Аллодоксофобия

      Кацуки хмурится, картинно закатывает глаза и продолжает идти вперед. Встреча с Тодороки Шото, вот о чем он мечтал после целой кучи допросов, на которые таскали одного его, конечно. Спасибо уважаемая госпожа вселенная за предоставленную возможность после всего этого повидаться с этим. Гетерохром стоит как истукан, будто действительно ждал самого Кацуки, а у того уже руки в нервном треморе заходятся. Изуку Мидорию опять всем жаль, а как же. Его не таскают по допросам, его не трогают, ждут пока тот как следует придет в себя. Да-да, какой смысл заботится о каком-то Кацуки Бакуго? Его и на допрос можно, что хотела шайка злодеев повыспрашивать, да даже времени на то, чтобы успокоится можно не давать, конечно. Он же не Изуку Мидория. Он же не чертов зареванный подросток которого дотащил до полицейских непонятно откуда взявшийся Каминари. Он всего лишь Бакуго Кацуки, да-да. Огромное спасибо, блять.       — Стой, — спокойно пройти мимо Шото не удается, тот не прикасается, останавливает одним словом.       — Чего тебе? — устало огрызаются ему в ответ. Всё, чего сейчас хотелось, так это хорошенько выспаться. — Если тоже с расспросами, иди нахуй, — Тодороки отрицательно качает головой.       — Вернее не совсем. Не совсем с расспросами, — он сводит брови к переносице. — Один вопрос, не больше трех минут.       — Пошел нахуй, — цедит сквозь зубы Кацуки. Этого ему не хватало. — Хочешь что-то узнать, у своего отца спроси, блять.       — Боюсь, он не знает.       — Ну и катись, — Бакуго резковато дергает рукой, уже было намеревается уйти, даже успевает сделать пару поспешных шагов, как его неожиданно останавливает всего одна фраза.       — Я могу рассказать тебе кое-что о возможном предателе в ЮЭЙ, — блондин быстро оборачивается, от чего-то перед глазами всплывают моменты, где Деку задушевненько болтает с членами Лиги, и Бакуго трясет от собственных мыслей. Ну уж нет, ни за что. Поэтому-то он и не упомянул об этом в полиции, не рассказал героям, даже классному руководителю. Никому. Знал, что все поймут его слова не так, знал, как всё закончится. Многие люди не умеют слушать и слышать, но он точно не относит себя к таким. Никакого беспокойства за Деку, простое понимание что то, что он сам надумал себе после услышанного в баре, не может быть правдой. Он слишком долго знает Мидорию. Но вот слова Тодороки неожиданно насторожили, что-то дернули внутри. Будто дали надежду подтвердить то, что он сам ошибается, и Изуку Мидория — всего лишь Изуку Мидория. — Если ты согласишься ответить на один вопрос, не больше трех минут, идет? — протягивает от чего-то элегантную руку для рукопожатия. Бакуго не знает, действительно впервые не знает, что делать, и сжимает ладони в кулаки.       — Сначала вопрос, — надменно хмыкает он, и, от незнания куда деть руки скрещивает их на груди.       — Умно, — его собеседник убирает протянутую для рукопожатия руку в карман. — По поводу Мидории, ты не замечал за ним ничего, — он поджимает уголок губ. — Странного? — теперь уже Кацуки протягивает руку для рукопожатия, вопрос оказался слишком простым, и приятно не связанным с последними событиями. Ответ на него заучен ещё со времен того, как круглолицая девчонка спрашивала тоже самое.       — Он всегда был ебнутым бесполезным идиотом, который всех бесил, — ещё до ответного рукопожатия выдает он, в надежде поскорее узнать то, что может рассказать Тодороки.       — Нет, я не об этом, — Кацуки корчит лицо в гримасе отвращения. — Во время того, как вас похитили, что-нибудь необычное с его стороны? Со стороны Лиги? — глаза младшего сына Старателя сияют непонятным азартом. Бакуго мгновенно отдергивает руку. Откуда он знает, как догадался? Уже так плевать на рассказ Шото о «возможном предателе», что Кацуки непроизвольно отшатывается подальше. Поступает совсем не так как всегда, поэтому поспешно берет себя в руки.       — Погоди, — подходит совсем близко, хватает за грудки опаляя дыханием. — А тебе-то откуда что-то известно? Меня только из полицейского участка выпустили, знаешь ли. Могу вернуться, да и сболтнуть ненароком про тебя и твои ебанные излишние знания. Откуда ты знаешь хоть что-то о возможных предателях? — слегка встряхивает собеседника, а тот лишь голову вбок роняет да такой же спокойный тон голоса сохраняет.       — Считай, что мне повезло побывать в Камино во время инцидента с Убийцей Героев и Лигой, — Кацуки застывает в надежде что сын Старателя всё же настолько глуп, что проболтается. Но тот замолкает, понимая ситуацию. С трудом высвобождается из чужой хватки, обжигает ледяным, просто отвратительным взглядом. — Я расскажу больше, когда ты будешь готов ответить мне, — подхватывает валяющуюся на асфальте сумку, закидывает на плечо и скрывается за ближайшем поворотом. Бакуго потряхивает от понимания какой же Тодороки Шото мудак. Но, в придачу ко всему, раздражающий мудак что-то знает, и это что-то нужно знать и самому Кацуки. Это «что-то» кажется действительно важным, будто потерявшимся, бесячим кусочком пазла. Усталость будто рукой снимает, а маршрут неожиданно меняется, теперь, его путь лежит не домой, а в знакомую больницу. Кое с кем нужно поболтать.       Женщина в регистратуре долго приперается, отказывает в визите. Втирает что-то о том, что мальчику нужно поправиться, что даже на допросы его не таскали из-за нестабильно состояния. В очередной раз отрицательно качает головой и хмурится. Но Кацуки тоже отступать не собирается, не в его это стиле. Несет что-то о том, что они хорошие друзья, говорит, что знакомы больше половины жизни, лжет о том, что у них прекрасные взаимоотношения, и женщина наконец сдается. Приподнимает очки, потирает переносицу и наконец кивает. Почти сразу же, порывшись в компьютере называет номер палаты, и когда Кацуки срывается с места кричит вдогонку чтобы он пробыл там не больше нескольких минут. Он поспешно кивает, больше и не нужно, а если и нужно, «несколько минут» понятие растяжимое. Врывается в палату без стуков и всяких церемоний, не в его репертуаре это всё.       — Каччан? — до этого перебирающий пряди своих волос Изуку вздрагивает, в удивлении распахивает глаза, посильнее жмется к спинке расположенного перед окном стула. — Что ты здесь делаешь? — бормочет так неуверенно что Бакуго аж опять блевать тянет от этой нерешительности.       — Ах да, — язвительно громко начинает он. — Ты же единственный кто пострадал, а меня и в больницу отправлять не нужно, и можно хоть сейчас в битву посылать. Конечно, — скалится он. Изуку прикрывает трясущимися руками рот, и неожиданно вскакивает на ноги подходя ближе. Глаза опять на мокром месте, и это так чертовски раздражает, что Кацуки аж неприязненная дрожь берет.       — Прости, — и руку к нему тянет, правда так и останавливается в паре сантиметров, не в силах коснуться. — Я не это имел ввиду. Я правда.. Хотел сказать не это. Просто, — заминается всего на секунду, будто обдумывая правильность своих слов. — Мне дали что-то вроде отгула на неделю, и я думал, что, — легкий грустный смешок. — Никого не увижу за всё это время.       — Не считай себя особенным, — хмыкает Кацуки. — Не ты один неделю гуляешь, — он несильно отталкивает застывшую в воздухе чужую руку, но Изуку всё равно тихо шипит.       — Это хорошо я думаю, — начинает было младший.       — Я здесь не для того, чтобы вести с тобой задушевные беседы, — Бакуго спиной подпирает тоненькую дверь больничной палаты, с легким намеком, что разговора не избежать. Мидория загнанным зверем отступает назад. — Какого хуя произошло тогда, с Лигой? — по совиному большие глаза от удивления становятся ещё больше, да вот Бакуго давно выучил урок не верить безобидной внешности некоторых. Эти некоторые, те ещё бляди.       — О чем ты? — строит из себя дурочка, и о да, Бакуго давно запомнил этот его дурацкий прием. Ещё с тех пор, как Мидория Изуку врал учителям что просто упал.       — Точно, для тебя, наверное, обыденность сидеть себе да со злодеями болтать, чего это я спрашиваю, — надменно, наклонив голову, произносит он.       — Ты, — заикается Мидория, и Бакуго прямо-таки видит, как тот отчаянно пытается успокоится. К слову, крайне неудачно. Вся это истерика его не трогает, слишком часто такое происходит. Нормальным назвать нельзя, привычным — да. — Ты не так всё понял клянусь! Я без понятия почему всё так, — не кричит, но на повышенные тона переходит. — Я не знаю почему я. Я не знаю почему ты. Я не знаю почему Тому.. — на секунду обрывается мотает головой. — Почему Шигараки решил поговорить и почему именно со мной, но что мне оставалось?!       — Послать их нахуй например? — нервы всё же сдают. — Если ты не заметил, это я и делал. Не сидел чуть ли не под ручку со злодеями и не рассуждал о правильном и ебанном неправильном, а слал их нахуй.       — Да потому что ты, не я. Потому что ты.. Ты не понимаешь. Ты действительно не понимаешь. Ты, как и все, думаешь что всё так просто, и это так блять, — Кацуки недоуменно приподнимает бровь. — Отвратительно, — он утирает тыльной стороной ладони слезящиеся глаза. — Как ты не можешь понять, я не мог так поступить, они все.. — «смотрели» едва слышно произносить он, но Кацуки удается считать по губам, и это так глупо. — Я не мог! Я тоже не в восторге знаешь ли.       — Зачем ты вообще туда полез раз знал, что ничего не можешь? — огрызается он.       — Да потому что я, — он запинается, глазами шарит по всему помещению, нервно впивается ногтями в предплечье, в удивлении смотрит на собственные ладони и испуганно ойкает, на этот раз пытается отшатнуться от самого себя. — Волновался за, — вновь замолкает обхватывает плечи в подобии объятий, пытается что-то сказать, но не может. — А знаешь что, — выпрямляется совсем резко, закусывает губу, будто не желает произносить то, что собирается. — К черту, то что хочешь услышать то и получишь. Я пошел туда, потому что невероятно хотел поболтать с Шигараки Томурой. О да, просто мечтал о ещё одной встрече, — Бакуго неосознанно ударяет сжатой в кулак рукой по стене. От чего-то в память врезаются слова «ещё одной».       — Да пошел ты, — выплевывает Бакуго, погромче хлопает дверью, и быстрыми шагами покидает здание больницы. Деку не меняется, сколько бы времени не прошло. Остается таким же. Идет спасать не думая, жертвует собой жалея об этом. Сам не понимая этого является той ещё двуличной блядью, и Кацуки удивлён, что никто кроме него, даже сам Изуку, до сих пор не понял этого.       — Дерьмовый у тебя денек, — неожиданно подытоживает чей-то голос из темноты улицы. Но Кацуки слишком уж хорошо знает его.       — У тебя не лучше, — щурится он чтобы всё же подтвердить свои догадки. В темноте виднеется яркий огонек тлеющей сигареты. — Каминари, — всё же добавляет под конец.       — Да, — легко смеется он. — Отвратненький. Пришлось пол дня объяснять, что я там делал. А я всего лишь-то попался в отличии от остальных. Мы тебя спасать поперлись кстати! Так что жду извинений, — прикрикивает Денки.       — Нахрена, — цыкает Кацуки. — У меня всё под контролем было.       — Значит мы пошли спасать Мидорию, — пожимает плечами собеседник. — Не так важно, — Бакуго хмыкает, и подходит ближе, облокачивается спиной о забор. — Будешь? — Денки сует руку в карман, достает пачку сигарет. — Мне эта бурда не зашла, — на недоуменный взгляд кидает: — Мята.       — Пойдет. Сколько?       — Потом скажу, — ехидненько щурится Каминари. — Может просто подарю, за бесплатно, — хихикает он и вкладывает пачку в чужую ладонь. — А может потом и цену назову. Так много вероятностей, надо же.       — Не распинайся, — раздраженно заявляет Кацуки. Ещё одна сторона Каминари Денки которую он не переносил. — Нахуй вообще покупал раз не нравится? — всё же интересуется блондин.       — Не держи меня за идиота, — картинно дуется он, но тут же возвращает нормальное выражение лица, что, к слову, приятно. — Мне Тодороки отдал, — брови Бакуго в очередной раз за день поползли вверх. Тодороки? — В подарок за один рассказик, — в голове невольно всплывают недавние события, и странная просьба, будто что-то знающего Шото. Кацуки встрепенается, и ухватывает полезшего в карман Денки за плечи.       — О чем он спрашивал? — и встряхивает слегка для большего эффекта.       — Тебе так важно? — уверенный кивок служит ему ответом. — Тогда я расскажу, если ты тоже мне что-нибудь подаришь. К слову, в качестве подарка принимаю красивые зеленые долларовые купюры, — глаз Кацуки раздраженно дергается.       — Какого черта?! Почему ты не можешь рассказать просто так? — он морщится, осознавая что собирается сказать то, что не признает и сам. — По-дружески, — Каминари в удивлении склоняет голову в бок.       — Ничего в этой жизни не бывает бесплатным, запомни это, — с трудом пожимает плечами, на которых всё ещё лежат чужие руки. — Где у нас бывает бесплатный сыр? — Бакуго отпускает резко, возвращается на старую позицию у забора. Каминари Денки всегда такой, и как он только мог подумать что они.. — То-то и оно, — небрежно отмахивается владелец электрической причуды. — К слову, как там Мидория? К нему же ходил, да?       — Такой же еблан, как и всегда, — быстро бросает Бакуго, и не врет даже.       — Ммм, — тянет его собеседник, одновременно печатая ответ кому-то, вероятно, успел вытащить телефон пока Кацуки отворачивался. — Повторяюсь, но нормальный он вроде, — ухмыляется в ответ на пришедшее сообщение. — Не моё дело конечно.       — Не твоё, — согласно кивает в ответ Бакуго. Желание добавить что Каминари просто ничего не знает всё нарастает, но он молчит, сдерживается.       — Не моё, — вновь протягивает слова Денки. — Сейчас мое дело совсем в другом месте, поэтому, — отталкивается от забора и наконец-то прячет телефон обратно в карман. — До встречи на уроках, — добавляет он и наконец уходит. Кацуки стоит там ещё несколько минут прокручивая пачку сигарет в руках. Думая.