Начать и закончить

      После того, как Драко отвезли в больницу, после того, как Рон сообщил о смерти Нарциссы, Гарри погрузился словно в вакуум из однородной массы волнения, сопереживания и ужаса от всего происходящего.       Ночь после случившегося была слишком долгой. Можно было бы пойти и выпить снотворного зелья, не обрекая себя на страдания на весь последующий день, но какое-то щекотное чувство в глубине груди не давало ему этого сделать. Мысль очень просила, чтобы о ней подумали, развернули в голове целый театр, чтобы была драма, страдания, чтобы сердце билось чаще, а легкие судорожно сдавливало холодное волнение. Мысль была безобразно проста: почему так тянет?       По потолку заскользила узкая полоска мягкого света, тихо скрипнула дверь, и всё замерло. Джинни устало открыла глаза: Гарри снова не спит. Уже на протяжении нескольких недель она каждую ночь слушает, как глубоко и неспокойно он дышит, как ворочается на своей половине кровати, а затем бесшумно выскальзывает из спальни.       Гарри легкой тенью проскользнул через гостиную, узкий коридор и, преодолев пару дверей, вышел на веранду. Весна в этом году не обещала быть ранней, морозная ночь обволакивала его манящей и успокаивающей темнотой. Холод на коже ощущался приятным покалыванием, понемногу позволяя остудить беспрерывно работающий мозг. Первое сизое колечко поднялось в воздух, а на губах осело горьковатое послевкусие. Какая дурная, но какая успокаивающая привычка, подхваченная Гарри в одном из магловских баров. Из бесконечного списка способов самоубийства он почему-то выбрал именно курение: медленно, драматично и с удовольствием. Тяжесть сигаретного дыма оставалась на дне лёгких, опустошая голову и расслабляя всё тело. Поддаваться слабости было особенно приятно ночью: дрожащую тишину нарушали только еле различимое потрескивание сгораемого табака и затем почти бесшумный выдох. С каждой новой затяжкой мысли начинали из полнейшего хаоса трансформироваться в нечто более похожее на порядок: по кучкам раскладывались тревоги, поглубже в тёмные углы забивались проблемы на работе, сплошным ковром устилались мелкие трудности. Всё разложилось по своим местам, но посередине пустого головного пространства осталась одна-единственная мысль, которая никак не поддавалась маркировке.       Почему так тянет?       Гложущее ощущение собственной беспомощности перед этим поразительно простым вопросом оказалось невыносимым. Гарри упрямо пробивал перила взглядом, надеясь найти хотя бы подсказку в замысловатом узоре дерева. Как было бы здорово потушить вспыхнувший уголёк сердца так же, как сигарету. Чувства непрошенными гостями, твёрдыми шагами пробивались в его душу под похоронный марш. С чего он так решил? С того, что вспомнил сжавшееся сердце от первого взгляда на обмякшее тело, скольких усилий ему стоило не рвануть со всех ног к нему, чтобы подобрать с мраморного пола и прижать к себе, собственноручно доставить Драко в Мунго. В сознании закопошилась гадкая мысль: «А что будет, если он умрёт?» Сердце снова болезненно дёрнулось вон из груди, оставляя за собой пустоту и холод. Разве так бывает? Привязаться к школьному врагу, будучи женатым и с детьми?       Джинни. Надо думать о Джинни. О его прекрасной жене, о семье.       Дети.       Лили. Его маленькая златокудрая малышка, которая вместила в себе всю его душу и сердце.       Вспоминая столько счастливых моментов, связанных с первыми шагами сыновей, с их первым полётом на метле, с рождением дочки, мысли о Драко показались чем-то грязным, надуманным. Гарри непроизвольно фыркнул, ощущая, как с души спадает тяжёлый камень навязанных чувств. Да и какие могут быть чувства? Разве можно чувствовать тепло к тому, кого узнал лишь на крохотную долю?       Стряхнув с себя мысли, он вернулся в дом, пробираясь в тёплую кровать. Напоминанием о его душевных терзаниях была лишь горсть окурков, так опрометчиво оставленных на перилах.       Однако сон не принёс столь ожидаемого облегчения. Всю ночь Гарри ходил по следу Драко, каждый раз теряя его в толпе голодных взглядов. Он отчаянно боролся с людской массой, так упрямо отрезающей его от цели. Поттер метался от человека к человеку, его хватали за руки, удерживали за плечи, за шею, пытаясь вернуть назад, не дать догнать. Оглядываясь за спину, среди прохожих он различал лица жены, старших Уизли, товарищей по работе и близких друзей. Рассудок кричал остановиться, сигнализировал непрекращающейся дрожью во всём теле, умоляя бросить эту погоню, но сердце так болезненно рвалось вперёд, слепо следуя за ледяным взглядом манящих глаз.       Утром Гарри рассеянно всматривался в свой остывающий кофе, словно пытаясь разгадать тайну сегодняшнего дня среди плавающих на дне крупинок. Джинни была непривычно тихой, тревожно всматриваясь в потухшие глаза мужа: с ним что-то творилось, какой-то груз давил на его плечи, придавливая к земле и заставляя избегать встречи взглядов. Нет ничего хуже неведения, но будучи уверенной в Гарри больше, чем в самой себе, она списывала его состояние на недавнюю облаву: над магическим миром нависла немалая угроза, если шайке бывших Пожирателей всё же удастся добраться до нужного артефакта в доме Малфоя.       Если рассуждать на чистоту, то Джиневра была действительно примерной женой и хозяйкой, всё в ней было идеально, кроме одного, так верно подмеченного Драко: она не позволяла себе и никому рядом побыть слабыми хотя бы на долю секунды. Вечно выставленный в упрямстве лоб, горящие глаза и горделиво развёрнутые плечи не давали и крошечную надежду на жалость. Однако даже самому сильному человеку иногда нужна разрядка: побыть под чьей-то защитой, ощутить в душе растекающееся приятное чувство заботы и опеки.       — Гарри, тебе стоит курить меньше.       И снова этот неприкрытый упрёк в голосе, нравоучение и раздражение. Да он сам прекрасно это знал, но начать утро с разборок за выкуренные сигареты, не обмолвившись до этого ни единым словом, откровенно не самое лучшее решение.       — Джин. Я знаю.       — Запах табака разносится по всему дому, а Лили потом чихает. — Началась любимая часть — манипуляция детьми. Грязные приёмчики. — И вообще это уже переходит все границы. Мне это совсем не нравится.       — А что тебе вообще нравится… — Вышло громче, чем ожидал Гарри, но он откровенно не жалел о сказанном.       Повисла пауза, во время которой он ощутил, как неумолимо к нему приближается гроза в виде взбешённой жены. Хотелось в это же мгновение спрыгнуть со стула и скрыться в камине, а ещё лучше закурить прямо за столом. С каких-то пор Гарри стал ощущать в себе огромное желание реагировать на любые действия Джини абсолютными противоречиями, словно споря и делая на зло, он отстаивал какие-то свои невидимые границы. Но так только казалось на первый взгляд, если бы кто-то мудрый подсказал, в чём же именно проблема, жизнь стала бы куда легче. Можно было бы скрываться за щитом «проблем» или скидывать своё зубоскальство на скверный характер Джин, но всё оказалось куда прозаичнее — Гарри устал. Инстинкт защитника вытягивал из него последние соки, а все вокруг, как бы это низко ни звучало, привыкли отдыхать в прохладе этого живительного источника. Долгие годы Поттер стоял стеной за каждого мало-мальски дорого человека, зубами вырывал должности, грудью кидался на амбразуру в виде кресла Главного Аврора, морально готовя себя к следующему неминуемо приближающемуся уровню — Министр магии. Он шел и побеждал, он шел и добивался всего, чего хотел.       Да вот только этого ли он хотел?       Эта мысль с оглушающим звоном ворвалась в его сознании посреди очередной бессонной ночи, что и стало точкой отправления поезда под названием «Хаос и агрессия». Набирая ход, вагоны дребезжали, доверху нагруженные скопившейся многогодовой усталостью, скрытой злобой, собственной неудовлетворенностью. С каждой ночью скорость становилась всё выше, стремительно приближаясь к каменной стене всеобщего непонимания и непринятия в нём таких «резких» изменений. Конечно, самые близкие спрашивали, в чём дело, заискивающе всматривались в глаза и, получив в ответ ожидаемое «всё в порядке», с лёгким сердцем отдалялись.       Именно в такой душевный разлад гармонично вписался Драко Малфой, со своей звериной улыбкой и пронзительным взглядом.       Пропуская мимо ушей причитания Джини и миллионы притянутых за уши причин поссориться, Гарри набросил на плечи мантию, опрокинул в себя остатки горького кофе и собирался сбежать.       — Я устала! — Сработало лучше, чем Оглушающее.       Стоя спиной к жене, Гарри ощутил прилив такой неконтролируемой злобы, что стало не по себе. Никогда в его сердце не было места желчи и агрессии к родным, но маска всемогущего Героя начинала трещать по швам, а никто не знал, что скрывается за ней, даже сам носитель. Как и не догадывался, чем начнётся это утро. Знать бы наперёд — не просыпался.       Обернувшись на так перетрудившуюся жену, Гарри слишком медленно, как нагнавший свою жертву хищник, двинулся на неё, завершая бешеную погоню последними мгновениями перед неминуемой гибелью. Увидев полыхающий гнев в некогда потухших глазах, Джини сильно забеспокоилась за свою сохранность, она качнулась на пятках и начала пятиться назад. С каждым шагом угроза становилась всё более внушительной, непроницаемая маска ярости на лице мужа была настолько гипнотизирующе-пугающей, что она не решалась отвести взгляда. Когда ближе подходить уже было некуда, Гарри упёрся руками в столешницу, заключая Джини в кольцо рук, заставляя находиться в самом эпицентре вспыхнувшего пожара.       Он долго выискивал в глазах жены ответы на свои немые вопросы. Гарри был холоден и так непривычно далёк, хотя между ними и было всего лишь пару сантиметров. Нетерпящие пререканий глаза вспарывали сознание Джини тупым ножом, болезненно вытаскивая на поверхность и обнажая перед ней её собственную ошибку.       — «Устала…» — почти одними губами повторил он её же слова.       Легко оттолкнувшись от поверхности стола, Гарри бросил напоследок на неё взгляд, в котором на доли секунды промелькнула боль и что-то ещё. Неужели это было разочарование?..       Поттер подошел к камину, взмахнул палочкой, и по дому пронеслась ласковая волна летней свежести, выбивая из самых дальних уголков так ненавидимый и еле ощутимый запах табака.       Камин вспыхнул, унося Гарри и, как оказалось, ставший уже родным горький запах сигарет.       На работе лучше не стало. Питая надежду навеки затеряться среди бумажной волокиты, Гарри по самую макушку зарывался в толстобокие папки, шелестя страницами и пытаясь уложить пляшущие буквы в стройные ряды. Получалось из ряда вон скверно. Мысли в томительном ожидании нервно дёргали ножками, как будто намекая на приближающиеся сроки: срочно нужно хорошенько всё обмусолить по десятому кругу, иначе потеряется острота ощущений.       Подумать было действительно о чём. Как казалось на тот момент, мир рухнул на плечи Гарри: в раз все самые близкие люди оказалось далёкими, представ перед ним в своём истинном обличии. Он всегда хотел надёжных друзей, верную жену, прекрасных шаловливых детей и большой тёплый дом: всего этого было в достатке, только всё равно что-то было не так. Конечно, всё было не настолько плохо, и любой здравомыслящий человек потратил бы на его месте на эти переживания не больше часа. Но здесь никого не было, кроме Гарри и его изможденной души.       Поттер поднялся из-за стола, оставляя жалкие попытки изнасиловать свой мозг бесконечными убийствами и похищениями. Вид из его окна был потрясающим: лес растягивался до самого горизонта, белоснежным ледяным морем поддаваясь порывам ветра. Легкие снежинки кривыми спиралями стремились упасть на землю и, если очень повезёт, затеряться среди огромных сугробов, а не остаться мокрым пятнышком на пальто прохожего. Наблюдая смертельные пляски снегопада, Гарри совсем не заметил, как голова опустела и зазвенела приятной легкостью. Как ни старался он выцепить хоть одну жалкую мысль, ничего не выходило. В голове гулял ветер, впервые принимаемый им так тепло и радушно.       Небо больше напоминало мраморную глыбу, испещрённую тонкими белёсыми прожилками. Снеговые тучи грудились на горизонте бесформенной серой массой, неминуемо наползая на притихший город, словно заранее предупреждая, что в этот день метели никому не избежать. Сквозь одну трещинку в мраморной небесной глади вспыхнуло солнце, лаская холодными лучиками оконную раму кабинета. Сущий пустяк, ежедневное явление природы, но, учитывая полную вовлеченность Гарри в созидание мира, он готов был пустить слезу.       «Можно разве разобраться в делах, если в себе разобраться не можешь?»       Молодец, Гарри! Молодец! Наконец-то до тебя начало по крупицам доходить осознание, что ты не тяговая лошадь, тебе тоже нужен отдых, как и любому нормальному человеку. Жаль, конечно, что никто этого тебе не сказал заранее, но лучше поздно, чем никогда.       Как было бы прекрасно прямо сейчас заскочить в кабинетный камин, прошептать заветный пункт назначения и оказаться в непроходимой чаще, где никто тебя не сможет достать. Или лежать на обжигающем песке, слушая шуршание мерно накатывающихся волн. А лучше постоять под тёплым летним дождём, ощущая, как печали смываются под небесным потоком, оставляя после себя только легкость и умиротворение.       Как приятно было всматриваться в невидимую даль, дрейфуя по волнам сладких и, к сожалению, несбыточных грёз. На несколько мгновений Гарри ощутил себя в блаженном безвременье и небытии, отдаваясь на волю уставшему мозгу и позволяя рисовать такие пленительные картины. Так продолжалось бы ещё долгое время, пока Рон не ворвался в его кабинет, чуть ли не с ноги открыв дверь.       Массивная железная ручка со всей силы впечаталась в стену, заставляя вздрогнуть всем телом Гарри. Скрипя зубами, он повернулся к рыжему чудовищу, так нахально нарушившему его сладкую негу.       — Ты забыл, что надо стучать?       Рон опешил от такого вопроса. Сколько лет они работают уже в этом чертовом Аврорате, столько же лет Уизли принципиально избегает предупреждающего стука. Он застрял на пороге, хлопая глазами на взъевшегося Гарри за такой пустяк.       — Дружище, ты чего? Да я же никогда…       — Вот именно, Рон! Что ты никогда и ничего! — Гарри в психе развернулся обратно к окну, давая всем видом понять, что светской беседы между ними не выйдет.       — Я-ясно-о…       Стушевавшись от такого приветствия, Рон забыл, с какой целью вообще приходил. Он нахмурился, напрягая память и ловя ускользающую мысль. Что-то было важное, что-то связано (кто бы мог подумать) с убийствами… Точно!       — Я вообще по делу заходил. Там это… Малфой очнулся, ты просил сообщить тебе, вот и прибежал сразу, как стало известно. — Реакции не последовало. — Ну… я тогда это… пойду.       Дверь тихо прикрылась.       Где-то внизу живота неприятно похолодело от превкушения предстоящей встречи.       Как-то было неправильно ощущать такую тревогу за чужого человека, да вот язык не поворачивался называть Драко чужим.

***

      После получения звания Главного Аврора для Гарри были открыты камины абсолютного каждого волшебника, занимающего управляющую должность, по этой причине он переместился прямиком в кабинет главного врача Мунго. Перекинувшись парой вежливых реплик, Поттер попросил проводить его до очнувшегося свидетеля для получения показаний.       Больница не пахла… больницей. Здесь не было привычного магловского запаха стерильности, хлорки, спирта и чего-то ещё, вызывающего скрип на зубах, но атмосфера царила такая же: тихо, тревожно, людно. По коридорам то и дело сновали врачи в белых мантиях, группками перемещались студенты-практиканты, по лавкам сидели несчастные больные, которым пришлось оказаться здесь не по собственной воле. Пройдя кучу этажей и палат, Гарри наконец добрался до нужной. Занятый разговором с врачом, он не замечал усиливающегося тремора рук и привкуса кислоты во рту. Первый признак волнений. Ладони пришлось сжать и спрятать в карманы, галантно пропуская вперёд себя седовласого старца.       — Мистер Поттер, я выведу из состояния сна пациента не более, чем на двадцать минут. Он всё ещё слишком слаб, попрошу ваш не переутомлять его допросами.       Слегка взмахнув палочкой, доктор Грант попросил подождать несколько минут до полного пробуждения и удалился, плотно закрыв за собой дверь.       Остаться наедине с таким беззащитным Драко оказалось тем ещё испытанием. Стыдливо отводя глаза то к окну, то к больничному листу, прикреплённому к койке, Гарри старательно избегал смотреть на Малфоя. Как шкодливый ребёнок, он иногда мельком, словно невзначай, пробегал взглядом по его лицу, по идеально уложенным волосам. Наконец осознав, что никто его не схватит с поличным и уж тем более не осудит, Поттер стал внимательно приглядываться к деталям.       Первыми привлекли внимание длинные ресницы, густо обрамлявшие прикрытые веки, они изредка подрагивали, напоминая о скором пробуждении их владельца. Дальше Гарри «сполз» к пульсирующей венке на мраморной шее. По еле вздымающейся коже можно было (при особом желании, которым и обладал Гарри) посчитать удары сердца.       Один… Гарри гипнотически смотрел на голубую венку.       Два… Почему-то сам перестал дышать.       Три… А бьётся ли его собственное сердце?       С усилием воли и впивающимися ногтями в ладони Гарри наконец выпустил из виду гипнотические пульсации на шее Драко. Старательно игнорируя перевязанное плечо, он направил весь свой исследовательский интерес на руки, покоящиеся вдоль тела. Тонкие запястья с идеальными выпирающими косточками по бокам, длинные и аккуратные аристократические пальцы: кисти Драко были больше похожи на творение превосходного скульптора, чем на руки живого человека. А вот казалось так из-за несвойственного людям фарфорового оттенка кожи или всё же из-за их красоты, Поттер не знал.       Гарри вздрогнул всем телом, когда в голове сверкнула идея прикоснуться к руке Драко, как тогда в ресторане. Волнение и сладкий страх прилипли к горлу, сползая тяжестью от шеи к животу, ноги словно налились свинцом, а губы пересохли. Пальцы сами тянулись к молочной коже. Всё тело напряглось настолько, будто Гарри готовился к прыжку, а челюсть болезненно ныла, с такой силой он сцепил зубы.       Что творилось в его голове, он и сам не мог разобрать, но острая нужда снова ощутить под пальцами шелковистость кожи была непреодолимой. Касание было настолько легким, что стало даже щекотно. Крошечные иголки впивались в подушечки пальцев, разносясь потом под кожей сумасшедшей болью, хотелось срочно отдёрнуть руку, но тело не слушалось. Зачарованно Гарри следил за собственными движения, нахмурив брови и сосредоточенно запоминая ощущения, одно за одним сменяющие друг друга. Всё это длилось не дольше пары секунд.       Тяжело вздохнув, Гарри убрал руку и перевёл взгляд на лицо Драко. Там его ждал недоумевающий цепкий взгляд туманных глаз, в глубине которых отчётливо виднелось заинтересованность и… желание?       Драко очнулся еще до того, как Гарри решил коснуться его руки. Из-под полуприкрытых век он с жадностью ловил каждую эмоцию, ненадолго возникающую на лице гостя. Малфой ощущал, как по его коже скользит чужой взгляд, как он задерживается на каких-то частях тела, а потом сползает ниже и ниже. Когда Поттер только протянул руку к нему, стоило огромных усилий, чтобы не потянуться к нему в ответ. Непрошенное и неожиданное в их положении волнение казалось чем-то непростительным и пошлым. Поттер был сдержанным, собранным, черные брови напряжённо сведены к переносице, а немигающий взгляд старательно следил за каждым движением. Он был прекрасен, воплощение мужества, олицетворение силы и достоинства. Кроме благоговейного страха, он также внушал безграничное спокойствие.       После встречи взглядов глаза Гарри расширились, он никак не ожидал, что попадётся с поличным. Повисла тишина, они смотрели друг другу в глаза, и первым сдался Поттер.       — Здравствуй, Драко. Как себя чувствуешь?       — Паршивее некуда, — Малфой на выдохе произнёс свою реплику и уставился в потолок. — Здравствуй, Поттер, — в этот раз с усмешкой.       Почему-то оба выбрали тактику не акцентировать внимание на недавних прикосновениях.       — У тебя есть силы рассказать всё, что ты знаешь?       С немым укором Драко снова взглянул ему в глаза. Даже будучи на больничной койке с развороченным плечом, он отметил для себя пустоту в глазах напротив. Гарри выглядел до крайности измотанным, измождённым и… несчастным.       — Авадой метили в меня, а паршиво выглядишь ты, Поттер.       Гарри неопределенно хмыкнул, дёрнул плечами и вернул разговор в прежнее русло. На протяжении не такого долгого рассказа он не сводил настороженных глаз с Драко, запоминая каждое его слово и мельчайшую деталь. Внутреннее беспокойство накатывало волнами, чем ближе приближался момент, когда нужно было сообщить о смерти Нарциссы.       Закончив детальный рассказ, Драко также подробно описал место, в котором спрятал дневник отца: больше он не нёс никакой ценности в себе, поэтому без сожаления можно было отдавать его аврорам. Малфой явно уставал, начинал говорить всё медленнее и тише, под конец он сопровождал практически каждое слово тяжёлыми выдохами.       Дальше тянуть было некуда, тело Нарциссы не могло вечно находиться в пределах Аврората, а Драко должен был быть оповещён.       — Драко…       — Поттер, давай без драматичных пауз. — Сталь блеснула в глазах Малфоя, он насторожился. — Говори уже, авроры поселились в моём доме и устроили там бордель?       Какая глупая шутка, лучше бы так и было на самом деле.       — По нашей версии, когда остальные сторонники Люциуса не получили от него сигнала, они отправились за ним в мэнор, не обнаружив его на месте, они стали пытать Нарциссу... — На этих словах голос его дрогнул от того, насколько пронизывающий был взгляд у Драко. — Она мертва, мне очень жаль, Драко.       Тишина ещё никогда не была настолько оглушающей. Обезумевший взгляд Малфоя жадно всматривался в глаза Гарри, ища там хотя бы какой-то намёк на надежду, на шанс, что мама ещё может быть жива.       — Мертва… — словно пробуя это слово на вкус, прошептал Драко. — Что они с ней сделали?       Малфоя начинала бить мелкая дрожь, он еле сдерживал ярость, заставляющую его забыть об адской боли в плече.       — Драко, послушай, я приду в другой день, тебе нужно отдохнуть.       — Поттер, что они с ней сделали? Отвечай! — Его голос уже срывался на рык.       Гарри приподнял очки, надавливая на уставшие сухие глаза. Разговор был слишком тяжёлым. Ему не привыкать сообщать родственникам о смерти их близких, наверное, он это делал даже чаще, чем работники Мунго, но факт есть факт — эта смерть далась ему слишком тяжело. Он уже давно научился абстрагироваться от чужого горя, преследующего его на протяжении всей жизни и подкравшегося вплотную именно на новой должности. Почти каждый день Гарри провожал равнодушным взглядом тела множества незнакомых людей, потому что если пропускать это всё через себя, то можно непременно сойти с ума. Но отчего-то именно в этой палате он слишком остро ощутил всю боль от неожиданной горькой потери, обрушившейся не только на его плечи.       — Они… — Пришлось перевести дыхание, прежде чем сообщить жуткие подробности. — Они внушили Нарциссе мысль, что она сама убила тебя и Скорпиуса. Они свели её с ума и бросили одну в подвале, оставив на полу кинжал.       Как же невыносимо было об этом говорить, Гарри сообщал куда более отвратительные вещи, но сейчас было хуже всего смотреть на яростно вздымающуюся грудь Драко.       В потемневших глаз потухла последняя искра сознания, и Малфой рванул с койки к выходу. Успевший вовремя среагировать Гарри схватил его за плечи у самой двери. Драко вырывался, шипел, орал одно за одним проклятия, пока Поттер оттаскивал его обратно к кровати. Пока к палате спешили врачи, Гарри остервенело сдерживал окончательно сорвавшегося Малфоя, со всех сил прижимая его к себе спиной.       Постепенно тело в руках обессиленно повисло, а на левой ладони Поттер ощутил разливающееся тепло. Не было времени рассуждать, что это было, он положил Драко на постель, впустил подоспевших врачей в палату и поспешил уйти.       Завернув за угол, он зашел в туалет, запирая за собой двери и накладывая заглушающие. Глядя на левую руку, он впал почти в истеричное состояние, с таким остервенением он кинулся смывать с себя кровь Драко, словно она очерняла его, проклинала, была своеобразной чёрной меткой. Жаль нельзя было содрать с себя кожу, иначе бы Гарри поспешил сделать и это. Глянув в зеркало на собственное отражение, он заметил на щеке бурый растянутый след, видимо, случайно мазнул рукой в то время, как пытался сдержать Малфоя. Вода уже выливалась через края раковины, скапливаясь под ногами на скользком кафеле, его лихорадило, он не понимал, что с ним творится.       Засунув голову под поток обжигающе ледяной воды, Гарри наконец начал приходить в себя. Остывший мозг собрал все пазлы воедино и поспешил преподнести Поттеру неутешительный вывод о том, что это было не что иное, как паническая атака.       Тот омерзительный отголосок войны, который периодами давал о себе знать.       Но почему сейчас? Почему?!       Со временем удалось перевести дыхание, успокоиться, убрать весь беспорядок за собой и выйти на улицу. Ледяной ветер поднимал подолы мантии, пробираясь под одежду холодными лапами; мурашки покрывали каждый участок кожи, но голова наконец-то была свободна от обезумевших мыслей.       Гадкой змеёй в душу вползло одиночество, которое долгие годы преследовало Гарри по пятам.       Впервые за много-много лет он так яростно не хотел возвращаться домой.