Как быть?

Хэ-х… Пока Дитрич разбирался со своими (или моими?) наваждениями в голове и гонял по ней своих здоровенных тараканов, я переместился на первый этаж, оделся и двинулся домой. Поздно уже, город спит, у меня скоро Веник проснётся, да и не нанимался я всю ночь напролёт таскаться по промороженному городу. Вернулся в свой овраг и только тогда понял, что способности мои подросли – заметно увеличилось расстояние телепорта. Если я раньше до города совершал от 10 до 12 прыжков, то теперь укладывался в 4. Я стоял на горбатом мостике через ручеёк, протекавший по дну оврага, слева, чуть выше купальня, справа спящий домик, только Машка бдит – вижу её энергетику. Прямо, ниже по течению ручья – скворечник места для раздумий. Я вспомнил произошедшее. Нда-а… Развлёкся славно – в виртуальном сексе потренировался, довольно качественные иллюзии делал и ведь всё с пользой, всё с пользой – осталось восемь негритят. Да и Дитрич… весьма и весьма, кх-м, годен к употреблению… Скажем, так… Микропортал я ему оставил. Сам-то я урод ещё тот. И в прямом и в переносном смысле. Нервное напряжение «развесёлой» жизни на Эльтерре меня не отпускает. Эта жизнь сжигает ресурсы тела с ужасающей скоростью – сколько было Ульриху, когда я попал в его тело? Девятнадцать? И даже несмотря на подпитку Великой Силы, а искусники живут в два-три раза дольше обычных людей, сколько мне осталось? Кровь демона, бродящая во мне и частенько сносящая крышу, надолго зажиться не даст – каждый раз, обращаясь демоном, я прямо физически чувствую уходящую жизнь. Сколько осталось? Пять? Десять лет? Знать бы… Одно знаю и решил для себя – помирать развалиной на руках близких не буду. Я когда-то умру – мы всегда умираем… Как бы так угадать - чтоб не сам, чтобы в спину ножом... А пока для меня лучшего способа, чем секс, снять напряжение, нет. Секс с Эльфи невозможен по определению – он его не выдержит, да и не готов к такому. А Дитрич… Я буду добр и нежен… Хе-хе… … А скажи-ка, Саня, когда ты успел стать таким – вдруг обожгла меня мысль. А каким это таким? Да тварью конченой! Я хлопнул рукой в меховой рукавице по хлипким перильцам… Облако пара вырвалось изо рта… Да, наверное, после незабываемого знакомства со здешними тюрьмами…, и после того как убитых дорогих мне людей обнаружил…, и после того как с кровью и смертью вплотную познакомился…, и… хватит и этого… выше крыши хватит… Да? Ульрих? Тварь я конченая, как считаешь? - «Нет, нет, господин мой. Не тварь вы.., - он замолчал, потом добавил - не тварь…» - «А кто?.. Запинаешься, друг ситный, запинаешься…» Эх-х… Нет в жизни счастья… -«Зови уж сразу – Минхерц, чего мелочиться, да, Ульрих?» - «А вам подходит, господин мой, а где вы это слышали?» - «Так у нас звал одного императора его близкий друг и соратник…» - «Хорошо… Минхерц». - «Бля! Да ты серьёзно?! Башку оторву! Р-р-ы-х-х!!!» От выплеска эмоций окружающее дёрнулось, на мгновение пропало… И мне пришло знание об окружающем меня мире… Демоническое знание… и где-то ещё несколько песчинок моих лет с тихим шелестом упали вниз из песочных часов жизни, сокращая её… Заснеженный овраг лежал передо мной, за спиной тихо журчал ручеёк, вытекающий из подогреваемой трубы. Снег серебрился, переливался под лучами ночного солнца. Здешняя луна, спутник Эльтерры, почти такого же размера как у нас… У нас… Вернусь ли? Увижу ли дом родной?.. Я снова выдохнул… А у Нессельриденов получилось неплохо. Уроду отомстил и головёшку Дитрича подрихтовал (закинул ему постепенно распаковывающийся пакет информации – первое моё изобретение на ниве менталистики!), в итоге превратил «приличное» с виду семейство в гнездо разврата. Да, я такой! Моё чувство прекрасного вдруг потребовало красоты. Почему у нас тут нет ночного освещения? Вот с Эльфи в очередной раз мыться пойдём и всё по темноте. Надоело! На-до-е-ло! Хочу света! * * * Утро в доме Нессельридена началось с шума и крика – хозяин был обнаружен на лестничной площадке в весьма неприглядном виде. На вопросы не отвечал, только судорожно дышал и с трудом моргал. Вызванный целитель развёл руками – целительство здесь бессильно, на ноги господина Крафта поднять не удастся, но организм, насколько возможно, целитель подлатал. Прислуга долго цокала языками, возле проломленной двери собралось несколько человек, разглядывали, морща носы от вони. Омеги встали поздно. Дитрич неожиданно для всех вышел из комнаты, присутствовал на завтраке, рассеянно ковыряясь в тарелке и чему то затаённо улыбаясь. Хильд и Лоррейн, сидевшие напротив Дитрича, вертелись и о чём-то перешёптывались, хихикая. Место хозяина пустовало. Ближе к обеду в дом был вызван один из трёх нотаров Майнау, господин Рабе Паппенгейм. Он о чём-то долго беседовал с Дитричем в кабинете Крафта, затем вместе с ним прошёл к зерноторговцу. Крафту были заданы вопросы. Он, в присутствии целителя мастера Дитриха, отвечал на них, моргая один или два раза, отвечая таким образом «да» или «нет». Дело кончилось тем, что Крафт выдал Дитричу бессрочную доверенность на ведение дел, удостоверенную нотаром, о чём и было объявлено в доме – дело, прямо скажем, нечастое, вызвавшее пересуды среди прислуги и давшее пищу для разговоров между Хильдом и Лоррейном, не расстававшимся друг с другом. После обеда Дитрич пригласил к себе ювелира, мэтра Отто Эндорфа и попросил его сделать из полученной от демона монеты кулон. * * * После завтрака, когда все запланированные на утро дела были переделаны, Веник ублаготворён, я усадил Эльфи за стол и, достав письменные принадлежности, провозгласил: - Сейчас, Эльфиус Иберг, ты будешь учиться писать, - и, увидев исказившееся личико омеги, добавил, - Это не обсуждается! Я! Так! Решил! - Оме, прошу вас, оме! Не надо! – Эльфи пополз под стол, пытаясь встать передо мной на колени. - Не понял? Это, что у тебя за страх такой перед учёбой? Эльфи, ты взрослый человек, беременный даже. И ты до сих пор не понимаешь как важно, что-то знать и уметь? Вот смотри, ребёнок у тебя родится, чему ты его сможешь научить? – воззвал я к разуму омеги. - Но, оме… - Что оме? Легко апеллировать ко мне, твоему господину? Оме то, оме сё, оме всё сделает, оме всё решит! ЗдОрово! Ни о чём думать не надо!.., - я сделал паузу, распаляемый праведным гневом – достал уже, в самом-то деле! - Эльфичка, дорогой мой, - выдохнул я, и поднял омегу к своему лицу, удерживая ладонями за щёчки, - скажи мне, что ты будешь делать когда меня не будет, а? Эльфи уставился на меня широко раскрытыми глазами, под моим пристальным взглядом они наполнились слезами: - Как, оме! – Эльфи шмыгнул, - почему вас не будет? Вы, оме, искусник. Искусники дольше живут… - Угадай с трёх раз! – спросил я, не отпуская омегу. - Ну-у… Я не знаю, оме! – сдался Эльфи. - Думай, Эльфи, думай! – Сила Великая! Я просто видел, как тяжело даётся Эльфи мыслительный процесс, - Даю подсказку! Что ты сейчас видишь перед собой? - Вас? - Безусловно, меня. Конкретно, что видишь? - настаивал я. - Вас, оме, - заклинило омегу. - Бля! Ясно, что меня. Точнее можешь сказать! Эльфи молча помотал головой, смотря на меня остановившимся бессмысленным взглядом. Ну вот, что с ним делать! Сука, интеллект ведь, по крайней мере, на Земле, передаётся через X хромосому. Здесь также. Какой интеллект будет у его ребёнка? С такими то мозгами у родителя? - Эльфи, успокойся,- я по прежнему держал омегу, - давай рассуждать… Что именно ты видишь перед собой? - Вас, оме…, - омега находился на грани истерики, не понимая, чего я от него хочу. Бля! - На что ты смотришь? - На вас,.. оме… - Не на кого, а на что? Разницу чувствуешь? Вот твои глаза смотрят сюда, так?- я, выпустив Эльфи, провёл пальцем от его глаза до своего лица, - что ты видишь? - Лицо? Ваше…, – несмело вопросил он. Есть! Сдвинулось! - Эльфи, ты знаешь, мне кажется, в лесу кто-то подох…, - выдохнул я спокойным безразличным голосом. - Кто, оме? Я прошёлся по комнате: - Неважно, кто, Эльфи. - А зачем вы мне про это сказали? Тяжело в деревне без нагана! - Ладно, проехали… - Оме, вы так непонятно говорите. Куда проехали, кто проехал? - Мы проехали, Эльфи, мы…, - я подошёл к столу и хлопнул по нему ладонью, - Продолжим. Итак, мы с тобой выяснили, что то, что ты видел перед собой, это было моё лицо. Так? Эльфи кивнул. - Так. А на лице ты видел что? - Глаза…, - пролепетал омега, - ваши… Блядь! Да что такое с ним сегодня. Или он всегда такой? Просто я не замечал? Вдох, спокойнее, Саня, спокойнее. Выдох… Вдох… Выдох… Во-о-от… Полегчало… - Помимо глаз, что-то ещё видишь? - Рот вижу, нос… Убью! Дышим, дышим… - Эльфи, я тебя задушу… Щёки видишь? - Вижу… оме… - Эльфи едва лепечет, весь сжавшись от страха. - Что на щеках? - Ш-шрамы? - Вопрос – откуда они? - Я н-не знаю. Вы не говорили… А ведь действительно. Я ему не рассказывал, что в меня попала кровь демона. - Рассказываю. Там, в замке, когда я вас повёл в портальный подвал, раненый демон ударил меня по лицу и его кровь попала в мои раны. Теперь эта кровь меня отравляет. Поэтому… Поэтому, Эльфи, долго я не проживу. Говорю я тебе об этом только потому, что ты – мой Личный Слуга и должен это знать. Так понятно? Эльфи, прижав кулачки к щекам, глазами снова наполнившимися слезами смотрел на меня. - Теперь. Всё, чему я тебя учу будет полезно тебе и твоему ребёнку. - Оме! – Эльфи вскочил с табурета и крепко обхватил меня руками, - Оме! Оме-е…, - разрыдался омега обильно смачивая слезами мою рубашку. - Ну…ну…, что ты мой хороший, - острая жалость резанула по сердцу и я гладил Эльфи по голове, сам обнимая его и поражаясь своим эмоциональным качелям (только что свирипел, а теперь обнимаюсь), - Не плачь. Я ещё живой… Рыдания усилились… Я сел на табурет и Эльфи перебрался ко мне на колени, обняв за шею и уткнувшись носом куда-то за ухо в нечёсаную с утра гриву волос… - Оме, может быть можно что-то сделать? Вы же искусник. Великая Сила помогает искусникам, - прошептал он, выплакавшись у меня на руках. - Может быть и можно, только я не знаю, что…, - ответил я, - но вернёмся к нашим баранам. - Каким баранам, оме? – вопросил омега, распухшими после слёз губками, опустив нос. - Вот этим, - чуть отстранившись от него, чтобы лучше видеть, я чуть коснулся его носа,- Садись за стол, будем учиться писать. До самого обеда Эльфи учился писать печатные буквы, переписывая из кулинарной книги рецепты. Пыхтел, старался, высовывал язык, ставил кляксы, все руки перемазал в чернилах, но писал не отвлекаясь. На обед перекусили гороховым супом, жареной в кляре рыбой, напились чаю. Веник был подмыт, накормлен, запелёнат и мы все четверо, включая кошку, вышли прогуляться по зимнему лесу – подышать свежим воздухом. Гуляли, скрипя снегом, любовались деревьями засыпанными снегом. Подросшая Машка недовольно перебирала лапками по снегу, быстро озябла, но не покидала нас, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, когда мы решили выйти из оврага. Лес стоял перед нами во всём своём зимнем великолепии – тихо, только где-то далеко-далеко изредка подаёт голос ворон – верно, кружит над лесом, ищет следы волчьей охоты. - Красиво, - прошептал Эльфи, выдохнув облачко пара. Я приподнял уголок одного из покрывал в которые был завёрнут Веник и закрывавшие личико младенца. Спит. Полные розовые губки ребёнка почмокали во сне… Прошлись ещё… Оставив Эльфи под охраной Машки (ей было разъяснено, что этого кожаного мешка надо охранять и она отнеслась к заданию со всей ответственностью) и не выпуская сладко спящего Веника из рук быстренько телепортацией пробежался по округе… Нашёл и подобрал пару блестящих чёрных вороновых перьев. Пригодятся. Вечером я, вытащив Веника из кроватки (он был в одной распашонке) сидел с ним у стола, над которым ярко горел светящийся шарик. Эльфи вслух читал кулинарную книгу: - Лещ, фаршированный кашей. Очистить леща от чешуи, удалить внутренности через жабры, тщательно вымыть и посыпать солью. В готовую рассыпчатую гречневую кашу добавить поджаренный на сливочном масле рубленый репчатый лук… Оме, а что такое гречневая каша? -О, Эльфи, это вкусняшка, крупа попадётся, сварим. А с молочком! Да если ещё каша горячая, а молоко холодное… М-м… Эльфи продолжал: - …крутое рубленое яйцо и для связи взбитое сырое яйцо. Этой кашей… нафаршировать подготовленного леща, положить его на смазанный маслом противень… полить сметаной, - Эльфи вздохнул, - и посыпать сухарями… Должно быть вкусно, оме… Поставить противень в жарочный шкаф… А это что? - Это такая духовка, у Хени и Дибо на кухне была…, - рассеянно ответил я, вспомнив убитых омег. - … и жарить рыбу периодически поливая её сметаной. Подаётся в целом виде на овальном блюде, поливается соусом, образовавшимся при тушении, и посыпается укропом… Эх-х… - Да, Эльфи, вкусно…, - я закинул руки за голову, удерживая перед собой ребёнка телекинезом, - но хватит на сегодня вкусностей, а то не заснём. Кстати, ты заметил, что у тебя серьёзный прогресс в чтении? - Э…, - вытянулось лицо омеги. - Вот тебе и э, - ответил я. Веник, заметив, что ему мало перепадает внимания, закряхтел, заскрипел и я, давно уже лелеявший в голове планы передать ему знание русского языка, начал: Ой, люли, та-ра-ра! На горе стоит гора, А на той горе лужок, А на том лужку дубок, А на том дубку сидит Ворон в красных сапогах, Во зелёненьких серьгах, Чёрный ворон на дубу Ребёнок, которого я вертел перед собой телекинезом, улыбался во весь беззубый рот и тянул силу во всю мочь. Три декады от рождения, а головку уже держит! Я поставил его голые ножки себе на колени и, удерживая прежним способом, начал чуть поднимать и опускать. Веник понял меня и начал прыгать резво отталкиваясь, а я высоко подкидывал его вверх. А он закатывался от смеха. Ребёнку месяца нет! (нашего месяца, здешние месяцы по сорок дней - четыре декады). Играет во трубу. Труба точеная - Позолоченная. Он утром в трубу трубит, А вечером сказки говорит. Сбегаются зверьки Ворона послушать, Пряничка покушать. Веник счастливо смеялся… Я не уследил и струйка мочи оросила полированный деревянный пол нашего домика. Дней через двадцать прикармливать пора… -Оме, а о чём это вы с ним говорите? – наконец, задал Эльфи мучивший его вопрос, - на каком языке? - О, Эльфи, это язык великих людей, у нас в герцогстве он передавался тайно, на нём говорили только особы посвящённые в специальные мистерии… - Ах-х… - восхищённо ахнул омега. Я продолжал: - Для проведения мистерий строилось специальное помещение: деревянное, вот как наш дом, посреди его ставилась небольшая печка с большим водяным котлом и камнями, печка растапливалась, вода разогревалась и вот тогда посвящённые, раздевшись донага, входили в домик, горячую воду плескали на раскалённые камни, ложились на деревянные скамьи и парились, то есть, сильно потели. А затем, хлестали друг друга засушенными ветками с листьями берёзы и дуба… Эльфи вытаращив глаза, обалдело слушал, сглотнул и спросил: -А, а для чего это?... - О-о, Эльфи, в этом есть глубокий смысл. Вот смотри, Великая Сила может быть разделена на четыре основных направления: огонь, вода, воздух и земля. Так вот, в мистерии присутствует огонь – печка топится, вода – она разогревается и выплёскивается на камни, воздух – это тот пар который получается от выплёскивания воды на камни, ну и сами камни – это земля, и все они взаимодействуют между собой, перемешиваются, а Великая Сила переходит между ними, всё время меняясь и взаимодействуя с людьми, участвующими в мистерии, а люди без одежды – ну что ж, человек наг приходит в этот мир, наг уходит и Сила Великая лучше чувствует обнажённых людей. А те, кто придумал эту мистерию, говорили на этом языке, и передали нам своё великое знание и мистерии и языка, - говорил я, важно подняв палец и едва сдерживаясь от смеха, - назывались же эти люди – русы. - Русы, - эхом повторил Эльфи. -«Какой интересный рассказ», - высказался Улька, - «чем дольше я с вами, господин мой, общаюсь, тем больше узнаю о нашем Великом Герцогстве». -"Ладно уж, юморист" - откликнулся я на подкол Ульки. - Так вот, - продолжал я, - это ещё не всё. Самое важное – после окончания паренья, придя домой из бани – так называется домик с печкой и паром, мистерия продолжается. Причём, вторая часть мистерии равна по важности первой. Все участники садятся за накрытый стол и пьют аква виту. Эльфи схватился руками за рот: - Но как же, оме, её же нельзя пить… - Можно, Эльфи, можно. Но Великая Сила дарует возможность её пить только тем, кто участвует в мистерии. И обязательно с условием – выпитую аква виту заедают солёными огурчиками, копчёным мясом, солёным с чесноком и перцем свиным салом, очень хорошо помогает жареное на углях мясо с жареными же на тех же углях овощами, к мясу обязательно идёт зелень и маринованный лук, - закончил я с наполненным слюной ртом. - …Итогом мистерии является единение с миром и всеобщее братство всех участников мистерии, и чем больше выпито и съедено, тем полнее и единение и братство, - вдохновенно рассказывал я, - Но горе тем, кто не знает меры! Великая Сила жестоко наказывает таких нечестивцев – часто их охватывает буйство, желание куда-то идти и совершать неслыханные подвиги, многим Великая Сила расстраивает пищеварение, неодолимый сон охватывает всех участвующих, а затем… О, самым большим наказанием для незнающих меры является пробуждение! Но великие русы, постигнув многие тайны мира, придумали как умилостивить Великую Силу, и облегчить страдания наказанных и знание это тайно передаётся от отца к сыну, но мне известен его секрет и я, не опасаясь его разглашения, могу с тобой, Эльфи, им поделиться… Эльфи, заворожённый моим голосом и раскрывающимися ему тайнами мира, закрыв рот руками, слушал меня. Из крепко зажатого рта раздался сдавленный писк: - Оме… - Слушай же, мой Личный Слуга, тайна эта превосходит все известные тайны мироздания и познавший её должен подготовить свой мозг к её принятию ибо…, - я важно воздел палец, - не каждый из живущих способен вместить её глубину. И нет лучшей подготовки к принятию этой тайны, чем писание письмён своими собственными руками. Так как человек так мудро устроен Великой Силой, что любые действия перстами оказывают на голову его благоприятное действие, за исключением сечения противоположного голове места пучком размоченных в солёной воде прутьев. Опыты, проведённые великими русами, подтверждают это наблюдение – школяры, пишущие упражнения и регулярно секомые за упущения совершенствуются невиданно. Я сделал паузу. Эльфи молчал, не отрывая от меня остановившегося взгляда. Веник затих, купаясь в потоке вытягиваемой из моего средоточия силы. - Так вот… О тайне… Некоторые утверждают, что минеральные воды, потребляемые, допустившими накануне излишества в мистериях, помогают вернуть в надлежащее состояние водно-солевой баланс организма. Но многие великие русы говорили, и у нас нет оснований им не верить, что нет более верного средства, чем употребление внутрь рассола, наиболее же благоприятен для истомлённого мистерией организма, по их словам, рассол из под огурцов. Иные же настаивают, что только пиво помогает вернуть благорасположение духа и тела, но опасно это, и те, кто так говорят, не могут чувствовать той грани, за которой воображение принявшего сей продукт, вися неподвижно в тяжелом, мокром, холодном тумане болезненности, мерцает только светом слабым, бледным, дрожащим, неровно мелькающим, похожим на ужасную улыбку рока, поразившего остриём свою добычу… Да… О чём это я? Эльфи сидел со стеклянными глазами. - Всё ли ты понял из того, что я сказал, мой Личный Слуга? Молчание. - «Умеете же вы, мой господин, завернуть», - вместо Эльфи откликнулся Улька. - Эльфи! - А…? – очнулся омега. - Скажи мне, Эльфи, много ли ты понял из того, что сейчас услышал? – спросил я омегу, видя его не совсем адекватное состояние. - Люди, обнажённые… хлещутся ветками… Аква виту пьют…, - услышал я несвязный лепет. Да-а-а…Только диктант и изложение спасут ситуацию. О сочинениях приходится мечтать. Но не до жиру… Ну да зима у нас большая – наверстаем. Помылись, уложили Веника. Эльфи, перегруженный информацией о мистериях, заснул, а я, как и в прошлый раз, отбыл в Майнау. * * * Обследование улиц продолжилось. Сейчас я сразу решил начинать от центра. Переместившись на центральную площадь, придерживаясь стен, чтобы не быть обнаруженным патрулями стражи, перебирал участки с особняками местной элиты. Действовал по прежней схеме – перепрыгивал забор, касался стен дома (не бывает такого, чтобы обитатели дома, находясь в нём, не касались тех или иных конструкций – пола, стен, мебели). Наловчившись, я мгновенно обнаруживал альф, просеивал их воспоминания за последние пару месяцев, ориентируясь на красные волосы Сиджи… Нет… Нет… Не то… О! Интересно... Крупный альфа грубо насиловал в сарае с сеном какого-то мелкого омежку. Тот пытался уползти от насильника по копне сена. Альфа схватил его за тонкую босую ножку у самой пятки и дёрнул на себя. - Нет! Прошу вас, господин! Не надо! – умолял омежка, дай Сила, лет 12-14 не больше. Альфа, распалённый сопротивлением и криками омеги сильно дёрнул пояс его штанишек, разрывая серую ткань и заголяя попку, придавил несчастного лицом в пахучее сено, навалился сзади, а сразу обе тонкие бледные ручки заломил за спину… Толкнулся, пытаясь просунуть свою елдищу в сухой зад паникующего омеги. Зарычал, не выпуская заломленных рук схваченного, отстранился, перехватил руки омеги своей ручищей, а в ладонь второй смачно плюнул, размазал слюну по елде и снова полез в вертящуюся под ним мелкую бледную попку. Навалился всем телом на взвизгнувшего омегу, вывернул его руки сильнее и заходил на нём паровым молотом, вколачивая слюну и кровь разорванной задницы глубже и глубже… Наконец, зарычал, кончая, выпустил руки несчастного, отвалился в сторону. Изнасилованный омега рыдал в сено, закрыв лицо руками, из развороченной попки сочилась кровь и сперма. - Ничего, - пробухтел гулкий голос насильника, - с тебя не убудет. Альфа встал, сладостно потянулся, кряхтя от удовольствия смачно поссал в угол сарая, подтёрся клочком сена, натянул штаны и вышел… - На вот! – в сарай, к ногам хлюпающего носом омеги, всё также лежавшего на животе, закрыв лицо локтем, прилетела пара крейцеров. Осенью было – снега ещё нет. И не в городе. Ну хоть не убил…Парнишка-то из крестьян – одёжка домотканая. Сжав зубы, я выдохнул… Вот такие тут реалии… Но альфа не тот. Идём дальше… Район особняков закончился и начались крепкие кирпичные дома вплотную стоящие друг к другу. Народу в них стало больше, искать труднее… Альфы встречались реже – в этом легче. О! Знакомый переулок! Орсельн в нём жил. Когда-то. Напротив лавка ювелира. Это в ней за прилавком молоденький омежка привлёк моё внимание. Стоп, стоп, стоп! Куда! - одёрнул я себя. У ювелира ничего особенного. Омежка этот, сын ювелира, один из многих сыновей своего отца. Отцу помогает. Похвально. Пусть их… Так, а здесь что? О! Знакомый красный отблеск! Есть любитель свежатинки! На втором этаже дома, вплотную стоявшего к дому ювелира, в просторной комнате дрых сухощавый, пожилых лет, альфа. И вот в его-то голове я и нашёл информацию о Сиджи. Ходил к нему, сука! И ходил с выдумкой – только так его стареющий организм реагировал на секс. Одним из условий Одноглазого было не калечить Сиджи и Юта. Так вот, эта тварь, специально договаривалась с мастером Маркардом о лечении омежек после его посещения! Ему. Не жить. Я привалился спиной к стене дома и поднял лицо вверх. Выдохнул. Да будет ли конец всей этой грязи?! Пошёл снег… Толкнул дверь. Закрыто. Засов здесь – дотрагиваясь до двери я нашёл засов. Толкаю его телекинезом. Хвала Великой Силе! В этом доме ещё не додумались закрывать дверь на ключ изнутри – только засов. Ступени деревянной лестницы запели на разные голоса. Тише! Поддерживая себя за сапоги телекинезом, я быстренько бесшумно проскочил лестницу и приник к двери спальни альфы. Тихо. Спит. Что ж тебе, сука, своих омег не хватало? Телепортировавшись через дверь, я скинул прямо на пол тулуп и, не таясь, прошёл к кровати, дотронувшись до висков спящего просканировал память (уже получается на раз-два) и усыпил покрепче. Встал в ногах, потирая подбородок, размышлял, что же делать с уродом? О! Феминизирующая вагинопластика! Будем делать девочку. Настоящую. Тут таких нет! А теперь будет! Шевельнув рукой я задёрнул шторы. Проверил дом. На этаже никого. Только внизу, где-то в стороне, энергетическое зрение показало мне двух альф в постели, один чуть согнувшись, лежал на боку, а второй размеренно двигался у него за спиной. О как! Любители настоящих мальчиков… И ведь в годах оба уже! Шагнув к двери, я открыл её, прошёл по коридору, встал над ебущимися на первом этаже. Второй сейчас кончит. Альфа затрясся в пароксизме короткого оргазма. Всё. Молодцы! А теперь спать! Вот так. Я прошёлся по дому, в одной из комнат – похоже как кабинет хозяина, отыскал катушку ниток и иглу. Омег в квартире не было. Совсем. Это как же деда угораздило только с мужиками жить? А ведь были у него омеги. Были. Делись вот только куда? А тут просто… У Карла Зульцберга было два супруга, от обоих он имел детей. Двух альф и четырёх омег. Альфы, причём оба, выросли и уехали в столицу. Поступили на королевскую службу. Теперь о них слуху, ни духу. Дедушка, надеявшийся на сыновей, потерял душевное равновесие, а с его занятием это опасно. Ростовщик всегда должен быть хладнокровным – такое ремесло. Оправившись от удара, стал ещё злее (и так-то был, не приведи Сила!). Запилил обоих супругов до смерти. С трудом, из-за скупости отца, жалевшего денег на приданое, удалось сплавить двоих омег замуж в прилегающие к Майнау селения, правда пристроил неплохо – за трактирщика и пивовара – тем было лестно иметь супругов горожан. Двое других просто сбежали из дома. Один нашёл великую любовь в городской страже. Без согласия отца вышел замуж, завёл двоих детей, успел овдоветь и теперь жил, перебиваясь с хлеба на квас. Отец и слышать о нём не хотел, внуков трёх и пяти лет – альфу и омегу, на порог не пускал. Второй пошёл по кривой дорожке – пристроился в трактир подавальщиком, пристрастился к алкоголю, потом «добрые люди» помогли «увлечься» проституцией и однажды замёрз в подворотне метельной ночью, избитый заезжими рыбаками с побережья. Здравствуй, жопа, новый год! – я хлопнул Карла ладонью по лбу. Дед проснулся, заворочался в кровати, попытался сесть. А вот и нет! - Что же тебя, дедушка, на молодёжь потянуло? – скучным голосом спросил я, придавив альфу к кровати телекинезом. - Ка-какую молодёжь? – хриплым со сна голосом проскрипел Карл. - А помнишь омег Герхарда Одноглазого? – я показал два пальца. Карл переменился в лице, обвисшие морщинистые щёки затряслись: - Не был я там! Не был! Не знаю никакого Герхарда! - Ну, моё дело спросить, твоё – ответить. Я принимаю твой ответ. Ростовщик был выдернут из кровати и плашмя на спине подвешен телекинезом врастопырку над вытащенной из платяного шкафа и расстеленной на полу простынёй. Ночная до пола сорочка была задрана на грудь и моему взору открылось сморщенное, траченное старостью костлявое тело альфы. Хм, а орудие неплохое - влагалище глубокое будет, мужикам понравится... - Что ты…, - начал было и заткнулся под моим хлопком по лбу ростовщик. - Сейчас дедушка, мы сделаем из тебя бабушку, - я потёр руки и подмигнул Карлу, - ты вообще лошадей видел? Видел. Знаешь чем жеребец от кобылы отличается? Глаза молчащего альфы расширились. - Тебе не приходило в голову, почему у животных самки и самцы так отличаются? А у людей не так. И альфы и омеги имеют член и яйца. А у животных самка имеет специальное место, которым совокупляется и откуда потом рожает детёныша, а члена с яйцами у неё нет. Странно, правда? – рассуждал я с глубокомысленным видом, продумывая план операции. - Вот такую самочку мы из тебя и сделаем. Правда, старенькая она у нас, но это ничего, - закончил я. Карл начал выгибаться, пытаться дёргать руками и ногами, но телекинез держал крепко. Шар тёмно-жёлтой мочи, извлечённой из мочевого пузыря, отправился телепортацией за окно. Сигналы нервных аксонов были перехвачены мной ниже пояса – это чтобы не орал от боли и сознания не потерял. Приступим. Телекинезом иссекаю кожно-спонгиозный Y-образный лоскут члена, пережимая сосуды, но несколько капелек крови всё же падают на простыню. Из члена сделаем влагалище, проведём мобилизацию сосудисто-нервного пучка, сохраним септальные связи с подкожной клетчаткой, тем самым сохранится чувствительность остатков полового члена вшитых в искусственно сформированную полость влагалища, а один из альф-педиков, трахая дедушку, по сути, будет таким способ дрочить ему член вывернутый внутрь тела. И дедушка будет получать от этого удовольствие! А эрекция тут не нужна – ебут и ладно. Как раз по возрасту. Шьём нитями и иглой без антисептики – наутро, вызванный прислугой целитель без труда справится с сепсисом и сможет зарастить швы. Также не буду заморачиваться с дренажом. Обойдётся. Два часа я возился, пластая альфу наживую и едва успевая перехватывать телекинезом сосуды и очищать операционное поле от крови - тяжело работать без помощников. Ну вот! Шил на скорую руку, крупными стежками. Писаем теперь только сидя, Карл! Да ещё что-то хотел… О! Вспомнил! Хотел ещё провести для полноты ощущений дедушки экзартикуляцию обоих бёдер. Но… время… время… В другой раз… На прикроватном столике альфы лежали большие карманные часы в золотом корпусе. На такой же цепочке ключик. Большой ценности вещица – карманные часы весьма редки в этом мире, ну а мне в качестве платы за проведённую операцию пригодятся. У меня ещё семеро и знать время просто необходимо – Веник просыпается среди ночи, надо его кормить. Внедряю в голову ростовщика ментальный пакет – к утру раскроется, прихватываю часы, подчищаю за собой комнату, одеваюсь и выскакиваю на улицу. Вдыхаю свежий морозный воздух. После спёртого воздуха спальни Карла, провонявшего кровью, потом и ужасом оперируемого – это просто живительный бальзам. Прыжок в дом зерноторговца – проверю как там Дитрич… * * * Омега проснулся посреди ночи от ощущения чьего-то присутствия. Чк-чк-чк-чк-чк, ш-ш-ш, раздались в углу звуки как будто бы от хвоста гремучей змеи (откуда бы Дитричу об этом знать? – а это я прикалываюсь). Он вскинул голову от подушки. В том же углу, где в прошлый раз стоял трон демона, на полутораметровой высоте от пола загорелись два красных глаза с вертикальным зрачком. - «Спишь?» - раздалось в его голове. - «Meine Herrgott! Вы пришли!» - откликнулся Дитрич. - «Как ты меня назвал?» - демон шевельнул пальцем и неведомая сила выдернула омегу из тёплой постели и с немыслимой скоростью, от которой у омеги подступило к горлу и сладостно заныло внизу живота, переместило к светящимся глазам. Дитрич с трудом хватал ртом воздух и едва слышно произнёс у себя в голове: - «Meine Herrgott!» - «Я давал тебе своё позволение на это? Отвечай!» - «Вы знаете ответ…» - «А ты дерзок!» - констатировал демон. Дитрич молча стоял перед пустым углом в котором светились красным светом глаза и кусал губы – возбуждение внутри нарастало и он почувствовал, что готов к принятию в себя члена, не важно демонического ли, человеческого. Пара глаз демона, качнувшись так, как будто бы он вставал, поднялась выше головы омеги, переместилась за спину. Завязки ночнушки сами собой развязались, бодоанский шёлк упал на пол (сколько их у него? одна такая ночнушка стоит как полдома), запах феромонов Дитрича усилился. Демон приблизился к шее омеги сзади, шумно вдохнул, втягивая запах текущего омеги, выдохнул, горячий воздух растёкся по спине Дитрича, мурашки пробежали вдоль спины вниз к мокрым ягодицам. Руки и плечи покрылись встопорщившимися едва заметными волосками, яички втянулись в промежность, мошонка стала плотной… Он едва слышно судорожно выдохнул и передёрнул дрогнувшими плечами. -«Я хочу сделать тебе подарок. Выбирай», - рыкнул демон. В голову Дитрича устремились образы сладких мальчиков-альф, других омег, ещё что-то… Демон предлагал секс… Дитрич поднял голову вверх. Демон вышел из-за спины омеги, высокая тень с полураскрытыми крыльями заслонила тусклый мутный свет из ночного окна. Дитрич сглотнул. -«А можно…» -«Да» Ни хера себе, я ему целую галерею мальчиков всех сортов и видов.., а он... Н-да… Оно, конечно, каждый выбирает сам, как и с кем (с кем!) трахаться, пока, конечно, это не переходит определённые рамки. Вот за переход таких рамок и был наказан супруг Дитрича. Но… это… Короче, Дитрич возжаждал бурного и горячего секса с конём… Как? Откуда? Что за детские комплексы? Ему людей мало? Мода здешняя? Мне ведь попадалось уже такое, только там были собаки...Или?.. Он до такой степени ненавидит своё тело, что готов отдать его на растерзание?.. Я ведь пытался поломать эту парадигму. И информационный пакет благополучно раскрылся в его голове. Но что-то всё ещё не так…Надо над ним работать, надо. - «Да будет так!» Демон схватил Дитрича за волосы на затылке, рванул голову омеги вверх, на себя, приблизил огненные глаза… мир вокруг завертелся, глаза омеги видели только пылающие адским пламенем глаза демона, переливающиеся, зовущие, гипнотизирующие… Нитевидный зрачок дрогнул расширяясь… Демон, держа обнажённого омегу за волосы на весу, ногой толкнул дверь здоровенного денника, та распахнулась, ударилась о стену, брякнув засовом, и Дитрич с размаху влетел в копну душистого, одуряюще пахнущего летом и солнцем сена. Омега сжался в комок ожидая ударов, боли…, но… Гулко переступив копытами по деревянному полу, фыркая тёплым воздухом в ухо и осторожно касаясь мягкими губами волос, его начал обнюхивать здоровенный вороной жеребец… Дитрич повернулся на спину. В деннике было тепло, сквозь щелястые стены светило летнее солнце, пронизывая дымными столбами пахучий полумрак. Жеребец стоял рядом, всё также обнюхивая омегу, кивая и потряхивая головой. Дитрич поднял руку и тонкими пальчиками дотронулся до морды коня. Он был настоящий! Блестящая лоснящаяся шесть, фиолетовые глаза, в которых он увидел своё отражение… Конь фыркнул по прежнему не отходя от омеги. - «Встань!» - услышал приказ демона Дитрич. Ойкнув, омега отдёрнул руку от коня, в проёме двери, заслоняя собой солнце и опершись на косяк стоял демон. Омега приподнялся на руках и спиной отполз по копне сена выше, пытаясь рассмотреть демона. Тот подошёл, остановился, царапнув когтями пальцев ног деревянный пол. Дитрич сполз с копны и встал навстречу. Высокий, выше его на полторы головы, демон пристально смотрел на худощавого, даже тощего бледного омегу. Демон провёл мускулистой рукой по спине коня, тот махнул хвостом, захлестнув спину гладившего и, тряхнув головой, переступил ногами. Дитрич в полумраке денника пытался рассмотреть демона - широкие плечи, загорелый мускулистый торс без единой капли жира, узкая почти в обхват рук талия, такой же узкий таз, мускулистые, просвечивающие сквозь полупрозрачные на свету ярко-синие шаровары, босые когтистые ноги… Дитрич снова поднял голову, взгляд зацепился за правый сосок, чёрный на смуглом теле, проколотый золотым колечком с маленьким блестящим шариком… Демон протянул руку и голова Дитрича оказалась в ней – его дёрнуло телекинезом. Огладив и успокоив коня, демон, держа омегу за волосы усадил его под жеребца. Навстречу омеге уже вырос, возбудился блестящий чёрный с розовыми пятнами конский член, толще руки Дитрича, с широкой плоской головкой, с отверстием уретры, в которую без труда можно было бы засунуть указательный палец, из которой уже набухала большущая, на половину глотка, готовая сорваться вниз, капля прозрачного густого пахучего преякулята. - «Соси», - приказал демон, - «Руки сюда», - он телекинезом, вытягивая руки до конца, переместил узкие с длинными теперь ухоженными пальчиками ладошки омеги на здоровенные, блестящие гладкой чёрной шерстью тугие яйца коня, - «Я буду смотреть». О да! Именно, чтобы на него смотрели! Этого хотел Дитрич. Смотрели как он погружается на самое дно сладостной пучины разврата, как толстый чёрно-пегий перевитый венами член погружается в него и, хлюпая выходит и снова погружается… А теперь он будет сосать гигантское орудие любви и пусть на него тоже смотрят, облизывать, причмокивая и стараясь просунуть в широко открытый рот столько сколько влезет (влезает немного!). Слюна натекла и повисла длинной струйкой на нижней губе, качаясь в такт движениям. Старательно, закрыв глаза от удовольствия и с трудом дыша из-за широко открытого рта, Дитрич вылизывал, целовал горячее, пульсирующее от ударов бухающего огромного сердца, засовывая в уретру язычок, орудие любви. Руки его гладили, чуть мяли и нежно сжимали огромные, можно закрыть только двумя ладонями сразу, яйца. Конь храпел, кивал и мотал головой, ноздри его раздулись, передние его ноги плясали по деревянному полу, а задние, повинуясь демону, стояли неподвижно. -«Хватит!» - последовал приказ демона. Дитрич с трудом оторвался от затягивающего всё больше и больше занятия, головка конского члена хлюпнула, выходя изо рта, омега втянул обильную слюну и утёрся тыльной стороной ладони. -«Поворачивайся!» Омегу развернуло, поддернуло с корточек, на которых он сидел, на деревянном полу осталось пятнышко натёкшей из ануса смазки. Дитрич стоял согнувшись в пояснице, конь захрапел, подался вперёд, передние ноги его поднялись, удерживаемые телекинезом, а мощные задние, чуть присев ниже, толкнулись вперёд – Дитрич ахнул и блаженно прикрыл глаза – боль, тягучая, перемежаемая пока ещё слабым удовольствием, пронзила поясницу, отдалась в затылке, стянула кожу за ушами. Дитрич попытался отстраниться, принять позу удобнее – не тут то было, тело его не двигалось – демон удерживал и его тоже. Сам он сел на копну, на которую упал Дитрич вначале и теперь, ухватившись вытянутыми руками за колено, саркастически улыбаясь, наблюдал происходящее. Жеребец, переступая копытами, пытаясь пристроиться удобнее в мелком заду омеги, храпя, мощно толкался вперёд. Дитрич, захваченный разноречивыми чувствами, пытаясь разобраться, что же он всё таки испытывает – боль или удовольствие, облизывал пересохшие от судорожного дыхания распухшие губы, и из под полуприкрытых ресниц смотрел на сидящего демона. Глаза его нашли точку, на которую ему было комфортно смотреть – колечко в соске демона. Блестящий шарик качался в его глазах, расплываясь тёплыми четырёхлучевыми звёздочками, звёздочки меняли цвет, лучики вращались… Демон, видя, что коню неудобно – омега был низковат, поддёрнул Дитрича вверх, тот, балансируя и пытаясь не терять опору из-под ног, тянулся, вытягивал ноги и в итоге остался стоять едва касаясь пола кончиками больших пальцев ног. Мышцы напряглись, внутри омеги что-то изменилось – напряглись ранее расслабленные мышцы и острое, ни с чем не сравнимое удовольствие боли и наслаждения от мощных, глубоких толчков коня пронзило, прострелило электрическим разрядом тело Дитрича. Он захлебнулся криком, закашлялся – слюна обильно выделившаяся при отсосе попала в трахею, широко раскрыв глаза, не видя перед собой ничего кроме расширившегося, занявшего всё его внимание колечка в соске демона. Омега задёргался в оргазме простаты – семя брызнуло из безвольного члена и последние его капли повисли, качаясь в такт толчкам жеребца. Отработавшая простата чуть расслабилась, высвободила наполнявшую её кровь, та хлынула дальше, достигла влагалища и теперь оно, в свою очередь, набухло, принимая конский член в себя глубже и глубже, широкая тарелкообразная головка толкнулась в матку, раз, другой, третий… Влагалище стремительно отекало сжимая член плотнее и начав двигаться вместе с ним. Гладкая мускулатура матки, перевозбуждённая бурным соитием и проникновением вплотную к ней столь гигантского орудия, дёрнулась в спазме раз, ещё, ещё… Лицо омеги, безотрывно глядевшего на меня, приобрело невыносимо блядское выражение, серые глаза его смотрели из под полуприкрытых век, пушистые ресницы подрагивали в такт движениям коня (как у Шиарре!). Тварь! Я рыкнул и отвесил пощёчину. Н-на! Голова Дитрича дёрнулась, опустилась вниз, каре черных волос взметнулось и свесилось вниз прикрывая заалевшую от удара щёку… Это было последней каплей, тощенькое тельце омеги дёрнулось, разведённые, балансирующие на кончиках пальцев ноги судорожно сжались, он, теряя разум, тоненько завыл, вой перешёл в визг и тело его сорвавшись с наряжённого, так и не кончившего конского члена сползло вниз… Дитрич очнулся. Он лежал свернувшись калачиком на полу на скомканной сорочке. За окном всё также выл ветер, сильно мело. Тело окоченело. В комнате пахло феромонами, спермой и Сила знает ещё чем. С трудом подняв голову, сев и оперевшись на дрожащую руку Дитрич брезгливо посмотрел на свои острые колени… Нет, нельзя, теперь нельзя не любить своё тело! – промелькнула в его голове странная мысль – теперь тело принадлежит Господину – это его вещь, а вещи Господина святы. Вся промежность была залита – спереди остывшей и холодившей тело спермой, сзади смазка натекла из ануса по ягодицам и приклеила шёлк сорочки к телу. Передёрнувшись от отвращения и холода, Дитрич встал, кое как обтёрся сорочкой, не выпуская её из рук побрёл к кровати и рухнул, закопавшись под одеяло до самого носа. Глубоко вздохнул. Сорочка осталась валяться на полу у самой кровати. Глаза омеги потяжелели, смежились… Он спал и снилось ему лето с запахом сена и солнца… Утром прислужник Дитрича Идан, прибирая комнату, нашёл на полу черное блестящее вороново перо. Поднял, повертел в пальцах, пожал плечами и, зная вкусы хозяина, тихо положил на подушку улыбавшегося во сне омеги.