Аллодоксофобия

      — Да, прикинь, — заливисто ржет Каминари запрокинув голову и прижав мобильник к уху. Смеется громко, на всю улицу, а когда заканчивает, виновато улыбается сидящей рядом женщине, которая с опаской поглядывала то на него, то на своего носящегося по площадке ребенка. — Арестонули его прям при всех, — продолжает говорить уже тише, еще больше чужого внимания ненужно, спасибо. Он хмыкает, подмечая что воздух становится свежим-свежим, прямо как перед дождем, тучи собравшиеся на небе и недавний гром как раз к этому и вели. — Вот смеху-то было, честно. Всё к этому и вело, доказательств всяких много слишком, — щурит золотые глазки в усмешке. — Нет, я натурально думал Айзаве-сенсею фоточку ту показать, которую ты мне кидал, — губы тянутся в неестественно широкой усмешке.       — И как, — глумиться хриплый голос из динамика телефона. — Показал? — голос собеседника отдается эхом.       — Представляешь, — неумело пародирует жалость в голосе. — Не успел догнать, как жаль, — протяжно тянет последнее слово и глаза зачем-то картинно закатывает, пускай и знает, что уродец по ту сторону телефона его не видит.       — Глазенки не закатывай! — прикрикивают на него. Надо же, понял как-то, ур-род. — Развелось тут, ишь, — шикают в трубку. Каминари в легкие воздуха побольше набирает, чтобы целую язвительную тираду зачитать этой черноволоске, но его опережает плохо слышный голос из динамика.       — Пизди со своими ебарями потише! — нет, Шигараки Томура конечно тип стремный, и Каминари с ним бы ни в жизнь общаться не решил, но приструнивает Даби он славно, нужно отдать должное.       — Фу, — звук слегка приглушен, вероятно, Даби решил любезно не орать в микрофон а прикрыть его рукой. — Какие выражения, — вероятно морщит нос противно растягивая гласные — мерзкая привычка которую Денки подметил совсем недавно. Хотя, эта еще не самая худшая, ага. Даби, откровенно, сам по себе тип мерзкий, зависимый от всякого дерьма и склонный к театральности и сценичности. И Каминари не завидует Тодороки Шото, правда. Если штопанный уродец на кого-то взъелся, — железными тисками вцепится и не отпустит ни за что. И Денки явно не хочет знать что у него там за претензии к богатому сыночку Старателя. — Эй-эй-эй, — прикрикивает Даби. По ощущениям гад перекидывает телефон из руки в руку, и Каминари недовольно хмурясь убирает телефон подальше от уха, но прекращать слушать не собирается, пускай разговаривают уже и не с ним. — Мне новости веселые прикатили до жути, по телеку такое не крутят, а жаль!       — Избавь меня от подробностей, — грубо гаркают на него. Каминари даже немного поражен смелостью — хотя здесь уж скорее глупостью — Даби. На его месте он бы не спорил с несдержанным, истеричным, агрессивным, неуравновешенным и явно опасным Лидером. Но а Даби, что с него взять, явно плевать. Даби вообще на все плевать, и на нормы приличий, на личное пространство, и на последствия от курева и наркоты. Ах да, и на слово «нет». Страшный тип, и Денки намерен послать его куда подальше сразу же, как тот все долги вернет, поскольку без денег Каминари его не отпустит, никого не отпускал и этот мерзкий тип не исключение.       — Да не-не, Лидер, ты послушай, — канючит он таким гаденьким голоском, что Денки аж неприязненно морщится. — Помнишь пацаненка с ангельской внешностью и явной тягой к смерти? — Каминари недоуменно моргает на странное определение, но, пожалуй, не шибко Даби и ошибся. — Ну, — цыкают громко. — Тот которого от курилки обычной вставляло, — похихикивает вплотную в трубку.       — Стоять, — шикает Денки в ответ. Кажется он что-то определенно упустил. — Когда это такое было?       — Да после той херни с Якудза, — на фоне тихо щелкает лопнутая капсула очередной сигареты. — Девчонка та неуравновешенная притащила его с собой, я те клянусь, смешной он до жути, — рассказ прерывает на громкий кашель, да такой, что Каминари аж начинает надеется, что тот легкие выплюнет, да сдохнет наконец-то. Но Даби, сделав пару вздохов возвращается к разговору как ни в чем не бывало. — Так вот, точно-точно, — Даби вновь уезжает куда-то далеко от прошлой темы разговора. — Арестовали того пацана, прикинь? — ответом ему служит многозначительное и абсолютно пофигистичное молчание. — Эй-эй, а где бурная реакция, эмоции там, м? Прикольный же пацанчик, я думал тебе не похуй будет.       — Кажется я говорил тебе избавить меня от подробностей, и, если ты не хочешь лишиться своего поганого языка, тебе лучше заткнуться, — шипяще-зло звучит откуда-то издалека. Денки обеспокоенно покачивает ногой из стороны в сторону, и дело тут отнюдь не в волнении за Даби, которое, к слову, отсутствовало. Не так что-то в ответе Шигараки Томуры, хотя, не то, чтобы это его дело.       — Да ладно тебе, сплетни раз в тысячу интереснее, чем та херня, которой ты занят.       — Чем вы там заняты, к слову, позволь спросить? — Каминари ухватывается за возможность хоть что-то да вызнать. Просто так, к слову, из чистого любопытства.       — Не, сорян, этого сказать не могу. Этот припадочный чет слишком близко, — и ржет урод.       — Слишком много интересуешься для простой двойной бляди, — раздается громкий противный голос. Денки на секунду замирает, скалит зубы в злом оскале. Ох конечно, и как он мог подумать что его разговор с Даби остается только между ним и Даби. Даби же сука еще та, со своими взглядам на жизнь и мнением о правильном и не правильном.       — Громкая связь? — выдыхает сквозь зубы.       — Именно, — все так же грубо хмыкают ему в ответ. — Я бы на твоем месте ничем не интересовался, а то совершенно случайно твоим прелестным учителям может прийти анонимное письмецо с рассказом о всей хуйне, которую ты творишь, — рука сама со всей силы сжимает телефон, так и хочется посильнее грохнуть его об пол. Желательно не только телефон, но и Шигараки Томуру. Гребанный уродец, на пару с Даби. В ответ Каминари выдавливает из себя насмешливое «Пф».       — Да похуй мне откровенно, и вообще, я не сдаю вас, вы не сдаете меня, выгода, о подобном хоть кто-то из вас, уродов, слышал?       — Нарываешься, — шикают ему в ответ, и он наконец-то вспоминает причину, почему никогда в жизни не собирался общаться хоть с кем-то из злодеев. Мерзкие типы с мерзкими речами и жуткими взглядами на жизнь. — К слову, — продолжает хриплый голос, и Каминари окончательно убеждается в том, что телефон все же перекачивал в руки Лидера. — Че за херь этот горелый уродец пытался рассказать? Мозгов, вероятно, чтобы нормально говорить у него не хватает, — Каминари еще раз тихо хмыкает, даже в голове удивляясь, что согласен с Лидером Лиги.       — Мозгов у него действительно нет, кстати, — зачем-то поддерживает диалог. Не каждый день можно найти человека, с которым можно все косточки Даби промыть. Пускай он и не собирается этого делать. — Пропил где-то, или в очередном нарко-трипе они слетели куда-то, — инстинктивно вздрагивает от громкого грома. Пора-пора уже обратно в общежития идти, а не с этой швалью болтать.       — Тратишь моё время, — Денки так и видит, как стремный тип пальцами по столу постукивает.       — Взаимно, — не отступает. — Ну а так, ситуация смешная и удобная на диво выдалась. В душе не ебу, почему Даби истории с этим пацаном проблемным так смешат, но арестанули Мидорию, прилюдно так, красота в общем, — повествует вкратце, ибо ему за это, между прочим, не платят, а рассказывает он так, из доброты душевной. Подхватывает рюкзак под лямку да на небо взволнованно смотрит, мокнуть не хочется абсолютно.       — Ммм, — крайне незаинтересованно тянут ему в ответ. — И это те самые «крайне интересные сплетни» из-за которых ты, уебок, оторвал меня от работы? — Шигараки Томура в отличии от Даби о его ушах не заботится, орет прямо в микрофон, да так противно что Денки аж морщится. Дальше слушать бессмысленно, вот он и бросает трубку, не прощаясь. Не заслужили, сборище моральных уродов. Как-то резко захлестывает волна ненависти ко всему происходящему. К себе, окружающим его людям, и к своей деятельности в частности. Мерзко, противно, но а как еще? В современном мире же не выживешь коли ты такой правильный, хорошенький да всем правилам следуешь. Изворачивайся, Каминари, думай наперед, Денки, веди себя как последняя мразь, Электрозум. Давно как-то такого не было, что аж от себя самого блевать тянуло. От других часто, на то они и другие, неправильные да странные. Искаженные какие-то, как отражения в комнате смеха. Не то что он, вот он особенный, умный да не такой как все. Вот у него в будущем всё хорошо и будет, потому что играть сразу на несколько сторон — лучший вариант. И там примут, и здесь спасут, и нигде не бросят. Но это, к слову, не делает самого себя, и то, что он делает, менее отвратным. Ну и ладно, ну и плевать, зато все хорошо в жизни сложится, да-да. А к гремящему о грудную клетку чувство пустоты можно и привыкнуть. Да он и привык. Давно-давно, в детстве еще, не так ли?       Дождь настиг его уже на подходе к общежитию, чуть ли не на пороге здания. Одежда насквозь промокнуть не успела, лишь слегка, лишь на половину, как, в прочем, и волосы. Только войдя в здание Каминари неприязненно пропустил пряди мокрых волос сквозь пальцы, быстро скинул слегка промокший, и оттого еще более мерзкий школьный пиджак, и, почти тут же, столкнулся с ранее незамеченным тихим гулом голосов и прожигающим взглядом нескольких пар глаз. Попал. За этим осознанием следует тяжелый вздох, деваться некуда.       — Каминари! — машет рукой неблагодарный гаденыш Киришима. — Присоединишься? — наклоняет голову в бок да пальцем на их компашку указывает.       — Клуб анонимных алкоголиков, блин, — как-то злостно язвит в ответ. Сидящая неподалёку Джиро недовольно вскидывает нос, и уже было раскрывает рот чтобы привычно съязвить в ответ, но отчего-то замолкает. — Присоединюсь, что делать то, — вздыхает да присаживается рядом с миловидной, пускай и своенравненькой Кьёкой. В любом случае она лучше, чем всякие штопанные злодейские уродцы. — Реально, что у вас тут за сборище? — морщит нос в попытке чихнуть, ну и холодрыга же тут. Быстро приходит в себя вспоминая, что нужно вести себя как дурочок, точно-точно.       — Мы просто поняли, — заламывает руки Урарака. — Что мы многого не понимаем, — Каминари прыскает от смешного словосочетания, и получает локтем под ребра от милой Кьёки. Та сидит рядышком со своей извечной спутницей да лучшей подружкой — Момо Яойорозу. Сидят обе чуть ли не в обнимку, поддерживают друг друга что ли так?       — Не смешно это, — хмурит тонкие бровки, накручивает на палец тянущиеся из ушей проводки. Красота. — После сегодняшнего особенно, — и ежится.       — Поверить не могу, что Мидорию арестовали, — качает головой рассудительная Момо.       — Да глупости это всё, глу-по-сти! — хлопает ладошкой по спинке дивана какая-то чрезмерно активная и нервная Ашидо. Волосы у нее растрёпаны окончательно, вместо обычной одежды — объёмная худи. Девица сидит все так же развязано, как и всегда, правда, на этот раз, какая-то скованность в позе ее имелась. И чего это все так волнуются? Странные они, как и всегда, впрочем. — Я уверена, что все всё напутали! А ты что думаешь, м, Киришима? — несильно пихает красноволосого босой ногой. Тот в ответ хмурится, да так, что Каминари аж удивленно брови вскидывает.       — Не уверен, на самом деле, — вздыхает тяжко-тяжко. — Это же, — прикусывает губу нервно, ладони в кулаки невольно сжимает. — Я блин фактически виноват. Я правда не думал, что всё так будет..       — Погоди, — Очако Урарака подгибает ноги под себя. — Что у вас вообще произошло? Я правда хочу знать, это.. Я правда ничего не понимаю, — тупит взгляд да лепечет взволнованно.       — Да просто.., — Каминари действительно поражен насколько потерянным выглядит засранец-Киришима. — Не знал я в чем дело, правда! Я имею ввиду, Мидория был там, в логове Заветов, своими глазами тогда видел. Я подумал что поговорить нужно, ну мы и.. — нервно хихикает. — Поговорили. Он тогда про Лигу начал что-то нести, я и подумал что там плохое что-то случилось, — рукой зарывается в опущенные вниз волосы, взгляд вниз опускает, будто себя в чем-то винит. — А потом я к Айзаве-сенсею пошел, я думал что так будет лучше, я просто.. Идиот да? — поднимает какой-то загнанный взгляд на одноклассников. Все молчали. Тишину прервал грохот распахнувшейся входной двери. Кацуки, как всегда, не церемонился, ведь зачем нужны руки, когда есть ноги? Вот и дверь он с ноги открыть решил, мило. Тот, в отличии от самого Каминари промок насквозь, да пришел с такой злобной рожей, что не поржать над ним — грех. Вот Денки и смеется. Тихо так, но слышимо.       — Не ржи урод! — кособочит стремную рожу и со злостью промокший портфель откидывает. — Уебок блять, — появления Кацуки заставляет парочку людей тихо хихикнуть. В глазах же у Бакуго какое-то осознание проскальзывает, он сует руку в карман пиджака. До Каминари доходит быстро, и он, заливаясь громким смехом слегка оперся о плечо красавицы и умницы Джиро. — Сука, — тянет Кацуки вытягивая из кармана насквозь промокшую пачку сигарет. Денки ржет, потому что смешно до ужаса. Остальные же уже давно на Бакуго не смотрят, привыкли уже к бесконечным матам, вот и не замечают отсыревших сигарет. Им гораздо интереснее Киришиму поддерживать, как же. Денки же рукой машет хлопает по полу возле себя, садись мол к нам, не ёрничай. Джиро метает на него злобный взгляд, стряхивает его локоть со своего плеча да поближе к Яойорозу жмется. А жаль, жаль. Девица в сто раз лучше чем всякие.. И в какой раз он об этом думает? — Что за хуйня у вас тут? — цыкает Кацуки да всё-таки присаживается рядом, метая на всех сидящих злобный взгляд. Нервничает — подмечает Денки.       — Хэй, а ты разве не обеспокоен всем этим, — протяжно тянет Каминари и невольно лыбится.       — Из-за какой хуйни мне нужно парится? — шикает на него Кацуки.       — Ну так как же, — дурачится. — Мидория же похоже предателем оказался, не находишь? — глаз у Бакуго дергается, рука сжимает в кармане и так настрадавшуюся пачку сигарет.       — Нет нет и еще раз нет! — вскрикивает Урарака. — Я клянусь, уверена, что всё это недоразумение какое-то! Глупости одни!       — Думаешь? — поджимает губы, продолжает выводить всех на конфликт. — Эй, Тодороки, а ты что думаешь? — ненавистный Даби сыночек Старателя медленно оборачивается. Сидеть со всеми, он, вероятно, даже не собирался. Пытался улизнуть по-тихому, да вот не вышло. Не одному же бедному Каминари Денки тут мучатся. Взгляд у Шото холодит спину, заставляет покрыться мурашками. Страшный тип, подозрительный.       — Разве это ваше дело? — очень эмоционально для себя бровь выгибает.       — Ну как же, — потягивается Ашидо. — Мы же.. Друзья? — вопросительности в этой фразе как-то больше чем утвердительности.       — Да, Тодороки, — хмыкает Каминари и дает себе мысленную оплеуху. Палится он больно сильно. — Так что поделись с нами тем, что классному сказал! Говорил же что-то, я видел, точно! Давай сложим картинку воедино, м? — последнее слово по слогам выговаривает, да пальцем грозит шуточно. Даже ранее молчавший Иида заинтересованно всматривается в неменяющееся личико Тодороки.       — Я не сообщил ему ничего криминального, лишь свои наблюдения, ничего важного, — и глаза отводит, гад. Нет чтобы сразу сказать, предатель мол Мидория Изуку, подтверждаю. Так нет гад, юлит. Нет-нет, кажется он начинает понимать ненависть Даби к вот этому типу. — То, что посчитал нужным, — у Каминари аж глаз дергается. Заебал. Он выдыхает сквозь зубы, нужно поспокойнее себя вести, не палиться да настоящий характер не показывать. Вот гадство. — Но да ладно, — красно-белый паренек спускается на пару ступенек вниз, неужто решает снизойти до них, простых смертных? — Раз вам так важно ваши мысли воедино сложить, хорошо. Побудем детективами, — Каминари, возможно, слегка поражен. Сам Тодороки Шото с ними посотрудничать решил, чудеса! Ну и хорошо, ну и прекрасно, ему на руку только. — Как некоторым из вас известно, — метает холодный взгляд на чересчур молчаливого Ииды. — Во время инцидента с Убийцей героев в Камино я проходил стажировку там же, — Кацуки нетерпеливо и беззвучно пощелкивает пальцами правой руки. Ломает от никотиновой зависимости что ли? Или нервничает по поводу ситуации? Подколоть его что ли по этому поводу? Хотя нет, не его это дело, а ехидством он похоже от Даби заразился. Мерзко даже. — И, честно говоря, я был слегка поражен, — Киришима нервно прыскает, м-да, слышать, что Тодороки Шото «поражен» необычно. Особенно с его выражением лица. — Я был слегка поражен, — настойчиво повторяет он. — Когда подметил на одной из крыш беседующего с Шигараки Мидорию, — все молчат, широко распахнув глаза. Тишина разбавляется тихим «ой» от кого-то из девиц. — Но я не считаю это чем-то особо значимым, и доказывающим что-либо. Хотя, — он метает холодный-холодный взгляд на Кацуки. — Бакуго, кажется, ты что-то знаешь, не так ли? — облокачивается о спинку высокого кресла. Кацуки же руки в кулаки сжимает, вскакивает с пола на ноги. Все инстинктивно шарахаются, и правильно делают, кстати, потому что оставшемуся на месте Каминари становится страшновато.       — Да какого хера вы вообще тут обсуждаете? — пальцем в уродца-Тодороки тычет, да рожу мерзкую кособочит. Сыночек Старателя в ответ лишь еле видно глаза закатывает. — Умников блять тут из себя строите, будто блять знаете что-то!       — Мы и не знаем! — подает голос смелая шатеночка. — Но если ты что-то знаешь, — и тоже на ноги вскакивает, что у них за привычка такая странная? — Будет очень славно с твоей стороны с нами поделиться! Потому что, знаешь ли, никто из нас поспешных выводов делать не хочет! Не хочет же? — она окидывает толпу одноклассников строгим взглядом, а в ответ ей лишь молчание, все мнутся, не решаются. Урарака будто поникает, ищет поддержки хоть в ком-то.       — Нет, не подумай, — слабо машет рукой Серо. — Мы то не хотим, но, — он переглядывается с парочкой человек. — Нет, реально, ты не пойми неправильно. Просто Мидорию сначала арестовывают, потом Тодороки нам эту историю рассказывает, а еще Киришима же говорил, что Мидория что-то про Лигу говорил, и, — атмосфера все более нагнетенной становилась, тянущей, зыбучей, напряжённой. Тишина аж звоном отдавалась в самом мозге. — Если припомнить ту историю с Летним лагерем, — Кацуки как-то неправильно дергается, нервно, будто ему неприятно вспоминать. — Каминари, помнишь, ты же говорил.. — в лицо ему прилетает попавшая Бакуго под руку подушка. Сильно так, со шлепком, уж точно больно. Кацуки же вновь присаживается, но руки все так же сжимает. Будто в шаге от того чтобы посильнее вдарить по чужому лицу.       — Себя послушайте, — усмехается широко растягивая ухмылку и слегка запрокидывая голову. Рукой о коленку упирается, да с тихими, каким-то слишком уже поддельными смешками продолжает. — Вы пытаетесь щас друг-другу доказать что этот, — паузу делает, будто думает как назвать. — Бесполезный идиот, предателем в ЮЭЙ является? Вы блять, вообще башкой поехали? Будто бы мозгов у него хватило, — руки вновь заламывает, действительно ломает похоже.       — Да нет же! — Киришима его аккуратно по плечу хлопает, а потом вновь полу-боком поворачивается. — Мы ничего такого и не думали. Не думали же? — с очень похожей на интонацию Урараки спрашивает. Все молчат. Думали, ой как думали. Точно, точно! Но ему и на руку, славно, как же все славно складывалось!       — А что нам еще думать!? — истерично вскрикивает мелкий уродец Минета. Тот еще гаденыш, откровенно. Бедные-бедные девушки, — в частности милая Джиро! — к которым он так бесцеремонно лезет. Аж напоминает кое-кого. Мерзость, Каминари сам испытал. — А если он реально злодей, шпионит тут за всеми, а потом сливает все тем уродцам! А если он нас прибьет всех? Не думали, а?! — нервно-нервно трясется, да рожу мерзкую откровенно строит.       — Нет подождите! — поднимает свободную от объятий Кьеки руку Момо. Денки же вновь бросает взгляд на Кацуки и тихо вздыхает. Нет, ну надо же поддерживать видимость что они друзьяшки и все такое прочее? Он аккуратно, так чтобы не огрести, пихает Бакуго локтем под ребра, и, пока тот наорать на него не успел, в руки сигарету пихает. Потом покурить сможет, а потом и новую пачечку попросит купить. Блондинчик бровь вопросительно поднимает, но никотиновою палочку принимает и зачем-то выставляет ладонь, будто ждет чего-то. Каминари всей мимикой лица пытается изобразить вопрос «Че ты хочешь от меня еще?». Кацуки же эмоционально рукой повернутой вверх ладонью встряхивает, и до Каминари доходит, приходится лезть в карман за зажигалкой. Она как и всегда по родному приземляется в чужую ладонь. Как и всегда.. М-да. — Правда, давайте подождем! Если будет что-то важное, учителя нам обязательно сообщат!       — Да, должны, — нервно перебирает собственные пальцы Мина. — Очень надеюсь что все..       — Да чушь какая, Мина! — выкрикивает все так же стоящая на ногах Очако. — Неужто ты тоже верить им начинаешь, чушь же! Чистейшая! Не думала, что это скажу, но до чертиков согласна с Бакуго. Не со всеми словами, но согласна! Изуку, — сама не замечает, как по имени зовет. — Не мог.       — Да нет! Ты, блииин, — тянет Ашидо. — Я просто, не знаю я в общем! Не-зна-ю! Просто мне кажется это странным. И возможно немного подозрительным.       — Точно-точно! — прикрикивает Минета, вероятно опять подлизаться пытается к милым дамам. Мерзость одним словом. — И в тот день Мидория в школу не пришел! — боязливо чуть ли не завывает. Каминари уже не то, чтобы интересно, у них тут уже драма какая-то разворачивается, а не комедия. Драма самый мерзкий жанр фильмов, к слову. Фу. Поэтому взгляд вновь невольно на Кацуки метается, а тот, на удивление, даже вставать не собирается. Разве его там без курева не ломало? И зачем только зажигалку просил?       — А ведь правда, Очако-сан, — по одежде видно, что Хагакуре обхватила себя за колени. — Деку тогда сразу после вас ушел. На уроках его не было в тот день, — со стороны доносится знакомое чинканье столь же знакомой зажигалки. Нет, пиздец. Кацуки походу вообще мозги отморозило под дождем. Решил прилюдно спалиться? Ну что же, пожалуйста, пожалуйста! Добавим немного комедии в эти скучные посиделки! Сидящее неподалеку лапочка-Джиро непонимающе хлопает глазами, задает молчаливый вопрос — вот сюрприз! — Каминари. Ничего не остается кроме как подмигнуть девчушке, да палец к губам приложить, помолчим мол, сейчас все и так все заметят. Кьека хмурится, элегантным движением руки пихает Яойорозу в плечо.       — Зажигалку верни, пока еще никто не смотрит, — одними губами шепчет.       — Да мне похуй откровенно, увидят, не увидят, — глаза закатывает, но зажигалку отдает. И тут до Каминари доходит. Резко так, неожиданно. Этот гад тему их небольшой дискуссии переводит. Натурально! А умно же, гениально почти! Сейчас тут все истерику закатят, по началу из-за того, что Кацуки курит, потом из-за того, что он делает это в помещении, и забудут как-то о Мидории-Изуку-почти-официально-предателю. Вот гаденыш.       — Бакуго Кацуки! — вскрикивает староста-умница Момо Яойорозу. — Что ты делаешь? — все оборачиваются на их «уголок» резко-резко, морщат носы синхронно, распахивают глаза так же.       — Разбавляю вашу ебанную компанию душнил, — и облачко дыма выдыхает в сторону бедного и несчастного Каминари! А Урарака Очако выглядит шокировано, в отличии от Тодороки. Тому, ожидаемо, плевать.       — Бакуго ты.. — тянет шатеночка неуверенно, но, опровергая свой дрожащий тон голоса подскакивает к Кацуки резко, слишком бодро вырывает сигарету из чужих рук. Пол у них на первом этаже кафельный, поэтому почти не отлевшая сигарета очень легко тушится мыском тапочка. Какая жалость, какой перевод продуктов! — Почему именно сейчас? Почему вообще? — прикусывает губу на гране истерики. Блондинчик даже попыток подняться не предпринимает, смотрит на бедную зашуганную девушку, которая тут чуть ли не единственная продолжает свято верить в невиновность Мидории Изуку.       — Если тебя так бесит, свали, — шикает на девицу. Та расстроенно хмурит бровки, даже жаль ее.       — Это.. — Киришима тоже каким-то вымотанным выглядит. Даби бы сказал поебанным, но кому какая разница что он там сказал бы? — Не круто, — острые клычки впиваются в нижнюю губу. — Ты, это, давно?       — Вас трогает? — все же огрызается в ответ.       — Бакуго, — хмурит брови Ашидо. — Мы же, — эта фраза в который раз за этот день произносится, будто они все пытаются друг друга убедить в ее правдивости. — Друзья. Ты мог сказать, я думаю мы бы придумали бы тебе хобби какое-нибудь крутое, это отвлекает, и..       — Аааа, — Кацуки голову наклоняет. — Как же ты меня заебала, как же вы все меня заебали, — ненавистным взглядом всех обводит. Мина обиженно щурится, прикрывает рот ладошкой. — Харе идеалы о правильности в головы друг другу забивать, будто бы вы, блять, лучше, ага, — цыкает раздраженно, на ноги с трудом поднимается. Мисс староста делает глубокий вдох, похоже, ее тоже нервы начинают подводить.       — Послушай, предположим, что сейчас мы не будем об этом. Просто выйди, хорошо? Тут все еще стоят датчики дыма, и мы явно не хотим, — на языке точно вертится «еще больше». — Проблем.       — Ну спасибо, блять, мисс всезнайка, за предупреждение, — явно издевательски. — Поперли, — поначалу Каминари успешно делает вид что обращаются не к нему. Бакуго, блять, Кацуки. Что за хуйню он творит. Хочет себя подставлять? Пожалуйста! На его репутацию лезет? Пусть нахуй идет. — Не строй из себя невесть что, — вновь рожа страшная у этого уродца. Денки выдыхает тяжело, надувает щеки. Ладно. Предположим.       — Каминари, ты, — косит на него взгляд милая Джиро. — Ты тоже?       — Эээ, — многозначительно у него выходит, а главное понятно то как. — Ну короче, ладно, — поднимается на ноги и к другу-не-другу Бакуго подходит. — Раз у нас тут вечер раскрытья секретов, — плечами жмет пока остальные с косыми рожами сидят. — Этот курит, — взмах в сторону блондиночки. — Я курю, — руками на себя указывает. — Она, — тыкает пальцем в Очако, которая испуганно по сторонам оглядывается, пытается вспомнить что не так сделала. — Не курит, — все будто бы бесшумно выдыхают. — Зато по уши втюрена в Мидорию Изуку, — в лицо смелой девчушки ударяет краска, она застывает с приоткрытым ртом. — А Мидория Изуку, сюрприз-сюрприз, скорее всего предатель! — необдуманно укладывает руку на плечо Бакуго. — Пошли, раз так хочешь, — побыстрее, пока все молчат, утаскивает дружка на задний двор, под козырек, чтобы не промокнуть, и так день дерьмо.       — Чё за херню ты под конец устроил? — Бакуго встряхивает его за плечи. Не сильно, но ощутимо.       — Это кажется я должен спрашивать, — щерится в ответ и боязливо бросает взгляд за стекло, на одноклассников. Те, вроде как, не смотрят. — Что за хрень ты устроил, м, Бакуго Кацуки? Себя топи пожалуйста, но мне моя репутация важна.       — Заткнись, — закатывает глаза и ладонь подставляет для новой сигареты и зажигалки. В край обнаглел. Но Каминари лишь вздыхает да делится. Потом как-нибудь с него деньги или одолжениеце какое выбьет. Но это потом, потом.       — Мидорию выгораживаешь? — дожидается пока ему зажигалку вернут, да еще одну сигарету достает. Зря выходил что ли? — Мило, мило. А сам не соглашался что он нормальненький такой, пф.       — Че за выводы у тебя за уебанские? — как-то уж слишком спокойно выдает в ответ. — Не выгораживал я его. Просто то, что они несут, идиотизм. Как будто бы этот, — он морщит нос от отвращения. — Вообще что-то мог бы. Херню они несут короче, полнейшую причем. Вид делают, что Деку такой весь умный и вокруг пальца всех обвел, ага блять, десять, сука, раз.       — А вдруг, м, не думал? — хлопает глазками Каминари. — Обычно все подлянки устраивают люди от которых меньше всего ожидаешь. Своеобразные волки в овечьей шкуре. И Деку твой на такого похож, видел я пару раз как его глючило с хорошего и доброго мальчика до хери стремной какой-то. Так что я бы подумал, — он делает короткую затяжку, выдыхает клубы не очень густого дыма да в небо серое пялится. И все же когда на улице холодно, курить как-то приятнее.       — Ты же вроде умный, — ударяют его двумя пальцами в лоб. Сам Кацуки Бакуго его ум признал, ну ничего же себе! — А такую же пургу мелешь как и остальные. Брехня это все, а вы, олухи, эту тему еще и продолжаете. В один голос блять. Мозг у вас на всех один.       — Да брось, Урарака душка. Даже с тобой вон согласилась, я бы не согласился на ее месте, — Бакуго плечами пожимает. Необычно. — К слову, если он не виновен, чего же это его тогда арестовали, может поведаешь, гений.       — Сам же раньше мне доказывал что Деку «ничего такой», а теперь.. — старательно пытается из дыма кольцо сделать. Неудачно и очень смешно. — От этих заразился?       — А ты на меня покашляй, может от тебя обратно любовью и обожанием к Мидории Изуку заражусь, — на него бросают убийственный взгляд, да такой, что приходится руки вскинуть, мол шутил он. — Ладно, что хочешь думай, — бросает дотлевшую до фильтра сигарету на землю, притаптывает ногой. — Но я пока нашим одноклассникам кретинам верю, правдоподобно больно. Да и напрягла меня кровь под его ногтями этим утром, — лицо Бакуго впервые за этот день — если не за всю жизнь — удивленным выглядит. — Бывай, и в следующие свои благородные заскоки меня не впутывай. Хочешь своего бойфренда спасать, давай без меня, — гостиная общежития встречает его зареванной Ураракой Очако сидящей в объятьях Тсую, тихими шепотками разбредшихся по углам группок одноклассников и прожигающим злым-злым взглядом в спину.

***

      Отпросился он с трудом. Потратил на это всю энергию да мастерство убеждения, которого, к слову, у него мало было причем очень. Да и разрешили ему из общежития без присмотра выйти всего на минут пятнадцать. Так что бы хватило времени только на то, чтобы до магазина дойти. Да назад вернуться. И Изуку обидно, обидно ужасно. Особенно от подслушанного вчера диалога одноклассников. Хотя не то, чтобы он хотел подслушивать. Он случайно. Почти. В любом случае, от услышанных слов на душе все так же тянуще гнусно, так же, как и вчера. После сна ничего не поменялось, пускай и должно было. Сон всегда работал как перезапуск, помогал избавится от плохого настроения, ноющей боли. Помогал пропустить скучный день. Просто помогал. Но, вероятно, удача его закончилась окончательно, потому что больше не помогало ничего. Ни улыбки, ни игры, ни чтение. От всего на душе только хуже и мрачнее становится, от чего-то не получается отбросить все произошедшее в сторону, каждый раз в голове невольно прокручивался предполагаемый диалог с одноклассниками. Лица их всегда в его воображении в отвращении скорчены, искажены. Никто ему не поверит. Он ведь не достоин. Никогда достоин не был. Ни чужой дружбы, ни милых диалогов, ни, даже, глумливых подколов. Он заслуживает лишь всепоглощающую пустоту, бушующую внутри, заслуживает лишь всего того, что происходит сейчас. Достоин лишь того, что море черного дегтя что не прекращало плескаться внутри захлестнуло его с головой, заполнило все внутренности мерзкой черной пустотой. И похоже вселенная так же считала, с самого начала понимала, что он бесполезен, не нужен. Не зря же причуды у него не было, не зря же он столько раз виделся со способным убить его Шигараки Томурой. Не зря же. Все не зря. Матушка Вселенная как избавится от него хочет, будто ненавидит всей душой, и, честно говоря, Изуку начинает ее понимать всё лучше с каждой секундой. От него — одни проблемы. От его существования — одни беды. От его действий все рушится, ломается как от причуды небезызвестного голубовласого злодея. Даже тошнить от себя вновь начинает.       Целлофановый пакет отвлекает шуршанием, возвращает в реальный мир из мира самобичевания. В магазин он, к слову, все-таки пошел. В мультиках да сериалах постоянно показывали, что сладкое помогает, поэтому Изуку и позволил себе торт купить. Для себя лично, делится и так не с кем. И вообще, почему бы и нет? Почему бы эгоистом не побыть, не подумать только о самом себе? Хотя, если задуматься, когда он был не эгоистом? Может когда предпочел спастись самому, а не спасти героя Индейца? Или может, когда забив на Кацуки решил в одиночку из логова Лиги уйти? Не по-геройски это, неправильно. Ну а как еще? Если герои о себе думать не будут, а по-глупому бросаться вперед всегда будут, все вымрут, да не будет героев. Не всем можно помочь, не всех можно спасти. Теперь он понял. Теперь он понял…       Дурацкий дождь вновь начинается, моросит неприятно, заставляет мелкие кудряшки волос прилипнуть ко лбу. Зонта нет, вот гадость. Тут уже времени для самотерзаний нет, скорее бы до общежитие дойти, да не подвести ожидания учителей. Не дать еще больше поводов для допросов и подозрений. Шаг Изуку слегка ускоряет, побыстрее бы, побыстрее! Изуку спотыкается неловко, впечатывается в кого-то носом, роняет пакет с тортом на мокрый асфальт и ойкает тихо. Голову медленно поднимает, морально настраивается на кучу извинений, которые придется произнести, но с шоком в глазах застывает на месте, так и не отодвинувшись от человека, в которого он так неудобно врезался.       — Нет, скажи мне, — наклоняются к его уху близко-близко, даже от дождя слегка прикрывают. — Ты сталкеришь за мной, или что? — шипят злобно, с ехидцей. Шигараки Томура даже не думает его дольше отталкивать, а рука его ложится на плечо. Милая, и такая незаметная для остальных угроза.       — Я, — заикается он и испуганно моргает. Идти, ему нужно скорее от сюда идти! Если его еще раз хоть кто-то заметит рядом с Шигараки Томурой, ему не поверят, ни за что не поверят. Не единому слову. И так сейчас не доверяют, а так.. Если именно сейчас кто-то увидит, узнает.. Не сочтут же за совпадение, ни в какую! Именно в тот день что он отпросился выйти, именно после того, как его арестовали, как его допросили. Посчитают что он врет, что обманывает. Что действительно предатель! — Мне идти нужно, — заикается как-то по-глупому, на пару шажков назад отойти пытается.       — Ох, а мне будто бы нет, — ему отойти не дают, и они все так же стоят да мокнут под дождем, пока остальные прохожие ютятся под крохотными зонтами. — А меня тут мелочь всякая останавливает, — пальцами постукивает по плечу.       — Так не будем же друг друга останавливать.. — с надеждой чуть ли не всхлипывает. Не хочет он что бы его опять на допросы тащили. Не хочет, чтобы опять не верили. — Мне идти нужно, тебе идти нужно. Вот и пойдем, — в голове чуть ли не молится.       — Ну пойдем, — ухмыляются в ответ. Изуку глаза удивленно распахивает, неужели его так просто отпустят? Неужели Матушка Вселенная все-таки сжалится решилась? Поняла его? Худая, чуть ли не трупная обтянутая желтюшной кожей рука Шигарки Томуры качует с плеча на запястье. Тащит за собой следом. Гадина эта, вероятно очень неправильно поняла смысл фразы «Вот и пойдем».       — Подожди, стой! — Изуку старается внимания не привлекать, даже если обычные прохожие заметят его в такой компании, всему конец придет. Никто не поймет. Никто. — Куда.. Зачем? — испуганно губу прикусывает.       — Фанатеешь от того, чтобы под дождем мокнуть? — с иронией изгибает бровь. Изуку головой мотает, не фанат. — Я, вот это неожиданность, — явно язвит. — Тоже, — дальше ничего не поясняет, тянет за собой, а Изуку, с осознанием что выбора то у него и нет, тащится следом, чуть ли не хвостиком. Шигараки дотаскивает его до козырька какого-то здания, ухмыляется чему-то своему, и так же за ручку затаскивает в здания неприметного кафе. Изуку шокирован. Самую малость. Хотя нет. Очень даже сильно. Шигараки в атмосферу очень даже уютного местечка не вписывается абсолютно. Будто белая ворона. Хотя в его случае, черная. — Давай-давай, — толкают его в спину, аккуратно даже как-то. — Сам же внимания привлекать не хотел, нет? — его усаживают рядом с собой, не напротив. Так чтобы всегда шанс был за горло ухватить и убить. Все ясно, все ожидаемо. Шигараки перебрасывается парой слов с миловидной официанточкой, которая ведет себя так, будто они знакомы давно. Мидория сидит тихо, тупит взгляд, виду старается не подавать что что-то не так. Это не сыграет ему на руку. Если он начнет паниковать, все пойдет не так. Опять.       — И зачем? — Изуку спрашивает обреченно, но заинтересовано. Раз выбора уже нет, почему бы и нет? Его, вероятно, опять убивать не собираются. Так уж задалось в их маленькой игре, и продолжать они ее, вероятно, буду еще долго. По крайней мере, пока не будут находится на поле битвы.       — Не знаю, — зевает Шигараки да на спинку дивана откидывается. — А почему бы и нет?       — Ты, кажется, спешил, — вздыхает обессилено, потому что ему тоже идти нужно. Не один Шигараки Томура тут такой занятый.       — Подождет, — отмахивается легким движением руки. Больно много у всяких занятых свободного времени.       — Сногсшибательно, — из-под полуопущенных век на собеседника саркастично смотрит да моргает медленно.       — Эмоционально, — фыркает Томура. Милый у них диалог, и, вероятно, очень важный раз сам Шигараки Томура на его время выделил. В шуме да гаме помещения на них, кажется, всем плевать, и Изуку рад, даже очень. — Ммм, о чем это я, — задумчиво тянет и глаза закатывает. Даже такое простое действие ехидным и злобный выходит. — Точно-точно, — явно злорадствует, и чего это он? — Слышал одного очень наглого, сующего нос не в свои дела, и похожего на зеленую поганку парнишку твоего возраста арестовали недавно, — сердце ухает в пятки. — Какая неожиданность, представляешь! — экспрессивно руки вскидывает, а Мидория лишь испуганно зажимается. Все произошедшее, что отпихнуло из памяти появление Шигараки, вновь всплыло слишком отчетливо. Вчера ведь произошло. И это больно. Неприятно что даже злодеи, видимо, насмехаться будут да издеваться. Вон даже Лидер Лиги ухмылку широкую тянет. Больно, правда больно.       — Правда? — истерично хихикает. Нет, раз дурачка строить, то до конца уж.       — Да представляешь, — щурит глаза в усмешке. — Как необычно, — тянет фразочку, и спустя несколько секунда молчания тихо прыскает. С каждой секундой Изуку понимает Шигараки Томуру все меньше. Новая встреча — новый Шигараки. То злой, то почти добрый. Даже весело, даже интересно. Но не то чтобы ему нравилось. Нет-нет, определенно. — Ну а так, если прекратить молоть херь, то я поздравить тебя решил, — как-то навеселе хмыкает пока Изуку лишь брови недоуменно хмурит. Поздравить? Его? С чем это?       — Чего? — глупо большими глазками моргает.       — Того, — ну хоть одно не меняется в Шигараки Томуре, привычка передразнивать. — По началу один арест, потом второй, — сердце болезненно бьется о ребра. О нет нет нет, о чем это он? Что несет? О чем говорит? — потом еще один, а потом побег из полицейского участка в добавок с убийством полицейского, и бам, — ладошками взрыв изображает. — Злодей, — поворачивается полностью к нему, из-за разницы в росте слегка наклоняется к его лицу. Ухмылка у Томуры страшная, до мурашек пробирающая. Изуку моргает да отворачивается. Неловко даже как-то, неудобно. Моргает еще раз, обдумывает сказанное.       — Погоди, — перебирает собственные пальцы. — Эта твоя фраза никак с тобой не связанна? — и голову с интересом наклоняет. Пускай это и не то, что должно его сейчас волновать. Интересно же! А до этого шанса спросить никак не было. — Ну про аресты там, и все остальное, — неуверенно уточняет. Не лезет ли слишком далеко? Вероятно, нет, потому что Шигараки лишь тихо фыркает.       — За кого ты меня принимаешь, — морщит нос. — Подобные истории, это предыстории всякой бесполезной злодейской швали, которых только в качестве пушечного мяса и можно использовать. Таких типа каждый третий, — садится как-то уже совсем неприлично, упираясь ногой о стол. — Хотя, в нашем случае, — глаза у него как-то слишком уж недобро поблескивают. — Каждый второй вероятно, — Изуку в отличии от собеседника своего как-то не особо смешно. Если ему намекают на не очень геройское ядро его действий и мыслей, то спасибо, он знает, не стоит напоминать.       — Ну раз каждый второй, — слишком смело язвит. — Значит эта история все-таки про тебя, — и отодвигается подальше. Так, на всякий случай.       — А ты распоясался, — шикает на него Шигараки, и на секунду замолкает, когда все та же девица-официантка приносит к столику чашку кофе.       — С тремя ложками сахара, ага, — вздыхает Изуку припоминая давно — и совершенно случайно к слову! — запомненную информацию.       — Теперь с четырьмя, — подправляет услышавший краем уха злодей. Изуку моргает.       — Это как-то связанно с периодичностью использования причуды? Одна моя одноклассница может создавать любые неживые предметы благодаря молекулярному манипулированию жировыми клетками, — тараторит бездумно, потому что возможность поболтать хоть с кем-то, уже волшебно. Особенно с учетом что этот кто-то прекрасно знает что Мидория Изуку невиновен ни в чем. Даже приятно. Будто его понимают, будто не обвиняют ни в чем. Будто бы даже слушают болтовню. — Соответственно, — маниакально продолжает. — Ей нужно поглощать как можно больше калорий. Твоя причуда работает подобным образом, только с глюкозой? Или.. — продолжает чуть ли в ладоши радостно не прихлопывает.       — Три секунды помолчи, — шикают на него. — Пиздец, и не заткнуть главное, — сам к себе обращается, но Изуку обижается. — Не связанно это ни с чем, да и в душе я не чаю как причуду свою апгрейдить.       — Тогда почему сахар? — недоуменно хлопает глазками.       — Люблю, — старательно перемешивая кофе как-то по-ребячески отзывается один из самых опасных злодеев Японии.       — А, — многозначительно кивает Изуку и тянется рукой к портфелю, тетрадь достать да вычеркнуть коллекцию остальных теорий. Даже обидно как-то что все так банально и просто. Руку его перехватывают так резко, что он аж вздрагивает испуганно и отшатнуться пытается.       — Что это? — хмыкает Шигараки вытаскивая из рюкзака его руку с зажатой в ней тетрадью. Изуку мнется, застывает не зная, что сказать.       — Это.. Я, кажется, говорил как-то, — и вновь замолкает. Кажется действительно говорил. — Я вопросы записывал, и вообще много чего записывал, и, — слова начинают обгонять мысли, и это не то чтобы хорошо. Такое обычно всегда чем-то нехорошим заканчиваются. Все-таки сначала думай, потом делай, а не наоборот. — Я имею ввиду, — запинается да что сказать вновь не знает. Все как-то смешивается вместе. Звуки, мысли, реальность. — Я просто вычеркнуть хотел кое-что. Я потом забуду точно вот и.. — тетрадь у него из руки выхватывают, чуть ли пальцы не выворачивают пока от бумаги отрывают. Как-то неожиданно в голову ударяет осознание что там не только вопросы да теории, там еще и факты, которые он подметить успел да просто мысли. А еще рисунки, которые совершенно случайно складывались в кучи рук да силуэтов Шигараки Томуры. Да и нарисовались они случайно. Так, под мысли. Показывать такое другим — особенно Шигараки, блять, Томуре, и, возможно, психотерапевту — идея априори не очень.       — Вопрос о коже интересный, реально, сам над этим думаю, — перелистывает страницы особо не вчитываясь. — Серьезно, я начинаю думать что моя версия о сталкерстве от правды не далека, — захлопывает тетрадь и на стол возле себя кладет. Ну хотя бы дольше листать не стал.       — Да нет же! — недовольно вскрикивает, совершенно случайно привлекая внимание людей. — Я просто.. Думать так проще, вот и все, — и хмурится.       — Необычно, и путанно, — тетрадь благополучно качует со стола опять в руки к Томуре, а из них, в сумку. В сумку к Томуре.       — Подожди, — Изуку испуганно тянет руку в след за своей вещью. Не нужно никому ничего оттуда знать. Ну или нужно. Кому угодно кроме психотерапевта или Шигараки Томуры. На самом деле в записях его ничего необычного или странного! У него про многих подобное есть. Про Каччана к примеру. Ну и про Шигараки. Но это не странно. Просто Шигараки — необычен. Вроде как и убить его гребанную тысячу раз уже мог, а не сделал этого. Вроде бы мразь еще та, а вроде бы смеется очень даже весело. А еще он вроде как не считает Изуку виновным ни в чем. Потому что почти цельную картину знает. А еще не обвиняет ни в чем, только в шутку может быть, и то изредка. А еще на вопросы отвечает, и даже понимает Изуку иногда. К тому же с ним не дискомфортно. Даже странно. Даже приятно.       — Отомри, разрешаю, — щелкают у него перед лицом пальцами. — Часто у тебя такой пинг низкий?       — Ой, — пожимает плечами. — Тетрадь то вернешь? Там ничего интересного. Правда. И почерк ты не поймешь, я быстро писал, так что.. — руку с надеждой подставляет.       — Хрен тебе, — ухмыляется ехидно. — Мне интересно, а почерк я пойму. Это у Даби обучение в шестом классе закончилось. Он вон может, читать и не умеет, — злорадная ухмылочка сопровождает слова. — Так, я тебя поздравил, — загибает первый палец. — Обокрал, — второй палец. — Допил свой кофе, — третий. — У меня дела, у тебя дела. Я отсюда пошурую, и ты шуруй, мелочь, — прощаний никаких этот гад больше не произносит, просто подхватывает сумку с его тетрадью да скрывается за дверью. Мидория удивленно моргает пару раз. Так, чтобы происходящее осознать. А потом на ноги вскакивает, да за собеседником на улицу выскакивает. Потому что на это целый три причины. Во-первых, тетрадь его, и вернуть ее нужно. Во-вторых..       — Подожди! — вновь окликивает Изуку с трудом отыскав знакомого в толпе. Оглядывается по сторонам воровато и догоняет остановившегося Шигараки. — Ты заплатил за кофе? — укоризненно спрашивает.       — Конечно, — хмыкает Томура. Но Изуку такие «конечно» знает хорошо. За ними всегда продолжение следует. — Же нет, — ожидаемо добавляет.       — Нужно вернуться и заплатить, — зло шипит Изуку.       — У тебя есть деньги лишние?       — Нет, к тому же.. — уже было праведную речь собирается закатить, но его останавливают.       — У меня тоже, — кивает Шигараки. — Поэтому, если не хочешь, чтобы нас заставили и вернуться и платить, шуруй отсюда быстрее, — и вновь от него отворачивается. Дела у него, видите ли.       Душу медленно съедает неправильность происходящего. Это преступление как-никак, выйти и не заплатить. Причем просидев все это время в кафе со злодеем S-ранга. Изуку мнется, душа будто на несколько частей рвется. Одна злится праведным гневом, так и говорит как ужасно Изуку поступает, что так делать нельзя, а еще что нужно быстрее бежать в полицию, да доложить обо всем. Прекратить это все наконец-то. Оставить маленькие встречи с Лигой в далеком-далеком прошлом, позабыть. И эта часть души права абсолютно. А Изуку кажется в последнее время ведет себя как мудак. Точно не как герой. Но он герой. Он молодец. И он закончит с этим всем. Просто потом. Не сегодня. Не сейчас. Изуку вновь догоняет Томуру отыскав того в толпе.       — Что еще? — устало цыкает злодей.       — Я могу пойти с тобой? Пожалуйста? — Шигараки не останавливается, но удивленным выглядит, самую малость. Я не то, чтобы навязываюсь, — тараторит меж тем. — Просто мы кажется не договорили, и я хочу вернуть свою тетрадь, — губу прикусывает, и изо рта невольно правда вырывается. Правда которую даже самому признавать мерзко. — А еще я не хочу обратно в Академию. Они просто.. Они кажется все думают, что я Предатель, и это, наверное, — в горле ком встает и дышать мешает. — Обидно, — Шигараки выдыхает тяжело, голову наверх поднимает.       — Не люблю под дождем мокнуть, — повторяет свою недавнюю фразу. — Пошли быстрее, а то опять начнется, — Изуку сияет улыбкой и быстрым шагом за Томурой следует, оставляя пустую чашку из-под неоплаченного кофе, так и оставшийся валяться на асфальте пакет с тортом и гнетущее чувство вины где-то позади. Учителям как-нибудь потом объяснит, где он был. Обязательно что-нибудь придумает.