Начать и закончить

      Первые уверенные шаги сменились мелкими семенящими, плечи всё больше опускались, округляя спину и подставляя её под невидимые, но болезненные удары судьбы. Скрипнули дверные петли, и в проёме разинула пасть черная бездна, в которую Драко боялся вступить.       Только подумать, такой некогда идеальный до тошноты мэнор разжился непозволительными нищенскими атрибутами: трещинами на кафеле, скрипучими половицами, паутиной и пылью. Воздух словно перестал поступать в его комнаты, застаиваясь по углам и распространяя духоту и затхлость.       Комната мамы ещё хранила на простынях и домашних платьях мамин нежный запах, прикроватный столик был заставлен колдографиями: на этой резвится маленький Скорпиус на заднем дворе мэноре; здесь Драко ещё совсем ребенком сидит на ковре в гостиной: он что-то усердно выстраивает из волшебных кубиков, которые никогда не теряются; это они с Люциусом на их первую годовщину: строгие, холодные, далекие друг от друга.       Как сложилась бы жизнь Нарциссы, не будь она обещана Малфоям? Где бы она была, если бы не долг дать жизнь породистому потомству? Хотела ли она вообще детей и семью?       Жалела ли она?       Была ли она несчастлива?       Спросить бы, поговорить с ней, обнять, но вместо этого сухое прощание и раздражение от её вечных слёз. Сколько бы времени ни прошло, Драко всегда будет виноват перед самим собой за тот вечер. Вернуть. Замолить. Чувство собственной никчемности, беспомощности и ничтожества доедали остатки души Драко, когда он обессиленно сполз на колени перед маминой кроватью. На сердце вновь открылась глубокая рана, как только щека коснулась прохладного шёлка домашнего халата. Тихий, еле уловимый аромат кожи, разбавленный запахом свежего парфюма, ударил по нервам, словно в колокол, оглушая своей чистотой и нежностью. Драко зарылся носом в ускользающее прошлое, сжимая кулаки в глухой боли. Хотелось кожу с себя содрать, лишь бы только отвлечься от этой безысходности.       Но Малфои на то и Малфои, чтобы переступать через себя в самые трудные моменты, глушить боль и снова жить привычной жизнью, пряча вновь вдребезги разбитое сознание от окружающих. Драко поднялся на ноги, слегка пошатываясь, вышел в центр комнаты и внимательно осмотрелся: он хотел что-то забрать с собой в новую жизнь из прошлой, только чтобы никогда не забыть жертвы мамы. В это мгновение время вокруг него словно замерло: легкие занавески не двигались на окнах; солнечные лучи мягко рассеивались сквозь полупрозрачный тюль, растекаясь по полу тёплыми лужицами; пыль клубилась в воздухе, словно поторапливая Драко скорее уйти и дать ей возможность сделать своё дело — укрыть легким одеялом прошлое, к которому лучше возвращаться только мыслями.       Что-то на память, что-то маленькое, личное, невидимое для посторонних. Его секрет от всего мира. Глаза скользили с предмета на предмет, рассматривая бессчетное количество вариантов, но ни один из них не удовлетворил Драко, пока взгляд не ухватился за блеснувшее на прикроватной тумбочке обручальное кольцо.       Тонкий ободок нежного белого золота одиноко лежал на пыльной поверхности. Дрожащими пальцами Малфой подцепил драгоценность, рассматривая физическое доказательство личной трагедии Нарциссы.       «Пусть оно будет для меня оберегом от несчастливой и жертвенной жизни, которую пришлось пережить ей».       Он убрал кольцо в карман, парой взмахов наложил защитные чары на комнату, чтобы сохранить остатки жизни в ней. Уже на пороге Драко последний раз оглянулся назад, пробежался взглядом по каждой детали и вышел.       Запирающие заклинания сыпались на дверь спальни одно за одним: черная магия, проклятия, семейные чары — всё это плотно запечатало вход, чтобы никто и никогда больше не нарушил покоя мамы.       В спальню отца он не зашел, отдал приказ домовикам всё там подчистить и запереть. На сегодня с него хватит.       Разрушенный зал, скрипящие кое-где половицы все больше убеждали Драко: если всё здесь не сменить, он сойдет с ума быстрее, чем наступит зима.       Ложась спать в полном одиночестве, он рукой нащупал на груди висящее мамино кольцо и уснул с грустной улыбкой, словно прикосновение к драгоценному металлу давало ему спокойствие.       Утро наступило слишком поздно: всю ночь Драко метался по постели, тревожный сон то и дело прерывался на пару секунд бессознательного бодрствования, в которые он лишь успевал понять, где находится, и снова провалиться в беспамятство.       Тихо.       Слишком тихо даже для опустевшего дома, даже для мэнора. Единственный выживший под отцовским гнётом домовик появился в спальне и смущенно звякнул подносом с посудой, чтобы привлечь внимание.       — Хозяин Драко, здравствуйте… — Уши были плотно прижаты к круглой голове, глаза испуганно бегали по обстановке комнаты, боясь встретиться глазами с потревоженным Малфоем.       — Здравствуй, Блэнч, спасибо за завтрак. — Что-то щелкнуло в голове Драко, и он сам подошел забрал поднос из маленьких дрожащих ручек домовика.       — Хозяин… Блэнч боялся будить Вас, поэтому просил гостя уйти, но он упирался, никак не хотел уходить… Хозяин Драко, простите Блэнча, хозяин, я старался его прогнать, просил уйти, но… — большие глаза начинали наполняться слезами, а скрипучий писклявый голос дрогнул на последних словах.       — Спокойно, Блэнч. Всё в порядке. — Малфой подошел и присел на корточки перед домовиком. — Ты сделал всё, что мог, никто не виноват, что гости бывают столь упрямыми.       Люциус, наверное, в гробу перевернулся, наблюдая такое уважительно-непростительное отношение к прислуге. Нет, не прислуге, к вещи, к грязи. Но его здесь нет и никогда не будет, теперь в мэноре новый хозяин, и пора строить жизнь по новым правилам.       — Передай гостю, что я скоро спущусь. — Драко с интересом заглянул на поднос, уставленный вкусной, ароматной и сладкой выпечкой. Пряный кофе, пышный омлет и пара начинок на выбор для свежих блинчиков. Желудок обессилено заурчал, капитулируя под ароматами роскошного завтрака, умоляя наконец положить в рот что угодно, кроме воды и спиртного.       Утренние занятия отняли не дольше десяти минут, но по лестнице спускался не упавший духом мальчик, а владелец поместья и хранитель рода Драко Малфой.       Невозмутимое лицо, ледяной взгляд серых глаз и безупречный внешний вид делали из него не человека, а полубожество, от которого трудно было оторвать взгляд. Манеры не были чрезмерно пафосными, не было желания скривиться или усмехнуться, Драко выглядел гармонично в образе аристократа, более того — этот образ словно для него и создавался.       Будь Гарри семнадцать, а не почти что сорок, будь его душа не убита войной и не разорвана на клочки, он бы так и застыл с открытом ртом, восхищенно рассматривая появившегося в проходе Малфоя. Но он опытен, спокоен, разумен, и возраст даёт о себе знать, поэтому Поттер осмотрел с ног до головы Драко, вернул взгляд в газету и ухмыльнулся сам себе.       — Даже не пришлось уточнять у домовика имя гостя, мои предположения были верны. — Малфой прошел в гостиную и устроился в кресле напротив. — Доброе утро, Гарри.       — Доброе, Драко, — с тихой улыбкой произнес тот самый Гарри.       Спросить о здоровье? О самочувствии? О душевном состоянии? Как слова подобрать?       Вместо тысячи слов — один взгляд. Ровный тяжелый взгляд зелёных глаз растапливал колыбель души Драко, доставая из-под толщи льда истинные чувства: боль, страх, бессилие. Малфой в ответ лишь устало покачал головой и опустил взгляд. Слова тут были лишними, ими невозможно описать и части того отчаяния, поглотившего Драко с головой. Да, он и раньше сталкивался с трудностям, вечно жил под угрозой смерти, вел двойную игру, врал, убивал, мучал, калечил, но всегда мог выбраться, всегда вытаскивал себя из этой свалки душ и тел. Но что-то в этот раз выдержка его подвела: душа разнежилась под вечными ласками Астории, под безграничной и безусловной любовью к Скорпиусу и еще больше от ответного уважения и обожания сына. Вот тебе и обратная сторона человечности, обратная стороны любви — ты становишься слабее. Но слабость эта не жалкая, не постыдная, она есть настоящее проявление чувств, показатель их глубины и силы, их искренность. Однажды слабость перед близкими может стать самым сильным поводом для подвига, и Гарри живой тому пример. Не будь он так зависим от друзей, не люби он их как свою семью — не победить ему Темного Лорда никогда.       Душа ищет душу, душе нужна любовь.       Когда упала последняя защитная стена, Драко тяжело выдохнул и расслабился, выпуская в мир своё истинное душевное состояние. Он поставил локти на колени и спрятал лицо в ладонях, тонкие пряди выбились из идеальной прически, спадая на руки тонкими серебряными ручейками.       Красивый… Даже в тяжелой скорби.       Гарри сложил газету, отложил в сторону и откинулся на спинку кресла. Глазами он бесцельно бродил по узорчатому потолку, не желая нарушать молчания, не чувствуя угнетения тишиной и присутствием Драко рядом. До того как произошли все трагедии, их отношения получили новый виток: препирательства, агрессия, напряжение исчезли, освобождая место под что-то новое, но ещё не определённое, размытое и совсем не стандартное для них двоих.       Однажды Драко пришел в очередной раз в кабинет Поттера по поводу предстоящей лекции, но для обоих это было просто предлогом, надо было лишь обозначить это вслух, да ужасно страшно. План занятий в Хогвартсе был расписан уже на несколько лет вперёд, а Драко ноги сами несли несколько раз в неделю в ненавистное здание Аврората. Он заходил к Гарри, он садился напротив, и завязывался разговор, утаскивающий их на часы из реального мира. Они пили чай, огневиски, порой молчали, порой говорили о работе, а иногда украдкой ловили взгляды друг друга, но никто из них не был в состоянии прекратить эти встречи.       Потревоженное сознание кричало, било в колокола о том, что всё это неправильно, этого не должно быть между ними, но только стоило встретиться их взглядам — все сомнения развеивались.       Только недавно Гарри купался в очередных сладких и мучительных воспоминаниях, которые тщательно хранились в его черепной коробке.       — Послушай, Драко, как лучше здесь написать?       В привычку уже вошло вечное пребывание Малфоя в кабинете Главного Аврора. Они могли даже не разговаривать часами, Драко просто тихо сидел у камина, шелестя сухими страницами и иногда отвлекаясь на просьбы Гарри.       С недавних пор он стал для него Гарри. Было непривычно, даже страшно, словно лезвием рассекали язык, но сладкое вяжущее послевкусие этого имени больше не позволило не повторить его вновь. Сначала Драко приходил, чтобы пережить прошлое, получить поддержку и невидимое спокойствие, потом, когда уже отпустило, он однажды захотел просто его увидеть. Желание оказалось теплым и щекотным, оно выросло на благодатной почве из заботы, опеки и тишины.       — Тут очередной отчет просят для Министерства о проделанной работе за год, как лучше звучит: «Сдохну скоро, как собака дворовая, в вечной погоне» или «Захлебнусь в бумагах и сгину в отчетах»?       Драко хмыкнул и подошел к столу, за которым храбро сражался с бумагами уже два часа Поттер. Казалось, что ещё чуть-чуть и тот захнычет над отчетами, как в школьные времена над рунами. Только вот было это уже больше пятнадцати лет, и им не шестнадцать, а прошедшие годы бессовестно рассыпали седину по смолистым кудрям. Да и вообще Гарри изменился: кое-где паутинкой расползлись морщинки, взгляд был больше исподлобья, не искрился доверчивой простотой и детской невинностью, на глазах была непробиваемая пелена усталости и опыта, через которую из года в год всё труднее было пробраться. Весь его внешний вид внушал на подчиненных ужас, заставляя уважать и слушаться беспрекословно, но Драко заметил, что как только двери кабинета закрывались, Гарри грузно оседал на кресле, расслабляя плечи и устало облокачиваясь на спинку, словно весь этот маскарад вытягивал из него последние силы.       — Думаю, лучше сказать: «Подотритесь своими приказами, потому что вашими отчетами я уже подтерся».       Гарри восхищенно поднял на него глаза, желая похвалить пополнение словарного запаса интеллигенции такими речевыми оборотами, но лицо Драко оказалось слишком близко.       Непростительно близко.       Гарри замер, фокусируя зрение на острой линии скул. Он рефлекторно вдохнул, надеясь привести себя в чувства, но вместо этого лишился последнего кислорода.       Морозная свежесть. Мята. И что-то еще…       Запахи проникали в легкие, смешивались, растекались по позвоночнику, оседая тяжестью и не давая доступа спасительному воздуху.       Драко не мог заставить себя оторвать руки от стола и просто отойти, достаточно было слегка отклонить голову в сторону, можно сделать вид, что ничего не произошло, но невидимая сила придавила его, заставляя задержать дыхание и чувствовать.       Чувствовать каждый легкий выдох на коже, чувствовать разгорающийся пожар где-то в груди. Чувствовать его рядом.       Кислота волнения и страха оседала на кончике языка, не давая раскрыть рта и сказать хоть слово. Гарри рассматривал фарфоровую кожу, разбитую кое-где редкими морщинками и белёсыми шрамами, являющимися отголосками войны. Драко подставлял себя под этот внимательный взгляд, казалось, что его грудную клетку вспороли, и внимательные зелёные глаза ищут среди рёбер уставшее сердце и осколки души. В ушах уже звенело с такой силой, что Малфой перестал ощущать себя в пространстве, надеясь на крепость собственных рук.       Гарри всё никак не мог совладать с дыханием: он глотал воздух жадно, рвано, устраивая мозгу то кислородное голодание, то буквально топя его в обилии запахов чужой кожи. В глазах темнело, а сердце так ни разу и не попало в привычный ритм.       Поттер качнулся вперёд, окунаясь в новый для его мира аромат, и прикрыл глаза, всего лишь на одно короткое мгновение, только чтобы отпечатать на внутренней стороне черепной коробки случившееся, чтобы снова было о чем думать ночами, чтобы снова почувствовать, как бешено бьется сердце, как шумит кровь в голове, как страшно хочется жить. Кончиком носа он еле коснулся кожи под скулой Драко и от неожиданности раскрыл глаза, испугавшись, что он разрушил это секундное блаженство, это короткое мгновение вседозволенности.       Гарри поднял взгляд на Малфоя, ожидая увидеть холод разъярённых серых глаз, но Драко глаз не открыл, он лишь крепче зажмурился, сдавленно дыша. Его губы сжаты в тонкую линию, челюсть сомкнута почти до хруста зубов, костяшки пальцев побелели, с такой силой он вцепился в край стола. Гарри шумно выдохнул, обдавая тонкую чувствительную кожу горячим дыханием, отчего Драко разбился на миллионы мурашек. Чувствуя, что предел разрешенного ещё не достигнут, что он может взять больше, Гарри вновь качнулся вперёд и легко повёл носом по коже куда-то вверх, к впадинке за ухом, к линии волос, к самому источнику этого опьяняющего запаха. Начинало нервно знобить, шёлк волос щекотал лицо, а Драко всё его не отталкивал.       Что дальше? К большему Гарри был не готов, он не знал, что делать, что говорить, как закончить всё, что сам спровоцировал.       Резкий стук и голос Рона за дверью.       — Я…       — Обойдемся без этого, — прервал Драко. Не хотелось портить такое воспоминание глупыми словами. — Мы взрослые люди.       — Взрослые, — с ухмылкой повторил за ним Гарри и последний раз вдохнул аромат его ледяной кожи.       Драко вернулся в кресло, предусмотрительно разложенные им книги на столике создавали ощущение активной просветительной деятельности. Так и не скажешь, что двое взрослых мужчин в этом самом кабинете задыхались от возбуждения всего пару мгновений назад.       Впустив Рона, Гарри участливо кивал на все его предложения и идеи, с особой внимательностью смотрел на плывущие перед глазами буквы в бумагах и поддакивал в нужных местах. Если спросить, о чем они говорят уже больше пяти минут, Поттер и близко не скажет. Он скажет о дрогнувших плечах Драко, о том, что Малфой не дышал с того самого момента, как Уизли вошел в кабинет, о том, как нахмурены светлые брови, и о том, что страницы книги, лежащей на коленях Драко, так ни разу и не перевернулись за всё время.       Рон попрощался, кивнул Драко и вышел.       Запирающие. Заглушающие.       Откидываясь на кресло, Гарри ощутил тяжесть внизу живота, скопившееся возбуждение и… влечение. Дикое, неконтролируемое, тягучее, пугающее влечение к мужчине. К чужому мужчине. К женатому, с сыном и большим будущим. К мужчине, сидящему в его кабинете.       Гарри встал за спинкой кресла, в котором Драко всё так же упрямо всматривался в книжные страницы. Тихо трещал огонь в камине, нагретый воздух приятными волнами окутывал тело, позволяя наконец расслабить спину и плечи, усмирить дрожь в руках и восстановить дыхание.       — Как нашкодившие дети, — с тихой улыбкой проговорил Драко, закрывая измученный учебник и убирая его на стол.       — Я открою тебе камин в мой кабинет.       Пауза. Гарри испугался реакции? Да. Гарри пожалел? Нет.       — Мне? — неуверенно уточнил Драко.       Верилось во всё происходящее с трудом. Страшнее было лишь оттого, что всё это окажется шуткой, к которой Малфой не был готов.       — Да. Никто не должен знать об этом, иначе небо я буду видеть только из темниц Азкабана.       Драко промолчал. Что можно ответить, если сил хватает только на то, чтобы сдержать улыбку?       Вышагнув в тот же день через камин в своём поместье, Драко остановился посередине большого зала и рассмеялся. Это был нервный смех, почти истерический. В голове билась лишь одна мысль: «Пути назад нет».       В этот день, в то самое мгновение появились «они».       Тогда же Гарри впервые задумался над происходящим.       Неправильно? Ужасно.       Страшно? До дрожи.       Желанно? До смерти.       Когда Драко исчезал из поля зрения, жизнь входила в привычное русло, укутывая Гарри со всех сторон плотной пеленой домашних обязанностей, рабочей суеты и ночных сигарет до обожжённых пальцев. В такие моменты он снова любил семью, снова был верным, идеальным и…       Удобным.       Удобным самому себе. Пока у Гарри не было собственных потребностей, не нужно было думать и выбирать. А что выбирать, если нет других вариантов, кроме как помогать всем вокруг? Он шел уверенно в одном направлении, не оглядываясь и не отвлекаясь. Чем старше Поттер становился, тем хуже была его дорожка: петляла, пропадала, водила по болотам и тупикам, терялась в траве и дремучем лесу. Пройдя все испытания, стерев ноги в кровь, а голову разбив о камни, Гарри наконец дошел: дорожка привела его к обрыву, у которого он стоял уже не первый год.       Обозначим условия задачи: на одном берегу находится Гарри Поттер, на другом — семья, работа, долг и дальше по списку. Между ними — обрыв с быстрой рекой и острыми скалами.       Нужно найти: способ попасть на противоположный берег.       Гарри уже второй час смотрел в потухший камин, не обращая внимания на заметно похолодевший воздух, противно щипающий руки и самый кончик носа. В голове бились друг о друга в истерике мечущиеся способы решения задачи, но пока что лидировали два варианта.       Первый. Можно засучить рукава, вспомнить о своих волшебных способностях и наколдовать мост, в основу которого положить свои мечты, счастье и обязательно! душу. Затем следовало бы закрыть глаза и пройтись до другого берега по этой шаткой конструкции, больше похожей на груду мусора. А дальше по отработанной схеме: обнять, поцеловать, вытереть всем ревущим слезы, успокоить и отправиться в новый путь, где в конечном счете он однажды сдохнет, как тягловая лошадь.       Идеальный план, рабочий, проверенный годами и ситуациями. Но постоянно вылезает одна маленькая противная ошибка «а нужно ли мне туда».       В связи с этим, появляется и второй вариант, предельно простой, но трудноисполнимый: никуда не идти. Когда раскручивается этот сценарий в голове, почему-то никогда и никто с того берега не строит мост навстречу, только покрикивает иногда советы и пытается поторопить. Получается, что там не готовы жертвовать ради него ничем, чтобы помочь?       Гарри делает неуверенные, маленькие шаги назад, пятится в сторону дремучего леса своего сознания, подходя всё ближе к первым деревьям. Чья-то тень мелькает в самой чаще, слишком далеко, не разобрать.       Какие это деревья? Его душа — это могучие стволы, пышные раскидистые кроны, приятная тень и шелковая трава под ногами, тут запах смолы, дёгтя и топких болот. Здесь гуляет порывистый ветер, здесь простор, здесь сила. Здесь дышится легче, полной грудью, в легкие воздух словно льётся под собственной тяжестью, тут Гарри не давится мелкими тухлыми глотками кабинетной духоты. Время идет и ощущается иначе. Как интересно иногда бывает посмотреть на самого себя, как приятно узнать, что твоя душа — не выжженное поле, а нечто безграничное, просторное и живое. Хочется познакомиться с самим собой спустя столько лет проживания в собственном теле.       И Поттер начинает это делать.       Именно поэтому Гарри пришел сегодня в мэнор, поэтому сидит напротив Драко, поэтому хочет помочь: он сделал первый шаг в свой собственный лес и твердо намерен узнать все его секреты.       — Когда Астория вернётся?       — Со дня на день. Не представляю, как рассказать обо всём, что произошло за это время. — Драко взглянул на расслабленную позу Гарри, который упорно продолжал рассматривать потолок.       — Тогда буду краток, а со всеми деталями я приду уже к вам двоим, — с тяжёлым вздохом он сел ровно и устало посмотрел на Драко. — От наших людей стали поступать разные сведения об очень странных «покупках» в самых разных лавках. Многие торговцы могут достать за хорошие деньги даже самые редкие артефакты, и последнее, что было «заказано» в одной из таких лавок, — воскрешающий камень.       Драко в изумлении захлопал глазами.       — Не может быть, он ведь был потерян еще во время войны. Откуда они достали его?       — Хороший вопрос. Пока что его нет у них на руках, но в эту лавку мне придётся лично наведаться. Последний раз я держал этот камень в Запретном лесу, а дальше — выронил куда-то в траву. Вполне возможно, что кто-то нашел его случайно, но мог искать и целенаправленно.       — Я даже не знаю, что тут говорить.       — Ничего. Лучшее, что можно сделать, — открыть для осмотра кабинет Люциуса, мало ли, что ещё мы можем там найти. Если ты будешь не против, то я сам хочу всё осмотреть без лишних глаз.       Драко лишь потерянно кивнул. Лишние свидетели тут действительно не нужны, а Поттер может помочь решить внезапно возникшие проблемы без предания их огласке. Снова над головой Драко сгущались тучи, снова мерзкое прошлое начинало подавать признаки жизни: как бы сильно он ни старался забыть его и оставить где-то в самых дальних уголках сознания, оно настойчиво пробиралось на первый план, вытесняя всё светлое и хорошее, что было нажито непосильным трудом.       Ладно Драко, но в это могли втянуть Асторию и — самое страшное — Скорпиуса. Драко переживёт всё что угодно, но только не угрозу их жизни и их потерю.       — Нам придётся взять под охрану оба поместья, прости, Драко, это вынужденная мера. Скорпиусу лучше не возвращаться домой, здесь слишком опасно, мы не можем им дать повод манипулировать тобой.       Драко хотелось на стену лезть, внутри клокотали слепая ярость и смертельная усталость: сколько ещё лет потребуется, чтобы дать спокойную жизнь своей семье и потомкам, сколько ещё он вынужден будет пролить крови, чтобы отмыть свою фамилию и род? С ужасной силой он впился пальцами в волосы, натягивая их так, что ещё чуть и польются слёзы.       — Я готов убить их собственными руками, задушить, вырвать их гадкие глотки и выкинуть на помойку.       Реакции не последовало.       Вдруг перед лицом появилась рука, протянутая ему Гарри. Драко медлил, не соображая, чего тот от него хочет. Нетерпеливо вздохнув, Поттер почти насильно схватил Малфоя за руку и потянул наверх с кресла. Ощущать его теплую сильную ладонь в своей было так правильно и просто, крепкое рукопожатие отозвалось в душе острой благодарностью и неожиданным теплом.       Драко выпрямился, расправил плечи и взглянул в глаза напротив: добро, сила, помощь. Такой простой жест поддержки оказался для него решающим.       По правилам приличия их физический контакт должен был закончиться уже порядочное время назад, но вместо этого Драко опустил взгляд на сцепленные ладони. Гарри легко поглаживал его руку большим пальцем, приятными мурашками разбегалась по запястью его незатейливая ласка, заставляя Драко неотрывно следить за движением.       Любой их физический контакт отзывался в каждом слишком чувственно и ярко, любое касание обдавало жаром, а внутренности скручивались в тугой узел. Всё внутри отзывалось на тепло и нежность, всё внутри просило повысить дозировку и не останавливаться.       Драко на ватных ногах еле стоял, прямо его держали только их сцепленные руки. Мутный взгляд зелёных глаз напротив раздул внутри пожар из крошечной искры меньше, чем за секунду. Малфой скользнул взглядом по губам и не смог оторваться, случайно попавшись в плен: слегка приоткрытые, они заставили его задержать дыхание. Гарри сам не отрывал взгляд от лица Драко, считывая эмоции, просчитывая ходы, запоминая, заучивая, записывая.       Слегка потянув на себя руки, Поттер потянул следом и Драко, который сделал пару крошечных шагов, подходя вплотную. Теперь они дышали даже одним воздухом, ощущающимся раскаленным железом, обжигающим все внутренности.       — Гарри…       — Ничего не говори.       И Драко не стал ничего говорить, он просто прислонился к его лбу своим и закрыл глаза.       Дышать. Не забывать дышать.       Тело бунтовало, желая прижаться, врасти и не отходить больше ни на шаг. Душа рвалась вон из грудной клетки, только бы к нему, только бы отогреться и ожить. Гарри же отпустил руку Драко и крепко взял его за плечи, одновременно притягивая к себе и удерживая на расстоянии.       Гарри коснулся кончиком носа его виска, вдыхая аромат, отравляющий его сознание. В голове творилось страшное: мысли с диким свистом проносились одна за одной, создавая лишь общий шум, за которым не слышно было голоса разума.       Надышаться им, забыться в его запахе и умереть сегодня в постели жены от стыда.       — Поцелуй…       Тихий шепот вонзился в сознание тончайшими иглами, приводя в чувства и доводя до сумасшествия одновременно.       — Драко, нет, я не могу… — А слова в горле комом застревают. Гарри убирает руки с плеч. — Мы пожалеем об этом.       Но вот уже чужие манящие губы слишком близко, вот уже он сам тянется к ним с опаской и осторожностью, готовясь принять смерть сразу после поцелуя.       Желать его, желать до диких болей в теле, до головокружения.       Чужие руки сжимают его запястья с дикой силой, удерживая, не отпуская. Да кого он пытается обмануть? С каких пор чужие руки — это руки Драко? Гарри быстрее назовет так Джини…       Голова уже идёт кругом от возбуждения, страха, неприязни и дикой страсти. Нужно найти причину, нужен повод более веский, чем просто здравый смысл, его одного катастрофически не хватает, когда дело касается Драко. В особенности, когда его губы так близко, когда жарко от его дыхания, когда хочет просто отключить голову и отдаться.       — Скорпиус… Драко, подумай о нём.       Пауза, Малфой замирает и широко распахивает глаза, видно, как в них зарождаются ужас и нарастающая паника.       — Что я наделал…       Драко резко отдернул руки и сделал шаг назад. Непроницаемый взгляд, ровная спина и дикое напряжение между ними. Всё было бы нормально, если бы не сбившееся дыхание и уже болезненное возбуждение внизу живота. Гарри запахивает мантию, снова сокращает между ними расстояние, заглядывает куда-то глубже, чем в душу, и очень доходчиво объясняет:       — Ничего не было. Всё, что между нами, — это наша тайна, и нам с ней жить.       — Нам? — какой-то совершенно неуместный вызов прозвучал в голосе Драко.       — Да, Малфой, нам.       Собственная фамилия режет слух. Дальше только глухой стук каблуков о мрамор пола и с силой закрытая дверь.       Тишина обрушилась на Драко с такой силой, что он почти упал навзничь.       — Какое же я убожество.       Показалось, что где-то за спиной засмеялся Люциус.