***
Вечер был тихим. За окном бушевала последняя метель, словно на прощание подмораживая улицы. Ледяным потоком ворвался воздух в открытую дверь, пропускающую улыбающихся Уизли. Наконец-то Гарри вышел в отпуск, и первый день долгожданного отдыха было решено проводить в компании друзей. Рон и Гермиона были самыми ожидаемыми гостями в их доме: никогда не напрягающие, инициативные, весёлые и понимающие. Компания быстро собрала стол, расставила посуду и принялась пировать. Алкоголь, вкусная еда, звонкий смех и приятные разговоры быстро расслабили всех присутствующих, позволяя в полной мере насладиться угасающим вечером. После войны Гарри подцепил дурную магловскую привычку курить. Избавляя домашних от стойкого запаха табака, он каждый раз выходил на улицу, немного остужая вечно работающий мозг и наслаждаясь легкой горечью на губах. Гарри закинул голову назад, рассматривая крошечные бисеринки созвездий. В каком бы волшебном мире он ни жил, какие бы чудеса ни встречались ему ежедневно, он по-прежнему не мог оторвать глаз от ночного неба. Было какое-то таинственное притяжение и вековое спокойствие в этой бездонной темноте, ничем не нарушаемое. Рассматривая глубокую чернильную синеву, он особенно остро ощущал своё одиночество и ничтожность в масштабах вселенной, но каждый раз после таких мыслей он с искренней благодарностью говорил «спасибо» за свою жизнь, за друзей, за возможность хоть сколько-нибудь лет наслаждаться этим прекрасным миром, как жестоко он с ним бы ни обходился. Следом за ним тихо выскользнул Рон, оставляя девушек посплетничать и обсудить личные вопросы. Он не курил, но почему-то именно сегодня от предложенной сигареты не отказался. Оказалось, приятно ощутить подступающую легкость, с каждой новой затяжкой подбирающуюся к голове. — Ты тоже о них думаешь? — О звёздах? — с улыбкой спросил Гарри. — Нет, какие уж тут звёзды. Я о Пожирателях. Почему они не дают о себе знать? Не могли они сбежать просто ради свободы. — Рон задумчиво всматривался в тёмную улицу. — Мы ещё о них услышим, я в этом уверен. Давай не будем продолжать? Уже тошнит от работы, бумаг и заданий. — Конечно, дружище, как скажешь. Они докурили в полнейшей тишине, разглядывая, как кружатся кольца сизого дыма над их головами. Метель успокоилась, согревающие чары не давали обморозиться, тишина звенела. Как глупо рассчитывать, что одна сигарета может успокоить нервы, решить проблемы, но от наполнения лёгких горьким дымом дышать становилось легче и сердце билось ровнее. Уходя в дом, Рон дружески хлопнул по плечу Гарри, понимая, как тот ценит короткие моменты уединения. Оставшись один в ночной мгле, он пустил в голову Драко. Снова возник в темноте призрак серых холодных глаз, а по ладони пробежал разряд, как первый раз. В одном себе Гарри смог признаться: касание, так волновавшее его уже несколько дней, было не случайным. Выкинув окурок, он вернулся в дом, оставляя стынуть на холоде недодуманные мысли.***
Страх словно стал осязаемым для Драко. Наступила дата, указанная в дневнике отца. Было страшно не за себя, а за семью. Неизвестно, что могло переклинить в этот раз в голове отца. Малфой решил обезопасить родных: Скорпиус раньше положенного срока был отправлен в Хогвартс, а Асторию под благовидным предлогом отправил отдохнуть в другую страну. То, что не поедет вместе с ней, он объяснил неожиданно появившимися делами, но обещал в скором времени присоединиться. Теперь в огромном доме остались только Драко и его беспокойство. Часы пробили полдень. Время тянулось истошно медленно, заставляя накапливать волнение ещё больше. Хотелось подойти и подтолкнуть часовую стрелку, чтобы уже успокоиться. Ожидание было невыносимее всего: лучше уже знать, чего ты боишься, и начинать предпринимать какие-либо действия. За тяжёлыми раздумьями наконец наступил вечер, никаких признаков надвигающейся угрозы не появилось. Никто не пришел, не написал, не пересёк территорию его дома. Лишь только чутьё подсказывало, что сегодня беды не миновать. Как только Драко увидел запись в дневнике, он направился в библиотеку в поисках ответов на множество вопросов. Пересмотрев тонны древних книг, он смог зацепиться лишь за один момент — через пару дней от назначенного дня было полнолуние. Ни важных событий, ни войн, ни обрядов конкретно в эту дату никогда не было и не проводилось, так что он даже не знал, к чему готовиться. В сердце лишь стучало отчаянное желание защитить свою только недавно наладившуюся жизнь. Приближалось десять вечера. Драко следил за движением стрелок, почти что не моргая. Настолько сконцентрировано было его внимание на часах, что он не с первого раза заметил появившегося домовика. Старый домовик Блэнч переминался с ноги на ногу, шлёпая по мраморному полу босыми ногами. Он уже в третий раз окликал хозяина, тем самым боясь навлечь на себя гнев. — Хозяин… Блэнч пришёл сообщить… Только после того как крохотная рука с кривыми крючковатыми пальцами коснулась его рукава, Драко очнулся и вздрогнул. Домовик испуганно отскочил, готовясь уже практически откусить себе пальцы за такой поступок. — Хозяин Драко, ваш отец пришел… Мне пригласить его к вам, или вы хотите к нему выйти?.. — Я сам его встречу. Будь добр, Блэнч, оставайся начеку, сегодня нужно быть особенно осторожными. Рассчитываю на тебя. Расхорохорившийся домовик вздёрнул нос, расправил плечи и с важным видом убежал прятаться в ближайший шкаф. Такие команды он получал каждый раз, когда Люциус посещал дом сына. Блэнч прятался в одном из тайников, всегда готовый поспешить на выручку или позвать кого-то на помощь. К сожалению, после того, как старший Малфой окончательно сошел с ума, это стало вынужденной мерой предосторожности. Чем ближе Драко подходил к двери, тем спокойнее становилось на душе. Некогда огромный страх он оставлял у себя за спиной в кресле, а к отцу нужно было идти с холодной головой. Палочка была на изготовке, и лишь сердце предательски пропускало удары от неминуемой встречи. В парадной, у самого входа, его ожидал Люциус. Непривычно было видеть его вновь в щегольском наряде, с льющимися по плечам волосами и надменной ухмылкой. «Это точно не просто так». Драко протянул руку, скрепя зубами, но отец руки в ответ не подал. Это было первым сигналом. Немым жестом он предложил отцу пройти в зал, в котором недавно ожидал с таким нетерпением. Озираясь по сторонам, Люциус больше походил на пойманного с поличным вора, а не на богатого подонка. Ухмыляясь каким-то своим мыслям, он вальяжно разместился в мягком кресле, погружаясь в податливое тепло бархата. — Не дурно, — многозначительно процедил Малфой, перебирая взглядом предметы интерьера. — Очень даже не дурно, вот только та китайская ваза выбивается из общей картины… — Ты пришел поговорить со мной об обстановке моего особняка? — Нервозность легким оттенком легла на эти слова. — Нет, я пришёл забрать то, что мне принадлежит. Люциус поднял на сына непроницаемый взгляд, наполненный тихой ненавистью. — Ты, маленький ублюдок, пришёл в мой дом, влез в мой кабинет и забрал мою вещь! — Как бы ни старался старший Малфой, гнев закипал в нём, контролировать эмоции после его помешательства было чем-то невозможным. Драко кожей ощущал повисающее напряжение, события принимали более серьёзный оборот, чем он ожидал. Сохраняя капли самообладания, он решился пойти обманным путём. — Прошу, давай поговорим, отец. Ты прав, я забрал твой дневник и прочёл его. — На этих словах глаза Люциуса нездорово загорелись. — Я видел там план, не совсем ясный и чёткий, объясни мне его. — Ах ты щенок! Да как ты посмел!.. — Подожди! Постой! Выслушай меня, я видел твой план. Просто расскажи, что ты задумал. Я… Я хочу помочь. Драко повёл слишком опасную игру. Если отец ему не поверит… Малфой замер, оглядывая с ног до головы сына. Всю жизнь ругающийся с ним отпрыск вдруг решается ему помогать? Они не могли найти общий язык даже в самых элементарных вещах… — Нас подслушивают? Ты решил меня подставить?! — Больное сознание подкидывало Люциусу всё новые и новые сюжеты ужасной картины. Вот сейчас залетают авроры, связывают его и снова сажают в гнилую камеру, каждый день обещая поцелуй дементора. — Не дождёшься, я не поведусь на твои глупые уловки! Драко начинал нервничать, отец переходил в маниакальную фазу, которая грозила вылиться в неконтролируемую агрессию. В попытке успокоить он слишком резко дёрнулся к Люциусу, который воспринял это как попытку к нападению. Тут же из чёрной мантии выскользнула палочка, а в сторону Драко полетело непростительное. На его счастье, атака была не прицельной, и пучок зелёных искр пронесся рядом с лицом, разбивая на куски книжный шкаф. — Где мой дневник, дрянь? Верни его мне! — Да как ты… — Драко был в ужасе от услышанного заклинания. На отца ведь были наложены ограничения, как он смог только что бросить в него Круциатус? — Как ты это сделал?! — Ты думаешь, что я зря терял время? Твой отец не настолько жалок, как ты считаешь. Моё поведение было идеальным все эти года, и три месяца назад мою жалобу одобрили. Теперь я смогу вернуть себе всё, что отобрали у меня эти министерские крысы. В голове сопоставлялись даты и события, жуткая временная петля закрутилась в голове Драко, приводя его лишь к одному выводу: также три месяца назад сбежали Пожиратели, о которых рассказывал Поттер. Они стояли по разные стороны зала, как дикие звери, ощетинившиеся и обнажившие страшные клыки. Назревал бой, кинутое от отца непростительное было страшнее любого проклятия: выходит, что он не боялся его убить, гонимый своей идеей. — Отец, остановись! Послушай меня, всё ещё можно исправить! — Исправить?! — взревел Люциус, — да что ты можешь исправить? Твоя жизнь тому доказательство! В оглушительной тишине прозвучало ещё одно заклинание со стороны отца, Драко успешно отразил его, всё ещё не веря в происходящее. В голове царил хаос. Родной отец выбрал достижение цели любой ценой. Он привык к жертвам, к взаимной ненависти, но никак не мог принять мысль, что Люциус готов его сейчас убить, лишь бы только получить желаемое. Холодный пот каплями собирался на лопатках, противно заставляя прилипать одежду к коже. Ненависть, отчаянная злоба и детский испуг перед отцом клубились в душе, нагоняя пелену на глаза. Как же больно, как адски больно ощущать предательство, к которому Драко готовился уже много лет. Разочарование скрутило его органы в тугой узел, не давая пошевелиться. Хотелось волком выть от разыгравшегося спектакля. Как глупо! Как глупо было надеяться на перемены! Как глупо и необдуманно было верить в отцовскую душу! Нет там ничего. На месте сердца лишь кусок камня, медленно крошащийся под сильной и беспощадной рукой Тёмного Лорда. — Последний раз предлагаю тебе по-хорошему. Верни мне дневник, пусти в своё хранилище, и мы разойдёмся мирно. Не вынуждай меня применять силу. — Я умоляю тебя. Опомнись! Оглянись на свою жизнь, не совершай тех же ошибок. Мы только выбрались из этой грязи. Темного Лорда больше не вернуть! Его вообще никогда не должно было существовать. Ты болен, папа! Ты не понимаешь, что творишь! — Драко перешёл на крик, срывая связки. Он так сильно хотел отсрочить этот момент, ему было страшно признаться в полном сумасшествии отца. Если сейчас сказать самому себе, что Люциус — настоящая угроза для мира, то придется принять болезненное решение. Сердце в очередной раз разбилось, оставляя лишь крупинки на месте катастрофы. Ещё один выпад со стороны отца — Авада… Предательски дрожал голос, когда Драко видел, что во взгляде Люциуса не было больше разума. Там было лишь охватившее его безумие, ярость и ненависть. Он больше не различал, сын перед ним или прохожий. — Отдай то, что моё по праву! Не смог ты справиться, так исправлю всё я! Темный Лорд — велик. Его дух до сих пор с нами, пока наши сердца бьются! — Чьи сердца?! Да что ты вообще несёшь?! — Истерика, накрывшая Драко, была невыносимой. — Мы вернём его к жизни! Мы доведём дело до конца! Прародители не отступятся! — Дьявольский хохот Люциуса мурашками прилип к коже Драко. Каждый раскат смеха эхом разносился по комнате, гуляя на лестницах и добегая до верхних этажей. Во всём этом не было смысла, была лишь ожесточённая боль и душащие слёзы. Драко снова предали. И снова Авада снопом ярких искр разбивается о каменную стену. Наконец опомнившись, Драко сморгнул пелену с глаз и яростно уставился на противника. Не было перед ним больше отца, был лишь враг. Главный и единственный. Ненависть закипела в его крови, вибрируя магией на кончиках пальцев. Зал уже был разрушен до основания. Сделав несколько твёрдых шагов вперёд, Драко начал нападать. Оглушающее. Проклятье. Снова оглушающее. Люциус испуганно пятится назад под напором бешенного наступления. Неподдельный ужас вытекает из его разъярённого взгляда. Снова оглушающее, краем задевающее старшего Малфоя. Его сознание плывёт, дымка опускается на глаза, голова тяжелеет. Драко отчаянно идёт вперёд, не замечает разнесённой в щепки мебели под ногами, перед глазами есть только цель. Потерянный Люциус почти прижат к стене, загнанным зверем мечется перед лицом надвигающейся угрозы. Он из последних сил кидает ещё одно проклятье, достигающее своей цели. Драко вскрикивает от ощущения рассечённой кожи. Левая рука повисла плетью вдоль тела, вся покрытая глубокими ранами. Плечо припекает от выступающей крови. Люциус словно питался от криков боли, вырывающихся из груди сына. Его плечи развернулись, глаза засверкали жаждой крови. Он жаждал чьей-либо смерти. Осколками угасающего сознания Драко заметил, как отец нетвёрдой походкой направлялся к нему. Сердце трепещущей птицей рвалось прочь из грудной клетки, осознание мучительной болью оседало в его разуме, подталкивая принять единственное верное решение. Люциус неумолимо приближался, наставив на сына палочку. Нужно было что-то делать. Что-то предпринять, хотя бы попытаться. Но что? Что?.. За старшим Малфоем мелькнула маленькая тень, стремительно бежавшая вдоль стен. Сфокусировавшись на этой фигуре, Драко узнал в нём Блэнча. Старый домовик отважно спешил на выручку, не привлекая лишнего внимания. — Ты не оставил мне выбора, — хриплый голос лезвием раскроил сердце Драко. Люциус был беспощаден, он обезоружил сына легким взмахом и сделал ещё шаг навстречу. В зале раздался щелчок пальцев, показавшийся ударом грома. Словно в замедленной съёмке, Драко увидел, как палочка выбивается потоком магии из рук отца, как ужас сковывает его лицо и бешеная ярость заставляет его кричать. Блэнч отважно кидается наперерез Люциусу, призывая к себе его палочку и спеша к раненному хозяину. Всё происходит за считаные секунды, но и этого времени хватает для Драко понять, что второго шанса у него не будет. Собирая остатки сил, он встал на ноги и пошел навстречу домовику. Палочка послушно легла в руку Драко, ощущаясь приятной тяжестью в ладони. Взмах. Вспышка. Крик. Обмякшее тело падает на пол. Стеклянный взгляд смотрит куда-то сквозь подошедшего сына. Драко обессиленно падает на колени рядом. С губ отца на прощание срывается сиплый выдох и глухое «ненавижу». Всё затихло. В пустом разрушенном зале раздавалось лишь надрывное дыхание самого Драко и удаляющийся топот ног Блэнча: наверняка он побежал за помощью. Малфой, не справляясь с адской болью в левом плече, упал навзничь рядом с отцом. Он смотрел в потолок, местами потемневший от отражённых заклятий. Его разум, желая уберечь своего хозяина от излишней боли, подсунул ему детские воспоминания. Драко снова маленький, солнце яркое, а мама опять сильнее всех в мире. Деревья такие большие, мягкая трава ему по пояс, а впереди лишь бескрайнее поле, в которое он бежит наперегонки с лучшим другом. Мэнор всё так же пугает своими холодными пустыми коридорами, а его детская — уголок тепла и уюта во всём доме. Наколдованное звёздное небо под потолком завораживает его как в первый раз, а мамины объятия кажутся самым надёжным местом в мире. Мама… Думая о ней, он слабо улыбнулся и перестал сопротивляться, погружаясь в зыбкую тьму. С такой мягкой улыбкой, без сознания его нашли подлетевшие авроры. Среди них был и Гарри Поттер. Умница Блэнч, сделав свой максимум, со всех ног помчался за помощью. Драко транспортировали в Мунго. Гарри встревоженным взглядом провожал носилки с его телом, одеяло за пару минут пропиталось кровью. Зрелище было ужасным. Сердце болезненно ёкнуло при виде отяжелевшего тела Малфоя, непрошенный испуг за его жизнь накинулся на Поттера со спины. «Если бы на его месте был Рон, я бы боялся точно так же». Эта мысль казалась ему логичной, объясняющей все внутренние переживания. Осмотрев место битвы, авроры изъяли палочки для проверки на использование непростительных заклинаний. Драко лишил отца жизни с помощью Авады, но наказания ему не грозило: убил он Люциуса его же палочкой, а дальше не трудно сочинить сказку о том, как старший Малфой обезумел, набросился на сына, кинул в него непростительное, но оно подло отрикошетило в него самого. Даже если авроры запросят разрешения на предоставление воспоминаний, владевший легилименцией в совершенстве Драко покажет им всё, что они захотят. Дело оставалось за малым — выкарабкаться.***
— Прошло уже больше трёх часов, Рабастан, он должен был уже вернуться! — Я знаю! Том, я знаю! Хватит визжать! — А что мне ещё делать? Я устал сидеть, надо уже выдвигаться искать! — Рабастан, ты не думаешь, что он бросил нас? — из темноты комнаты прозвучал голос. Этот гортанный низкий рык принадлежал основателю Прародителей — Биллу Хиггинсу. Огромный старик со звериными глазами и изуродованным лицом. Шрамы превратили в омерзительное месиво всю правую часть от лба до самого подбородка, мутный невидящий глаз лишь придавал ему зловещий вид. Билл был одним из самых жестоких и беспринципных Пожирателей: он пытал заключенных, издевался над пойманными детьми, насиловал и убивал. Он умывался в чужой крови и готов был зубами отрывать куски мяса от живой плоти, когда видел чьи-то муки. — Хиггинс, нет. Малфой не мог нас так предать, он был одним из нас! Он дал непреложный обет, когда шёл за маховиком, что-то случилось. — Рабастан метался из угла в угол. Положение, в котором они оказались, сулило крах всего дела. Если Малфой не вернулся, им не воплотить в жизнь их планы. Повисла долгая тишина, нарушаемая лишь капающей с потолка водой. Все Пожиратели отсиживались в подвале какого-то полуразвалившегося дома, приходилось довольствоваться тем, что имелось. — Выходим, — коротко сообщил Хиггинс, подходя к двери. — Что… Куда? — Мы отправимся в мэнор, если Люциуса там не будет, то следом посетим особняк его сына. Мы доведём дело сами, даже если Малфой нас предал.***
Нарцисса склонилась над очередным кустом роз: крохотные росточки под действием магии старательно пробивались через землю. Сад для неё был последней отдушиной, не позволяющей ей погрузиться в беспросветное горе. Больше несчастной женщине ничего не оставалось, кроме как с материнской заботой взращивать появляющиеся ростки. Иногда ей казалось, что в жизни нет ничего важнее этих роз, этого сада, остального большого и жестоко мира попросту не существует. Так хотелось лечь на землю, закрыть глаза и прорасти множеством прекрасных цветов, чтобы оставить после себя хоть что-то стоящее. Увлеченная горькими размышлениями, она не заметила, как трое мужчин медленно двигались в её сторону. — Нарцисса. Миссис Малфой вздрогнула всем телом от неожиданности, оборачиваясь на звук за спиной. Холод пронзил её с ног до головы, приковывая к месту и лишая возможности двигаться. — Билл… — Она зажала ладонями рот, чтобы не закричать от отчаяния. В голове один за одним складывались элементы картины: странное поведение мужа, его вечные визиты в Министерство, сбежавшие Пожиратели, запертый кабинет и строгий запрет спускаться в подвал. Ужасные мысли вихрем закружили в сознании. — Нам надо поговорить. Идём в дом, и даже не пытайся звать на помощь или сбежать. — Рабастан схватил её за руку и затащил на ступени. Сердце от страха билось не чаще пары ударов в минуту. Как в тумане она почувствовала пощёчину, как ударили по голове и закинули на плечо, потом наступила темнота. Сквозь платье она ощутила сырость подвальных стен и липкий сквозняк, гуляющий по каменному полу. Ужасно саднило где-то в районе виска, а потом по щеке побежала горячая струйка — кровь. — Как жаль причинять боль тебе, Нарци, но у меня нет другого выбора… — Выбор есть всегда, Билл. Что вам нужно от меня? — Собирая остатки мужества, она подняла на них глаза и задрала подбородок. Нарцисса будет бороться до конца. — Где Малфой?! — Том неловко схватил её за воротник платья и снова ударил. — Живо отвечай! — Ну же, Гиббз, ещё одна такая выходка по отношению к женщине, и я оторву тебе руки, — с напускной ласковостью проговорил Билл. — Нарци, мы не желаем тебе зла, это не более, чем издержки профессии. Ты пойми, чем быстрее ты всё нам расскажешь, тем быстрее мы оставим тебя в покое. — Жалкие подонки! Я ничего не знаю! — Ай-ай-ай! Нехорошо так поступать с дорогими гостями. — Хиггинс присел перед ней на корточки и взял за подбородок. — Ну же, детка, не сопротивляйся. Ты же помнишь, что мы с тобой сделали за особое непослушание. Нарцисса судорожно вздохнула, а зрачки расширились. Она предпочитала никогда не вспоминать тех ужасных дней, когда приходили дружки Малфоя и издевались над ней. Для них это была забава, способ расслабиться, а она потом долгими ночами стирала кожу в кровь, лишь бы смыть с себя невидимую грязь от их прикосновений. Люциус предпочитал делать вид, что не замечает, как его жена залечивает синяки и ушибы, как каждый раз она, пошатываясь, еле поднимается из подвала, как сочится кровь из губы и как пошло разорвано на ней платье. Такова была мерзкая плата за жизнь сына. — Пойми, у нас мало времени, окажи нам услугу, а мы окажем тебе. Билл Хиггинс гадко облизнулся, приблизившись к лицу Нарциссы. Он потёрся носом о бархатную кожу, а потом мерзко провёл по щеке языком, сладко смакуя вкус её тела. — Ты как всегда прекрасна… Но вернёмся к нашему делу: где Малфой? — Я уже ответила, я ничего не знаю! — Тупая дрянь! — на этот раз взревел Рабастан. — Твоё упрямство меня начинает раздражать. — Я не знаю! Я ничего не знаю, Люциус не посвящает меня в свои планы! — Она отчаянно билась в углу подвала, пытаясь хоть как-то противостоять неминуемому. — Ты не оставила мне выбора, дорогая… Как же мне не хотелось этого делать. Сознание Нарциссы покачнулось, она ощутила, словно кто-то раскроил ей череп и влез в воспалённый мозг руками. Мерзкие липкие щупальца возились в голове, перемешивая настоящее с прошлым, произошедшее на самом деле с больной фантазией. Она истошно закричала, распирающая боль усиливалась, терпеть было почти невозможно. На мгновение стало легче. — Последний раз спрашиваю. Где Люциус? Нарцисса уже не могла говорить, она лишь в исступлении качала головой в немом отказе. Сердце билось слишком быстро, казалось, что оно вот-вот остановится, разорвавшись на множество кусочков. Всё тело отяжелело и обмякло. — Жаль… Прощай, Нарцисса. Как грустно потерять такую красивую женщину. В последний раз наслажусь тобой. Последним, что ощутила миссис Малфой, был скользкий поцелуй Билла, оставшийся тошнотворной горечью на самом кончике языка. А затем начался ад. Перед глазами в бешеном ритме понеслись воспоминания её жизни, счастливые моменты, боль, страх, любовь, ненависть. Она судорожно пыталась зацепиться хотя бы за какой-то фрагмент, но ничего не получалось. Как вдруг всё резко остановилось. Среди тысячи мгновений её прошлого, словно по команде, одно единственное застыло перед её мутным взглядом. Она бешеной фурией врывается в поместье сына, физически ощущая ненависть к Драко. Вокруг искрится магия, сын испуганно направляется в её сторону, но с её палочки быстрее срывается Круциаутус. Самый дорогой человек на планете падает, срывая связки в истошном крике. Нарцисса один за одним посылает разрывающие плоть заклинания в сторону мучающегося сына, тот кричит, истекает кровью, пытается отползти в сторону от обезумевшей матери, но ничего не выходит. Нарцисса в отчаянии мотает головой, пытаясь стряхнуть с себя это омерзительное душераздирающее зрелище. Она не могла, ни за что в жизни. — Смотри, Нарц… Это ты виновата, мы были сегодня в поместье Драко и нашли там два тела. Это всё ты сделала, своими собственными руками, они по локоть в крови твоих самых близких людей. Нарцисса в отчаянии мотала головой, пытаясь отвернуться от страшной картины, слёзы текли по лицу, не прекращаясь. Она видела перед собой на полу тело сына, как она подходит к нему, как концом палочки надавливает на особенно глубокие раны, заставляя Драко стонать. Потом резко всё закончилось, картинка сменилась на другу. Она стоит по грудь в воде, на горизонте садится огромное солнце, закат кроваво-красный, тревожный. Теплые волны накатываются на неё одна за одной, расслабляя, заставляя насладиться красотой угасающего дня. Вдруг что-то дёрнулось у неё в руке. Испуганно вглядываясь в толщу воды, она пыталась разглядеть, что так отчаянно трепещется в её ладони. Руки отчего-то не слушались, она с усилием пыталась вытащить их, но ничего не получалось. Рябь на воде наконец успокоилась, и она смогла рассмотреть лицо своего внука… Это был малыш Скорпи, её мальчик, её маленький мальчик. Он отчаянно боролся с мёртвой хваткой Нарциссы на своей шее. Глаза, распахнутые в ужасе, с отчаянием и невыносимой болью смотрели на неё. Истошный вопль сорвался с губ Нарциссы, сердце разбилось на миллион осколков. Она их убила. Это она убила двух самых дорогих людей. Замучила и утопила. Давление в голове наконец ослабло. Нарцисса отчаянно бросилась на пол, она билась в истерике, с каждой секундой нарастающей ещё больше. Эти глаза. Эти две пары туманных серых глаз виделись ей, куда бы она ни отвела взгляд. Билл свёл её с ума, внушив мысли о её предательстве самых близких. — Это всё ты виновата. Их смерти на твоей совести. Как после этого ты собираешься жить дальше? — с отвратительной улыбкой он обратился к метавшейся на полу Нарциссе. — Это даже для меня слишком… Остальная шайка гадко засмеялась после этих слов. Том подошел к Нарциссе и протянул ей кинжал. — Вот. Подумай, что с ним делать. Один за другим раздались хлопки аппарации, заполнившие черным туманом маленькое помещение. Как только дым рассеялся, на полу можно было рассмотреть окровавленное худое тело.