Как быть?

Н-да… Повоевал. Организм, в очередной раз повстречавшийся с демонической энергией, пошёл в разнос. Я еле дополз до пещеры. Мои омеги меня подобрали, как смогли обиходили. Но… Я смотрел на себя через глаза Эльфи, поминутно заплывавшие слезами и ужасался. Наше с Улькой тело (будем справедливы – это его тело), до крайности истощённое, изорванное когтями обон, облысевшее, было едва живо. Раны на лице и боках не кровоточили, но и не затягивались. Не знаю, может быть со временем и зарастут, но пока… Смотреть страшно… Одежду натянуть невозможно – ткань, касаясь боков, тут же пропитывалась сукровицей, прилипала и отдирать её приходилось… В общем, я сжимал зубы, кусал до крови губы, а потом решил, что лучше пусть как есть, без одежды, чем такое. А уж рожа! Вот Кощей Бессмертный из чёрно-белого фильма «Василиса Прекрасная», которому там башку неоднократно отрубают – вылитый я, да ещё и без глаз! Лысая черепушка, морщины, острые резкие черты, заострившийся нос, почерневшие провалы пустых глазниц, лоб, виски, щёки, подбородок исполосованые глубокими резаными ранами Внутренние органы тоже бунтовали – видимо, демоническое ядро разрушало вокруг себя всё. Я периодически кашлял кровью, отрыжка, тоже кровавая, вышибала вонючий воздух из желудка, голова кружилась, в животе слева болело, отдавало в спину и руку, правый бок болел так, что иногда лежать было просто невозможно, кожа пожелтела, а в заключение порадовал мочевой пузырь – вырвался из под контроля мозга, и начал творить, что хотел, заливая небольшими порциями мочи проложенную между ног тряпку. Моча при этом, добивая меня окончательно, потемнела и приобрела резкий запах ацетона. Измученное сердце то колотилось как бешеное, то принималось работать так, что малейший вздох вызывал острое колотьё, отдававшее в левую руку. Практически постоянно держалась высокая температура, меня знобило, а тело, напившись тёплой кипячёной воды, которую мне давали, путём рвоты пыталось от неё избавиться, и исходило липким вонючим потом. Кишечник тоже бастовал. Прислушиваясь к отказывающему организму, я размышлял: всё, что было вокруг ядра, а это лёгкие, сердце, печень, желудок, поджелудочная железа и селезёнка испорчены окончательно и бесповоротно. Будь где-то рядом целитель, то для него лечение всего этого ливера не представило бы особых проблем – органы на месте, а построить их и заставить маршировать в нужном направлении – для искусника раз плюнуть. Но целителя нет. И сколько мне осталось? Отвоевался ты, Саня… Оно конечно, помру, похоронят меня и никто не узнает, где могилка моя… Только как они смогут жить? Эльфи – омега, да ещё и беременный. Сиджи и Ют – оме. Искусники. Отбиться, в случае чего, смогут, но они несовершеннолетние… Поток мрачных мыслей был прерван шлепком крохотных тёплых ручек по лысине. Веник, как-то смог слезть с сундука, на котором лежал и на четвереньках подобрался ко мне, сел позади головы и, видимо, играя, шлёпнул ладошкой по интересной игрушке. Так-то уже утро, все расползлись, кто куда: Эльфи с Аделькой занялись постирушками – оме лежачий больной, с неконтролируемым мочеиспусканием и неработающим кишечником, Сиджи с ними – греет воду, а Ют и Машка, как заправские охотники, ушли за добычей и дровами для камина. Ой, хороший мой, спасибо, что не забыл своего кормильца. Тоска, глодавшая меня, как будто отступила и стало чуточку полегче. А и правда, чего это я раскис? Сейчас вот Ют вернётся и у меня для него, как для искусника с руками, будет задание, а пока… - Сиджи…, - я едва смог прошептать, подзывая омежку. Всплеск энергии, когда я, очнувшись, полз на четвереньках, забрал последние силы и двигаться я не мог – лежал пластом. Из освещённого шариком туалета, дверь в который специально не закрывалась – за оме надо бдить, выглянул поддерживавший себя левитацией Сиджи. - Да, оме, да, - следом за подлетевшим Сиджи, выскочили и Эльфи с Аделькой. - Снаружи тепло? - Так хорошо, оме, может вас туда? Я молча кивнул – сил говорить больше не было. На один из каменных шезлонгов, изготовленных мной раньше для занятий, был постелен спальный мешок Эльфи, на него одна из сорочек кого-то из омег и осторожно левитируемый Сиджи и поддерживаемый с боков Эльфи и Аделькой, был водружён я. Сверху накрыли какой-то лёгкой тканью (что это? откуда?), так чтобы она не касалась ран на боках. Тёплый ветерок пробежал по изрытым ранами щекам. Хорошо. Мочевой пузырь, почувствовав движение тела, опорожнился. Омерзительно завоняло ацетоном и я прошептал, наклонившемуся ко мне Эльфи: - Обоссался… Тяжело вздохнув, утерев слёзы и шмыгнув носом, омега полез ко мне в промежность менять тряпку. Меня снова зазнобило: - Холодно…, - прошептал я Адельке, оставшемуся со мной. Омежка, суетясь, кинулся в пещеру, на подиум для сна, порылся там и с Веником на руках вышел, таща мой кожаный плащ. - Вот, оме, сейчас накроем и вам тепло будет… И правда, накрыли и будто потеплее стало. Эльфи, замочив в холодной воде в туалете пропитанную мочой тряпку, вышел с сухой и осторожно, приподняв плащ, пристраивал её между моих ног. А я провалился в тяжёлое забытьё… Где-то недалеко грохнула куча палок, упавшая на камень площадки. Охотники вернулись. Эльфи, сидевший рядом со мной на каменном стульчике вытащенном из пещеры, и державший меня за горячую руку, вздрогнул и зашипел: - Эй, потише там, оме спит! Но я уже не спал, и, почувствовав неладное, прошептал на ушко, наклонившегося ко мне омеги: - Я опять… -Ох, оме, оме, - расстроенно покачал головой Эльфи, шаря руками между моих ног. Стыдно-то как! Охотники вернулись с добычей. Вообще кошки одни из лучших хищников, а уж в паре с искусником, так вообще! И вот сейчас Ют сгружал Адельке потрошёные тушки сразу шести горных куропаток – весьма осторожных птичек. А мне-то, с моей бунтующей поджелудочной железой, свежий жирный бульон нельзя категорически! Да и кишечник бы надо заставить работать, а то ешь вода и пей вода – срать не будешь никогда. Но сначала, пока ещё голова моя работает, а не разложилась от воздействия диабета, надо попробовать начать восстанавливаться – выбора-то нет… - Ют…, - позвал я омежку. - Да, оме, - выдохнул тот, приблизившись. - Устал? - Да нет, оме, мы с Машкой и не устаём совсем, - зачастил он, возбуждённо рассказывая, как они ходят на охоту, - мы вот там спускаемся, а потом… - Ют, оме устал, не кричи, - строго пробурчал Эльфи, не отходивший от меня. - А, да, дядя Эльфи, я сейчас, быстренько, - откликнулся Ют, - а там, оме, чуть пониже кустики есть и ещё дальше тоже. Ну, мы вот и ловим… А потом я палки собираю, у меня и верёвка есть, там много их… Вот…, - закончил он свой нехитрый рассказ. Я шевельнул пальцами и Эльфи, чутко отслеживавший мои желания, подозвал Юта ближе. - У меня к вам с Сиджи дело есть, - прошептал я из последних сил. Да что ж такое-то! Между ног опять текло. Немного, капельками, но опять. Он, гад, что, на мысли реагирует? - Хорошо, оме, - Ют кивнул, шмыгнул носом и потёр его рукой. Мальчишка, как есть! Добытчик! Я шевельнул пальцем, ладони, находящейся в руке Эльфи, желая подозвать Юта ещё ближе. - Отдохни, помойся, покушай, а там…, - на большее меня не хватило. - Хорошо, оме, - выдохнул радостный мальчик, и радость-то у него от того, что оме с ним заговорил, и улетел в пещеру. - Сиджи! – раздался из её глубины радостный возглас. Дети! Так мы и сидели с Эльфи, а Аделька, не спуская Веника с рук, кормил Сиджи, Юта и Машку. Ют, захлёбываясь, рассказывал, как они сегодня поохотились, как он спускался в ущелье до самого низа, как видел горную речку и какая в ней холодная вода и где больше валяется сухих веток. Сиджи слушал рассказчика, раскрыв рот, завидовал, а Аделька, разливая супчик в чашки, задавал вопросы и притворно ужасался рассказу охотника. Я осторожно, стараясь не беспокоить свои битые лёгкие, вздохнул. Между ног снова брызнула небольшая струйка. Блядь! Сколько раз за сутки это происходит! Там, наверное, вся пещера завешена сушащимися тряпками. И как не мойся, всё равно запах мочи неистребим. Хлорки или альфадеза какого-нибудь у нас нет – вот и смердит. - Иди, покушай, Эльфи, со мной Аделька посидит, - дёрнул я пальцами, набравшись сил. - Смотрите, оме, никуда не уходите, - Эльфи скорчил строгую моську и погрозил мне пальчиком, - я скоро… Иди уже, шутник. Меня вернули обратно на помост. М-да… Действительно в пещере попахивает. И лежу- то всего ничего. А сколько, кстати? - Ют, иди сюда, - позвал я омежку, - сейчас смотри, что надо сделать. Берёшь меня за правую руку, за запястье, где пульс, своей рукой… Погоди…, - силы оставили меня, надо передохнуть. Вот ведь, даже говорить не могу. Отдышался и продолжил: - Своей левой берёшь, мою правую, а своей правой, мою левую, а потом…, - я опять не смог говорить, - зачерпываешь Великую Силу, но ни в коем случае не из себя, а вдыхаешь из окружающей среды и гонишь поток через меня, сначала в правую руку, в источник, из него в левую… Ют начал действовать как сказано, а я даже не смог посмотреть, что он делает – не было сил. Но по руке пробежало блаженное тепло, пушистый тёплый зверёк заворочался в источнике, наполняя его в такт вдохам Юта, а затем то же тепло перелилось в левую руку… Омежка, ещё ребёнок, конечно, не смог долго гонять по моему изувеченному телу Великую Силу, но начало было положено и, когда Ют утомился, хотя мне этого и не показывал, я с сожалением вынужден был его остановить. В промежности опять намокло. Да что ж всё так-то! Но сил немного прибавилось, а Сиджи, внимательно наблюдавший за нашими действиями, воскликнул: - Оме! Ваш источник ярче стал! Ох-х… Самая лучшая новость в моём теперешнем положении. Измученный организм жадно поглощал целебную энергию, а я, наконец-то, немного согрелся и даже смог пошевелить не только пальцами рук. А вечером я придумал игру сразу для всех искусников кроме Веника. Сиджи и Ют легли справа и слева от меня, а Машка по настоятельной просьбе Юта, с которым сильно сдружилась, села между моих разложенных в стороны ног (сам я пока двигать ими не мог). По моей команде Сиджи выпустил из своего источника шарик энергии, хорошо видимый нам всем четверым, пихнул его в сторону Юта, тот, добавив к нему своей, отбил увеличившийся шар в сторону Машки, а та, привстав на задние лапы и подпрыгнув, как заправская волейболистка, толкнула его передними в меня. Получалось, что все трое понемногу добавляли своей энергии в шар, а я принимал его в свой источник. Энергию можно поглощать и напрямую из среды, но приходится перерабатывать её под себя, а здесь уже готовая… После этого я долго не мог уснуть, когда все остальные дрыхли без задних ног. Наше размещение на подиуме как-то само собой изменилось. На сундуке теперь спал только Веник, Эльфи и Аделька, спавшие раньше рядом со мной, переместились к нам в головы, вдоль сундука, а мы – Сиджи справа, я в центре и Ют слева, лежали теперь в ряд. Омежки, зная моё состояние, придвигались вплотную ко мне и ночью согревали и подпитывали меня энергией. Естественно, это не могло не сказаться на детях и я специально гонял их, заставляя напитываться Великой Силой на девятый счёт перед сном и по утрам. Итогом всех наших усилий стало то, что на следующий день я перестал бесконтрольно мочиться под себя. Помимо тёплой воды, мне сварили несолёную жиденькую гречневую кашку (специально просил Сиджи, как более продвинутого в готовке, размять зёрнышки, сделав дроблёнку) и я съел целых три (!) ложки. Желудок принял и не выделывался. Вобщем, лечение началось. Немного окрепнув, я проник в чертоги своей личности – необходимо было выяснить, как мой организм воспринял повреждения тела. Здесь самое главное, чтобы он не смирился с нанесёнными травмами и повреждениями органов. Информационная матрица должна хранить в себе сведения о целостности и нормальном функционировании тела. Тогда тело сможет подстроиться под эту матрицу и выздоровление значительно ускорится. Я перебирал информацию в шкафу с папками, разглядывал пиксели не попавшие ни в одну из них и висевшие рядом. Осматривал сверху до низу сам себя. Отделы высших функций мозга практически не пострадали от демонической энергии. Всё чётко, всё ясно и отчётливо всё видно на ярком белом свету. Память вплотную примыкает к ним и, открыв папку с надписью «Геометрия», можно увидеть как, сверкнув, выскакивают формулы и логические построения, завязанные именно на геометрию. Ниже эмоциональная составляющая личности. И здесь у меня полный набор: Эльфи, Сиджи, Ют, Веник, Аделька, Машка – яркие, сочные, живые. Вокруг каждого образа золотистое сияние эмоциональных и логических связей, идущих вверх, к разуму и вниз, к инстинктам. За ними образы тех, кого я помню: окружённые серебристой аурой сияния Дитрич, Шиарре, Янка, Оле, Лило, Листерин, Хени, Дибо, ещё один Оле, Анели, Герт, Господин Ди; дальше следующие по значимости образы коменданта замка, целителей, искусников, ещё дальше набор всяческих уродов, с которыми я пересекался, за ними просто образы людей, которых я видел в этой жизни… И никого из прошлой… там, на Земле. Нет, я, конечно, помню, что родом не отсюда, помню, как жил там, но никого из тех людей у меня в памяти нет (почему так?!). Видимо, Сила Великая в «милости» своей избавила меня по своему разумению от тех, кого я помнил. А я ведь, искусник, следовательно, никогда ничего не забываю. И едва овладев Великой Силой, первое, что я начал делать – это копаться в собственных мозгах, отлаживая их и структурируя память. И почему-то образы дорогих мне людей ускользнули из моего внимания тогда, а вот теперь исчезли совсем, без следа… Мелькнули на самом краю зрения красно-чёрные ромбы, зазвенел бубенчик… бом-м-м… гулко ударил бубен… топор палача со звоном впился в колоду… Этих создал я сам, вложив в них частичку себя и они обрели жизнь внутри меня, став моей частью и в тоже время самостоятельными личностями… Шаман… шут… палач… Почему именно они? Не знаю… Шаман… Атч-ытагын… Всегда интересно прикоснуться к чему-то неизведанному. Бубен шамана – это его транспортное средство, с помощью которого он путешествует между мирами… Между мирами… между мирами… Вот и ответ… Без шамана бубен мёртв, без бубна шаман – не шаман… Шут… Арлекино… Я улыбнулся… Для него нет преград, ни физических, ни интеллектуальных, ни моральных и нравственных… Он всегда говорит правду. В лицо. В глаза. И заставляет посмотреть на вещи под неожиданным, другим углом… заставляет быть правдивым прежде всего перед самим собой… я тот король у которого есть шут… Палач… Мастер Высокого искусства…У него нет имени… И топор надувной… Но именно он – это те весы на которых он взвешивает плохое и хорошее и этим острейшим топором отсекает лишнее… Именно он, и я вместе с ним, казнил уродов и казню себя, когда в этом есть необходимость… Да даже и без необходимости… Казню безжалостно, жестоко, бескомпромиссно… Порой излишне безжалостно… И наиболее жестоко сам себя… Они во мне… Все трое… А есть кто-то ещё? Есть. Наверняка. Просто я пока никого не вижу. Из бездонных вырезов глаз палаческого алого шаперона вставшего передо мной, пахнуло непроглядной чёрной тьмой. Толстый крепкий палец качнулся из стороны в сторону. Вру. Есть. Знаю. Улька. Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн… (почти как Карл Фридрих Иероним…) И Великий Змей… А теперь мне надо выяснить, как мой собственный мозг воспринимает моё тело. И прямо здесь, внутри своей личности я обращаюсь к Великой Силе и будто со стороны вижу фигурку тела. Абстрактную фигурку. Тело-то не моё – Улькино. А личность в этом теле моя. И как мне вынести это противоречие? Вот так, абстрактно, мозг видит тело, в котором находится. Без конкретики. Тело и тело. Не понять альфа или омега, здоров или болен. Абстракция. Значит, с этой стороны помощи ждать не приходится. И вылечиться я не смогу… Остаётся только одно – поддерживать себя в транспортабельном состоянии до целителя. Ну что ж. Поперебираем ещё. Толстые папки языков: русский, латынь, немецкий. Папки плотно упакованы, прямо таки, закутаны в паутинные коконы логических и смысловых связей. Ниже, из тёмной красной глубины рефлексов поднимаются толстые шершавые струны побуждений и неотрефлексированных желаний. Струны эти не достигают высших отделов мозга, а истончаются и гуще переплетаются вокруг эмоционального блока. Где-то здесь и то, что заставляет меня извращаться в сексе, искать боли и наслаждаться ей от терзаемого мной омеги. И тут же, повинуясь невысказанному приказу, в глаза бросаются несколько прямо таки, канатов, перекрученных, с торчащими во все стороны лохмотьями нитей, идущих вверх из жаркой глубины животных рефлексов. Вот, вот они. Эти «струны души», на которых я играю у себя и у других. Струны эти туго натянуты, аж звенят от напряжения. Им безразлично состояние тела. Рефлексы, от которых они тянутся вверх к эмоциям, не учитывают текущее состояние тела, им всё равно… Струны, разветвляясь на мелкие полупрозрачные почти невидимые нити, образуют вокруг эмоционального блока своеобразный экран и на этом экране плывут мутные неясные образы моих старинных друзей – Бауха и Мауля. Картинки эти выплывают из-за границ экрана, корчат рожи, беззвучно непристойно двигаются, да так, что экран дёргается и задевает какой-либо из образов – Дитрича, Шиарре, ещё кого-то… Вот и понятна моя тяга к БДСМ, к доминированию. Относительно. Не до конца... А там, за границами сферы личности непроглядная тьма, изредка протягивающая свои щупальца внутрь. С одной стороны этой тьмы неподвижно завис глаз Великого Змея, пристально смотрящего прямо вглубь меня, в стороне – пылающие жёлтым нестерпимым светом глаза демонического волка, того самого, убитого мной в замке и отравившего меня своей кровью… И воронка на третью сторону… Из любопытства заглядываю в неё… Там, далеко и в тоже время близко, серебристый свет… мгновенный отклик тепла и сочувствия… Улька… Давно надо было здесь покопаться, но… На тело наваливается болезненная истома, где-то в районе источника появляется как бы когтистая лапа, сжимающая его… Пора… Хватит тут лазить… Результат есть и теперь осмыслить бы его… Вернувшись в реальный мир, попросил Сиджи и Адельку подогреть немного каши и съел четыре (прогресс, однако!) ложки. И вот снова я снаружи, под яркими лучами Эллы. Ют с Машкой сегодня не охотятся – надо поберечь запасы кекликов. В горах с кормом трудно и продуктивность территорий невысока. Поэтому выбить всех куропаток в окрестностях пещеры легче лёгкого. Вот только плохо – овощей нет никаких. Вообще. Мука, крупа и мясо. Не самый лучший набор для диабетика и не самый лучший набор для работы кишечника, который у меня так пока и не начал функционировать. Да и до цинги с таким меню недалеко. Активно разгоняемый упражнениями источник начал восстанавливаться, я уже самостоятельно гонял Великую Силу по телу, подпитываясь на девятый счёт. Раны на лице и боках подсохли, покрылись корочкой, но от малейшего движения она лопалась и они снова начинали сочиться сукровицей. В энергетический волейбол в вчетвером играли по два раза в день – утром и вечером. Но ходить я пока не мог… А сейчас я попросил снять с меня все тряпки, которыми меня укрывали заботливые омежки и подставил свои мощи Элле. Ненадолго, по часам минут на десять, не больше. Но живительные солнечные ванны чуть помогут с ранами, да и жёлтая, как померанец, кожа свидетельствовала о поражении печени, а в этом случае фототерапия иногда бывает полезна (вирусный гепатит исключается однозначно). Ночи… ночи мои… Самое страшное время суток. Тело просит, прямо таки требует движения, а сил нет. Раны не позволяют повернуться и лечь хотя бы на бок – за всё отдувается спина. Все вокруг спят, только Эльфи посреди ночи встаёт к Венику, будит или Сиджи или Юта – подогреть молоко, проверяет меня и снова все ложатся… Не заснуть… Голова не спит… мысли крутятся… ищут выход… Как мы? Куда нам? И растягивается страшная тёмная ночь (спим-то за закрытыми дверями) до бесконечности. … А днём одолевает дремота… О! Машка вышла из пещеры погреться на солнышке. - Машенька, иди сюда, - зову я кошку шёпотом. Умница и красавица подходит и садится рядом со мной. Я, используя свои невеликие силы, приглядываюсь к ней энергетическим зрением. В груди кошки ярко полыхает источник. - Маша, покажи мне коготки свои, - обращаюсь к кошке попытавшись реализовать результат бессонной ночи . Хм. И зачем? - Покажи, покажи, - прошу я. Эльфи, не отходивший от меня ни на шаг, удивлённо пялился на наш диалог – оме с кошкой разговаривает! Кошка, оперевшись на край шезлонга, встала на задние лапы и, протянув ко мне правую переднюю, выпустила когти. - О! Молодец какая! А когти-то страшные какие! – похвалил я старательную животинку, - а вот так сделай… Я, собравшись с силами, протянул руку, уцепил из источника кошки струйку энергии, протянул её к лапе и когтям. Растопыренные когти запылали синеватой аурой. Ух ты! Здорово! – пришло от Машки. - А дальше сама. Ты же видела, как я делал, - выдал я кошке инструкцию, отвалившись на свернутую в головах куртку – устал от такого усилия. Дальше уже Машка сама смогла по показанному мной пути напитать когти всех четырёх лап силой. А потом наступило время экспериментов. Я с улыбкой наблюдал за мечущимся по площадке тельцем с ярко пылающим источником и синеватыми когтями. Машка, будто испугавшись, металась по площадке, что есть сил скребя задними лапами по камню, как это делают кошки, когда бесоёбят. Эльфи удивлённо воскликнул – на камне оставались царапины! А Машка, поняв все преимущества новых когтей, подпрыгнула и, как по дереву, полезла вверх по торцу каменной двери пещеры настежь открытой по случаю дневного времени. Базальт не устоял под когтями, полетела пыль и на камне остались глубокие задиры. Запыхавшаяся кошка, не добравшись до верха двери, спрыгнула и, красуясь, с высоко поднятым хвостом подошла ко мне. Села. Глядя на меня, блаженно сощурила глаза – я наблюдал за ней через глаза Эльфи. Благодарю – почувствовал я. Вот как это она делает? Телепатии между нами нет. И даже такого как с Ухоо, когда он транслировал образы, тоже нет, а всё, что она хочет донести до собеседника, понятно. Манипулирует, а потом мы сами додумываем её мысли? Я спустил руку с шезлонга и мокрый нос ткнулся в пальцы… А большая-то какая вымахала и не скажешь, что ей года нет. Травки есть тут, опять пришло от кошки, я бестолковому покажу, он принесёт. - Хорошо, покажи, Ют принесёт, - ответил я на посыл Машки. Она дёрнула хвостом и ушла в тень – пушистая шерсть слишком хорошая теплоизоляция и ей стало жарко. Вот и хорошо. Вот и ладно. - Эльфи, Юта позови, - попросил я щурившегося на яркое солнце омегу. - Ют, - дотронулся я до пролевитировавшего ко мне мальчика, - сегодня, как жара спадёт, сходите с Машкой, она травки какие-то знает, пособирайте… - Хорошо, оме, сходим. - И Сиджи с собой возьмите, он же тоже хорошо летает. - И его возьмём, оме. Он сам давно просится с нами, а дядя Эльфи его не пускает. - Ну, ничего, мы попросим дядю Эльфи и он отпустит Сиджи. Отпустим же, мой Личный Слуга? – обратился я к Эльфи. - Только недалеко, - обеспокоенно выдохнул омега, - он же без рук. Как он там сможет? - Они взрослые уже, справятся. Вон какие большие. Машенька за ними присмотрит, - на упоминание своего имени Машка, расслабленно лежавшая после испытания когтей в тенёчке, подняла голову и хлопнула хвостом по камню. Вот как! Эльфи принял моё окружение. Беспокоится. - Адельку позови, - я снова обратился в Эльфи. Сиджи и Аделька, азартно резавшиеся в шашки, оторвались от своего занятия и вдвоём вышли на площадку, под яркие лучи Эллы. Ют сел ко мне под бочок и перебирал своими пальчиками мои пальцы. - Аделька, к вечеру, вынеси Веника на площадку, пусть погреется. Ненадолго. Тут где-нибудь место выберите, разденешь его. Полностью и он позагорать должен. Только недолго. По часам засечёшь. Десять минут. Понял? - Ага, оме. А зачем? Он знатный, ему загорать не к лицу, - откликнулся омежка. - Чтобы рахита не было, вот зачем, - проворчал я. Ох, что-то разговорился я. И откуда силы взялись? Только сейчас помирал… - И вообще, все тряпки, что у нас есть на самый солнцепёк выложите, на весь день. И сундук просушите, - продолжил я распоряжаться пока есть силы. - Сиджи, - я привлёк омежку к Юту, - на вечеру схОдите с Машкой и Ютом, травки поищете, Машка знает какие. Это для меня. - Ой, оме, а можно? - Конечно можно. Только ты там поосторожней. Ют-то у нас вон ловкий какой…, - я не стал продолжать, а то обязательно придётся лишний раз упоминать отсутствие рук Сиджи. Я обессиленно откинулся на шезлонг. Устал… надо передохнуть. Через некоторое время прислушался к себе. Во как! - Эльфи, давайте меня назад волоките. И это… покушать бы чего… - Да, оме, да наконец-то! – обрадовался омега, - Мы сейчас! Мы быстро! Сиджи, Ют, Аделька! Давайте оме в постель тащить! Он есть хочет! Вот так я понемногу пошёл на поправку. Вечером омежки и Машка ходили искать травки. Чего-то принесли. Долго разбирали принесённое, советовались между собой и с кошкой. По результатам совещания заварили горький противный отвар. Выпить я смог только пару глотков – дальше просто не лезло, а минут через пятнадцать живот скрутило и меня едва успели отлевитировать в туалет. Потроха заработали! Мелкие искусники ходили за травками вместе с Машкой ещё пару раз. Добычу сортировали, при этом Машка настаивала, что принесённую траву надо употреблять сырой, как она есть. Я попробовал пожевать плотный глянцевый листик, похожий на брусничный. Гадость непередаваемая! На что от Машки, присутствовавшей при жевании мной листка, пришло, что всем сейчас тяжело, а тем, кто пробует воевать с демонами, вообще надо молчать и выполнять то, что необходимо… Вот так вот! Погодите у меня… Оклемаюсь маленько, я до вас доберусь! Жевать приходилось ещё всякое разное… Причём утром одно, днём другое, а вечером вообще третье… Накачку Великой Силой мы тоже не забрасывали. И вот, толи благодаря «волейболу», толи травкам, найденным Машкой, толи всему сразу, мне стало легче. Желудок и печень успокоились, боли в правом подреберье прекратились и цвет кожи уже не пугал каждого взглянувшего на меня своим оригинальным колёром. Моча нормализовалась и запах ацетона пропал. Пропал и запах яблок из моего рта. Самочувствие улучшилось. Прошла сухость во рту, головокружение и тошнота. Сил во мне прибавилось и я уже мог сам вытащить глаза Великого Змея и смотреть самостоятельно. В один из случаев, когда добытчики травы вернулись в пещеру, я попросил их раскладывать и перебирать целебные травы при мне. Все трое с удовольствием пристроились рядом со мной и стали аккуратно раскладывать принесённое по помосту, поясняя мне, что и от чего (по предположениям Сиджи и Юта – Машка сама объяснить не могла). И тут я увидел листочки клевера и дикого щавеля. Ну! Теперь живём! И то и то безбоязненно вполне здоровые люди могут есть сырым. Теперь, по крайней мере, цинга нам точно не грозит. Привстав на локтях (да! Я уже мог это делать самостоятельно), я попросил добытчиков набрать щавеля побольше и дал попробовать кисленьких листочков и Сиджи и Юту и Адельке с Эльфи. Особенно обрадовался траве Эльфи. Прожевав листочек, он с такой жадностью сглотнул выделившуюся слюну, что у всех кто смотрел на него, в это время свело скулы. … А потом я выздоровел… Ну, как выздоровел. Однажды ночью, мучаясь от бессонницы, захотел попить… И встал… На ноги. То есть сначала сел на подиуме. Голову повело. Оперевшись руками в края постели, долго сидел, привыкая к ставшему непривычным вертикальному состоянию тела и прислушиваясь к себе. Потихоньку встал и как был – голый и босый, осторожно побрёл в туалет – там у нас в изобилии текла вода. Хожу! Я хожу! Эту простую истину я осознал только тогда, когда вернулся обратно на подиум. Я начал ходить. Одежда на мне болталась как на палке. Вес я не набрал и едва мог переставлять свои мощи, перемещаясь по пещере как привидение. В чём-то это было даже хорошо – болтающаяся рубашка (я, пока что, таскался только в ней, без штанов) не касалась так и не заживших ран на боках. Лицо было открыто и раны на нём меня не беспокоили (это если до них не дотрагиваться). Ладно. Я пошёл на поправку. Но что делать с ранами, оставленными когтями обон? Они не заживали. Не рубцевались. Более того, кожа по краям расходилась всё шире и шире. На лице, естественно, подлежащих тканей гораздо меньше и раны расходились не так широко, а вот на теле… Особенно пострадали бока. Я насчитал более двадцати глубоких разрезов от когтей демона и справа и слева на боках, на животе, даже на груди было три разреза. Если только шить… Я провёл ревизию нашей аптечки. Спирт есть, есть и шовный материал – в своё время на базаре в Майнау мне удалось найти хороший моток шёлковых нитей. Пара игл, изогнутых так как нужно. А раны придётся чистить. И что особенно плохо – прошло уже достаточно много времени, в некоторых из них скопилось обильное отделяемое. Свежие раны чистить и шить проще. Но… Я был не в том состоянии, чтобы проводить самому себе хирургические операции, а мои омеги… Эльфи на это категорически не способен, Сиджи и Ют – дети, хоть и пережившие много всякого, но дети. Остаётся Аделька. Ну и я само собой. Или нет… Надо Сиджи к этому привлечь. Он достаточно прилично овладел телекинезом, способен выполнять тонкие манипуляции, стерилизоваться ему не надо. Ют поможет, а Аделька на подхвате будет – салфетку там подать, воды принести. А Эльфи надо под надзор Машки отдать… Пусть на пару в пещере сидят. Или вообще усыпить. Временно. А обезболить я сам себя смогу. Чай, не впервой. Короче, я вступил в заговор с мелкими. План операции обсуждали так, чтобы Эльфи нас не услышал. Тщательно отслеживая своё состояние – хоть и под обезболиванием, а хирургическая обработка такого количества ран обязательно скажется на ослабленном организме, я в течение нескольких дней готовился потрошить сам себя (ну, или под моим руководством), безропотно жевал всю траву, собранную под руководством Машки, пил противные отвары, перебирал имеющиеся тряпки – что из них можно пустить на салфетки, на перевязочный материал. И вот, день настал. Резаться решили на свежем воздухе – в пещере слишком темно и да и угваздать кровью каменный пол не хотелось. Потом, протухнет – вонять будет, да и как не мой, а запах крови весьма неприятен – это в нас наше прошлое, тысячелетия эволюции говорят. Поэтому сдвинули пару шезлонгов, я разлёгся на них в окружении Сиджи, Юта и Адельки, а в пещере остался лежать на подиуме, предварительно усыплённый Эльфи. Нитки и иглы были прокипячены в свежеизготовленном специально для этого базальтовом котелке, потом я замочил всё это хозяйство в чашечке со спиртом, накипятили стопку льняных салфеток, Ют и Аделька были отправлены тщательно мыть руки и начали… Первыми пошли в дело раны на животе, как лучше всего видные мне, поле вокруг было обработано спиртовым тампоном (там и спирт-то, градусов 60 всего, самогон крепкий, фе-е). Но, как говорится, за неимением горничной… - Смотри, Сиджи, режешь до живого, - показывал я омежке как кромсать живую плоть, - не бойся мне не больно, но сильно глубоко не лезь, я скажу когда хватит. Сиджи, вися рядом с шезлонгом, закусил губу, телекинетический нож коснулся моей кожи. - Не бойся, маленький, не бойся. Мне не больно. Ты же не хочешь, чтобы твой учитель умер, - применил я запрещённый приём, видя, что омежка колеблется, - Ют обними его сзади. Ют обнял Сиджи, поцеловал его куда-то за ушко, зашептал: - Сиджичка, давай сделаем, оме Ульрих болеет, ему помочь надо… Или по очереди давай будем делать… Аделька, стоявший около нас и теребивший в руках стерильную салфетку, поднял руку потереть нос. - Аделька, лицо не трогай, накажу, - не отрываясь от того, что делал Сиджи, проговорил я. - Ой, оме, я не буду, - Аделька попытался коснуться одежды. - Ох, Аделька, вот что с тобой делать? Скажи мне, а? Вроде умный мальчик… Я же тебе объяснял. Как только помыл руки, ничего касаться нельзя. Только салфетки, - выдохнул я. Хирурги, блин. Сиджи, между тем, провёл первый разрез. - Вот, вот так, вдоль раны, - пояснял я омежке, - всё, что отрезал, удаляешь, Ют, помоги. Подальше выбрасывайте. Теперь тампон. Аделька, не стой столбом, салфетку давай… Расчищенная рана ушивалась. После второй обработанной раны Сиджи приноровился, я подсказал ему, что будет лучше если телекинез использовать в виде ножниц и дело пошло. Возле шезлонга росла кучка окровавленных тряпочек. Воняло кровью, спиртом, омежки пыхтели, потели, чувствовалось, что Сиджи устал… Всё! Перерыв! Обработанными и ушитыми оказалось двенадцать ран. Из тридцати одной на животе и боках. Лицо трогать не будем. Не справятся они… В этот день мы ушили всё. Как я и предполагал лицо не трогали. Подкожный слой там очень тонок, черепушка-то вот она, рядом, к тому же я не вижу, что надо делать и, потом, хоть шрамы и украшают мужчину, но после непрофессиональной работы я буду страшен как смертный грех. Хотя и раньше красавцем не был. Потерплю. Авось сепсис не разовьётся. Да не, не должен. Если бы что-то было, то я бы давно сгорел… с моим-то иммунитетом нынешним... На лысину бандану повяжу, морду тоже можно прикрыть и алга… Разбудили Эльфи и мелкие похвалились ему, чем их заставил заниматься оме. Омежка побледнел и схватившись за щёки молча сел на подиум. Ничего, Эльфи, ничего. Нормально всё. Всё прошло. Прошло три дня, в течение которых я внимательно осматривал результаты работы Сиджи. Ничего! Воспалений нет. Раны затянулись. Ещё пара дней и швы можно снимать. Наблюдал и за Сиджи с Ютом. Всё-таки они дети, а тут я заставил живого человека резать. Вроде, тоже всё нормально. Оба пережили операцию относительно спокойно. Аделька вот только... Ну, ничего поправим... Аппетит наладился и я, пока ещё осторожно перемещаясь по пещере, слезал с помоста и уже сидел за столом вместе со всеми. И перед самым вылетом, вот буквально за день, у нас случилось невероятное. Веник пошёл… Проснулся посреди ночи, кряхтя, слез с сундука, на котором спал и, не разбирая, что под ногами, придерживаясь ручкой за место своего сна, пошёл, наступая на руки Эльфи, чем и переполошил его. Все проснулись, зажгли шарик и вот – на тебе – Веник стоит на подрагивающих ножках и любопытно пялится ярко-синими глазёнками на собравшихся вокруг него. Я подкинул восторженно засмеявшегося ребёнка вверх. Поймал его телекинезом. Растём! Назавтра вылетели. Долго собирались и паковали разложенные вещи. Опять пришлось уговаривать кошку одеть шлейку. Сиджи с Ютом вывели застоявшийся самолёт из пещеры. Сундук увязан сзади, шатёр на месте. Все сидят, одетые в кожу. Веник у меня на груди (ремни пришлось подгонять по другому, вес так толком ко мне и не вернулся). Полетели. В этот раз основную часть веса самолёта и пассажиров на себя взяли Сиджи и Ют, заметно выросшие как пользователи Великой Силы, а мне достался Веник. Ребёнку нравилось летать, это чувствовалось всегда и теперь Веник был доволен полётом как никто. Пошли обратно на север по уже знакомому пути. Примерно часа три летели горами и привал уже делали в лесу, у северного склона гор. Перекусили сами, покормили Веника и Машку, облегчились (кому было нужно), там я, взяв себе за обязательное правило, поставил обелиск с гербами Великого Герцогства, Ульки и надписью «Марка Аранда», и только потом двинулись на запад. По моим расчётам нам дня два-три (лучше три, конечно) следовало идти на запад, а потом поворачивать на юг и через горы выходить к побережью Срединного моря. В этом случае мы попадали заведомо западнее Лирнесса. А там, у моря, по побережью можно хоть пешком идти к городу. Или кораблик нанять какой-нибудь. Энергетический баланс моего организма так и не восстановился, я был слаб, и в полёте на мою долю приходилось держать щит перед самолётом – чтобы нас не сдуло встречным потоком воздуха и корректировать направление полёта по компасу. Я пытался выжать из дневного передвижения максимум. Засечка по часам дала приблизительно триста километров в день. В запас ещё три сотни завтра, а потом на юг. Карта, что у нас была, не давала представления о расстояниях и эти шесть сотен километров были моими чисто гипотетическими рассуждениями о размерах Тилории. Ошибиться можно было только так. Ночёвка в лесу на тщательно подобранном месте не отложилась в памяти ничем примечательным, единственное, что – это Машка без спросу ушедшая в близлежащие кусты и пропавшая в них до самого утра. Эта бессовестная морда явилась на рассвете, когда все спали, долго требовательно орала перед застёгнутым на все чурочки входом в шатёр, воплями разбудила Веника, как следствие, меня и Эльфи, и едва забравшись из-за раздувшегося пуза на сундук, тут же вырубилась без задних лап. Выдвинулись, как обычно – оставив обелиск. Раны на боках и голове ужасно чесались. Особенно на боках, под одеждой, доходило до того, что я вечерами долго не мог заснуть, несмотря на утомление от целого дня полёта. На голову, как и предполагал, повязывал шёлковую бандану из остатков одной из рубашек Шиарре, разорванных ещё для пеленания новорождённого Веника, сверху кожаная шляпа с полями, на людях морду завяжу и бессмертный герой Зорро к вашим услугам! На месте, где было назначено перебираться через горы, мы стояли двое суток. Проверяли самолёт, сортировали вещи, делали ревизию оставшимся продуктам, стирались, мылись в подогретой воде из ближайшего ручья. Само собой – установка обелиска. Я, видя, что мяса у нас мало, ходил на охоту, завалил поросёнка из прошлогоднего помёта (специально искал свинку, а не кабанчика). Мясо разделали, как смогли, завялили (без соли это трудно), что-то закоптили – телекинез ко мне возвращался с телесными силами и я, не задумываясь, соорудил коптильню, а с нашими способностями перетереть в труху подходящее (по моему мнению) сухое лиственное дерево? Ерунда! Запасались как могли – горы непредсказуемы, кабанов в них точно нет, а мясо для шашлыка и котлет – вот оно! Ют и Машка и здесь не ударили в грязь лицом. Пошептавшись с Сиджи, прикрывавшем от меня это предприятие, без спросу ушли в тайгу и вернулись с полной сумкой целебных трав, выбранных кошкой. В этот раз травки сырыми жевали все. Для меня было отложено то, что Машка выбрала персонально мне, а всем остальным, кроме Веника, досталось по хорошему пучку витаминных сборов. После этого, кусты, выбранные нами для отправления естественных надобностей, оглашались весьма немузыкальными трелями. А все пострадавшие (кроме меня и Веника) неописуемо надулись на кошку, по чьей настоятельной рекомендации и употребили принесённое. Машка на такое отношение только дёрнула кончиком хвоста – подумаешь, кожаные мешки продристались, очищение организма ещё никому не мешало. А Веник у нас реально пошёл. И одновременно с этим перестал просыпаться ночью. Мы с Эльфи, на второй день стоянки только выдохнули с облегчением. Правда, ребёнок стал ранней пташкой, в дополнение к кошке. Ну, ничего где один, там и второй. Особых сил у меня не было и в этот раз по горам мы двигались без предварительной разведки. Вот летим на юг по компасу и всё! Конечно, это несколько замедлило наше передвижение – приходилось выбирать дорогу, так, чтобы не забираться уж слишком высоко. Время от времени я останавливался на небольшой высоте (чтобы было можно дышать без дискомфорта), ставил обелиск и прикидывал, куда двигаться раньше. Горы и здесь шли с востока на запад. Долин, подобных долине с озером не было, под ногами только проплывали бесплодные ледники, сверкавшие кристаллами вечных льдов да бурые пыльные склоны кое-где заросшие скудной растительностью. Пейзаж скучнейший. Переваливая, как в американских горках, с хребта на хребет и кутаясь в тулупы и шубы, встретили закат. Гигантская багровая Элла неспешно опускалась справа, ну и для нас на сегодня путешествие закончено. Втроем с Сиджи и Ютом, кое-как примостив самолёт на южном склоне сравнительно невысокой горы без белой шапки наверху (по крайней мере лавина не грозит, и ночью холодный воздух от нетающего льда не потечёт вниз по склону), телекинезом разровняли площадку под шатёр. На гладкой стене - гербы (ещё одна гербовая скала), под ними – мы. Стемнело и слева на фиолетовое небо выкатилась огромная жёлтая луна. Сила её знает как её зовут в этом мире – для меня луна и луна. А вот общаясь с омежками выяснил, что у неё есть название – Лалин. И чего только я не услышал про Лалин! И что там живёт страшный дракон – вон, оме, его видно, и что Лалин покровительствует умершим и это их солнце, и что в полнолуние в тень от света Лалин можно войти как в дверь и попасть в левый мир (в правый можно войти во время затмения Эллы), а левый мир, оме, он как отражение в зеркале, и что омеги в полнолуние гадают на будущее замужество, а тот, кто сорвёт цветок фарна, освещённый светом Лалин, сможет понимать язык зверей, и если высушить его и проглотить на десятый день, то тому, кто это сделает, откроются клады… Но если, оме, вы решите найти зачарованный клад, то надо встать так, чтобы тень человека от света Лалин попала на камень который лежит на перекрёстке дорог, но перекрёсток этот должен быть обязательно с пятью направлениями, а камень не больше и не меньше как с человеческую голову… И вот потом, оме, как ваша тень попадёт на этот камень, надо сказать специальные слова… Ф-фу-ух! Эт перебор, как говорил незабвенный кот. - А хотите я вам расскажу историю,- откликнулся я. -Ой, оме, хотим, конечно хотим, - азартно воскликнул Аделька. - Ну, слушайте. Только, чур, не перебивать... На Новый год в нашем Великом герцогстве Лоос-Корсвар принято ставить ёлку, - начал я рассказывать, - да вот Эльфи не даст соврать... Слушатели повернулись к омеге, а Эльфи растерянно кивнул - так-то он, конечно видел как оме ставил ёлку в домике в овраге, но всё это повернуло куда-то не туда... - Так вот, - продолжал я рассказывать, - случилось так, что в одном доме, в богатом доме одного из самых знатных вельмож этого герцогства, поставили ёлку, накрыли стол со сладостями, на котором был большой трёхуровневый торт, орехи в золочёной скорлупе, виноград, засахаренные маленькие мандаринчики, песочное и бисквитное печенье в виде фигурок птиц и зверей, - я уже почувствовал, что в описании стола пора остановиться, - шоколадные порционные тортики с цветами и листьями из разноцветного крема... пропитанные подслащённым ромом, ох-х... и пригласили детей... А под ёлкой были разложены подарки... И вот после того как..., - в общем, я рассказывал раскрывшим рты слушателям сказку о Щелкунчике, по сюжету всем известного мультфильма с обалденной музыкой Чайковского, естественно, с корректировками - главная героиня стала сыном-омегой этого вельможи по имени Ирмгард, а Щелкунчик сыном-альфой правителя той страны по имени Виллафрид. И была там заколдованная страна. И был там Мышиный король и воевали с ним игрушки под командой отважного Виллафрида. И схватил трёхголовый Мышиный король Виллафрида и начал стегать его своим хвостом и от ударов хвоста лопалось деревянное тело Виллафрида-Щелкунчика...И "волшебная" туфля Ирмгарда сбила с Мышиного короля корону и рассыпалась она прахом, от которого мышиное войско стало чихать и лопаться! И в конце Ирмгард и Виллафрид полюбили друг друга и поженились и жили долго и счастливо... - Всё! Всем спать! – скомандовал я, осипшим горлом, наговорившись всласть. А внутри меня плачущим голосом Улька шептал: "Макс, господин мой Макс, откуда... откуда вы знаете..." - "Что знаю? Ульрих, ты про что?" - "Папочку моего Ирмгард звали..., - страдал, обливаясь невидимыми слезами, Улька, - а отца Виллафрид..." Упс!.. Посреди ночи Аделька, застонал и проснулся от страха. Проснулся и я: - Что ты, маленький, я тут, не бойся, - протянул я к нему руку. В шатре мы спали по-походному: Сиджи, Веник, Ют – на сундуке, а мы – я в центре и Эльфи с Аделькой по бокам от меня, на земле. - Ой, оме, страшно…, мыши... - едва слышно прошептал омежка. - Ну, иди ко мне, - привлёк я его к себе, поглаживая худощавую спинку. Аделька прижался носиком к моему плечу и счастливо засопел. Наутро, обиходившись, двинулись дальше. По горам ползли полный день, а поскольку разведки не было, то к вечеру, перевалив через беловершинный хребет, сразу, неожиданно, как лицом в открытую дверь, увидели крутой бесконечный склон вниз, а там, за ним, лазурно-бирюзовое море и дальше горизонт, теряющийся в мутной сизой влаге испарений. Ледник кончался резко, как обрубленный. А ниже его – крутой многокилометровый (30-40, не меньше) склон к морю, начинающийся изумрудом альпийских лугов и ещё ниже лес, а там, за лесом – поперёк склона полосы виноградников и в них, тут и там, редкие низенькие белёные домики под невысокими черепичными крышами, утопающие в зелени садов, натоптанные тропинки с белой мучной пылью, а совсем внизу, вдоль берега, усыпанного огромными камнями, – дорога, и по ней, как мне показало моё драконье зрение (рывком, как в бинокле с переменной кратностью - стоит только сосредоточиться на рассматриваемом объекте), ползёт крохотная с такой высоты тележка, запряжённая лошадью… По морю, оставляя белёсые усы, куда-то влево, на восток, плыл кораблик. Собственно, только усы и было видно, настолько маленьким он был… Я слез с самолёта, прошёл пару шагов, сел на разогретые за день Эллой камни и шмыгнул носом… Хрустя мелкими камешками и осыпая их вниз, сзади ко мне подошёл Эльфи, сел, ткнулся лицом в спину и тихо заплакал… Дошли…