Трудный подросток.

      Противный звук будильника прервал мой сон, от чего я чуть не разбила телефон об стену. Проснулась я сразу же с хуёвым настроением, что не предвещало ничего хорошего для окружающих. Меня бесило абсолютно всё. Почему? Я не знаю.       На часах шесть часов утра, и я уже, почти готовая, сижу на кухне, пью кофе. Сегодня я выпила увеличенную дозу успокоительных, и это помогло сбавить мою агрессию. Но вместо нее пришло странное чувство, что сегодня что-то произойдёт — хорошее или плохое, не понятно.       На телефон приходит сообщение о том, что такси приехало и уже ждёт моего выхода. Быстро убираю посуду и, обувшись, выхожу на улицу. Сев в авто, мы двинулись по назначенному маршруту.       Небо затянули серые тучи, а ветер потряхивал верхушки деревьев. Птицы летали низко, а значит, будет дождь, чего мне совсем не хотелось, так как зонт я не брала. Всё выглядело мрачно и темно, но мне это очень нравилось. Такая серая обстановка успокаивала и расслабляла.       Приехав в нужную точку, я расплатилась и, надев маску, двинулась ко входу в здание. Ресепшен мне проходить не надо было. Все и так знали, кто я и что тут делаю. Знали, как выгляжу и куда иду. Зайдя в лифт, я нажала нужный этаж.       Выхожу на своём этаже и иду к кабинету. В голове появляется мысль о том, смогли ли парни найти что-то на главу Тайпана или же нет. Пускай с утром я и переборщила, но у них ещё есть время до часа дня, поэтому пусть ищут.       Достаю ключи из кармана и открываю дверь. В этот момент на улице гремит гром, что ощущалось больше так, будто куча истребителей решили полетать над этим зданием. Резко выключается везде свет. Я этого не испугалась, но сразу поняла, что это случилось из-за погоды.       Зайдя в кабинет, меня встретила глухая темнота. Шторы были задёрнуты, поэтому свет в комнату попадал только от входа. Прохожу вглубь и иду открывать шторы. Отдёргиваю чёрную плотную ткань, и меня за окном встречает уже ливень и молнии. Хорошо, что я приехала раньше, а то попала бы под это всё, и на пятидесятый этаж пешком бы топала.       Обернувшись, я застыла от удивления или даже от какого-то непонимания. Облокотившись на стену, около входа стоял Ран и смотрел на меня, запихнув руки в карманы. Как он здесь оказался? Постояв пару секунд в ступоре, я прошла за стол и села, включая комп, как ни в чём не бывало.       — Риндо жив, лежит в самой лучшей больнице Токио. Майки уже отчитал, поэтому, если ты пришёл убить меня или покалечить, можешь не утруждаться и уёбывать отсюда, — говорю я, даже не поднимая взгляд на парня.       Не хочу с ним видеться и общаться. Он сюда пришёл ведь именно для того, чтобы попиздеть и опять ни к чему не прийти.       — Я знаю, Манджиро уже сказал про Риндо. Но я не уйду. Мне нужно поговорить с тобой.       Ну вот, как я и думала.       — Если ты не заметил, то как только мы пытаемся поговорить, то либо мы ебёмся, либо пытаемся друг друга захуярить. Ни того, ни другого я не хочу, поэтому лучше даже не начинать всю эту демагогию.       Его присутствие сильно меня раздражает и, что самое противное, так это то, что я не могу его прогнать отсюда. Мне кажется, если я его ещё раз трону, то Майки мне опять пизды даст. А прошлый раз мне совсем не понравился.       — Ты же понимаешь, что так нельзя? Я понимаю, что, возможно, тогда неправильно поступил и сделал тебе больно — я прошу за это прощения, но это не сравнится с тем, что сотворила ты. Я хочу поговорить именно о том, чтобы расставить всё так, как нужно. И чтобы больше такого не повторялось. Мы должны для себя решить, что нам делать дальше. Понимаешь?       Естественно, я понимала, что он от меня требует. Но это долгий разговор, на который я уж точно сейчас не способна. Я не понимаю, что чувствую к этому человеку, что от него хочу и хочу ли его вообще видеть в своей жизни.       — У меня нет ни сил, ни времени разговаривать с тобой. У меня есть дела, и я уверена, что у тебя их тоже немало. Так что, шуруй отсюда и не трогай меня, — уже более раздражённо говорю я.       — Хватит отмахиваться! — заорал он и быстро подошёл к столу, поставив на него руки. — Мне это уже надоело, ты ведёшь себя так, будто тебя пять лет. Почему нельзя просто поговорить? Почему тебе обязательно нужно всё так усложнять? Ты маленькая, глупая девчонка, что не может признать свои чувства!       Я не обращала на него никакого внимания, но отчётливо слышала каждое слово.       — Напомню, что в эту маленькую, глупую и не признающую свои чувства девчонку ты умудрился влюбиться. В эту пятнадцатилетнюю школьницу, что изначально вообще брал для закрытия долга её отца. Что недавно любил лишить за то, что она ноги перед тобой раздвигала, и говорил, что никогда не полюбишь как девушку. Что ты от меня хочешь? Чтобы я была твоей? Нет, этого не будет. Я не собираюсь связывать свою жизнь с тобой.       Вру. Я, может, и хочу этого, но не могу. Почему-то с каждым предложением говорилось всё тяжелее, мне было как-то не по себе от того, что я говорю. Душа требует одного, а мозг лепечет другое.       — Ты тоже не лучше. Умудрилась полюбить двадцатитрёхлетнего человека, что неоднократно убить тебя пытался. Использовал как шлюху для удовлетворения. Да и до поры до времени ни во что не ставил. Что обрюхатил твою подругу. И знаешь, что? Мне плевать на все эти наши с тобой ошибки, недостатки, это не важно. Мне не нужен от тебя только секс, мне нужна ты. То, какая ты есть, и, пускай, это будет самое страшное, что я видел или самое милое, но я хочу, чтобы ты была моей — и не как вещь, нет, а как часть меня и моей жизни.       Боже, какие красивые слова, жаль лишь то, что они неправдивые. Или правдивы, но лишь отчасти. Ран не тот человек, что захочет себя ставить в рамки отношений. Я в жизни не поверю, что он готов ограничить себя лишь одной девушкой, когда перетрахал почти всех баб Токио.       — Конечно, какая-нибудь наивная дурочка повелась бы на эту чушь, но не я. Мне вот это всё можешь и не говорить, я не изменю своего решения. Понимаешь? Даже если это правда, во что я с трудом верю, то я не хочу связывать себя отношениями с двадцатитрёхлетним мужиком. Я ещё ребёнок, мне этого не нужно, у меня есть дела важнее.       Почему-то обидно ему отказывать. Мои глаза на мокром месте, но из-за маски этого не видно, а голос не меняется, так что, не думаю, что он это заметит. Я не понимаю, чего хочу, чего желаю, что чувствую и что нужно сделать.       — Ребёнок? Нет, Мира, ты не ребёнок. Максимум, по чему тебя можно так охарактеризовать — это по возрасту. Ты не живёшь, как ребёнок, не выглядишь, как ребёнок, не думаешь, как ребёнок. Поэтому ты мне и нравишься.       Опять куча красивых слов. Но я считаю, что это правда. Не каждый подросток будет вести такой образ жизни и выживать в нём. Это сложно и не для всех возможно.       Резко Ран снимает с меня маску и за подбородок поднимает голову. Не успев даже одуплить, что произошло, уже чувствую его губы на своих. Руками пытаюсь оттолкнуть парня, но быстро сдаюсь. Такие забытые, немного обветренные, но мягкие губы были прижаты к моим, а тёплый язык исследовал мою слизистую, сплетался с моим языком.       Приятная дрожь прошлась по всему телу, от головы до пяток, а жажда его губ всё усиливалась и заставляла жадно отвечать ему на поцелуй. Во рту появился вкус кофе. Такой сладкий и приятный привкус, что не давал мне отстраниться. Ран не отставал от меня и углубил этот страстный и долгожданный поцелуй.       Я растаяла, поддалась ему, послала все свои принципы и обиды далеко и надолго. Мне нравится это, нравится Ран, нравится то, что он делает. Надоело уже швырять друг в друга своими же чувствами. Раздирать свою душу только для того, чтобы сделать ему больно. Возможно, это мой шанс наконец-то стать хоть чуточку счастливее, и я его могу упустить.       Воздух кончается, и мы нехотя отстраняемся друг от друга. Ран обходит стол и резко разворачивает меня в свою сторону, после чего вновь жадно целует. Мои руки, плавно и грациозно плывут сначала по его плечам на шею, а после зарываются в волосы, немного массируя кожу головы. Его руки оказываются на моей талии и резко поднимают моё тело со стула. Он положил меня на стол, от чего я испугалась, что тот может разбиться.       Ран продолжал настойчиво целовать меня, а после начал спускаться ниже, на шею. Резко пришло осознание того, что там остались следы Манджиро и от рук, и от укусов, и от засосов. Но не успела я ничего сделать, как парень перестаёт меня целовать.       — Кто оставил это на тебе? — грубый, злобный и раздражённый голос раздался около моего уха.       Я лежу под ним, на этом грёбанном стеклянном столе, и не знаю, что говорить. Скажу правду — не известно, что будет. Майки, он точно ничего не сделает. А про что тогда врать? Мозг совсем не варит, у меня лишь одно желание, оно сейчас нависло надо мной и злится от чужих пометок на моём теле.       — Это наказание Манджиро, за непослушание, — сказала я правду, только в надежде на то, что он остынет и не будет это ковырять.       — С каких пор засосы стали наказанием? — недоумевающе спросил он.       — Я этого не хотела. Он изнасиловал меня, — Боже, что я творю, он же щас точно с катушек слетит.       Ран выпучил на меня глаза и отстранился. Я заметила, как он собирается уходить и сразу же поняла, куда и зачем. Подрываюсь со стола и хватаю Хайтани за руку. Он резко останавливается и смотрит на меня раздражённым взглядом.       — Не надо, ты сделаешь этим только хуже. Я заслужила. Поэтому лучше не искушать судьбу, — говорю я и ещё сильнее сжимаю кисть парня.       — Дура, не заслужила ты этого. То, что ты сделала с Риндо, не идёт в сравнение с этим. Я увидел только шею и то не всю, но уже на ней нет и живого места. Он отделался очень даже легко, с ним и по хуже бывало, но это ни в какие рамки не лезет, — он взял меня за плечи и несильно сжал. — Он тебя не наказал, а использовал как обычную шлюху, это-то меня и бесит.       — И что ты сделаешь? Претензию ему пихнёшь по этому поводу? Признай, ты против него ничего не можешь, так же как и я, да и, в принципе, почти весь город. Но надо просто оставить это так, как есть. Да, он, может, и причинил мне боль, но она была физической, а к ней мне не привыкать. И надо ещё учитывать то, что он потом всё это обработал.       Возможно, это глупо — защищать Майки, но я и в правду считаю, что заслужила то, что он сделал. Даже если не за Риндо, то за любого другого человека, которому причинила боль.       — И что? Я по-твоему поэтому должен успокоиться? — его напряжение уже давило на стены этой комнаты и на меня. Я хотела его успокоить, но как? Что я должна сделать, чтобы он не наделал глупостей.       — Ран, послушай меня. Я понимаю, что тебя это бесит и раздражает, но пойми, не нужно рисковать собою ради того, на что мне плевать. Я прошу тебя, нет, я умоляю не делать глупостей.       Раньше бы я сказала, что унижаюсь перед этим человеком, но сейчас я так не считаю. Я его пытаюсь уберечь.       — Хорошо, я не буду ничего делать с этим, — сказал он совершенно спокойно, и я потянулась к его губам, но мне не дал это сделать, стук в дверь.       Я быстро слезла со стола и нацепила маску, поправив воротник водолазки. Ран отошёл от меня и встал около окна.       — Входите, — дверь распахнулась, и передо мною вырос Минору. Я выдохнула, а вот парень напрягся при виде Рана. Он закрыл дверь и прошёл вглубь комнаты.       — Надеюсь, ты её не убивать сюда пришёл, — сказал Минору, смотря в сторону Хайтани. — Помнишь ты просила найти инфу, так вот она, — парень притягивает мне папку.       Я удивилась, что за такой короткий срок они что-то нашли. Открыв папку, мои глаза расширились, а сердцебиение участилось до такой степени, что, казалось, его слышит всё здание. Дыхание стало частым, а я кинула папку в сторону и резко подорвалась с места.       — Ты уверен, что это его фото?! — почти крича, спросила я.       — Да, а что? — с осторожностью спрашивает он.       — А то, что этот человек должен быть мёртв. Он должен был умереть вместе с ней. Какого хуя! — я смахнула все документы со стола, и у меня началась истерика.       Маска тоже полетела в сторону с моего лица. Это был мамин хахаль, которого она любила водить больше всех. И если остальные постоянно менялись, то этот был напостоянке. Только вот, в чём проблема: было бы всё хорошо, если только не то, что от него я тоже получала нехилых пиздюлей. Остальные могли избить меня, только если попадусь на глаза, ему же можно было тогда, когда захочет. Единственное, что мать запрещала — это трахать меня. Хотя, его это не особо останавливало, он, конечно, не насиловал меня, ни разу, но заставлял дрочить и даже умудрился заставить сосать. За свою жизнь я боялась только двух людей: мать и его.       — Мир, о чем ты говоришь? — спрашивает Минору. Я не поняла, как оказалась на полу, облокотившейся о стену. Рядом сидели Минору и Ран, а я захлёбывалась от слёз, тело дрожало от страха, мозг в панике пытался найти этому объяснение. — Он должен был умереть вместе с ней, — снова сказала я и, обнимая колени, начала пытаться успокоиться.       Мне страшно. Чего я боюсь? Я без понятия. Скорее всего, я просто в шоке, так как этот человек для меня был мёртв почти семь лет, а тут, как ни в чём не бывало, живой, да и ещё и глава группировки, которую я должна унаследовать. Заебись.       Ран отошёл от меня и взял с пола папку с досье Седео. Увидев фото, он нахмурил брови и посмотрел на меня.       — Зачем вам глава Тайпана и почему ты так на него реагируешь? — резко спросил он.       Я уже упокоилась и более-менее могла слаженно говорить, а не талдычить одно и то же.       — Недавно кто-то ограбил наш склад, мы нашли этого человека, и, сам понимаешь, каким способом, достали из него инфу. Я узнала, что это было по приказу Седео Мэзэнори, главы группировки Тайпан. И только сегодня узнала, кто этот человек, — оба парня внимательно слушали меня.       — И кто же он? — продолжал расспрашивать Ран.       — Этот мужчина — второй человек, который умер в ночь на тринадцатое мая, по крайней мере, должен был умереть, — сказала я и снова уткнулась себе в колени.       — То есть у тебя такая реакция, только потому, что ты думала, что он умер, а он жив оказался? — уже спросил Минору немного обеспокоенным голосом.       — Нет, не из-за этого. Просто он… он даже хуже матери был. Каждый раз, когда он приходил в дом, я молилась, чтобы он меня не трогал. Только его я боялась больше всех мужиков, которых мать приводила, хотя они тоже не пропускали шанса отпиздить меня. Тогда я даже не была нацелена на Седео, потому что именно мать разрешала ему делать со мной то, что он делал. И всё же, я не понимаю, как он выжил, — только я думала, что прошлое больше меня не тронет, и что я его отпустила, как тут такое. И что мне с этим делать?       — Вопрос. Что он с тобой делал? — в голосе Рана звучал гнев, раздражение и беспокойство.       — Бил, часто ломал кости, заставлял голодать. Пару раз он меня топил. Пичкал наркотой. Обращался, как с животным. Было такое, что он сажал меня в машину и увозил от дома, потом высаживал в лесу и говорил, что если я не вернусь через какой-то промежуток времени, то мне пиздец, и я ни разу не попала. А чаще всего наказание либо избиение, либо удовлетворять его, — с эмоциями я потихоньку совладала, но всё равно не могу избавиться от этого грёбанного страха. Я выросла, стала сильнее, так почему до сих про дрожу, как осиновый лист?       — В смысле «удовлетворять»? Сукаааа, — протянул Ран.       —То есть, подожди, он тебя… — я сразу поняла, что Минору хотел сказать.       — Нет, я про оральный секс. Слава богу, обычный мама ему не разрешала, — слёзы перестали течь, а страх потихоньку уходил с горизонта. Я встала с пола и стала собирать документы.       — От этого не легче. Блять, сука, Санзу не такой ёбнутый. Хочу его захуярить. Даже для меня это всё неправильно, — говорит Ран и приходит мне на помощь.       — Минору, можешь организовать с ним встречу, как руководителей двух группировок. Просто кем бы он ни был, мне нужно уладить момент с кражей, — замечаю два недоверчивых взгляда на себе. Видимо, они считают, что лучше мне с ним и вовсе не видеться.       — Не обязательно это делать, у нас как раз с ним встреча через часа три, поэтому я могу предупредить Майки о том, что ты придёшь. Да и так будет лучше, я считаю, — мы закончили подбирать бумаги, и я плюхнулась в кресло.       — Хорошо, — коротко отвечаю я.       — Ладно, я пошёл, у меня дела, — с этими словами Минору удалился из кабинета.       — А у тебя дел нет? — спрашиваю я, обращаясь к Рану.       — У меня только одно дело, и это ты, я всё равно могу быть здесь, вплоть до самой встречи. Я не хочу оставлять тебя одну. Тем более, что я зол, я взбешён и хочу провести это время с тобой, иначе кинусь на Седео, как собака на кусок мяса. Майки я уже написал, так что, почему бы мне не остаться с тобой? — уже написал? Когда?       — А вдруг, я этого не хочу, — усмехнулась я, намекая на то, что это сарказм.       Парень улыбнулся и подошёл ко мне. Каждый его шаг отбивался стуком сердца в моей груди. Взяв меня за подбородок, он долго смотрел в мои глаза, будто ища там что-то. Давно я не ощущала его сиреневый взгляд на себе, который не выражал гнев, презрение, а выражал любовь, заинтересованность и беспокойство. А после впился в губы, страстно и жадно целуя меня.       — Могу ли я считать это согласием на мои слова? — отстранившись, спросил он, беря моё лицо обеими руками.       Положив руки поверх его, я поглаживала большими пальцами шершавую кожу парня. Пару секунд раздумий, и я киваю, как бы говоря «да». Ошибка? Потом пожалею? Будет больно? Плевать. Я живу сейчас и хочу быть счастливой сейчас, а потом уже будет потом.