Как быть?

Я перешёл на энергетическое зрение и увидел через бревенчатую стену, испещрённую слабо светящимися рунами, здоровенный, около двух с половиной метров силуэт двуногого существа, почти без шеи и с длинными, до колен, ручищами. -Гуу! Вахоо! – выдохнул клуб пара здоровенный почти человек, стоя у лабаза из которого завлекательно пахло мясом. Почесал волосатую, покрытую густой рыжевато-чёрной шестью грудь. Я, в тулупе на голое тело, едва успев натянуть сапоги, выскочил на веранду с баклером и своим «джедайским» мечом. Никого. Перешёл на энергетическое зрение. Вот он! Светящийся силуэт здоровенной прямоходящей обезьяны стоял у лабаза и, судя по всему, намеревался нас ограбить. - Пошёл! – заорал я, энергично махнув руками. Обезьян опять шумно выдохнул, проявился и обернулся ко мне. - Ухо-ох! – выдал он и я почувствовал как бы небольшое давление на мозг. - Кыш! – я громко хлопнул руками, пытаясь прогнать незваного гостя. Давление увеличилось и обезьян вдруг пропал. Я быстро перешёл на энергетическое зрение и снова увидел силуэт. Обезьян не уходил. Я перебрался ближе к нему и снова махнул на него рукой, пытаясь прогнать. Обезьян удивился, чуть отошёл, но уходить не желал. «Уходи! Это моё!» - протелепатировал я ему. Обезьян дрогнул, склонил голову набок и пристально смотрел на меня, по-прежнему не выходя из невидимости. Ага, телепатию он понимает и принимает. «Чего надо?» - строго вопросил я. Сумбур образов, картинок посыпался на мою голову. Зимний лес, деревья… Он кого-то ловит… Не поймал… Хочет есть… А тут пахнет… Самка-самец, дай… Есть хочу – едва оформилась во что-то осмысленное просьба обезьяна. Это кто тут самка-самец? Я-а?! Ты у меня сейчас сам станешь самкой-самцом!.. - возмутился я данной мне характеристикой. Возмущённо попыхтев ещё немного, я чуть остыл и задумался: а действительно, кто я такой? Самка-самец и есть. Здесь все омеги такие… и других, к сожалению, нет. Ладно. Чёрт с тобой! Я открыл дверцу лабаза, вытащил лосиный окорок и, разрезав его вдоль своим мечом, выдал обезьяну ту половину в которой была кость. Тот, довольно ухая, ухватил мясо за торчащий мосол и полез по склону оврага вверх, не обращая внимания на сделанные мной ступеньки. Силён! Эй, погоди… я окликнул обезьяна телепатией. Остановившись на полдороге обезьян обернулся и ко мне снова устремилась череда образов. Доволен… предвкушает как поест, а потом… бабу бы…Хэх! Мне бы самому бабу бы, да где её взять. А вот обезьян знает где… Куда-то в сторону гор, на юг… там пещеры… самки есть свободные… молодые… идти только далеко… «А как сам-то ты здесь оказался?» - задал я вопрос и обезьян меня не понял. «Откуда ты здесь?» - переформулировал я тот же вопрос. Так… шёл и шёл… море хотел посмотреть…, тоска…, на море тюлени, птицы, есть что пожрать… самка его… перестала быть, хм, странная формулировка, это о чём он? Ко мне пришёл образ лежащей на земле такой же как он сам двуногой заросшей шерстью обезьяны только чуть светлее…, волосы на голове длинные, морда чуть посимпатичнее, что ли?.. и… и… здоровенные сиськи разъехались в стороны по бокам лежащего тела…, как же она с таким богатством и перестала быть?.. руки обезьяна наваливают на неё ветки… А, умерла, - догадался я. …перестала быть… - снова пояснил он. «У тебя имя есть?», - спросил я. Обезьян не понял. «Ты кто?», - протелепатировал я. «Ухоо», - пришёл ответ. «А она?», - задал я вопрос о мёртвой обезьяне. «Эхи перестала быть», - ответил Ухоо, - «болела», - ко мне пришёл образ похудевшей, кашляющей Эхи, - «Ухоо плакал, много плакал. Эхи перестала быть…» - поделился горем обезьян. «Пойду», - протелепатировал он мне напоследок. «Погоди, давай поймаем кого-нибудь, надолго хватит», - пожалел я обезьяна. «Самка-самец добрый. Ухоо подождёт. Поймаем», - обрадовался Ухоо. Я быстро вернулся в дом, огладил топорщящуюся Машку. Эльфи спал. Проверил Веника. Оделся потеплее и снова вышел наружу, задвинув телекинезом внутренний засов. Всеохватная медитация, проведённая мной прямо в овраге около дома, показала сравнительно недалеко наличие здоровенного секача. Кабан, чутко шевеля ушами и похрюкивая от удовольствия, чесал бок о здоровенную сосну и уходить пока никуда не собирался. «Там», - показал я рукой, и отправил образ кабана Ухоо. Тот ухнул удовлетворённо и, выбравшись из оврага, весьма резво пошёл по глубокому снегу в сторону кабана. Я телепортировался следом, а затем обогнал Ухоо, быстрыми скачками приближаясь к кабану. Кабан как будто ждал. Так и отирался у сосны. Ковырял ствол дерева здоровенными, сантиметров 20, не меньше, клыками, чего-то вынюхивал. Через некоторое время Ухоо догнал меня и, держа окорок на плече, остановился тяжело дыша. Эк, а разит-то от него изрядно! «Я там буду», - показал я ему, - «Ухоо погонит зверя на меня. Я убью. Ухоо сыт» «Опасно», - протелепатировал мне в ответ обезьян, - «Ухоо таких не ловит. Большой» «Нас двое», - успокоил я его. «Самка-самец сильный», - пришёл уважительный ответ от Ухоо. Само собой - только и осталось вздохнуть мне. По широкой дуге, стараясь не скрипеть снегом, я скачками телепортации обошёл кабана, встал напротив Ухоо и шумно выдохнул, давая знак. Кабан услышал, метнулся на одном месте вправо-влево и застыл, чутко вслушиваясь в морозный воздух ночного леса. Ухоо завозился, заскрипел уминаемым снегом, хлопнул в огромные ладони. Затем до меня донёсся телепатический посыл страха – Ухоо пугал кабана. - Во-о-о! – разнёсся по ночному лесу громкий вой. Кабан прянул ушами, утробно хрюкнул и вдруг, задрав хвост, резко рванул в мою сторону, как торпеда вспахивая глубокий снег. Я зажёг щит и меч, наклонился, поставив левую ногу спереди, а правой нащупывая упор в снегу и приготовился встретить живой таран. Ухоо гнал зверя, периодически подгоняя его транслируемым страхом. Обезумевший кабан, высигивая из сугробов, мчался на меня, а я ждал удара. А может зря… грызла мыслишка, снесёт и не заметит. С обезьяном на охоту пошёл, самка-самец, бля. Кабан приближался и я наклонился ниже к земле, готовясь встретить его. Удар…, щит, чуть дрогнув от мощного толчка, полыхнул синим светом, принимая на себя энергию удара и рассеивая её в стороны. Ожидание не оправдалось. Энергия удара почти полностью поглотилась щитом. Кабан, налетевший на щит, остановился и оглушённо потряхивал головой. Сейчас очнётся и рванёт в сторону, только его и видели… отведя щит в сторону я, что есть силы махнул мечом. Сияющий голубоватый луч, не встретив сопротивления, сверкнул, разваливая мощную шею зверя и отделяя клинообразную голову от тела. Полувзвизг-полухрип вырвался из кабана и он завалился на бок отчаянно дёргая ногами. Дымящаяся кровь выплёскивалась на снег и булькала в хрипящей трахее. Последние слабеющие рывки ног и зверь затих. Радостный Ухоо, волоча за собой дарёный окорок и проваливаясь в снег по пояс, по следу кабана пробрался ко мне. «Самка-самец сильный. Мяса много», - транслировал он мне, - «Ешь!», - указал он на меня пальцем. Я отрицательно покачал головой: - «Тебе» Ухоо наклонился к обрубку шеи кабана и пока кровь ещё не остыла, начал глотать её, облизывая губы и причмокивая от удовольствия. * * * Ши давно одна. Ушла от матери. Отец перестал быть – оступился на каменной осыпи и упал в пропасть. Жизнь в горах опасна. Ши с матерью жили вместе. В горах много пещер, есть где жить. Потом мать нашёл могучий самец и они стали жить с ним. А Ши ушла. Нет, самец не гнал её. Просто так надо. Взрослая самка живёт одна. Как выросла, так и одна. Будет и у неё самец. Было лето, настала осень, пошли дожди. Ши не голодала. Нет. Мать хорошо её научила. Она ела ягоды. Искала грибы. Ловила птиц. Выкапывала корешки. Пару раз попался и заяц. Еды хватало. Выпал снег. Ловить добычу стало сложнее. Но Ши знала, что тетерева часто ночуют под снегом. Знала как их взять. Волки не тревожили могучую обезьяну (или уже человека?) Ши умела их отгонять. Они её боялись. Иногда ей приходилось отбирать у них добычу – это лес. Зима шла. Но вот с ней что-то случилось. Чёрные соски на крупной, торчавшей вперёд груди, почему-то набухли и стали очень чувствительными. Живот иногда вздувался и становился твёрдым, а потом опять был нормальным. Малые губы влагалища набухли и между них теперь всегда было мокро. Клитор резко увеличился, торчал вперёд и часто мешал спать – Ши иногда задевала его во сне. А утро не обходилось без того, чтобы не тереть его, отчего Ши тряслась и подвывала от резкого как острый сук, удовольствия. Обострился нюх. Ши теперь чувствовала запахи за много-много шагов. Так раньше не было. А ещё она мочилась. Понемногу. Часто. Везде. Какая-то сила гнала её кругами дальше и дальше от облюбованной пещеры. И везде она мочилась. Моча приобрела резкий запах и сменила цвет. Ши видела… Самец... Ей нужен самец. Большой. Сильный. Добрый. Он будет добрый. Других не бывает. Самцы и самки обладающие телепатией и умеющие отводить глаза не бывают другими. Отец был такой. Приносил ей ягоды, и пока она ела, гладил по лицу, перебирал волосы. Она тоже перебирала ему шерсть на спине. Он любил Ши. Ши любила его. Когда он упал вниз, она долго его ждала. А он не шёл… Ох-х… Ей нужен самец… Где же он…самец этот? * * * Пока Ухоо наслаждался свежей кровью зверя, я снова провалился в медитацию, обыскивая лес и пытаясь продвинуться в направлении, которое мне указал Ухоо. На юг. Дальше. Дальше… Никого и ничего. Спящий под огромными завалами снега лес, животные…хм… разные… Лес…лес…, только лес. Не знаю, сколько в километрах. Но по времени много. Я зашатался… Ухоо, понимая чем я занят, прислонился своей волосатой спиной к моей спине. Сразу стало легче. Я рывком продвинулся дальше, и где-то на самой грани сознания почувствовал горы. Это, наверное, то место, куда пробирается Ухоо… Зверей тут поменьше и они мельче (я увидел силуэты), но… В этих горах есть самки того же вида, что и Ухоо. Крупный человеческий силуэт промелькнул подо мной, как бы летевшим на квадрокоптере, только с очень большой скоростью. Стоп. Возврат. Уже нормальное зрение показало мне здоровенную длинноволосую двуногую обезьяну. Самка! Она не торопясь шла по ночному лесу, плавно шагая и также плавно двигая руками. Крупная подтянутая грудь с напрягшимися сосками колыхалась в такт шагам. Судя по всему, почувствовала моё к ней внимание. Подняла лицо вверх. Развитые надбровные дуги. Резко скошенный подбородок. Приплюснутый нос. Карие глаза пытались что-то увидеть в пустом небе. Выдохнула – изо рта вырвался пар. Затем присела, широко расставив ноги, и, глядя себе в промежность, шумно помочилась на снег. Встала, прислушиваясь к чему-то, лёгкий ветерок чуть шевелил спутанные длинные рыжеватые волосы. Ничего, красавица, у меня есть для тебя мужик! Стремительно возвращая сознание в тело, я откатывался назад, к мёртвому кабану и Ухоо. От привалившегося к моей спине обезьяна так нестерпимо воняло зверем, что у меня засвербело в носу и, если бы могли, то заслезились бы, глаза. Я кашлянул, чуть шагнул вперёд, разрывая контакт с Ухоо. Ну невыносимо же… «Там! Есть самка. Молодая. Ухоо понравится. Ждёт самца. В охоте», - протелепатировал я обезьяну, передавая ему направление и картинку увиденной самки. Обезьян заухал, довольно запыхтел, оттопыривая здоровенные губищи. Задёргал поясницей и из густого меха промежности неожиданно вдруг вылез здоровенный чёрный елдак. Ёбарь-террорист, ети его мать… «Самка-самец хорошо. Иди в логово. Там малыш. Самец. Ещё самка-самец. Спит. В ней-нём малыш», - телепатируя, Ухоо умильно вытянул губы, - «Самка-самец охраняй малыша и самку-самца. Мелкий зверь противный. Орёт, царапает. Ухоо не любит». Ну вот и хорошо, вот и ладушки. А я пойду, нечего по ночам с обезьянами по лесу лазить. «Хороший путь для Ухоо», - попрощался я. «Иди», - услышал я в ответ от благодарного обезьяна. Я двинулся обратно и периодически останавливаясь между прыжками услышал от Ульки: - «Господин мой, вам надо дрессировщиком работать! Вы так здорово с ним поладили!» - «Подкалываешь, да?», - ответил я, довольный общением и с обезьяном (хоть и вонючий до невозможности, а какой-то чистый, что ли?) и с проявившимся Улькой. - «Н-ну, нет… Я, правда, так думаю, - вы с кем угодно поладите, оме…», - растерянно протянул он. - «И с Маулем и Баухом тоже, да?», - вспомнил я двух уродов, издевавшихся над нами в тюрьме. Улька замолчал. Молчал до самого дома. Только когда я спустился в овраг, сказал как-то грустно: -«Благодарю, господин мой Макс». -«За что же, маленький?», - кашлянул я, сглатывая комок. -«Вы меня от смерти спасли…», - шепнул он едва слышно. Сердце моё наполнилось жалостью к Ульриху, глаза могло бы заволочь слезами. Могло бы… Я поднял голову вверх. Крупные звёзды, наблюдавшие за мной, расплылись, потекли, закачались четырёхлучевыми огоньками. -«Ну…», - не нашёлся я, что сказать. Старею, что ли? Эмоции в последнее время переполняют. Эльфи ещё… клеится… Я шмыгнул носом. Высморкался в сугроб и вошёл в дом. Выстыло. Осторожно, стараясь не будить спящего Эльфи и не наступить на вертящуюся под ногами Машку, принёс дров. Затопил печку. Отогревшийся с мороза тулуп нестерпимо завонял обезьяном. Бля-я! На улицу! Ёжась от холода, сдвинул замороженные пелёнки Веника и накинул на верёвку тулуп – пусть вымерзает. Наутро, после кормления Веника и Машки (жрёт, как не в себя!), Эльфи был приставлен к приготовлению завтрака, а я снова занялся очками. В этот раз оправа без возражений приняла вновь выплавленную линзу и всё встало на место. Очки были готовы – хоть дом и провонял окалиной, а на доске-подкладке появились новые жжёные пятна. Под моим пристальным взглядом молчаливый и о чём-то постоянно думавший Эльфи сносно справился с приготовлением яичницы в русской печке, разжегши в ней костерок из лучинок. Я специально учил его готовить без использования пирокинеза - вдруг меня не будет рядом. Пожевав без хлеба жареных на глиняной сковороде яиц и запив съеденное здешним аналогом чая, я решил посвятить сегодняшний день хозяйству: будем печь хлеб, рубить дрова (с такими морозами почти все кончились), бельишко перестирать надо – уже и наше с Эльфи постельное бельё пора стирать. Веника бы ещё нехудо было бы вынести на воздух: поспать на веранде в такой мороз – это вряд ли, а вот потаскать малыша на руках можно. В общем, только начни планировать и сразу: куча дел. А что если мы с Эльфи, как-нибудь в город выберемся? Он там по базару пошатается, купит себе чего-нибудь, развеется? Вообще после ночного секса за омегой было интересно наблюдать – куда его кинет его эмоциональная натура? Эльфи был задумчив и спокоен. Хороший секс немного успокоил его расшатанный гормональной бурей организм. А вот в голове что-то происходило… Я замесил тесто (опять с применением Великой Силы), наладил в купальне стирку; пока подходило тесто, отыскал в лесу и мечом разделал на дрова сухостоину. Придерживая телекинезом, таскал их на веранду. А вечером, когда живот был полон и на меня снизошло спокойствие тела и духа, я, сидя за столом напротив Эльфи и листая принесённую книгу по кулинарии, спросил: - Эльфи, ты знаешь, что это за книга? Эльфи, отвлёкся от своих размышлений и настороженно с запинкой произнёс: - Н-нет, оме… - А вот почитай-ка, - я толкнул книгу ему по столу. - Рас-с-с…, сейчас, оме, …сольник до-до… маш-ний, - запинаясь и заикаясь выдал Эльфи и поднял на меня смущённый взгляд больших карих глаз. - Это… ну-ка, дай мне! – я выхватил толстенную, больше чем на тысячу страниц книгу из рук омеги, - рассольник домашний…, - прочитал я, - приготовляют на мясном бульоне… Я поднял голову и уставился на Эльфи: - Ну-ка, читай ещё, - ткнул я пальцем в страницу, вернув книгу чтецу. - В… в… ки-ки…, - Эльфи вздохнул, потёр лоб и снова уставился в проклятую книгу, водя пальцем по строчкам, - ки-пя-щий бу…, - омега снова выдохнул, чтение ему давалось нелегко, - бу… льон или во… воду… по… ложить… - Эльфи, как так-то? – я обалдело уставился на него, - ты так плохо читаешь? - Ну… оме, да! – Эльфи, наконец, оторвался от книги и, съёжившись, смотрел на меня. - Ты же сам, ещё в замке, мне говорил, что тебе с Лило твой дядя журналы мод присылает… Как же ты их читал-то? С такими навыками? – изумлённо выдохнул я. - ...Оме… Там картинки… текста нет… Почти…, - со слезами на глазах ответил Эльфи. Вот те раз! А я-то всегда думал, что общаюсь… С кем я тут общаюсь? Средневековье…блин… Улька совершенно без проблем читал в библиотеке. Но Улька-то маркиз… Элита. Наши с ним языковые познания слились так, что и не понять, на каком языке мы с ним общаемся. И читал он на раз-два. Ещё и мне помогал читать по-немецки. А тут… - В общем так, Эльфи. Ты мой Личный Слуга и я не допущу, чтобы ты не умел читать, - хлопнул я ладонью по книге, - с сегодняшнего дня ты будешь мне её читать. Вслух. Пока не научишься. А пишешь как? Ты же мне говорил, что в школе прислуги учился… Эльфи опустил глаза. Ясно. Писать будем потом – когда куплю принадлежности. Ты у меня ещё и диктанты писать будешь! По-немецки! Собака страшная! Как там: «Объяснение в том виде, в каком его принято предпосылать произведению в предисловии, — по поводу цели, которую ставит себе в нем автор, а также по поводу его побуждений и того отношения, в каком данное произведение, по его мнению, стоит к другим, прежним или современным, опытам разработки того же предмета, — такое объяснение в философском сочинении как будто не только излишне, но по сути дела даже не соответствует и противоречит цели его. Ибо то, как в предисловии было бы уместно говорить о философии и что было бы уместно сказать, — дать, например, историческое разъяснение тенденции и точки зрения, общего содержания и результатов, показать связь разноречивых утверждений и уверений, касающихся истинного, — это не может считаться тем способом, каким следовало бы излагать философскую истину.» (Гегель. Феноменология духа.) Хе-хе. Я страшный человек. Бойтесь меня все! Эльфи, тыркаясь, запинаясь, водя пальчиком по странице, продолжал: - С-сом… за-за… печё-ён-н-ный в то… то…мат…ном со-усе-е с… с… гри-ба-ми… Ф-фу-х, - выдохнул он, одолев название блюда, - на с…с-ко-во-ро… ду… на-ли…ть …ли-ть… немно-го… Утомлённый «проникновенным» чтением Эльфи, продолжавшим мучить кулинарную книгу (заикаясь, он дошёл раздела салатов), я прилёг на топчан и закинул руки за голову. В голове лениво ворочались мысли, разбавляемые рецептом приготовления печенья лимонного – за Веником последить бы надо – ребёнок развивается нестандартно, может быть даже в городе мастеру Дитриху показать: - …сах-хар со сли-воч-ным мас… мас.. лом… рас-те-реть добе… добе-ла…, - пыхтя и запинаясь твердил Эльфи. Прикрыв локтем глаза от яркого света осветительного шарика, утащенного нами ещё из замка, я неожиданно задремал – шутка ли, полночи не спал. Проснулся я от того, что Эльфи, бросив читать, на коленях пробирался по топчану ко мне. - Ты всё, маленький? – спросил я, проводя приблизившегося ко мне омегу по волосам и лицу. - Д-да, оме, - опять запнулся он, с выдохом приникая к моей груди. - Ну как успехи? – задал я вопрос, прижимая к груди тёплое тельце омеги и перебирая ему волосы на затылке. Эльфи млел, – Охрип? Омега молча кивнул. Потянувшись я чмокнул Эльфи в макушку, шепнул: - Пойдём мыться. Пора. Веник спит. Надо бы уделить время и самим себе. Провонявший обезьяном и насквозь промёрзший тулуп для согревания был занесён в дом. А потом мы с Эльфи пошли мыться. Омега мечтательно улыбался и прижимался ко мне при первой возможности, а я осторожно тёр тёплой мочалкой тонкие ручки, ножки, кругленькую попку, покрытый нежной кожей подтянутый животик – беременность пока ещё не давала себя знать. - Оме, - вдруг пошептал он, сидя между моих широко раздвинутых ног – наша всегдашняя поза при помывках, - мне такой сон приснился… - Какой? – знаю я, какой тебе сон приснился. - Ну-у… такой…, - Эльфи, наклонив голову, водил пальчиком по моему бедру к которому он прижимался, косточки позвоночника трогательно проступили сквозь тонкую кожу между лопаток омеги. Я молчал, слушая, что он скажет дальше. - Такой… там…, - Эльфи замолчал и я обнял его, прижимая худую спинку к своей груди, нос уткнулся в макушку омеги и я, вдыхая родной (чего уж там!) запах, шумно выдохнул в мягкие волосы. - Там альфа… он такой… такой…, - Эльфи повернул голову и искоса взглянул на меня. - Тебе он понравился, да, малыш? – спросил я, положив подбородок на плечико омеги и пальцем рисуя круги выше пупка на бархатистой коже животика Эльфи, пересечённой тонкими складочками. Маленький, бледненький, будто игрушечный член омеги, поднимаемый тёплой водой вверх, торчал между его неловко сжатых ножек. Я выдохнул… Куда-то я не туда дрейфую.., стремительно двигаюсь, а остановиться не могу, да и в последнее время желания останавливаться всё меньше и меньше... - Я…, он… со мной… Мне так хорошо было, оме!.. Я плохой, да? – низко повесив голову, Эльфи едва слышно шептал себе под нос. - Ну что ты, малыш, это же сон! Сон нельзя контролировать, - утешал я омегу, всё больше и больше страдавшего от своей «порочности». - Я, оме, сначала про вас помнил… А потом… потом… Забы-ы-ы-л…, - Эльфи повернулся ко мне лицом и безутешно зарыдал у меня на груди. Ну вот, своими экспериментами довёл ребёнка до слёз. И рыдает-то ведь как горько! Эмпатия показывала мне, что Эльфи полностью искренен в своих чувствах. Он на самом деле переживал! Я развернул Эльфи поперёк себя, положил его голову к себе на руку, лицом к себе и будто маленького ребёнка начал укачивать, слегка похлопывая ладонью руки, на которой он лежал, по спинке: - Баю-баюшки, баю, Не ложися на краю, Придёт серенький волчок И ухватит за бочок. Я чуть прихватил пальцами бочок омеги. Эльфи хлюпая носом и что-то неразборчиво бормоча сквозь слёзы, взрогнул. Нагнувшись к нему я услышал шёпот: Папа, папочка... Чёрт! Продолжаем: А потом придет медведь И откусит ручки треть Схватил за ручку, он высвободил локоть из моей руки и прижал сжатые кулачки ко рту. Слушает внимательно, хоть и всё ещё плачет. Ножку унесет лиса Я погладил стройную ножку. Продолжил дальше: Зайка высосет глаза Легонько, кончиком пальца, коснулся век закрытых глаз со слипшимися в длинные стрелки ресницами. Черви заползут под ногти, Подёргал наманикюренные пальчики, пытаясь их разогнуть. Рысь запустит в сердце когти! Чуть отстранил тело Эльфи от себя и, сделав «страшную руку», схватил едва прощупывавшуюся грудную мышцу напротив крупного розового соска, вставшего торчком от моих манипуляций. А какой-то рыжий кот горло вмиг перегрызет! Я неожиданно, но небольно и нестрашно схватил омегу за горло. Эльфи опять дёрнулся, но уже принимая игру. Всхлипывания затихли – от только дышал через рот, облизывая опухшие от неудержимого плача губы. Кишки рогом вспорет бык, Я пошерудил пальцами возле пупка и Эльфи пискнул. Лоси вырвут твой язык, Я чуть прищипнул согнутыми пальцами губки омеги. А собачка со двора Сгложет косточку бедра, Я потыкал указательным пальцем в торчавший вверх бедренный сустав омеги. кошка вылижет глазницы, Снова дотронулся до вздрогнувших ресниц. свинья откусит ягодицы! Несильный щипок за попку – Эльфи непроизвольно дёрнулся. А веселые цветочки прорастут тебе сквозь почки! Пальцами я прошёлся по боку омеги в районе почек. Тут придет на шум и свист Папа — вовсе не садист. Здесь я просто крепко обхватил Эльфи, сжал в объятиях и, наклонившись к нему продолжил: Зайку тряханет слегка А медведю даст пинка. Волку, чуя зуд в руке, Трахнет палкой по башке А медведю в грудь кинжал, Чтоб детей не обижал... Кошка кыш и мышка кыш Чтоб спокойно спал малыш - уговаривал я омегу, укачивая на руках. С волосами русыми Лишь комарами кусаный. Я ухватил внимательно слушавшего Эльфи за щёчку и чуть потряс, наклонившись к нему. Копна моих волос свалилась из-за спины и накрыла нас, до половины уйдя в воду. Ну вот ещё и волосы намочил! -«Господин Макс, где вы такое нашли? – услышал я от Ульки, - ужас просто!» Я хмыкнул. Ужас не ужас, а Эльфи отвлёкся от своего «горя». - Эльфи, а что ты так расстроился? Скажи мне? – начал я тормошить омегу. Пока он под моим воздействием надо закрепить результат – а то опять надумает себе всякого. - Ну…, - Эльфи выдохнул, собираясь с силами, - я… с ним… А я вас люблю… - Ну… хорошо, ладно, давай примем за аксиому – ты меня любишь. Так? – начал я расставлять точки над ё. Эльфи, не поднимая на меня покрасневших от слёз глаз, молча кивнул головой, водя пальчиком по рубцу шрама на моей правой руке, на которой он лежал. - А теперь прислушайся к себе – ты стал меня меньше любить или нет, после секса с этим приснившимся тебе альфой? – привлёк я внимание омеги к очевидному факту. Эльфи застыл, размышляя. - Нет, оме, я вас также люблю, - лицо его сморщилось и слёзы опять потекли из глаз. - А теперь подумай – тебе стало легче после секса с альфой? – я покачал Эльфи на руках, отвлекая его от слёз. Эльфи согласно кивнул головой и уткнулся хлюпающим носом в мою грудь. Я гладил его свободной рукой по спинке. Ничего, мой хороший, ничего. Это пройдёт. Пройдёт. Привыкнешь. - Оме…, - прошептал он. - У? – откликнулся я, не переставая укачивать омегу на руках как маленького ребёнка. - Я плохой…, - пришёл он к окончательному выводу. Вот те раз! Я бился, бился, а он опять за старое. - Эльфиус Иберг, не забывайте – вы Личный Слуга маркиза Аранда! Вы по определению не можете быть плохим, ну, по крайней мере, пока Я не прикажу вам быть таким - строгим голосом начал я очередную разъяснительную работу, давя заполошно метавшиеся мысли омеги гипнозом, - и потом, если бы вы, Эльфиус Иберг были плохим, то я, запомните это (и запишите!), ни минуты не держал бы вас возле себя! Эльфи затих под градом неопровержимых аргументов. - И в качестве великой моей к вам милости, Эльфиус Иберг, разрешаю вам вымыть меня! – закончил я, шуточно спихивая его с рук в воду. Я встал на колени на дно ванны, перекинул длиннющие мокрые патлы со спины на грудь и подставил для мытья млеющему от восторга омеге исполосованную шрамами спину… * * * На следующий день мы всем семейством: я, Эльфи, Веник и Машка выдвинулись в город. Прошли через кордегардию, где Эльфи своим внешним видом произвёл фурор среди свистевших ему в след солдат. Я в своих синих очках-капельках, наконец-то, смог нормально видеть город, лица жителей - удовольствие непередаваемое! В доме Хени и Дибо, нам по чистой случайности попался мастер Дитрих, приходивший осматривать Сиджи и Юта. Им он, наконец, разрешил питаться с общего стола, чем вызвал полный восторг Элка. Веник был осмотрен, мастер Дитрих, покачал головой и поцокал языком, узнав, что малыш в таком возрасте уже искусник: - Оме, это бывает очень редко. В литературе мне попадались описания таких случаев, но сам я с этим не сталкивался ни разу. На вопрос, что это значит, он ответил, что ничего страшного не происходит. Однако, такие дети нуждаются в постоянном наблюдении искусников-целителей, и, главным образом это связано с тем, что дети не могут контролировать своё взаимодействие с Великой Силой,по причине чего могут нанести непоправимые повреждения как себе так и окружающим. Такие дети нуждаются в усиленном питании – они развиваются быстрее обычных детей. Требуют большего внимания - песни, сказки, развивающие игрушки (тут и это знают!) это для них. Но их особенность – это сниженная эмоциональность – сказывается влияние Великой Силы. То есть они гораздо спокойнее других детей. Ну что ж. Понятно. Будем стараться. Пока я под охраной Ханса оставался в доме с Сиджи и Ютом (Машка, путешествовавшая у меня за пазухой, улеглась рядом с Веником и ревниво следила за всеми, проходящими мимо – охраняла), Эльфи в сопровождении Штайна и Элка со стражником, охранявшим дом, вышел в город. Вернулся омега возбуждённый и страшно довольный. Побывал в парикмахерской, чуть подровнял свою изысканную причёску (ой, оме, вы не представляете, как возле меня вертелся и выспрашивал парикмахер! Всё ему скажи, что, да как!). Прикупил себе что-то на базаре из белья и одежды. Пострелял глазками… в общем развлёкся как смог. По моей просьбе Штайн купил на базаре писчей бумаги и тутошних приспособ для письма: перьев (они, кстати, стальные), чернильницу, чернил в бутылочке. Берегись, Эльфи! Я же пока проверял успехи маленьких омежек в деле овладения Великой Силой. Корректировал, подсказывал, объяснял. При этом не прекращая гладить несчастных детишек. Сила Великая! Как же они недолюблены! Напоследок снова просмотрел их головы и подправил и насколько смог снизил их маниакальное стремление или теперь уже поиск своего господина. Нет его! Нет! И теперь не будет никогда. Натолкнулся на образы любителей детских тел, сохранившиеся в головах Сиджи и Юта. Сравнил их с тем, что выдрал из головы помощника Одноглазого. Десять. Их десять. И я знаю кто это…