться с Киёмасой и его людьми все двадцать четыре часа в сутки, а значит могли продолжить тренировки и вскоре отвоевать свою свободу обратно. «Слышал что-нибудь о Тосве, м?» — всплыло вдруг в голове. После того, как Масатаки ушёл, Ямагиши рассказал о том, что есть банда Токийской свастики и она нехило так разрослась в краткие сроки, только вот он не слышал ничего о принадлежности к ней Киёмасы. Расспрашивать тогда и вдаваться в детали было некогда: ребята вынуждены были сопроводить сильно пострадавшего Такую в больницу, а после подавленными разойтись по домам. Каждый был сосредоточен на том, как объяснить свой внешний вид родителям, ведь все они были потрёпанные, грязные, школьная форма в некоторых местах порвалась, а что уж говорить о заполученных гематомах… Приятного мало. Только сейчас Сано вдруг осознал, почему название группировки показалось ему знакомым. Помнится, в детстве Манджиро со своими друзьями назвались Токийской свастикой — тогда кто-то из них попал в руки хулиганам и был сильно избит, и с тех пор они решили защищать друг друга. Но Шиничиро давно не слышал о ней. Вернее будет сказать, что его младший брат не прервал дружбу ни с кем из своих близких друзей, однако уже в детстве, благодаря тренировкам дедушки, заимел такую репутацию, что никто не решался вообще навредить их компании. Именно поэтому вскоре они перестали воспринимать себя за банду. Не было необходимости. Видимо, после смерти старшего Майки решил пойти по его стопам и занялся созданием поистине имеющей влияние группировки. Шиничиро не знал, двигало ли им всё то же желание защищать близких и слабых или же оно трансформировалось во что-то другое, он даже был не уверен, остался ли при Манджиро кто-то, помимо Рюгуджи, но что он знал точно — брат бы не позволил таким людям как Киёмаса принадлежать Тосве. Тогда почему этот недомерок посмел назваться членом Токийской Свастики? Чтобы запугать их? Неужели было мало этой безжалостной потасовки? Или холодная решимость Шиничиро посеяла в нём зерно сомнения в их покладистости, и он попытался на корню оборвать это? Сано перевернулся на спину и шумно выдохнул, всё его естество захватило нетерпение. Если Масатаки не соврал, если он и правда имеет связь с Тосвой, значит ли это, что у Шиничиро есть возможность приблизиться к Майки? Но тогда он не может позволить себе оставаться на побегушках. Никто не обратит внимание на хилого парня, который не в силах выступить и отстоять свою честь. Только как спровоцировать Киёмасу, чтобы не досталось его друзьям?

***

— Так что там с Такуей? — полюбопытствовал Шиничиро, едва переступив порог школы. Они пересеклись с Ацуши у ворот, и пускай тот и выглядел побитым, но настроение его не казалось беспросветно испорченным. В воскресенье они с ребятами так и не встретились: каждому требовалось время, чтобы прийти в себя, да и в нынешнем состоянии на тренировке они бы просто рассыпались подобно песку. А настроя для увеселительных прогулок после позорного провала ни у кого не было. Сано не настаивал, он понимал, какая тяжёлая ноша опустилась на плечи друзей. Учитывая их преданность Такемичи, наверняка они боялись встречи ещё и по той причине, что не смогли бы скрыть отчаяние и толику разочарования в своих глазах. Шиничиро не мог их винить, провал — целиком и полностью его вина. Не всегда отступление означает позор, ведь ты должен не только уметь бездумно бросаться в драку, но и грамотно рассчитывать свои силы. Шиничиро же знал, что у них не хватает навыка и опыта для того, чтобы выступить против Киёмасы, но вновь забыл о том, что ему не за двадцать, он больше не Шиничиро Сано и за его спиной не Чёрные Драконы. Нужно было мчаться прочь со всех ног. А теперь… Теперь в глубине души у друзей осадок разочарования, а у него самого — тонна беспокойств за Такую. — Я разговаривал с ним по телефону вчера… Всё в порядке, растянул запястье, обошлось без перелома — ему сделали повязку и обработали остальные ссадины, — доложил Ацуши, переодевая сменку. — Думаешь, с сегодняшнего дня для нас начнётся Ад? — Ты доверяешь мне, Аккун? Приятель непонимающе посмотрел в его сторону, вопросительно приподняв бровь. Вдоль позвоночника пробежал холодок, и шестое чувство подсказало ему, что неожиданно ставший безбашенным друг готовится к очередной безумной идее. — О, нет, Такемичи, я боюсь представить, что ты придумал на сей раз! — обречённо воскликнул Сендо, не выдержав напряжённого молчания. — Чесслово, нам стоит стукнуть тебя по голове. Я уверен, что осторожность ещё можно вернуть, она не могла безвозвратно погибнуть в той аварии! — Да тише ты, — шикнул Сано, оглянувшись по сторонам. — Я хочу спровоцировать Киёмасу, но только так, чтобы досталось мне. — Ты мазохист, да? — дёрнул его за запястье Ацуши. — Ты понимаешь, что даже если из-за провокаций пострадаешь только ты, это не повлияет на то, останемся мы у него на побегушках или нет. — Я уверен, — прервал его сетования юноша, — что если он принадлежит к Тосве, то их лидер не догадывается о его деятельности. Это значит, что нужно просто устроить шумиху, чтобы вывести его на чистую воду. — С чего ты вообще взял, что лидер свастики — воплощение справедливости?! Шиничиро неопределённо повёл плечом. — Предчувствие.

***

Весь день ребята не могли застать Такую, лишь успевали мельком увидеть его после уроков, однако, стоило звонку на перемену прозвучать, а им — отвлечься на то, чтобы убрать учебные принадлежности в рюкзаки, как тот словно сквозь землю проваливался. Сано поначалу подумал, что Ямамото расстроен провалом и положением, в котором оказался ради их желания «выпендриться» перед старшими, пока на последнем уроке не заметил, что парнишка бледнее мела. Вряд ли состояние его повреждений ухудшилось, а ужас в глазах вовсе не походил на внезапно начавшуюся простуду. Пальцы парнишки то и дело сжимались в кулаки, будто он пытался взять себя в руки и на что-то решиться, но какие бы Шиничиро ни подавал ему знаки, какими бы способами ни пытался передать записки через одноклассников — всё было тщетно. Такуя либо не замечал, либо игнорировал. Остальные заметили беспокойство Шиничиро и поневоле им заразились. Особенно угнетал тот факт, что ни Киёмасы, ни его дружков на горизонте видно не было, а ведь они обещали им «сладкую» жизнь. Так что, когда Такуя после последнего урока вновь дал дёру из класса, ребята оставили свои рюкзаки и бросились за ним. Плевать, если учитель уйдёт и закроет дверь, плевать, что без учебных принадлежностей им не дано будет выполнить домашнее задание: завтра они всё равно придут в Шибуя и смогут вернуть вещи, а вот риск упустить друга не вселял ничего хорошего. Наконец, миновав один из коридоров и свернув за угол, Шиничиро заметил Ямамото. Едва юноша сделал пару шагов из «укрытия», как тот выставил руку перед собой, заставляя друзей за спиной замереть и в непонимании проследить за его взглядом. Киёмаса отчитывал опустившего голову Такую, а когда решил облить молочным коктейлем с ног до головы, истощённый и раздражённый за день от его приказов парнишка вдруг выбил стаканчик из чужих рук и содержимое вылилось прямо на обидчика. Ямагиши приложил ладонь ко лбу, Макото вздрогнул, а Ацуши выдохнул негромкое: — Твою ж… Шиничиро же сложил в голове пазл: Киёмаса боялся, что командный дух сыграет свою роль, потому решил донимать парнишек по одиночке, чтобы они не чувствовали присутствия и поддержки друзей и не смели наглеть, тогда с каждым днём угнетённость бы всё росла и росла, выжигая последнюю толику надежды дать отпор хулиганам. И начал он с того, кто был слабее всех и физически, и духом — с Такуи Ямамото. По всей видимости, запретив пареньку сегодня беседовать с приятелями и упоминать его вовсе. Страшно представить, как он измывался над Такуей весь день, если тот не выдержал и чуть не ударил его. — Ты… — возмущённо выдохнул Киёмаса и замахнулся, чтобы дать хорошую затрещину наглецу. Шиничиро ноги понесли вперёд сами по себе — он оказался перед Масатаки и не только не принял удар, но ещё и перехватил чужую руку, не позволив попасть под оплеуху ни другу, ни себе. — У вас память как у рыбок?! — рявкнул Масатаки. — Уже забыли, чем закончилась драка пару дней назад? Рабы обязаны беспрекословно слушаться. — Это был нечестный бой, — пользуясь тем, что по школе до сих пор снуют туда-сюда расходящиеся по домам ученики, а учителя наводят порядок в кабинетах, произнёс Шиничиро, прекрасно зная, что Киёмаса не осмелится повторить свой подвиг по их «укрощению» сейчас, когда с несколько секунд назад из кабинета неподалёку послышался голос прощающегося с учащимися преподавателя. — Как насчёт того, чтобы сразиться раз на раз? Я слышал, что для тебя такие бои не новы. За сегодняшний день, порасспрашивав сверстников, Сано удалось узнать, что Киёмаса часто вынуждает участвовать в боях учеников Шибуя, притом выбирая себе в соперниках самых слабых и избивая их едва ли не до смерти. Чаще всего, конечно, под удар попадали те, кто не так на него посмотрел или осмелился отказать в какой-то просьбе, а то и вовсе устал быть у него на побегушках и открыто психанул. Масатаки вдруг успокоился и усмехнулся, опуская руку и выразительно кивая на парализованного за спиной Шиничиро Такую. Тот будто не мог в полной мере осознать, что только что учудил. — Тогда ему придётся драться, ведь это он позволил себе лишнего. Сано хмыкнул. Его позабавило, как старший пытался сделать вид, что «наказывает» исключительно по справедливости. — Я же их лидер, значит, должен нести ответственность за проступки. — Ну раз ты столь самоотвержен, я дам тебе время до пятницы. Увидимся после уроков на стадионе за школой. И только попробуй струсить. Шиничиро искоса глянул на друзей, выглядывающих из-за угла. Разве у него было право сбежать?