Как быть?

Как только мы прибыли в лагерь, первое, что пришлось сделать – это начать уговаривать Машку на прекращение войны с семейством обезьянов. Причины всего этого мне просто не были понятны. Машка с самого начала, как только впервые учуяла Ухоо, ещё там, зимой в овраге, начала топорщиться. И сейчас её реакция была совершенно неадекватной – что они ей такого сделали? Ухоо с Ши близко к лагерю не подходили. Остановились в отдалении. Мои омеги тоже не горели желанием общаться. Эльфи, сидевший у костра, настороженно уставился на пришедших, а мелочь лежала в шатре и вообще не видела того, кто пришёл. К ним в шатёр Аделька и сунул Машку. После этого Аделька присел к Эльфи и начал ему что-то рассказывать, видимо о лечении и помывке обезьянов, происходивших на его глазах. Пока не случилось чего непоправимого, я быстренько прошёл в шатёр, подхватил беспокоящуюся Машку на руки и начал с ней разговаривать: - Ну ты чего, Маша? Зачем воюешь? Они хорошие. Да-а… - показалось мне в ответ - Не могу я с собой совладать Кошка фыркнула. Беспокойно дёрнула хвостом. Тяжело вздохнула. Вообще изначально кошачьи хищники заточены против приматов. Это когда ещё и те и те жили на деревьях. По крайней мере, на Земле было так. Ну, вот он – хищник, и приматы есть, аж двух разновидностей. Выбирай – не хочу. Видимо, в Машке проснулась память предков, а несоответствие размеров рвёт ей душу. - Ну-ну, - погладил я её, - всё хорошо. Опасности нет никакой. Ты же у нас самая смелая! И сейчас всё спокойно…Вот… Я гладил животинку и она постепенно успокаивалась. - Пока тут посиди, - я выпустил кошку из рук и она перетекла на сундук к Венику, Сиджи и Юту. Веник, как обычно, спал. А омежки с любопытством уставились на меня: - Кто там, оме? Кто-то пришёл? Хм-м… А это интересно. Лесные люди общаются телепатией и для Сиджи и Юта будет полезно поговорить с ними именно телепатически. У тех своеобразное мышление, в основном образами, короткое, отрывистое. Всегда конкретное. Понимать его, а тем более общаться – это новый ментальный опыт… А потому… Я телекинезом подхватил сразу обоих, попросив Машку охранять Веника, и вынес из шатра. С помощью телекинеза удерживая Сиджи и Юта на руках, прошёл к Ухоо и Ши, сидевшим в отдалении и присел рядом с ними. - Сиджи, Ют, не бойтесь, это Ухоо, - указал я на обезьяна, а это Ши, - показал я на самку, - у Ши будет маленький. Ухоо и Ши прислушивались к звукам моего голоса. Говорить и понимать обычную речь им было не по силам. «Ухоо, Ши, это дети. Плохие люди покалечили их. Они мои» - продублировал я телепатией. Лицо Ухоо вытянулось, а затем обезьян нахмурился: «Наши не дерутся между собой. Плохо» Ши, скорчив жалостливое лицо, осторожно дотронулась до Юта, погладила его по лицу, по отрастающим золотистым волосам, взглядом попросив у меня разрешения, взяла его на руки и начала баюкать, прижимая к крепкой груди. Сиджи, наблюдая происходящее с Ютом, прижался ко мне и из-под локтя любопытно таращил изумрудно-зелёные глаза. -Ухоо и Ши не говорят так как мы. Они общаются мысленно, - начал я разъяснительную работу среди начинающих менталистов, - попробуйте с ними поговорить. «Ши, Ют хороший» - передал я самке. «Хороший Ют» - Ши, не выпуская из лап Юта, погладила его по лицу. Сначала Ют, а потом Сиджи смогли начать общение с Ши и Ухоо. В принципе, дети и общались с лесными хомо как дети, а те, как недалеко ушедшие от них, с удовольствием перекидывались телепатическими посылами. Я с согласия Сиджи передал его на руки к Ухоо, и тот, бережно приняв хрупкую ношу, уселся рядом с Ши, сидевшей в обнимку с Ютом. Детишки переговаривались между собой, общались с обезьянами, Ют что-то показывал руками. Сиджи за неимением рук вертел головой. В общем, все были счастливы. Я, оставив детей на их попечителей, проверил спящего Веника, подошёл к Эльфи с Аделькой, поинтересовался тем, в какой стадии приготовления находится наш ужин, и, учитывая, что обезьян придётся кормить, телепортнулся к ручью, на тот камень, с которого ловил форель. Машку, во избежание проблем, захватил с собой. - Сейчас, Машенька, мы с тобой рыбки наловим, рыбка вку-усная, - разговаривал я с кошкой. Машка понимала, чем я собираюсь заняться и горячо поддержала мои начинания. Рассматривая текущую воду энергетическим зрением, я без труда навыхватывал левитацией с десяток приличных рыбин – это нам и Ши с Ухоо, а Машке добыл пять штучек рыбок поменьше – с ладонь. Нанизал добычу на кукан и пока кошка, урча, расправлялась с угощением сидел, обхватив колени руками, на камне, смотрел вдоль ручья, поглядывал на наш берег, где к беседе с Ши и Ухоо осторожно присоединились Эльфи с Аделькой. Сами они телепатического разговора обезьян не слышали и Сиджи с Ютом были переводчиками. Пусть их. В конце концов общение с альтернативным человечеством может быть полезным для всех. Аделька не удержался и начал перебирать длинные волосы Ши. Она млела под его ловкими пальчиками. Эльфи, увидев, чем занимается прислужник, состроил скептическую мордочку и как профессионал, начал показывать Адельке, каких высот парикмахерского искусства можно достичь, имея под рукой длинные волосы. Плели косы, изображали чёлку. Было принесено зеркальце, относительно отражения в котором Ши было объяснено, что это не кто иной как она. Из цветных ленточек, неожиданно нашедшихся в запасах Адельки, в чёрные волосы Ши были вплетены кокетливые бантики, убившие обезьяну наповал. Ленточки пришлось подарить. Ши тоже в меру сил поучаствовала с сооружении на своей голове чего-то такого… А затем заговорщики обратили внимание на Ухоо, сидевшего в обнимку с Сиджи, который телепатировал ему разговоры Юта, Эльфи и Адельки. Троица омег, под руководством Эльфи договорилась до того, что Ши нехорошо ходить нечёсаной и поскольку она не видит того, что происходит на её голове, то никто кроме Ухоо не может оказать ей посильную помощь в расчёсывании. Обезьян, сначала молча наблюдавший за происходящим, запаниковал. Чуть не выронив Сиджи, вовремя поддержавшего телекинезом себя за кожаный конверт в котором он находился, Ухоо вскочил и с омежкой в охапку зашагал в мою сторону. «Самка-самец, Ухоо не хочет!» - взмолился он, стоя на противоположном от меня берегу ручья. Машка, оторвавшись от рыбы, насторожилась, заворчала и прижала уши. Я, успокаивая, огладил кошку, тут же вернувшуюся к своему занятию. Окинув энергетическим зрением паникующего и залитого яркой желтизной Ухоо, блаженно синеющую под руками переливающихся радугой омег Ши, увидел как Веник, всеми оставленный заворочался в шатре и промежность его тревожно зажелтела. Оп-па, про самого мелкого-то и забыли! - Машенька, кушай, кушай, - обратился я к кошке и, оставив её на камне, с которого мы рыбачили, скакнул телепортацией сразу к самому шатру. - А кто это у нас тут проснулся? Веник проснулся, - начал я разговаривать с младенцем, - Веник кушать хочет. Сейчас мы с Веником покушаем… Подхватив на руки конверт с ребёнком, я вышел в тёплый летний вечер. У ручья распеленал малыша и, нагрев шарик воды, помог ему облегчиться. - Аделька, посмотри в сундуке, там молоко сухое было. - Сейчас, оме, сейчас, - наконец оторвался от волос Ши омега. С Веником на руках я присел рядом с Ши. Она, всё также удерживая Юта, повернулась ко мне: -«Маленький хороший» Ну, так! Само собой. Ухоо, тяжело вздыхая, с Сиджи на руках пришёл от ручья. Сел рядом. Прижал Сиджи к себе теснее. Видимо между ними шёл какой-то разговор. Я не слышал. Покормил Веника, во все глаза таращившегося на обезьян, нагретым шариком молока, да так и остался сидеть с ним. Эльфи неспешно возился в голове Ши, что-то там подрезая ножничками из своего парикмахерского набора, расчёсывая чёрные жёсткие волосы на пробор. Ют, как мог помогал ему, сидя на руках Ши и удерживая перед ней зеркало. Машка, оставленная на той стороне ручья, доела доставшееся ей богатство, спрыгнула с камня и отправилась обследовать окрестности. Вечерело. Лето было в разгаре и северные широты показали себя во всей красе – Элла опустилась куда-то за горы и теперь только длинные узкие облака освещались розовым светом. В той стороне, где заходило солнце, скучивались облака; одно облако похоже на триумфальную арку, другое на льва, третье на ножницы... Из-за облаков выходит широкий зеленый луч и протягивается до самой средины неба; немного погодя рядом с этим ложится фиолетовый, рядом с ним золотой, потом розовый... Небо становится нежно-сиреневым. Вот, одно из них похожее на крокодила с раскрытой пастью вытянулось на полнеба. Снизу подсвеченное розовым светом, с самого верха пока ещё кипенно белое, а в середине наливающееся синевой. В тёмной северной стороне, где-то над морем, едва было видно ещё одно облако, сизое, похожее на неопрятную кучу весеннего снега, чуть белеющую сверху. Там же на севере в наливающейся темноте, правее и ниже облака, едва-едва заметно проклюнулась, мигнула льдисто-голубоватая первая робкая звёздочка. Сила её знает, звезда или ещё одна планета, вращающаяся вокруг Эллы. Сумерки никак не наступали, было светло, от камня к которому был пристроен шатёр шло тепло. Шумел ручей. С гор потянуло тёплым, нагретым за день воздухом, сгонявшим комаров в заросли. Все, наконец, угомонились, полные дневных впечатлений. Ют привалился к груди Ши и затих, приобняв мохнатую спину ручкой. Эльфи оставил свои попытки причесать самку Ухоо и присел рядом с ней, сам Ухоо, крепко обхватив руками Сиджи, сидел и молча, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону, будто баюкая искалеченного омежку, смотрел на текущую в ручье воду. Сытый Веник задремал у меня на руках. Аделька, устроившись где-то у меня за спиной, едва слышно вздохнул. И даже неумолчный ручей, казалось, стал потише. Хорошо... Вдруг ветки кустов на той стороне ручья дёрнулись, качнулись, раз, другой. Заполошно захлопали крылья, раздался придушенный крик. Всё стихло… Через пару минут Машка, сжимая зубами шейку куропатки и волоча тушку по земле, широко, как матрос по качающейся палубе, переступая передними лапами и победно задрав хвост, пёрла пойманную птицу к берегу. Кеклики. Я, прыгая телепортацией по горам, слышал звонкий стеклянный звук песенки петушков этих горных куропаток. Значения не придал. Ну, кеклики и кеклики. А Машка вот добыла. Подтащив добычу к самому берегу, кошка села и недовольно мотая головой, отплёвывалась от попавших в рот перьев. Очнувшись от очарования вечера, я начал пытать Ухоо: -«Ухоо в горы ходил?» Тот, отвечая отрицательно, мотнул головой, Ухоо в горы не ходит. Затем обезьян добавил: -«Опасно. Камни падают. Звери такие», - он ткнул пальцем в Машку, - «Большие. Зубы – вот!» – он показал пальцами какие зубы у горных кошек. Ши, тоже приняв участие телепатическом разговоре, покивала головой. Да, да они в горы не ходят. Ухоо вздохнул и погладил по спинке пригревшегося в его объятиях Сиджи. -«А туда ходят?» - я махнул рукой на запад, вдоль гор. -«Туда ходят», - просиял Ухоо, - «Там, идти долго. В горах дырка. Широкая. Нету гор. В дырку идти и там горячая вода. Наши любят. Зимой хорошо. Тепло. Дети не болеют. Самка не болеет. Ухоо не болеет» Ухоо выдохнул как паровоз, устав от длинной речи. «Ухоо, Ши туда пойдут. Маленький там будет» - присоединилась к супругу Ши. Значит нам туда дорога, трам-пам-пам. Сдвинемся западнее, поизучаем, а там, может быть и высота гор поменьше. Уж больно здесь, если идти строго на юг, горы бесплодные – одни белые вершины. И конца и края им не видно. Ладно. Спать пора. Утро вечера мудренее. Перекусив на сон грядущий жареной форелью и напившись чаю, мы устроились в шатре, а Ши с Ухоо разлеглись где-то снаружи. Утром я снова надёргал рыбы для обезьян, сами перекусили захваченным из Майнау. Попросив Ухоо с Ши присмотреть за остающейся компанией, я рванул телепортацией на запад. Вдоль гор, как и показывал Ухоо. Через пять-шесть прыжков на полную длину (на каждой остановке я тщательно осматривался, ставил энергетические метки, но пять прыжков – предел, запоминать местность, так, чтобы представлять место телепортации во всех подробностях, тяжело. Шестой прыжок со скрипом, с большим скрипом), я остановился. Действительно далеко. Лучше полёт. Возвращаемся. Прыгнув пару раз по меткам, я заметил в осыпи зеленоватый отсвет. Остановился. Походил вокруг. Ковырнул ногой и тут же мне подвернулся зеленоватый камешек. Обтерев с него пыль, расколол другим камнем и на изломе увидел светло и тёмно зелёные полосы. Похоже как, малахит. А что это значит? А это значит, что в наличии медная руда. Поковырялся ещё, обратил внимание на кроваво-красные кристаллики с металлическим блеском. Тоже что ли, что-то медное? Пёс его знает. Не попробуем – не узнаем. Ещё поковырялся в осыпи, нашёл пару непонятных увесистых коряжек, красновато-зеленоватого цвета, похожих на медяху. Будем плавить всё вместе, а там увидим. Насобирав кучку осколков малахита и красненького минерала, в телекинетическом кубе по опыту ещё осеннего керамического обжига раскочегарил пирокинезом засыпанные туда найденные минералы. Через прозрачные стенки поля было видно как крупинки оплывают, оседают вниз и на самом нижнем диске поля образуется лужица металла, диаметром в десяток сантиметров и толщиной в палец. Есть медяха! Снял верхнее поле, осторожно телекинезом отделил раскалённый шлак. Жёлтая металлическая лужица опасно колеблется мелкими волнами, гашу пирокинез и лужица металла скукоживается поверхностной плёночкой окисла, краснеет, сморщивается остывая – металл даёт усадку. Подождал ещё немного и раскалённый медный блин с глухим звоном упал на каменную крошку, задымил от соприкосновения с какой-то органической дрянью. Пусть остывает. А мне нужно железо. С медными рудами часто встречаются минералы с высоким содержанием железа. Я даже слышал в бытность мою на Земле, что бывают медно-железные руды. А вот интересно, как сильно окисляется такой сплав? Это я к чему. Свалим мы от обезьян, а в подарок за указанный путь, да и просто так, подарю-ка я Ши зеркало с расчёской. Медь слишком мягкая, железо ржавеет.., а может ещё поковырять? Поискать какую руду. Раз тут есть медь, значит, вполне вероятно попадётся и её смесь с никелем. А мельхиор – это сплав меди и никеля, ну, в основном, ещё железа немножко. Телекинезом перегребаю осыпь, откладывая в сторону все попадающиеся камни с зеленоватым оттенком… Набралась целая горка. На глаз, ведра три-четыре. А вот интересно, моя плавка идёт фактически в вакууме, надо ли добавлять туда уголь или нет? Ну что я скажу… Дури у меня много. Поделил собранное на три кучки. И каждую из этих кучек начал плавить по очереди, с разной температурой. Лепёшку меди тоже разрезал на три части и в каждый куб кинул по куску и начал греть. Видимо в руде были и никель и железо, поэтому в итоге, по результатам переплавки получил три блина серебристого цвета, на глаз, сантиметров двадцати в диаметре и в палец толщиной. Сняв телепортом микронный слой металла с одного из блинов получил фактически зеркало. Железяка заблистала так, что глазу было больно (хотя, какие у меня, к чёрту, глаза!). Во-от. Теперь есть из чего мастрячить зеркало. Металл оказался пластичным, тянулся только так. Разминая его телекинезом, как кусок пластилина, вылепил нечто вроде ракетки для пинг-понга. Делал под правую руку – вроде как Ши правша, поэтому по левому краю ракетки (теперь уже зеркала) прорезал нечастые толстые зубья – расчёска будет. Универсальный инструмент – и зеркало и гриву чесать можно. Удалив образы глаз с лица, сел на осыпь рядом с остатками моих металлургических опытов и представил лица Ухоо и Ши – встали перед внутренним взором как живые. Поворачиваю обезьянов лицами друг к другу в профиль. Ши слева, Ухоо справа. Теперь эту картинку надо перенести на обратную сторону зеркала. Ощупывая зеркало, накладываю на его обратную сторону масштабную сетку и, уцепив телекинезом заранее заготовленный острый камешек, процарапываю контуры картинки. Всё это без глаз… Так… теперь возвращаем зрение. Оп-па! Покачав перед глазами металлическую пластину, разглядел на солнышке царапины контуров картинок. Теперь по этим контурам телекинезом удаляем металл – и вуаля! Высокохудожественное изделие народного промысла готово! Зеркальце увесисто, ну так и обезьяны весьма здоровы. С лицевой стороны, там, где отражающая часть, по левому краю идут зубья расчёски. Рукоятка должна быть с накаткой, чтобы не скользила в руке, в конце дырка – можно привязать, а на обратной стороне голубки – Ухоо и Ши. А что? Похоже вышло. Зашлифовываю фаски, выбираю отверстие, ручка шершава так, что с непривычки моим холёным ручкам (телекинез же везде!) даже больно держать. Ладно, хватит развлекаться уроками труда. Надо место заметить. Металлы тут есть, и металлы разные. Вдруг пригодится когда-никогда. Поддёрнув себя левитацией повыше, поискал в сплошном камне выше осыпи ровную поверхность и глубоко вырезал в ней три длинных вертикальных полосы перечёркнутых по диагонали, такой же полосой. Оставшиеся два блина сплава захватил с собой. Вернулся к своим – Ши опять в обнимку с Ютом, а у Ухоо на руках Сиджи – видимо, полюбились друг другу. Ну, ничего, быстренько сворачиваемся. Усевшись на берегу ручья с Ухоо и Ши я вручил свой подарок. Ши обалдело замолчала. Показал ей как расчёсываться. Разъяснил сразу обоим, что зеркало время от времени придётся полировать. Ну, у обезьянов шерсть жёсткая – повозякают об коленку и нормально. Долгое молчание вызвали портреты на обратной стороне подарка. Ши сразу не узнала, кто там нарисован, водила огромным чёрным пальцем по бороздкам в металле, разглядывала. Я молча наблюдал. Вдруг она вскинула голову: -«Ши!» - ткнула она в своё изображение. Молодец. Догадалась. Давай дальше. Ши снова начала приглядываться к картинке. Подняла голову на меня, пристально посмотрела, как бы спрашивая – подскажу или нет. Давай без подсказок, девочка. Сама, всё сама. Возвращаясь к изучению подарка, Ши шумно выдохнула. Ухоо всё это время заглядывал ей через плечо, корча рожи, выражал своё восхищение. - «Ухоо!» - снова догадалась Ши. Ухоо, услышав, что говорят о нём, уставился на меня. Ши, толкнув его плечом (восхитительные сиськи при этом аппетитно качнулись), ткнула пальцем в портрет обезьяна. Наморщив лоб и уморительно оттопырив здоровенные губищи, тот стал разглядывать изображение – неужели это он? Вот такой маленький? Да не может быть! Ухоо так и не поверил, что его такого большого, такого сильного можно сделать таким маленьким. Обнялись на прощание. Ши всплакнула, Ухоо тоже как будто жмурился, отвернув морду в сторону. Особенно долго обезьяны прощались с Сиджи и Ютом. О чём-то разговаривали с ними, махали лапами, вертели пальцами, а уж мимика! Наконец, все трогательные сцены закончились и поднявшись повыше мы поплыли вдоль склонов гор поросших лесом на запад. Пока поднимались вверх, обезьяны не стали уходить и, задрав головы, следили за нашим полётом (я специально не торопился), в конце совсем по-человечески прикрыв глаза от лучей Эллы козырьками ладоней. К концу дня с только лишь одной остановкой на туалет и кормление Веника, заметив как понижаются горы, добрались до места о котором говорил Ухоо. Видимо когда-то здесь был вулкан и огромная кальдера разорвалась в сторону от горного хребта, с высоты было видно как в древние времена на север текла лава, а теперь по следам лавового потока бежала довольно крупная горная речка, а в бывшем жерле кипела целая долина гейзеров, горячих источников и грязевых вулканов, как на Камчатке. Бурые камни, желтые полосы самородной серы, изумрудно-зелёные пятна травяных лужаек сверху пёстрой шкурой покрывали плоское дно горной долины, в которую превратилось жерло вулкана. Где-то далеко, ближе к горам на другом краю долины, мутнеющем сквозь пары горячей воды и газов, взметнулся в голубое небо и через пару минут опал брызгами кипятка и пара гейзер. Опасное место. Летать над таким, уж точно удовольствие ниже среднего – серная вонищща, да и под гейзер попасть запросто можно. Хотя именно в таких местах и бывают целебные источники. А у нас есть кандидат на излечение с помощью бальнеологии – Аделька. Я помнил, что целитель в Майнау рекомендовал ему лечение на курорте. Но по долине гейзеров лучше всего передвигаться пешком. Выбрав место поровнее, на ярко-зелёной лужайке сели, я попросил никого с летательного аппарата не слезать, исключение – Машка и Аделька. Кошку просто не удержать – так вырывалась из рук, а с Аделькой мы просто решили обследовать местность. Попрыгав по камням и через многочисленные ручьи, отыскали подходящее место под тёплую ванну. Из под камня причудливой формы тёк исходящий паром ручеёк. Сунув в него руку, я выяснил, что температура воды весьма комфортна – 30-35 градусов, вряд ли больше. Водичка чистая, прозрачная, на вкус тоже ничего. Даже немножко с газиками – с камушков на дне ручейка постоянно срывались мелкие пузырьки. Чуть ниже родничка телекинезом, формируя просторную – сразу на всех, ванну, вынул грунт. Откинул подальше, так чтобы не перекрыть ещё какой ручей – их тут множество. Пусть пока наполняется, а мы перелетим поближе. Искупаемся в тёплой воде – давно пора. Да и постирушки надо устроить. А вот и не допёр. Привык в овраге к одной ванне, а потом в мыльной воде сидеть? Мыться-то надо ниже по течению, а в общей ванне только отмокать после помывки. Пока таскались по камням к самолёту (чёрт с ним пусть будет самолёт), пока перелетели, поставили шатёр (для его стоек пришлось бурить специальные отверстия в камне), ванна наполнилась, и ручей потёк своим путём дальше. Сразу за ванной я, предварительно прикинув в уме высоту Сиджи и Юта, сделал в грунте несколько корыт для мытья и стирки. Сундук был распотрошён на предмет чистого белья и одежды, сам я, как зачинщик всего этого безобразия, разделся до штанов, скинул надоевшие сапоги и кайфовал перетаптываясь босыми ступнями по тёплым камням. Сиджи и Ют были извлечены из своих порядком поднадоевших конвертов, и вдвоём, голенькие были отпущены отмокать в одно из небольших корыт. Веника мы тоже раздели оставив одну распашонку, но ребёнок еще не мог даже стоять (что я несу, младенцу стапятидесяти дней нет!) и он под надзором Машки лежал на животике на разложенном спальнике Эльфи (первый под руку попался), сверкая розовыми ягодичками и с интересом наблюдая за нашими действиями. Вообще в долине было тепло как в бане, и я решил, что простуды можно не бояться. - Эльфи, Аделька, раздевайтесь! – скомандовал я и первым подал пример, скинув с себя всё. Собрал своё, порядком пропотевшее бельё, штаны, рубашку, подхватил и одёжку Адельки, скинул всё это в каменный чан, чуть в стороне от помывочных, придавил камнем, чтобы тряпки не всплывали и начал тормошить Эльфи, тормозившего с раздеванием. - Эльфи, тебе особое приглашение нужно? – омега, немного вчера оттаявший, занимаясь любимым делом с Ши, мялся. - Нет, оме, но… - Кого ты здесь стесняешься? Аделька омега, Сиджи и Ют тоже. Меня ты сто раз видел голым. Ну? - Просто… нас так много… - И что? Давай, мой золотой, давай снимай с себя всё, - я подошёл к нему и начал расстёгивать кожаную курточку омеги, - вот, сейчас Эльфи голенький будет, все его увидят, по попке хлопнут… Так ведь, Аделька, хлопнем Эльфи по попке? – подначивал я. - Обязательно хлопнем, оме, - хихикал Аделька, чьи тощие мощи (растёт ещё, вот и худой) были засунуты отмокать в соседнее с Сиджи и Ютом корыто. - Ну, вот, - я присел и начал сдёргивать со стройных ножек Эльфи штанины. Оказавшись голым омега, горстью прикрыл своё хозяйство и боязливо оглядывался по сторонам. А поворотись-ка, сынку. Да нет, не может быть… Мне показалось, что животик Эльфи стал чуть выпирать. Да вот, три дня назад в овраге мылись с ним вместе, не было ничего! Точно показалось. Наш Эльфи по прежнему строен и именно с его фигуры я делал картинку Джуса в голове Шиллера. Хотя грудь увеличилась и сейчас чуть набухла, примерно до полуторного размера. - Эльфи, перестань, никто твои прелести не похитит! - я несильно шлёпнул омегу по попке и подтолкнул его к свободному корыту с тёплой водой, - в воде долго не сиди. Тебе нельзя, понял? Сам я прошёл к корыту с Сиджи и Ютом и, разложив омежек по бокам от себя, слез к ним в тёплую воду: - Ну, как тут у вас дела? - Ой, оме, а что это? - Ют пальчиком осторожно дотронулся до одного из моих тюремных украшений. Ну, вот, что ему сказать? Что можно сказать ребёнку перенёсшему калечащую ампутацию? Рассказать как есть и снова всколыхнуть в нём забытое? Так то он менталист. Начинающий, но менталист. И в тоже время ребёнок. Психика не устоялась и расшатывать её снова… Удержав пошатнувшееся тельце Сиджи, так, что бедолажке в нос попала вода, я перевёл стрелку: - Про меня мы потом поговорим. Вы лучше расскажите, о чём с Ши и Ухоо разговаривали? - Ой, оме, мы с ними разговаривали… А они так говорят интересно. Вот, прям, в голове появляется всё. Как картинка. Не слова, а эти… - Образы, - подсказал Ют. - Да, точно, образы, - частил Сиджи, - мне Ухоо про зверей рассказывал, как он на охоту ходит, как зимой с вами, оме, кабана поймал… - А ты, Ют, о чём с Ши говорил? - обратился я к доверчиво прижавшемуся ко мне светловолосому омежке. - Ши… она… тоже рассказывала. Как Ухоо встретила, где жила… Что радуется, что у неё ребёночек будет, - откликнулся он, - она хорошая, - Ют прижался к моему боку и всхлипнул. - Ну-ну-ну, перестань, - я чувствовал, что ещё немного и у нас в корыте прольётся водопад слёз, - лучше давайте мыться. У каждого из нас были свои мочалки и сейчас они были пущены в дело. Посадив Сиджи между ног боком к себе и удерживая его бёдрами, я начал намыливать (хм, мыло как в этой воде роскошно мылится) вертящегося от щекотки Юта. Повозякал пальцами в густой шевелюре, и под конец начал тихонько тереть мочалкой растопыренные пальчики рук и детские ладошки. Ют взвизгивал, но упорно подставлял руки под тёплую мочалку. Теперь Сиджи… Ют, успокоившийся после помывки, обхватил ручками меня за бок и уткнулся носом в плечо. Осторожно проводя мочалкой по нежной белой коже зеленоглазого омежки, я едва мог себя сдержать – вот здесь у него были ручки… Приподняв Сиджи повыше, мыл спинку, ягодички, промежность, яички с детским членом… здесь были ножки… Не домыв до конца искалеченное тельце, прижал Сиджи к груди… Я же тоже не железный… И если раньше… я быть может легче воспринял всё, что вижу, то… внутри меня Улька… эмоциональный омега… Он сейчас, там, внутри истерит… Его эмоции передаются мне… Сжав в охапку, ничего не понимающих детишек, уткнулся в их мокрые макушки… Маленькие мои… Руки дрожат и дрожит всё моё тело… Улька…! Ульрих, маркиз Аранда! Прекратить немедленно! А икс квадрат плюс бэ икс плюс цэ равно нулю. Решение по дискриминанту. Ты у меня, маркиз, экзамен по квадратным уравнениям сдавать будешь! Вдох, выдох… Успокоившись домываю бордовую головку Сиджи, а затем телекинезом перекидываю повизгивающих от восторга детишек в основную ванну: - Ют, придержи Сиджи и смотрите не утоните там! Аделька к тому времени вымылся сам почти весь. Выбираюсь из корыта, где мыл детишек. И вроде бы пошёл к Эльфи, но… Аделька тоже человек, омега. Ему как и всем им свойственна повышенная эмоциональность. И сейчас… я чувствую, что его нельзя оставлять одного. Сел на тёплый камень, лежавший на краю корыта, спустил ноги в воду, усадил Адельку между ног и начал намыливать ему голову, перебирать короткие волосы, проводить по коже головы. И много ли ему надо? - Оме,.. с-спасибо…, - прошептал он, опустив нос, эмпатия доносит раздрай в чувствах. Он тоже ребёнок, хоть его здесь таковым и не считают. И как всякому ребёнку ему хочется тепла и любви. Я не могу ему дать всего, но посильно поучаствовать вполне по моим силам. И сейчас я делаю именно это… А ну-ка! Подняв Адельку на ноги, повертел его перед собой – точно ли весь вымылся? А затем – детский визг и Аделька в ванне с Сиджи и Ютом. Ну а теперь Эльфи… Сидит надутый – как же, оме помыл всех кроме него! Раскладываю телекинезом по краю корыта с беременным омегой плоские окатанные камни, затем сползаю к нему в воду. Молча, преодолевая сопротивление обиженного омеги, усаживаю его между ног, беру мочалку и начинаю тереть строптивца. Так тебе, так. Будешь знать как на оме обижаться. Мочалка мылится и хлопья белой пены расползаются по всему корыту. Эльфи терпит, пыхтит, дуется. Но когда дело доходит до его ступней и я, схватив его лапку, начинаю тереть подошву омега не выдерживает – смеясь, начинает вырываться. Так-то лучше! Всё это проделываю молча – оме обиделся в ответ на обиду Личного Слуги. И только когда с помывкой Эльфи было закончено, вылезаю из корыта, растягиваюсь на животе на разложенных камнях и требую: -Я. Желаю. Помыться. В воду рядом с Эльфи упала мочалка оме. Ну что я скажу… Эльфи есть к чему стремиться. Как банщик он не очень. Хотя старателен – этого не отнять. Особенно омега постарался над мытьём моего члена – это когда я перевернулся на спину. Намылив ручки, запустил их в промежность, бережно, намыленными руками ласкал пустую мошонку, зажав в кулачок член, старательно тёр его, пытаясь добиться эрекции – моська-то невинная (а что? я ничего!), а на самом деле я прекрасно видел чего он хочет добиться – эмпатия не врёт. И пять пар глаз (включая Машкины) ему помехой не были – оме попросил помыть, а то, что у него член встал – это ведь не проблемы Эльфи. Старательный омега до скрипа отмыл головку члена и уже утратил первоначальный задор – он ведь не знал, что мой член работает только по команде, когда я обратился к Эльфи: - Личный Слуга мой, обращал ли ты внимание на мои ноги? - А что такое, оме? – ответил Эльфи, продолжая старательно натирать намыленными руками мою промежность (видимо решил попробовать добраться до ануса). - Они требуют педикюра, - эх, гулять, так гулять, как говорится – сгорел сарай – гори и хата. - Ой, оме…, - Эльфи схватился мыльной ладошкой за щёку, - я и забыл. - Это тебе не чужие письки впустую мылить… Делом займись! – укоризненно высказался я, - Потом! – едва успел я одёрнуть омегу подхватившегося голикОм бежать в шатёр за инструментами. - Ай! – едва успел пискнуть Эльфи, как оказался в ванне с другими омегами. Я только успел ополоснуться от мыла в котором меня щедро вывозил Эльфи, как Машка громко и требовательно мяукнув, привлекла моё внимание – Веник, наскучив впустую лежать на спальнике, решительно пополз куда-то в сторону шатра. Э.Э.Э. Нам такой хоккей не нужен. Стой! Куда! Перескакивая с камушка на камушек, чтобы не пачкать ноги, я подхватил младенца и с ним на руках, как мадонна Рафаэля, явился к ванне, в которой о чём-то хихикали все (!) омеги. Сполз в воду – в конце концов Венику тоже стоит поплавать в тёплой газированной воде. Поддерживаемый под грудку он с восторгом начал плескаться, смеясь просто взахлёб. Так и балдели в воде почти до темна. Только Эльфи, учитывая его беременность, был отправлен в шатёр – надзирать за разморённым Веником. Завёрнутые в полотенца (в основном вокруг бёдер), Эльфи и Аделька начали возиться с ужином, а я, пожамкав телекинезом сваленные в отдельном корыте тряпки, занялся стиркой – чай, не впервой. Наши штаны, рубашки, трусы, распашонки и ползунки Веника заняли своё место на верёвке, туго натянутой между стойкой шатра и подходящим высоким камнем, торчащим чуть в стороне от нас. Всё, разморённые и отмытые до скрипа, заснули, едва успев перекусить, чем Сила Великая послала. А ночью я снова провалился к демонам…