Как быть?

- Злой келе пришёл забрать твою душу, - бум-м, бум, бум-м – бьёт бубен, - забрать душу… забрать… забрать душу… Что это? Шаман далёких луораветнан пришёл ко мне? Зачем? Ар Оттинг, приказчик купца Конрада Лункона, найденный мной в эту ночь в одном из богатых домов, заворочался во сне, воздуха не хватало, он закашлялся и проснулся. Низенький человечек, в одежде из шкур, обвешанной песцовыми и беличьми хвостами, звеня и брякая костяными и металлическими фигурками, подвязанными на шнурках к поясу, к подолу просторной кухлянки и к широким рукавам, вышитым цветными нитями, кружился по комнате. В руках его был огромный чёрный бубен, отзывавшийся на прикосновения колотушки глухим, пробирающим до костей гулом. Лица его не было видно – оно было завешено повязкой из кожаных шнурков тоже с фигурками по низу. - Кто? – едва смог выдохнуть Ар в панике. Сегодня в комнате не было его напарника Дица – он ночевал у кого-то из омег-прислужников. - Келе…, - прошептал шаман и ударил несколько раз в бубен, отчего у Ара заныли зубы, - он пришёл… Шаман мягко бесшумно подпрыгнул высоко задрав ноги в меховых, расшитых бисерными узорами торбаса, часто-часто негромко застучал в бубен и тот, откликаясь, завыл, застонал, постепенно усиливая звук. Мороз прошёл по коже Ара. В темном углу комнаты зашевелилось, заворочалось что-то огромное, тёмное, страшное. Призрачные тёмные туманные руки беззвучно потянулись к альфе, сжавшемуся в мокрой от пота постели. - А-а-а! – заорал он, что есть сил, - Келе! – и не придумал ничего лучше, чем просто накрыться с головой одеялом – самой лучшей и мощной защитой от всех ночных страхов всегда и везде. Стало тихо… В ту ночь шаман больше не появлялся, но с тех пор стал Ару мерещиться проклятый келе. В утренних сумерках и днём на самом краю зрения нет-нет, да появится дрожащая тёмная туманная рука, тянущаяся к горлу. В жизни Ар столько не пил, сколько ему пришлось выпить за этот проклятый день, а ночь… О-о, ночь вообще превратилась в сущий ад! Перед сном Ар со страху добавил ещё. Но одурманенный алкоголем мозг не спал. Ар ворочался, в голове шумело. Диц уже вовсю храпел на кровати напротив, а Ар боялся. Весь день келе доставал его – ходить по полумраку плохо освещённого склада и заново взвешивать мороженую рыбу, считать кипы кож, мешки, бочонки было сущим наказанием. Кончилось тем, что проходя между стеллажами, Ар увидел, как на него бросился сгусток тьмы. Здоровенный мужик тонко взвыл, шарахнулся в штабель бочонков с ворванью, хилая конструкция пошатнулась, верхние бочонки, угрожая разбить работающим на складе головы, полетели вниз – треск, грохот, ругань рабочих и купца с утра торчавшего на складе. Трясущийся Ар обсчитался четыре(!) раза и хозяин, бдительно следивший за работой приказчиков, выгнал его оттуда, в наказание отправив помогать на кухне. Позор! А вечером Ар напился. И вот сейчас лежал и слушал беззаботный храп Дица. - Диц, а, Диц? – приказчик встал и начал трясти спящего. Диц вздохнул, откашлялся: - Чего тебе? - Ты ничего не видишь? - Не вижу. Спи! - А вон, вон там? Видишь! Там есть кто-то! - Да нет там никого. Спи ты, чёртова кукла! Зенки зальют, а потом спать мешают! – Диц отвернулся к стене. Ар отошёл от кровати снова заснувшего приказчика и сел на постель. Ну как же? Ну вот же, вон там! В том углу – келе! Ар уставился в страшный угол, пытаясь что-то в нём разглядеть. Постепенно его голова отяжелела... Ему снился сон. Человек в кепке с длинным козырьком и кокардой в виде орла широко раскинувшего в стороны крылья, одетый в странную одежду серо-стального цвета с блестящими пуговицами, в невысоких сапогах, сидел на необыкновенном железном сооружении, выше человеческого роста. Колёс у сооружения не было, а только какие-то странные ребристые железные ленты по бокам, а ещё из того на чём сидел человек торчало длинное бревно. Человек играл на странном музыкальном инструменте – по нему надо было водить губами и дуть в него воздух. Инструмент пиликал и выводил навязчивую мелодию: Ах, мой, милый Августин, Августин, Августин, Ах, мой милый Августин, Всё прошло, всё! Денег нет, счастья нет, Всё прошло, Августин! Человек оторвался от инструмента, подмигнул Ару, радостно оскалил белые зубы и произнёс: «Deutschland über alles» (странно, что это за местность такая, которая превыше всего? – подумалось Ару), а затем снова уткнулся в свой инструмент: Августин, Августин, В гроб ложись, смерти жди! Ах, мой милый Августин, Всё прошло, всё! Ах, мой милый Августин, Августин, Августин, Ах, мой милый Августин, Всё прошло, всё! Откуда-то снизу из люка того на чём сидел весёлый человек, вылез ещё один, скорчил недовольную рожу: - Ганс, ты задолбал (так, по крайней мере, показалось Ару), поехали! Странная конструкция, на которой сидел Ганс взревела как тысяча быков, окуталась сизым вонючим дымом, качнулась и вдруг резко тронулась, с боков закрутились колёса, бежавшие по железным гибким лентам. Голова Ганса качнулась и он, обернувшись, помахал Ару на прощанье, уезжая в кроваво-багровый закат, гремя железом и сверкая блестящим металлом ленты по которой катились колёса… Окружающая реальность дрогнула, как поверхность воды, звук пропал. Сооружение с Гансом наверху удалялось по пыльной грунтовой дороге от Ара и вдруг подскочило от удара снизу, комья земли, пыль и пламя взметнулись вверх, медленно, беззвучно, как во сне, осыпались вниз, подсвеченные закатным солнцем, что-то круглое подкатилось к ногам застывшего Ара. Голова Ганса с ощеренным ртом, разлохмаченными белокурыми короткими волосами, вся перепачканная в пыли, лицом вверх оказалась рядом с альфой, из залепленных кровавой грязью глаз, пропитывая толстый слой пыли, тёмными пятнами успели растечься слёзы… В гроб ложись, смерти жди… Всё прошло, всё… Ар очнулся, шею ломило – он задремал сидя на кровати, привалившись спиной к стене. Что за наваждение? И где келе? Где он – проклятое порождение северных шаманов? Лёгок на помине. Расширенными от ужаса глазами Ар смотрел как из самого тёмного угла, в изголовье кровати Дица, по давно неметёному полу спальни приказчиков к нему, поджавшемуся на постели, отпечатываясь на полу светящимся мертвенным зеленовато-тухлым светом и прогибая доски немалым весом, двигаются следы. Здоровенные следы – не меньше лапы полярного медведя с такими же монструозными когтями. Келе идёт к нему, чтобы забрать душу! - Душ-шу… Заберу-у… Душ-ш-у-у…, - услышал альфа в ушах страшный вкрадчивый шёпот. Что-то сильно толкнуло в грудь – Ар задохнулся от удара, и, глядя остановившимся взглядом, он вдруг увидел, как из его тела вышел призрачный полупрозрачный он сам – Ар и начал растерянно оглядываться по сторонам. Душа… Непроглядно чёрный зверь с воем, пробирающим до костей, навалился на призрачного Ара и начал мять его, рвать на куски. Призрачный Ар метался, беззвучно открывал рот в немом крике… Ар заорал в полный голос, сорвался с кровати, подскочил к ничего непонимающему со сна Дицу и начал его трясти: - Вставай! Не спи! Келе! Он пришёл! Он заберёт меня! Не спи! Он и тебя заберёт! Не спи, Диц! В голове обезумевшего Ара крутилась заевшей пластинкой навязчивая мелодия: Августин, Августин, В гроб ложись, смерти жди! Диц отмахнулся от вцепившегося в него Ара, пытаясь оторвать от себя трясущиеся жилистые руки. Ар не отпускал. Альфы сцепились и, упав с кровати, покатились по полу. В комнату со свечой вбежал один из прислужников-омег… Поднялся шум. Принесли ещё огня. Ара, рыдающего в голос, спеленали и положили на кровать, а Диц перебрался в другую комнату. До утра Ар больше не спал, трясясь и вздрагивая от малейшего звука… Августин, Августин, В гроб ложись, смерти жди! Утром связанного Ара увезли в лечебницу. Ну вот и всё! Келе, конечно, не отпустит из своих цепких лап разум ещё одного насильника. Я позабочусь об этом. * * * Обследования города продолжались и увенчались успехом! Я нашёл ещё двоих. Часы, реквизированные мной у Зульцберга, помогали мне определить время, когда Веника надо кормить среди ночи и я старался вернуться к этому времени. Вторая половина ночи была целиком моей – я отсыпался до утра. Зерноторговая эпопея Дитрича, напряжённые поиски любителей детей вымотали меня и я решил остановиться… Пока хватит. До весны ещё далеко – зима в Майнау длинная – около ста дней, два с половиной местных месяца. Скоро зимнее солнцестояние, как мне пояснил Улька – самый короткий день в году является последним днём года. Начало астрономической зимы является и началом нового года. Как они это различают на экваторе? Ведь большая часть суши на Эльтерре находится в тропиках. На пальцах отсчитывают? Да наплевать! Новый год, так Новый год. А потом каникулы. Новогодние каникулы – это святое! Полторы декады мои. Кстати, на Эльтерре новый год не носит того сакрального характера как у нас. Год пришёл к повороту и всё! Что тут праздновать?.. Дикие люди! В один из выходов в город я навестил Отто Эндорфа – ювелира. Быстренько накидал ему эскиз броши в виде бабочки. Выдал лом золота и кое-что из камней из мешочка Орсельна – будет подарок для Эльфи. Ювелир долго качал головой, дивясь моей фантазии – ещё бы, я разрисовал бабочку в цвете и мы с ним подобрали подходящие камни, он обещал сделать к сроку. Для Сиджи и Юта были заказаны чокеры с жемчугом – надо закрыть паскудные татуировки Затейника на их шейках. Чокеры были плетёные и при желании их всегда можно подогнать по размеру шеек – дети растут быстро. Веник и Машка в этот Новый год обойдутся без подарков. Мои переходы через кордегардию так и проходили в одиночестве – Ханс прятался. Но дознаватель Гуго сумел меня подкараулить и совместно с ещё одним дознавателем-искусником, сопровоздавшим его, попросил о встрече. - Ome, non possum eni de capite meo verba illa quae de quinto elemento mihi narrasti (Оме, у меня из головы не выходят те слова, что вы мне сказали о пятой стихии), - начал Гуго, - hic cum Waltero. Obiter occurrendum Waltero Hornburg, perito interrogato Mainau custodibus (мы здесь посоветовались с Вальтером… Он тоже считает, что наличие пятой стихии невозможно. Кстати, познакомьтесь – это Вальтер Хорнбург, дознаватель-искусник стражи Майнау). Стоявший рядом ещё один дознаватель молча кивнул. Тоже вот, здоровенный мужик, с яркими серо-стальными глазами, одного роста с Гуго – под два метра (вообще искусники выше ростом чем обычные здешние люди и глаза у них всегда яркого насыщенного цвета – это отличительный признак любого искусника), только волосы потемнее и возрастом чуть старше, морда тоже симпатичная (Да, Улька, да!). В общем два этих монстра сыска скромно попросили меня посидеть с ними в элитном кабаке – естественно в кабинете – и рассказать им, что мне известно о пятой стихии. Надо что-то придумать. Нет, про вакуум я расскажу, что знаю, а вот откуда я об этом знаю – это и надо придумать. Сослаться на Великое герцогство? Живя там, Улька не был искусником, латыни не знал. Разве только наплести, что у маркиза Аранда был (бля, здесь никто не знает кто я такой и откуда!)... Схола Лирнесса? А если кто-то из дознавателей учился там? Опять же, их специально учили чувствовать ложь… Попал!.. В коридоре нас встретил Отто фон Эстельфельд – начальник стражи: - Вы куда это собрались? Оба искусника подтянулись, напряглись. - Отто, нам по делам службы необходимо переговорить с оме Шварцманом, - откликнулся Гуго. - По делам службы? О, извините, оме Шварцман. Вы снова у нас? – начальник стражи обернулся ко мне, - Конечно, если по делам службы, то… - Оме Шварцман, я могу на вас надеяться? – вдруг обратился ко мне фон Эстельфельд. - Что вы имеете в виду? – ответил я на неожиданный вопрос. - Что оба моих дознавателя вернутся живыми и здоровыми после встречи с вами? – разъяснил начальник стражи. - Я такой страшный? - О нет, конечно же, оме Шварцман, я ни в коем случае не имел ввиду вашу внешность, но… - Мы искусники, господин фон Эстельфельд. Великая Сила запрещает нам наносить друг другу ущерб. Так ведь? – я повернулся к дознавателям. Оба кивнули. - Так что обещаю, что верну обоих ваших дознавателей в целости и сохранности, - не смог я удержаться от подколки. Проследовав через пустынный двор кордегардии (и как это эти стервецы узнают, когда я появляюсь в её стенах?), мы втроём перешли улицу и через некоторое время оказались в том самом пафосном трактире, а скорее даже ресторане, в котором Дитрич отмечал свой коммерческий успех. Прошли в кабинет, там же разделись, омеги-подавальщики в белых передничках подали помыть руки и внимательно выслушали заказ искусников. Мне оба дознавателя любезно предложили выбрать самому. Хм… перекусить с мороза горяченького – это просто великолепно! Я, не чинясь, сделал заказ и мы, пока не принесли заказанное, приступили к холодным закускам и аперитиву. Слабое вино на пряностях было великолепно, но мне следует быть осторожным – если Гуго сразу, ещё до этой встречи, обозначил своё отношение к менталистам-искусникам – я ему не нравлюсь, то Вальтер Хорнбург – тёмная лошадка. Какой спектакль захотят разыграть передо мной два этих сыскаря неизвестно. Поэтому – пока сидим и слушаем. Зададут вопросы – будем отвечать (если захотим, конечно). - Ome Schwartzman, tam subito in nostra civitate visus es (Оме Шварцман, вы так неожиданно появились в нашем городе), - начал Гуго, - et speciem tuam quomodo induam (и ваше появление, как бы это сказать…), - он помялся, подбирая слова, - intonuit… Modo me conjecturis de fato tuo perii... Vidi te, ahem, sine vestibus, dicamus, et videtur mihi te multum ire per. Unde venistis? (прогремело… Что я просто теряюсь в догадках о вашей судьбе… Я видел вас, кх-м, без одежды, скажем так, и мне кажется, что вам довелось многое пережить. Откуда вы здесь?) Я сидел, потягивая кир (его нам подали в дополнение к вину), жевал орешки и размышлял – стоит вообще открывать рот или просто молча улыбаться? Пауза тянулась и тянулась... - Quid respondeam?(Мне стоит отвечать?) – наконец не выдержал я. - Immo vero (О нет, конечно), - Гуго поднял руки в примиряющем жесте, - Justum mihi videtur (Просто мне кажется, что)… - In his consentiamus: de quinta parte dicam tibi, sed de hac persona disputare desinemus. Haec progressio conventus nostri convenit vobis? (Давайте сойдёмся на следующем: я расскажу вам о пятой стихии, но на этом мы прекратим обсуждение моей особы. Такое развитие нашей встречи вас устраивает?), - предложил я. Альфы переглянулись. Кивнули - конечно, их устраивает. Ещё бы не устраивало – я ведь могу и просто молча уйти. - Incipiamus igitur. Dicam statim, fabulam fortasse meam aliquantulum academicam futuram, sed me non spontaneum artificem (Итак, начнём. Сразу скажу, что возможно мой рассказ будет несколько академичен, но я не являюсь искусником-стихийником (по лицам альф пробежала тень), quare haec indicia mihi superflua sunt, - (следовательно, мне эта информация без надобности), - я остановился, покачал кир в бокале, отпил и продолжил, - quid scis de structura materiae? (Что вы знаете о строении вещества?) Оба пожали плечами. - In genere quid tibi de Magna Potestate dixerunt? Quid, saltem de parte elementi? (А вообще, что вам рассказывали о Великой Силе? Ну, по крайней мере, о стихийной её части?) - решил зайти с другой стороны – мне нужна информация о Великой Силе. - Ubi studui, dixerunt Magnam Potestatem omnia in mundo permeare. Omnes fetus eius sumus. Et omnes homines possunt penitus cum ea (Там, где я учился, говорили, что Великая Сила пронизывает всё в мире. Все мы её порождения. И все люди могут взаимодействовать с ней), - начал рассказывать Вальтер Хорнбург. Гуго согласно кивнул, подтверждая его слова. - Magna igitur vis, cum sit omnium rerum incomprehensibilis et omnino incomprehensibilis, non unus ex populo dominis omnes suas rationes attigerit simul. Magna pars artificum sunt elementarii. Plures sanatores periti sunt. Pauciores sunt artifices. 99% sunt alpha. Omnes omega magistri sanati sunt. Et modo audivi quod mentalistae sunt (Так вот, поскольку Великая Сила всеобъемлюща и до конца непостижима, ни одному из людей, являющимся искусниками, не удалось овладеть всеми её аспектами одновременно. Подавляющее большинство искусников – это стихийники. Есть некоторое количество искусников-целителей. Ещё меньше искусников-артефакторов. На 99% все они альфы. Все искусники-омеги – это целители. И я только слышал, что бывают искусники-менталисты), - дознаватель многозначительно посмотрел на Гуго, - Hugo mihi dixit de specialitate tua, ome.(Гуго мне говорил о вашей специализации, оме…) - Non placet mentista, monsieur Walter? (Вам тоже не нравятся менталисты, господин Вальтер?) – в лоб спросил я его. - Ego certe nunquam eos offendit. Non potui opinari...(Ну, нет, конечно, я никогда с ними не сталкивался. Не успел, так сказать, составить мнение…) - Et monsieur Hugo talem opinionem habet (А господин Гуго такое мнение имеет), - перевёл я стрелку на Гуго. - Imo, non, o, quid es, omnino non considero mentales, aliquid tale... (Нет, нет, оме, что вы, я вовсе не считаю искусников-менталистов, чем-то таким…), - вскинулся Гуго. Я отпил маленький глоток кира. Вкусно… В разговоре снова повисла тягостная пауза. Я сидел и наслаждался тишиной. А дознаватели, судя по всему, прокручивали в голове разговор и искали – не оскорбился ли я их высказываниями. Ведь знатные оме так непостоянны и мнительны. Так то мне глубоко фиолетово на их слова. Но они-то об этом не знают! - Bene, pergamus sermonem... Et, iudices, pro vestra libertate gratias agimus. (Ну что ж… Продолжаем разговор… И, господа, спасибо за откровенность), - немного поёрничал я. В самом деле, с этими оме не знаешь как себя вести. Омега-искусник! Менталист! Откуда?! Сидит сейчас это «чудо» в лучшем ресторане Майнау, пудрит нам мозги. Сверкает очками. Делает умное лицо. Как же, «мой супруг - Великая Сила», ля-ля-ля! А сам, наверное, два плюс два сложить не может! Оме! Сидит, постукивает пальчиками с розовыми ноготками с чёрными кончиками маникюра по столу. Ручки белые, нежные. Небось, в жизни тяжелее члена ничего и не поднимал. Рожа, правда, подгуляла – вся исполосована рубцами. А наверное, симпатичный был. Где же ему так досталось? Очки ещё эти синие. Ведь знаю, что глаз у него нет, а вот в очках Шварцман выглядит стильно. Одежда ещё эта, серо-стальная охотничья куртка, кожаный жилет - всё подобрано в тон, видно, что стоит немалых денег. Аристократ, мля! Поди и не знает, что значит учиться на медные деньги. И Вальтер ещё хвост перед ним распустил. Дознаватель Гуго Боот сам был родом из поморских бондов-рыбаков. Один из здешних искусников приметил способного мальчишку. Поднатаскал кое в каких знаниях о Великой Силе, а потом замолвил словечко перед руководством училища Силы в столице Тилории. Гуго отучился там, получил дворянский статус, как безденежный студиозус подписал контракт и был направлен служить дознавателем в родные места – в Майнау. Вальтер Хорнбург был родом из столицы, где, хоть его родители и не были дворянами, не бедствовал – отец его держал лавку в Торговых рядах. Тоже был студиозусом училища Силы, а в Майнау попал после того как их развесёлая компашка, отмечая выпуск, разнесла в щепки один из кабаков в тех же Торговых рядах (сильно подпившие альфы-искусники способны и не на такое - алкоголь срывает в голове все стопоры!). Столичная Гильдия торговцев, имевшая немалый вес в городе, нажаловалась руководству училища, с погромщиков удержали стоимость нанесённого ущерба (отец был в ярости!), заставили подписать контракт и разослали по дальним городкам, удовлетворяя давние запросы местных властей на искусников. С тех пор прошло уже достаточно времени, Вальтер обжился в Майнау, срок его пятнадцатилетнего контракта подходил к концу, он уже надеялся вернуться в столицу и тут война с Барбанулом, а затем и гибель самой Тилории… И если Гуго, что называется, грыз гранит науки – откуда и знал о менталистах, то Вальтер Хорнбург учился не напрягаясь, весьма посредственно освоив Великую Силу (в одно ухо влетало, в другое вылетало). На днях Гуго рассказал Вальтеру об оме Шварцмане. Хотя это имя по долгу службы было известно дознавателю, но Гуго поделился с ним теми выводами, к которым недавно пришёл, общаясь с омегой-искусником. Тот был менталистом! По крайней мере, оме Шварцман вывод Гуго не опровергал. Во всей Тилории не было ни одного менталиста! По слухам, был менталист в схоле Лирнесса, но правда это или нет – дело тёмное. Заинтересовавшийся Вальтер принялся рыться в той литературе по Великой Силе, которую привёз с собой из столицы. Информация о менталистах была весьма интересной. Одно только перечисление их способностей чего стоило! Телепатия, телекинез, телеметрия, телепортация, пирокинез, левитация, гипноз, ясновидение, экстрасенсорика. Из всего перечисленного стихийникам было доступно только взаимодействие с огнём – и как бы не получше, чем эта способность менталистов. Поскольку владение Великой Силой требовало холодного ума (об этом, как заведённые твердили все преподаватели столичного училища), а умения менталистов базировались на развитом воображении, то эти требования частенько противоречили друг другу. Практически никто из альф-искусников, с детских лет развивавших логику и рациональное мышление, не мог достигнуть той свободы воображения, которая необходима для овладения искусством менталистики. Инициация Великой Силой накладывает жёсткие рамки на когнитивные функции мозга искусников. Возрастной диапазон инициации невелик – от 13 до 16 лет, мозг в это время весьма гибок и, попав в определённые для него рамки, подстраивается под них, получая перекос в гипертрофировано рациональное мышление. Это, в свою очередь, здорово помогает осваивать Великую Силу, но в то же время накладывает определённые ограничения. Наличие омег-истинных помогает альфам (альфы вообще, не только искусники, несколько холодноваты в эмоциональном плане) раскачивать эмоциональную составляющую психики, но столь резкий эмоциональный сдвиг напрочь закрывает возможность овладения Великой Силой. Бывали случаи полного отрезания искусника от Великой Силы из-за увеличившейся эмоциональности (а какой же маг захочет лишиться магии!). Нет, в более зрелом возрасте альфы-искусники могут иметь омег-истинных (правда, не более одного – большее количество чревато отрезанием от Великой Силы - альфа становится черезчур эмоциональным), там, конечно, бегают свои тараканы, - ну, например, альфа-искусник в силу эмоциональной холодности весьма неприятный супруг для гиперэмоционального омеги (не в смысле, что не любит супруга, а просто чувства омеги, его мироощущение не всегда находят отклик у альфы) – эдакий терминатор-шварцнеггер с каменным лицом – сделает всё для супруга, отдаст жизнь, если надо, но останется рациональным до мозга костей бесчувственным (внешне) болваном. Но кто из альф имеет омег-истинных в 13 лет? Династические браки знати всех сортов - исключение. Но там, как правило, и альфы не искусники. Вообще, царствующие дома Эльтерры на редкость мало имеют в своём составе искусников. Те тоже, в свою очередь, не стремятся править государствами – слишком хлопотное это дело. А политика никогда чистотой не отличалась. Искусники, чувствующие ложь и не могущие вредить друг другу, сторонятся политики как только могут. Власти Лирнесса единственное исключение на всей Эльтерре. И вот у нас, тут, в Майнау омега-искусник-менталист! Сидит, молчит, пьёт кир… Тряхнуть бы его как следует, чтобы раскололся до самой жопы. Хм-м. До жопы… Но нельзя. Сила Великая не позволит. В каком-то смысле это хорошо. Ведь и он, как менталист, не может на нас воздействовать. А там… Там может быть всё, что угодно… Сила оме-менталиста неизвестна, на какое количество людей он может воздействовать одновременно? В литературе встречаются сведения, что были менталисты, способные воздействовать на целые армии… Страшная сила, если честно… Повезло нам с Вальтером. Повезло… Отто рассказывал, что этот оме, когда его зажали декады три назад, угрожал весь город положить. Ну, положим, с искусниками у него это не пройдёт. Вот только, сколько нас, искусников, в Майнау? Двадцать человек… Подали горячее… Возбуждённые наличием сразу двух альф, трое омег-официантов пусть и не сильно, но выделяющих феромоны (суки такие!), быстро накрыли стол. Разлили к нежному, тающему во рту, мясу неплохое красное вино (с винами Шиарре, конечно, и рядом не стояло!). Жгучее любопытство с их стороны, немножко сексуального возбуждения, интерес и в мою, в том числе, сторону. Хотя по длинным волосам чётко видно, что я знатный омега, но тем не менее… А вот интересно, хлеб-то подали серый (смесь пшеничной и ржаной муки). И это лучший ресторан в городе! По-видимому, всю пшеницу выкупили для наместника – надо уточнить у Дитрича – кому он загнал остатки пшеницы. Майнау теперь столичный город Тилории (всё, что осталось от весьма крупного королевства) – надо соответствовать статусу. Хотя я бы на их месте попытался растить пшеницу тут – всё равно большая часть года тёплая – зима из десятимесячного здешнего года составляет только два с половиной месяца. Хоть лето относительно короткое и сырое – море рядом. Зато травы – море. Сыры и молочка всех видов! А алкашку можно из мёда делать. Пиво, опять же. Аквавиту тут всё равно никто не пьёт. - Sic (Итак), - начал я прерванный разговор, - Ego non audiebam aliquid a te. Ille est cur. Dicam quid novi de quinto elemento...(толком я от вас ничего не услышал. Поэтому. Я вам расскажу, что мне известно о пятой стихии…) - Unde tibi hanc informationem impetro…Ome (Откуда у вас эти сведения… Оме), - прервал меня Гуго - Taceo de hoc Hugo interrogante. Non habeo tibi omnia dicam? Ita? (Позвольте мне умолчать об этом, дознаватель Гуго. Я ведь, не обязан раскрывать вам всё? Так?) – надавил я на альфу, - praeterea uterque vestrum semper sentire poteritis utrum verum dicam an non (кроме того, вы оба всегда сможете почувствовать – правду я говорю или нет). - Sit scriptor committitur (Начнём), - я отложил столовые приборы, откинулся на высокую спинку стула, на котором сидел, поставил пальцы рук домиком перед подбородком, постучал ими друг о друга, разглядывая ногти, хм, подровнять бы надо, - Quomodo explicas? Hic. Ex quis expedita. Aquam. Potest solidus, liquidus, in vaporem vertit. Aqua urere potest...(Как бы вам объяснить? Вот. С чего попроще. Вода. Она может быть твёрдой, жидкой, превращается в пар. Вода может гореть…) Альфы удивлённо подняли брови. - Forsitan, fortasse. Videmus eiusdem aquae quatuor varietates. Sed quid est aqua? Scisne? (Может, может. Мы видим четыре разновидности той же воды. Но из чего состоит вода? Знаете?) Молчание. - Bene aqua - aqua est (Ну, вода – это вода), - выдавил из себя Вальтер. - Ita est intelligibile, sed quid est compositio? Nescit aliquis? (Да это-то понятно, но какой у неё состав? Кто-нибудь знает?) Опять молчат. - In universum scis quid spiramus homines? (А вообще вы знаете, чем мы, люди, дышим?) - Per aerem?(Воздухом?) – ответил в этот раз Гуго. - Plane aerem esse manifestum est. Quid est aer? (Да понятно, что воздухом. А что такое воздух?) Тишина. Я вздохнул. Чтобы получить ответы на эти вопросы человечество на Земле прошло большой и нелёгкий путь познания. - Expediam. Ad interrogationes propositas, debebis me per aliquod tempus audire. Paratus es? (Разъясню. Чтобы ответить на поставленные вопросы придётся вам меня слушать довольно долго. Вы готовы?) – снова обратился я к альфам, - Memento, interrogator, ipse mihi narrasti pigros esse et incuriosos. Sic.(Помните, дознаватель, вы мне сами сказали, что люди ленивы и нелюбопытны. Так вот.) Esne piger et incuriosus? - я указал пальцем в обоих альф, - Si sic, conventum hic agamus. Et nisi…(Вы - ленивы и нелюбопытны? Если да, то давайте на этом закончим нашу встречу. А если нет…) - Imo parati sumus ad te, unc auscultare. Quid tu vero?(Да готовы мы вас слушать, оме. Что вы, в самом деле?) – высказался Вальтер. - Fine. Aer mixtura vaporum est. Et unum tantum ex his aptum est respirationi hominum et animalium. Amet gas dicitur oxygeni. Imo, id est quod dicti artifices qui hanc rem studuerunt. Nec, monsieur Hugo, ubi isti artifices vixerunt, non dicam tibi. (Хорошо. Воздух это смесь газов. И только один из них пригоден для дыхания людей и животных. Пригодный для дыхания газ называется кислород. Да, так его назвали искусники, изучавшие этот вопрос. И нет, господин Гуго, где жили эти искусники, я вам не скажу), - сразу пресёк я вопрос Гуго, - Aqua etiam est mixtura duorum vaporum. (Вода, это тоже смесь двух газов.) Альфы удивлённо задрали брови ещё раз. - Expediam. Mixtio duorum vaporum aquarum formantium non est mixtio mere mechanica sicut aer. Multum in hoc mundo constat ex minimis unitatibus, atomis sic dictis. Atomi diversorum elementorum diversimode componunt ad novas substantias formandas. Ita unum atomum oxygenii cum duobus atomis hydrogenii aquae formant. Connexio horum atomorum validissima est. Rursus atomi etiam composita sunt. Hoc magni momenti est. Hoc est, quod ignis plasma est. Et plasma constat ex atomis, expertibus conchis. Hoc significat, si atomi, quae aquam faciunt, his conchis privati sint, fiet in plasma, i.e. ardebit. (Я поясню. Смесь двух газов образующая воду, не чисто механическая смесь, как воздух. Многое в этом мире состоит из мельчайших единиц, так называемых атомов. Атомы разных элементов соединяются разными способами и образуют новые вещества. Так вот, один атом кислорода, соединённый с двумя атомами водорода образуют воду. Соединение этих атомов очень прочно. Атомы, в свою очередь, тоже являются составными. Это важный момент. Дело в том, что огонь – это плазма. А плазма состоит из атомов, лишённых своих оболочек. Это значит, что если атомы, составляющие воду, лишить этих оболочек, она превратится в плазму, т.е. будет гореть.) - Sed aqua contraria est igni: unde venis! (Но вода противоположна огню, как же так!) – воскликнул он Вальтер. - Quid de vapore? Haec aqua gaseosa est. Estne oppositum ignis in hac forma? Sed id elementum orci. Quid de glacie? Solidum est, ac terrae elementum est. Sed simul aqua passim est, ut ultricies non liquida. Id est nec elementum a. Quid loquor? Circulus enim elementaris est circa aggregatum materiae statum. Et tales sunt civitates quinque. Singulae istae civitates frequentia vibrationum atomorum particularem substantiam constituunt. Quo frequentiores vibrationes, eo mobilior substantia data. (А пар? Это же газообразная вода. Она в этом виде тоже противоположна огню? Но это же стихия воздуха. А лёд? Он твёрдый, а – это стихия земли. Но в тоже время и там и там – вода, просто она не жидкая. То есть не является стихией воды. Я почему об этом говорю? Стихийный круг, на самом деле, это об агрегатных состояниях вещества. И таких состояний – пять. Каждое из этих состояний характеризуется частотой колебаний атомов, составляющих конкретное вещество. Чем чаще колебания, тем более подвижно данное вещество.) Гуго удивлённо покачал головой, а Вальтер, не отрываясь, смотрел на меня, следя за каждым моим движением. Голова его потихоньку наливалась краснотой. - Monsieur Walter, tam intente me aspicis... Num aliquid mali dixi? (Господин Вальтер, вы так пристально на меня смотрите… Я что-то не так сказал?) Какое-то наваждение спало с Вальтера, он очнулся и уже осмысленно посмотрел на меня: - Oh, ome Schwartzman, multa narras talia ... Unde haec notitia venit? Quis, quando et quomodo atomorum existentiam curo conderet? Cur non usquam scriptum est? (Ох, оме Шварцман, вы рассказываете много такого… Откуда эти сведения? Кто, когда и как сумел установить существование атомов? Почему об этом нигде не пишут?) - Bene, si haec indicia non occurrerint, non hoc significat quod nullibi scribere. Efto? (Ну, если вам не попадалась эта информация, это не означает, что об этом нигде не пишут. Согласитесь?) – ответил я. На Эльтерре об этом не пишут, пишут на Земле, но Вальтеру эта информация действительно не попадалась. И не попадётся. Я говорю только правду. - Quidquid ex atomis fit, in plasma verti potest. Satis est testas atomos privare. Et quintus status materiae, qui dicitur vacuum, tali materia notatur, quod differentia generum materiae deleatur, et talis messis formatur. Hinc polentam, tremulis suis demissis, quamlibet substantiam creare potes. Praeterea, hic nuntius nullo modo figi potest - eo nimirum, quod quaelibet fixatio materiae altae frequentiae impossibilis est ope materiae inferioris frequentiae. Videntibus alicui videtur quod nihil sit ibi vanitas.(Всё, что состоит из атомов можно превратить в плазму. Достаточно лишить атомов их оболочек. А пятое состояние вещества – оно названо вакуум, характеризуется таким состоянием вещества, что различие между видами вещества стирается – образуется такая своеобразная каша. Из этой каши путём понижения её колебаний можно создать любую разновидность вещества. Причём, эта каша никак не может быть зафиксирована – по той простой причине, что любая фиксация высокочастотной материи невозможна с помощью более низкочастотной материи. Любому наблюдателю кажется, что там ничего нет – пустота.) Оба альфы с остекленевшими взглядами смотрели на меня. Похоже как, им непонятно. Ну что ж, это их проблемы – я разъяснил как смог. - Heus iudices (Эй, господа), - я пощёлкал пальцами руки – альфы отмерли, моргнули, - istuc tibi narrare volui (Вот примерно это я и хотел вам сказать.) Ну действительно, я не сказал ни слова лжи. Другое дело не рассказал всего. Но кто сказал, что я должен это сделать? Подали десерт и я погрузился в наслаждение великолепным фруктовым десертом с мороженым – в высокой стеклянной креманке слоями были уложены мороженое и кусочки сочных свежих фруктов, видимо сохраняемых в стазисе. - Ome,non tu eni nobis mentitus es, sed intelligens quid dixti arduum nobis est. Nempe in fortissimis artificum scholis studuisti. Nonne in Lyrness? (Оме, вы нам не солгали, но понимание вами рассказанного несколько сложно для нас. Очевидно, вы учились в какой-то очень сильной схоле искусников. Не в Лирнессе ли?) – дознаватель Гуго не оставлял попыток выяснить источник моих знаний. Я молча развёл руками – понимайте как хотите, ваши ошибки – это ваши ошибки. - Tantum vobis unum dicam, iudices. Cum vacuo auxilio, in quantitatibus infinitis aliquam substantiam ad voluntatem potes creare. Sed non sum physicus, ut facerem non est apud me. Et in fine, iudices, non habetis apud me querimoniam de vobis sperem ? Monsieur von Estelfeld pollicitus sum me te incolumem rediturum esse.(Могу вам только сказать одно, господа. С помощью вакуума можно по желанию создавать любое вещество в неограниченном количестве. Но я не стихийник, поэтому с тем, как это делать – не ко мне. И в заключение, господа, надеюсь, вы не в претензии ко мне? Я обещал господину фон Эстельфельду, что верну вас в целости и сохранности), - завершил я своё выступление перед обалдевшей публикой. Так, этот гештальт я закрыл. О пятой стихии рассказал, что они с ней будут делать, смогут ли использовать – не моё дело. Вообще использовать вакуум, зная только название – это я вам доложу… Но я не врал, они это чувствовали. Подозвал омегу официанта, рассчитался за съеденное (альфы пытались протестовать, но я пресёк эти попытки – ещё не хватало попасть к категорию ужинаемых девушек!) – целых два гульдена – охренеть от этих цен! Оделся и вышел на морозную тёмную улицу – пока мы трепались короткий зимний день угас. Рванул в свой овраг. Эльфи, Веник – я к вам иду! Омега соскучился, бросился мне навстречу с обнимашками – ещё бы, я в этот раз пробыл в городе целый день и вернулся затемно! Обычные наши вечерние хлопоты с кормлением Веника и Машки, наши посиделки с Эльфи за ярко освещённым столом, где он, под уютный треск дров в печке, рассказывал мне о том, что он делал днём, каких успехов достиг в готовке и уходе за Веником, что за день сотворила Машка (хулиганка ещё та! – сидит сейчас на печке, наблюдает за нами и внимательно слушает разговоры), а я держу балдеющего Веника на руках и верчу его, пытаясь с ним играть… Наверное, вот таким и бывает счастье… Как там: маленький домик, русская печка, пол деревянный, лавка и свечка. Полный набор! За исключением свечки – вместо неё осветительный шарик. Я протянул руку через стол и, взяв в ладонь щёчку Эльфи, погладил его большим пальцем. Омега, увлечённо рассказывающий о том сколько раз за сегодня Машка вытребовала у него еду, остановился на полуслове: - Что, оме? - Нет, нет, ничего, рассказывай, я слушаю...