Как быть?

- Цель приезда? – молодой альфа сидит за столом, скрипит и брызгает пером в истрёпанном талмуде, записывая приезжих. Альфе скучно, кто бы знал, как скучно, я это вижу и, подойдя к нему и коснувшись пальцем шеи под затылком, осторожно подправляю его видение новых граждан Лирнесса. И вот уже перед ним не трое омег с ребёнком-альфой-искусником, а местные крестьяне, привёзшие на базар вино, масло и вяленую рыбу. Ох, как скучно-то, альфа скребёт в подмышке, до вечера ещё далеко, а там, за дверью пограничного поста жарко, пыльно, воняет навозом и потом и толпа народу, желающего въехать в Лирнесс (ну, как толпа, человек с десяток). И чего им всем тут надо? Вечером пойдём с напарником в кабак, а потом ко вдовому омеге заверну. Есть тут один… ничего так, мордашка симпатичная… Альфа снова вздыхает, в пыльном окошечке нудно жужжат мухи. На подоконнике в глиняном горшке с белыми разводами давно засохший пыльный скукожившийся цветок. Никто и не знает какой. - Ладно, с вас по пять крейцеров с телеги и свободны, - бурчит недовольно альфа. Звенит серебро, ссыпаемое в ящик стола, и вот уже стражник в шапеле и блестящей кирасе поднимает за верёвку с узлами бревно шлагбаума и мы поспешно на своих двоих отходим от белого домика пограничной таможни, а возница, нанятый нами, чмокает губами, погоняет по белой пыльной дороге ослика, запряжённого в двухколёсную тележку и пристраивается в хвост большому обозу, только что прошедшему пограничный пост. На тележке под рогожным тентом, натянутым на изогнутые прутья, сложенный шатёр, разобранный самолёт и сундук с вещами, там же Сиджи, Ют и Веник. Эльфи и Аделька влезают сзади в повозку и пристраиваются рядом с детьми, а я, держась за грядку тележки, неторопливо шагаю рядом, щурясь на яркий белый свет, которым пронизано всё вокруг. Плащ скинут, голова повязана банданой, на драконьих глазах мои синие очки, лицо завязано – натуральный фремен или бербер из Сахары. Сил мне пока ещё хватает ненадолго – вот и передвигаюсь только держась за что-то – путешествую таким макаром. Но движение – это жизнь… На поясе болтаются жезл меча и баклер, если не знать, ни за что не догадаешься, что это. Пропустить-то нас пропустили, а вот проследить, чтобы никто не прицепился к якобы «крестьянам» везущим вино, масло и рыбу, надо. Народу здесь много и с каждой сотней метров становится больше и больше. Смешаемся с толпой, тогда уж и в тележку сяду. Стен у Лирнесса нет и сразу за таможенным постом пустырь с пересекающей его пыльной мощёной камнем дорогой и только вдоль дороги высажены развесистые деревья с густыми кустами между ними – от пыли. Шагов через двести начинаются домики жителей, садики возле них, дорога, подчиняясь рельефу, начинает прихотливо виться, скакать вверх и вниз, принимать в себя боковые улочки и переулки. В сторону, к морю, отворот к оптовым складам, туда поворачивает обоз, а мы едем прямо и вот уже оказываемся в городе. Мужичок, нанятый нами в деревне перед самым Лирнессом, был опытный, частенько мотался в Лирнесс и, подстёгиваемый гипнозом, охотно разъяснил некоторые тонкости въезда в город. На таможне всегда стоит стража, и стражу эту возглавляет искусник. К тому же школяры и студиозусы из схолы искусников постоянно отбывают практику на таможне, в порту и в городских патрулях. - И здесь, ваша милость, если вы хотите мимо них пройти, нужно подгадать. - Чего подгадать? - А как искусник-то отвлечётся, на обед там или отдохнуть, то и надо тогда проходить… - И когда он обедает? - Да вот, ваша милость, аккурат, часиков в десять, в полдень, то есть. Там тогда Велтен-балбес один остаётся, с ним и договориться можно, если что… Брунс, искусник, что командовал на Первом Западном пограничном таможенном посту, потянулся, зевнул – надо идти, смотреть кого пропускать в Лирнесс. Опять. Как и много лет до того и ещё долго-долго после. В своё время Брунсу не хватало денег на обучение в схоле и после её окончания ему пришлось подписать пятидесятилетний контракт на службу схоле и городу. О-хо-хо-хо… жарко, пыльно, скучно. - Эй, Велтен, признавайся, кого пропустил? – преувеличенно весело воскликнул Брунс, входя в домик таможни. Велтен засуетился, пряча глаза – всем известно, что искусника не обмануть: - Да вот тут, ваша милость, крестьянишки вино да масло с рыбой везли… Я и взял как положено… - Крестьянишки, говоришь? – Брунс прошёлся по душной комнате скрипя половицами, Великая Сила говорила ему, что крестьянами тут и не пахло. Искусник прошёл. Чего-то магичил в домике. Чего хотел-то? Если только… Проверка! Его проверяли! - Показывай, кого записал! – Брунс сунулся в талмуд с корявыми записями с кляксами чернил и отпечатками пальцев неаккуратного Велтена. - Да вот…вот писал же…, - Велтен уставился в пустую строку журнала, - он деньги дал…, - Велтен полез в ящик стола, - вот десять крейцеров (я специально заплатил как за две телеги)… - Как он выглядел? Вспоминай! - Ну, это… высокий…, волосы тёмные, плащ серый, сапоги…, - альфа путался, пытаясь извлечь из вдруг ставшей дырявой памяти образ того, кого он так опрометчиво пропустил без ведома начальника. - Вот, демоны! Да под такое описание полгорода подходит! Ну, смотри мне, Велтен! Если мне нагорит от начальства, я с тебя шкуру спущу! - Да что, ваша милость, я ничего…, - ага, шкуру спущу, как же, с себя сначала спусти, думал альфа, как спать в сиесту, так его милость Брун, а как работать, так Велтен. Деревянные колёса гремят по мостовой, я сижу в двуколке сзади, свесив ноги. Поскрипывают колёса, качается привязанное сзади водопойное ведро. Из-за плеча выглядывают блестящие глаза любопытных омег. Вокруг множество пёстро одетых людей. Дети, альфы, омеги. И все одеты ярко. А омеги, зачастую, просто провокационно. Красный, синий, жёлтый перемешиваются в самых неожиданных сочетаниях. Какой только одежды не встретишь! И моя кожаная шляпа с широкими полями, закинутая на спину и висящая на шнурке, на фоне местной одёжной эклектики совсем не бросается в глаза. Машка, не посчитавшая для себя возможным пройти таможню вместе с нами и перед постом сквозанувшая в заросли пыльных кустов, вызывая удивлённые возгласы лирнессцев, бодрой рысью с высоко задранным хвостом нагнала повозку, вскочила в тележку и пристроилась рядом с Сиджи. Я спрыгнул с двуколки, поравнялся с возницей: - Давай-ка, любезный, вези к постоялому двору, - я похлопал его по руке, усиливая гипнотическое воздействие. Слишком дорогой нам не надо, но и в какой-нибудь «заряженный» притон тоже категорически не хочется – были уже в таком – в гостях у Оппо. - А вот, ваша милость, есть тут «Голова кабана», управляющий человек достойный и хозяин искусник. Кормят хорошо и чисто у них. А уж чтобы безобразия какие… Ни-ни… - Ну, давай туда вези… * * * Яркий разноцветный город уступами лежал в излучине огромного мелководного залива тёплого, почти тропического моря. Неширокие мощёные камнем улицы укрытые пятнистыми шевелящимися тенями от листьев и духмяных хвойных веток причудливо изогнутых деревьев разбегались вверх и вниз, так, что крыши домов выходили своими склонами на вышележащую улицу и наполняли её потоками воды во время тёплых, ласковых, по преимуществу ночных дождиков. Раскрашенные плиты каменных тротуаров, расписанные диковинными цветами, уютные домики и дворики, засаженные раскидистыми деревьями и причудливо вьющимися лианами, такие, что вот прямо в них бы и жил, вазоны и горшки с никогда не перестающими цвести диковинными цветами которыми заставлены приветливые крылечки и подоконники окон, беломраморные дворцы знати и Совета города, общедоступные галереи искусств, парки со свезёнными во всего света деревьями и цветущими растениями, лёгкая воздушная архитектура общественных зданий и Общественной библиотеки, портал в схолу у самого берега среди лазурной воды между резных летящих арок, бледного, как бы светящегося изнутри, мрамора и как великолепная доминанта над городом, далеко в стороне, в конце залива – теряющаяся в дымке, плывущая громада, на много сотен метров в высоту, дворца с золотым куполом главного зала схолы искусников и огромным водопадом питавшимся от многокилометрового акведука, искусно спрятанного между скал и прихотливых зарослей специально выращенных гигантских деревьев. Десятки акведуков с окружавших Лирнесс высоченных беловершинных гор, доставляли чистейшую ледниковую воду в город, питали фонтаны и водопровод. В городе был водопровод! Настоящий! А артефакты подогрева, обслуживаемые искусниками Службы очистки, обеспечивали любого желающего горячей водой. Целая служба, укомплектованная почти исключительно искусниками, следила за водоснабжением, водоотведением (канализационные стоки отправлялись далеко и глубоко в море, на радость донным обитателям), чистотой и вывозом мусора. Права этой службы были столь широки, что не уступали городской страже. Рыбный и грузовой порт был устроен далеко в стороне от города – во избежание вони и беспорядков, всегда сопутствующих подобным заведениям. Лирнесс – город искусников и эти люди никак не хотели соседствовать со средневековым бардаком и безобразиями проистекающими из буйства необузданной матросни, прибывающей в город на кораблях. Порт был обнесён высоченной стеной, так, что и выбраться с его территории было невозможно, а пристать к берегу где-нибудь кроме порта просто не получится – глубины в заливе сознательно поддерживались не более полутора-двух метров, а где-то и меньше, по всему заливу стояли форты и наблюдательные башни и проскочить мимо них не представлялось возможным. Аппетиты купцов, завязанных на морскую торговлю, безжалостно ограничивались – не нравится в Лирнессе – скатертью дорога (и были прецеденты). Дальше на запад портов нет – одни скалы, а Тилория Лирнессу не конкурент. Ведь всем известно, что только в Лирнессе схола искусников, лучшая на Эльтерре, только в Лирнессе лучшие товары, изготовленные с применением Великой Силы, только в Лирнессе лучшие на Эльтерре целители и только в Лирнессе лучший на всём побережье Срединного моря климат с дождями, как по расписанию и отсутствием удушающей жары днём и беспредельной влажности, свойственной тропикам. И действительно, лучшие из лучших искусников занимались погодой Лирнесса. Лирнесс. Никогда не спящий Лирнесс. Жители города любили, просто обожали представления и карнавалы, множество кабаре, ночных клубов для знати и кабачков с музыкантами и певцами соперничали друг с другом и казалось, что после окончания жаркого дня все выбирались из домов и гуляли до самого рассвета. Ярко освещённый фонарями на Великой Силе, город жил шумной весёлой ночной жизнью, улицы были полны народу, почти круглосуточно открыты кафе и рестораны, многочисленные площади полны людей и слышалась чудесная музыка, знакомая, казалось, с детства. Город художников, музыкантов, уличных певцов, поэтов и актёров, танцоров и мимов. Здесь запросто можно было встретить в каком-нибудь уютном дворике, но обязательно выходящем на оживлённую улицу, театральные подмостки, на которых труппы бродячих актёров играли спектакли из всем известных сказок и легенд, а также книг, ставших популярными в городе. Власти города с удовольствием покровительствовали всей этой богеме, сурово наказывая пьяниц и драчунов встречавшихся и среди богемы и среди простых горожан. Весёлый, лёгкий характер жителей города способствовал развитию искусств. Оно, конечно, оставив кошелёк на углу пары улиц, рассчитывать его найти на следующее утро было бы опрометчивым, но преступность, как таковая в Лирнессе отсутствовала – этому способствовала Стража Лирнесса, почти поголовно состоявшая из искусников и Служба очистки, занимавшаяся решением коммунальных вопросов. Обе службы не допускали появления в городе трущоб и откровенной нищеты, служащих рассадником преступности. Каждый житель города, не относящийся к искусникам или дворянству имел социальный рейтинг (так называемый бевертунг). И за нарушения бевертунг безжалостно понижался. С сиротами в целом на Эльтерре особых проблем не было – усыновляли только в путь, пожилых и не могущих себя обслуживать пристраивали в приёмные семьи, занимавшиеся этим за повышение бевертунга. Не могущих найти работу пристраивали на общественные работы за которые платили деньги, а не хотящих работать обеспечивали работой принудительно – в военном порту и на островах, союзных Лирнессу – от искусников, чувствующих ложь простым людям было не уйти. Совсем неисправимых принудительно выселяли из города на запад, на океанское побережье Северного материка (это даже не в Срединном море, а выйдя из него, корабли Лирнесса поворачивали на север и пару суток шли вдоль берега, подыскивая подходящее место, где и высаживали несчастных). Обманам и мошенничествам тоже не было места в городе и всё по той же причине: искусники чувствуют ложь, а сами они считали ниже своего достоинства заниматься подобным. Война, науки, искусства – вот их излюбленные занятия (и действительно, основная масса искусников – это стихийники – большинство воины, меньшая – артефакторы, фактически художники по камню, по металлу, по дереву, и уж совсем немного – целители). По городу были раскиданы Алтари Силы, немного, около десятка. Алтари располагались в местах силы и самое большое было в схоле, под главным залом. Вообще Лирнесс, как таковой и возник в незапамятные времена для обслуживания нужд искусников создавших на мощном источнике Силы схолу, а потом потянулись приезжие для лечения и обучения, многие оставались в Лирнессе жить и город рос, обслуживая нужды схолы и раскидываясь шире и дальше по заливу и залезая выше в горы, обрастая пригородными деревнями виноградарей, рыбаков и садоводов, поставлявших туда свою продукцию. Власти схолы обратили своё внимание на город и в нём был создан Совет города, куда вошли и искусники и самые уважаемые (читай богатые) простецы. Хотя искусников в нём было большинство и Главой города мог быть только искусник. Совет города руководил жизнью города, назначал чиновников и военных командиров (этих с согласия Супермум консилиума схолы), при необходимости собирал войска – все искусники поголовно, независимо от пола, были военнообязанными и ежегодно призывались на сборы, собирал налоги и раздавал бевертунг, руководил ратами крейсов и ратами деревень находящихся на землях, принадлежавших Лирнессу, разбирал споры и конфликты через создаваемые им крейсовые суды (обжалование их решений производилось в схоле), вёл учёт населения, сирот и пожилых, следил за общественным и коммунальным порядком, регистрировал недвижимость, организовывал городскую торговлю, ведал вопросами обучения и санитарии (это через Службу очистки), выдавал разрешения на кафе, рестораны, ночные клубы, бордели (без этого нельзя!) и театры, регистрировал браки, родившихся и умерших… да мало ли дел в городе и окрестностях? Проще сказать, чем он не занимался. А сам Лирнесс здорово напоминал город-государство – пять-шесть десятков вегштунде по побережью в обе стороны, острова в заливе и в море напротив города, а больше и не надо – власти и схолы и города сознательно не вели территориальной экспансии – им с избытком хватало того, что есть. Схола Лирнесса управлялась сама – Супермум консилиумом, состоявшим из десятников факультетов, пожизненно избиравших из своего числа Главу схолы. И деньги Лирнесса чеканились только в схоле Лирнесса, там же было и самое крупное банковское хранилище всего Лирнесса. Между Тилорией, Барбанулом, Оспаном, независимыми герцогствами и Лирнессом существовало соглашение о единой денежной системе и взаимном признании монет разной чеканки. Продавили его в своё время искусники Лирнесса и не без проблем, кое-кому пришлось пригрозить, а кого-то и просто устранить. В общем, искусники жили в бухте Лирнесса так, как считали нужным и создали для себя с помощью Великой Силы город-сад, истинный рай на Эльтерре. Но рай этот умел себя защитить и обеспечить. Войска Лирнесса были одними из самых сильных на Эльтерре. Флага боевых кораблей – ярко-зелёного с золотым кругом Эллы посередине боялись в самых отдалённых уголках океана. Науки, искусства, производство артефактов, причём самых редких из возможных, наполняли казну Лирнесса. И процветал Лирнесс многие сотни лет, нежась под тёплыми лучами Эллы на золотом песчаном берегу тёплого моря. * * * За четыре крейцера в день мы наняли две смежные комнаты, в эту же цену входило трёхразовое питание и помывка. Отдохнули, помылись, перекусили в номерах и мы с Аделькой отправились в город – искать целителя, да и вообще, посмотреть, что и как. Потолкались по рынку, на диво устроенному, с каменными торговыми рядами, места в которых бесплатно предоставлялись всем желающим поторговать. Мясные, рыбные и зеленные лавки, все со знаком Службы очистки, свидетельствующим, что в данной лавке товар соответствует самым высоким требованиям и нет крыс, мышей и тараканов, были полны, возле них толклись покупатели, закупавшиеся к ужину. Приценились. Хм. Мясо подороже, чем в Майнау, а рыба, овощи и фрукты или в ту же цену или дешевле, особенно овощи и фрукты. Ходили по улицам и для себя я отметил пару вывесок ювелиров, там, где работали искусники – в своё время мне запомнились слова ювелира из Майнау о том, что работа ювелира-искусника особенно ценилась. Давно отвыкший от многолюдья и к тому же вынужденный закрываться от буйствующей эмпатии, разрывавшей мне мозг тысячами транслируемых эмоций окружающих, я быстро устал, а Аделька, возбуждённый новым городом и непривычной обстановкой, наоборот, скакал без устали, как железный дровосек. - Всё, Аделька, я больше не могу, давай в кафешку зайдём, - скомандовал я и омежка потянул меня в маленькое, буквально в четыре столика кафе под низко склонившимися ветками платана во дворике выходящем на оживлённую улицу по которой мы шли после осмотра рынка. Сели. К нам подскочил омежка в беленьком кружевном фартучке, с полотенцем на плече и полированным подносиком в руках: - Что желаете, господа? Господа пожелали сок кании со льдом, рекомендованный нам официантом в жаркое время дня, фирменное блюдо – запечённую в соли рыбу, овощи, напоминающие мексиканскую смесь и в конце, выпечка – эклеры с заварным кремом, а к ним горячий напиток, напоминающий какао. Я пересел спиной к выходу (чтобы никого не смущать видом своего лица, хотя, кроме нас посетителей не было) и пока наш заказ готовился, начал, периодически касаясь его руки, чтобы стимулировать наш источник гипнозом, выспрашивать омежку-официанта о том, какие новости в городе, как устроены и работают местные власти, какие есть цены и на что именно… Принесли заказ, я усадил проникшегося к нам симпатией омежку рядом с нами и тот начал вываливать на нас всё, что знал. А поскольку язык, как водится, без костей, то мы узнали много всякого, нужного и не очень. - А скажи-ка нам, Кэйт, где можно дом купить? – я снова чуть прижал ручку омежки. - Дом купить? А вы где хотите? В каком крейсе? - А в каком лучше? - В каком лучше? В Золотом, конечно, лучше всего. Но там… Знатные люди живут, это вон в той стороне, - омежка махнул рукой, показывая направление куда-то вверх к горам, - там и парков много и повыше, воздух с гор, попрохладнее и вода в акведуках течёт сильнее. Дорого только…, - выдохнул Кэйт, - да и продадут не всем… - А вообще, какие крейсы тут есть? - Крейсы-то? Да вот, Золотой есть, Серебряный ещё, там он, - Кэйт снова показал куда-то вверх, но левее, - тоже богатый. А так по цветам крейсы. Под скалой у схолы Белый, с другой стороны, - омежка махнул в другую сторону, - Чёрный… - Что, самый бедный? - Нет, никакой не бедный. Там, вон видите, а, да, отсюда не видно, в общем, когда к морю выйдете, направо посмотрите, с другой стороны залива мыс будет, длинный такой и на самом конце мыса башня стоит большущая такая, высокая. И вот, от башни к городу Чёрный крейс идёт, там военные живут, - пояснял омежка. - У нас вообще бедных крейсов нету… Да, так вот, крейсы такие есть – Жёлтый, Красный, Зелёный, Синий… На Синий крейс (то бишь, район) откликнулся Улька – Синий, мол, хочу. - А Синий крейс далеко? - Да нет, рядом совсем. Это вот… - Кэйт! – раздался крик с кухни, - Ты где, поганец!? Я долго тебя ждать буду?! - Ой, отец зовёт, я побежал, - подхватился омега. Ну, а пока нашего рассказчика нет, я решил перекусить… Хм…, а недурно… Пока мы с Аделькой отдавали должное стряпне отца Кэйта, я размышлял: осесть где-то надо, лучше всего дом купить, а то каждый раз снимать комнаты слишком накладно, потом хорошо бы легализоваться, судя по таможне и пропускной системе, желающих пожить в Лирнессе много, а властям эти люди не нужны. В мою пользу говорит только то, что я искусник и ещё со мной трое искусников. Дом, достойный маркиза Аранда, я не потяну однозначно, а легализовавшись, о том, что я маркиз станет известно всем. В общем ни Золотой, ни Серебряный крейс не для нас. В то же время проживание в дыре – умаление чести – это однозначно… Но сначала лечение, а то вон, походили по городу всего полчаса и уже голова кружится, в горле першит, да и с рожей моей что-то делать надо. Не приведи Сила, увидит кто… ужас…, ага, летящий на крыльях ночи… Кэйт вернулся, я снова прикрыл лицо и мы продолжили расспросы. Границы между здешними крейсами проходят от гор к морю, поперёк города по улицам и мостовые этих пограничных улиц раскрашены соответствующе – каждая половинка мостовой в цвет соответствующего крейса. Подавляющая часть обыкновенных же улиц проходит вдоль города, но и поперечные есть, правда совсем немного. - А скажи-ка, друг ситный, целители хорошие тут есть? – я снова прихватил ручку омеги. - Да есть, конечно, как не быть, - откликнулся Кэйт, - да вот, хоть мастер Лисбет. Он тут живёт недалеко, я даже показать могу, если отец отпустит. - А что за мастер? На чём специализируется? - Да как вам сказать? Лечит неплохо…, - замялся омежка, улыбнувшись. - А ещё целители есть? - Конечно, у нас в Лирнессе лучшие целители. К нам знаете откуда едут? - Откуда же? - Отовсюду! Даже с Вольных островов приезжают! Вот! - А что это за Вольные острова такие? - А. Это там, - омежка снова махнул рукой, но уже сторону моря, - это в Срединном море, но туда, на запад, ближе к океану. Так-то все острова, что в самом Срединном море есть Лирнессу союзники, а те… Они ни с кем не дружат. И… говорят, опасно там, из океана такие чудовища приходят, не приведи Великая Сила! В общем поболтали мы о многом. Я вызнал ещё несколько адресов целителей, а Кэйт объяснил, как смог, где они проживают. Под конец, я осторожненько, так чтобы не навредить ему, затёр в памяти омеги наши образы и мы вернулись в «Голову кабана». Поужинали, погуляли с Сиджи и Ютом (Веника несли по очереди Эльфи и Аделька) вокруг постоялого двора, я проверил сданные на склад шатёр и разобранный самолёт и полные впечатлений легли спать. Я долго вздыхал в темноте, закинув руки за голову – в кои-то веки один лежу, в наших номерах всем досталось по кровати. Голова, переполненная впечатлениями, долго не могла заснуть, хотя ослабевшие ноги гудели от длительного передвижения пешком. Н-да… А правильно ли вообще я сделал приехав в Лирнесс? Уживёмся ли мы тут? С другой стороны – а где нам вообще жить? Тилория съедена демонами подчистую, да и мне категорически бы не хотелось в ней жить. Кто мы с Улькой такие? Мы – супруг герцога Торпатинна, брата короля Тилории. Кстати, как его зовут? Короля этого. Пёс его знает… Барбанул – конкурирующая с Тилорией фирма и что там творится известно только Великой Силе. Хотя, судя по информации, полученной от демонов, им без разницы кого жрать – Тилорию ли, Барбанул ли, Лирнесс или Оспан. И если они обратят свой взор на Барбанул, то тот продержится недолго. Похоже как, к тому и идёт. А там и Оспан где-то рядом. Не… Барбанул тоже не вариант. Герцогства моего (нашего) нет - съедено заодно с Тилорией. Да и омега на троне… местные традиции этого не допускают категорически. Да и надо ли мне оно, с моим-то здоровьем? Тут жить-то на одну затяжку осталось, а я на трон засобирался…И править некем... Эльфи тоже не спал, вздыхал, возился на своей кровати – мы с ним спали в одной комнате, ещё и Веник с нами. - Эльфи, чё не спишь? – спросил я. Омега затих, потом привстал на локтях, протянул жалобно: - Оме-е, я с вами хочу… - А ну-ка спи быстро! Хочет он…, - я откинул тонкое одеяло в сторону (тут тепло по ночам), подошёл к омеге и, коснувшись пальцем его лба, усыпил беспокойного Личного Слугу. ...Вот путём перебора только и остаётся, что в Лирнессе жить. Какая-никакая, а цивилизация. Перспектива и для Сиджи с Ютом и для Веника, да и Эльфи с Аделькой хорошо будет – жизнь в Лирнессе весьма лояльна к омегам – это я понял, неоднократно сканируя Кэйта в кафе. В отличие от всех остальных стран Эльтерры – ну, по крайней мере, я сужу по тому, что мне о них известно… Н-да… Я вспомнил как мы шли к Лирнессу уже по эту сторону гор. Спустился я тогда к лесу, оставив свою команду у самого ледника, подыскал подходящую полянку. По нашей с Эльфи связи подсказал куда лететь и принял самолёт со всей толпой. Поставили шатёр, переночевали, причём, Машка опять усвистала в лес на всю ночь, мыши тут есть – как она пояснила. А утром я, вглядываясь драконьим взглядом в виноградники, расположенные далеко внизу, приметил какого-то альфу, копошившегося с мотыгой в корнях лоз и чеканившего зелёные побеги. Под отводом глаз, помогая себе левитацией, спустился к нему, переговорили. Дотошно выспросил у него, где же мы находимся и далеко ли до Лирнесса и в какой он стороне. С облегчением узнал, что Лирнесс на востоке – значит, мы правильно и даже с запасом прошли на запад. Только вот проблема – до Лирнесса два дня пути - тридцать два вегштунде. Так-то тутошняя местность тоже принадлежит Лирнессу и у них в деревне даже свой рат (совет) есть и главу этого рата утверждает Совет города. Деревня эта – Хюттенхайм, последняя на запад от Лирнесса, там дальше просто одни скалы до самого выхода в океан и потому она является естественной границей владений города на западе. А в Лирнесс ихний глава морем ездит – отчёты возит. Только пристань в Вентцлау находится – это в паре вегштунде отсюда и у них, в Вентцлау, свой рат есть и глава тоже. Только они, вентцлаувские-то, жулики все, вот он, Хеди, ездил туда в прошлую декаду, огурцов поменял, да зерна, пшеницы, то есть, да зашёл в кабак тамошний, верите ли, ваша милость, как зашёл помню, а как выходил нет, как отрезало, и всё, что наменял, да продал, как корова языком… Так вот дело-то было… Да…Жульё и есть… Супружник-то мой, первый который, так орал потом, дескать никуда-то меня и отпустить нельзя, глаз, да глаз… Второй-то разревелся… так жалостно, так жалостно… На сносях он у меня, целитель смотрел, говорит, через месяц родить должен… Да… А вы, ваша милость, никак в Вентцлау поехать хотите? Так и отвезу я… вот лошадь запряжём и отвезу… за пару крейцеров отвезу… Эк, кошка-то какая большущая, смотри-ко по винограднику ходит, и чья бы? Богатка трёхцветная. У нас таких и нету вовсе. А вы, ваша милость, ко мне в дом пойдёмте, там посидите, отдохнёте, вина выпьете, а я пока лошадку заложу. У вас поклажа есть? Да? И не один вы? Это сколько же вас? Шестеро? Ну так… все и поместитесь с мою тележку-то… Поместитесь, не переживайте… Хеди повёл меня к себе в дом, толстостенный, сложенный из камней на известковом растворе, белёный и внутри и снаружи. Две спаленки - одна хозяйская - на троих, а вторая для детей и большая общая комната с очагом и большим столом с лавками. В доме было прохладно. Полноватый омега в фартуке и с подвёрнутыми рукавами просторной холщёвой рубашки, открывавшей красные изработанные руки, встретил нас у порога: - Проходите, ваша милость, проходите. Садитесь, места всем хватит. Сигилд, - крикнул омега в дверь, пропустив нас внутрь, - Сигилд! Да где ты, несносный мальчишка! Беги в подвал, вина принеси! Принесли вина, омега подал к столу зелень, сыр, оливки, свежеиспечённого хлеба, плоды кании и кумквата. Средиземноморская кухня, как она есть… Из-за пёстрой занавески одной из спаленок вышел ещё один омежка, с большим животом, припухшим носом и красными глазами. Осторожно сел с краю на лавку. - О! А вот и наш Люизе, - откликнулся старший омега, - всё переживаешь? Ничего, - омега подошёл к Люизе, нежно провёл по худощавому плечику, взлохматил волосы на голове, - всё хорошо будет. Он беременный у нас, - пояснил омега. Люизе шмыгнул носом, склонил голову ниже. - Ну, ничего, ничего. По-первости у всех так, а потом раз, и ещё двоих-троих родишь и не заметишь, как детки появятся, - уговаривал омежку старший супруг, гладя его по голове. Я подсел к Люизе и взял его за исхудавшую руку. Спокойно, спокойно, у тебя всё получится – транслировал я ему психологическую установку, но так, чтобы не перебаламутить его голову сторонним вмешательством. Омежка немного успокоился и даже несмело мне улыбнулся припухшими губами. Во-от. Так. Покушай теперь. А вот вина тебе пить нельзя… И пока ребёнка кормишь тоже пить нельзя… - Эльфи, вино не пей, - сказал я. - Почему, оме? - Тебе нельзя, забыл? Вон канию ешь, она кисленькая. В самый раз будет. Сиджи и Ют тоже пить не будут, - я держал гостеприимных хозяев под отводом глаз и безногие дети не вызвали у них никакой реакции. Налил себе в глиняный стаканчик густого красного вина. Попробовал. Хм… Не дурно… - Пейте, оме, Хеди сам делает. Это мы для себя делали. У нас хорошее вино и глава рата хвалит. Полдеревни у нас берут, - расхваливал вино старший омега, подавая на стол зелени и маринованных оливок, - наш виноградник выше всех и почва там другая, не такая как у других. Ходить туда дальше, но зато и вино лучшее в деревне. Сам-то в конце сезона по четыре бочки в Лирнесс сдаёт, шоппенов по триста, а когда и пятьсот бывает, - говорил омега, поливая кусочки хлеба оливковым маслом и подсовывая их и Люизе и Сиджи с Ютом, - а прошлый год под восемьсот вышло. Сам-то у меня и решил снова жениться, вот, Люизе в дом взяли…, - омега прижал к пышному плечу головку слабо улыбнувшегося Люизе. - Мя-я, - царственно-вальяжно, как только и умеют кошки, вошла в открытую дверь Машка. Естественно, внимание всех присутствующих обратилось только на неё. Её величеству были предложены и кусочки сыра и хлеб с маслом и даже нашлось молочко. Трёхцветное величество снизошло до всего. Отдав должное угощению, Машка обратила своё внимание на Люизе, глаза которого загорелись в желании погладить животинку. Кошка запрыгнула на лавку, боднула Люизе головой и, пристроившись к боку омежки, затарахтела как трактор, передавая блаженную успокаивающую вибрацию измученному беременностью организму. Хеди вернулся в дом, сел за стол, схватил кусок сыра, отпил вина, пожевал зелени, отломил кусок хлеба: - Ну, как? Готовы ехать? Агнет, собери мне с собой, вернусь не скоро… Полный Агнет засуетился, собирая супругу с собой покушать, а глаза Люизе снова оказались на мокром месте. Ну… расстраиваться для ребёнка вредно. Я прижал лапку омежки, успокаивая его и тот, обтерев ладошкой слёзы с лица, привалился головой к моему плечу. Вот. Вот так. Всё же хорошо… Люизе так и сидел возле меня пока в телегу грузили наши вещи, а я специально не двигался, успокаивая его. Попрощались с гостеприимными омегами. Агнет налил нам в дорогу вина, завернул в чистую холстинку зелени, сыра и хлеба: - Здесь немного, оме, но всё свежее… Люизе не отлипал от меня и, прощаясь, долго стоял, обнявшись со мной. На прощанье я даже поцеловал его. В лобик. Спускались к берегу моря, вдоль которого шла дорога в Вентцлау, долго, петляли между склонов, участков жителей деревни, огороженных каменными заборчиками, мимо домов, прятавшихся в зелени плодовых деревьев. Лаяли собаки, детишки всех возрастов выбегали посмотреть на проезд телеги – в деревне, бедной на происшествия и это событие. Будет потом разговоров на весь вечер – куда и зачем поехал в разгар рабочего дня Хеди. Будем надеяться, что разговоров о том, кого и куда он повёз, не будет – мы ехали под отводом глаз. Только собаки чуяли чужих, но полагаю, что они никому об этом не скажут. А с омегами Хеди я тоже поработал, мы уехали и они забыли о гостях, только Люизе успокоился в этот день и в его душе поселилось странное блаженное необъяснимое удовлетворение. Забудет о нас и Хеди. Высадит из телеги в Вентцлау и забудет. Я страховался. Лучше перебдеть. На пристани в Вентцлау я договорился с владельцем рыбацкой лодки с мачтой и косым латинским парусом. Здесь тоже не обошлось без гипноза. Мужик просто не хотел плыть в Лирнесс. Какие-то дела у него были. А больше лодок в тот день у пристани не было. Кто где. Кто-то ловит рыбу далеко в море, кто-то ушёл вдоль побережья собирать в деревнях товары по заданию купцов и глав поселений. А сухопутной дороги из Вентцлау в Лирнесс нет – побережье завалено огромными глыбами скал. Последнее землетрясение в этих краях прекратило сухопутное сообщение и поток товаров и пассажиров переместился в море. Когда-то ещё придут искусники-стихийники и разгребут и починят дорогу. А пока так. Вим, альфа-рыбак со своим сыном Инграмом под моим воздействием согласился перевезти нас до Виннендена, деревни у самой границы города. - Дальше нельзя, ваша милость, в залив только местных пускают или это в порт надо заходить. А из порта вам не выйти будет. Там стена. Так в порту и будем торчать и я с вами. А из Виннендена дорога хорошая до таможни. Только, ваша милость, нам в дороге ночевать придётся… - Что, прямо в море? - Нет, зачем в море, бухточка есть хорошая. Наши всегда там ночуют, когда в Лирнесс идут. Я это к чему. Нам в неё до темна надо успеть. Так, что поспешайте с погрузкой. Эй, Инграм, помоги погрузиться людям. Расплатившись с Хеди, так и стоявшим на пристани со своей телегой (накинул ему пару крейцеров на рождение ребёнка), похлопал его по плечу и тот, забыв обо мне, развернулся обратно. Слабый ветерок гонит лодку на восток, вдоль берега, а я, развалившись на банке и раскинув руки вдоль борта, полулежу лицом к берегу и созерцаю здешние красоты. Лодка, метров восьми длиной со слегка наклонной к носу мачтой и длиннющей реей с косым латинским парусом довольно резво бежит под управлением Вима, сидящего на рулевом весле. Да, здесь именно рулевое весло, а не привычный кормовой руль по центру. Рулевое весло находится по правому борту, у него сидит Вим, а Инграм, его сын, лет шестнадцати, по командам отца управляется с парусом. А все мы и наши вещи расположились на носу – так распорядился Вим: - Ваша милость, вы там мешать работать с парусом не будете… И вот мы в море. Белая пена плещется у скал живописно наваленных вдоль берега, пологие ласковые волны покачивают лодку. На её дне, под стланями, плещется вода, пованивает рыбой, борта лодки добела истёрты сетями. Аделька, на пару с Машкой замерли на носу. Сиджи с Ютом мы расположили так, чтобы они не падали и могли тоже смотреть в море и на берег, а Эльфи с Веником на руках перебрался ко мне поближе и приткнулся под бочок – его укачивало. Я, сняв с головы надоевшие тряпки, подставил свою лысую черепушку лучам Эллы. Почему-то мне пришло в голову, что для ран от когтей обон будет полезно погреться на солнце. Да…Предвиденье-то у меня пропало. Только-только начал немного что-то предчувствовать и вот, на тебе. Всё кончилось. Проклятые демоны! Способности скачут, как на качелях, кажется, что вот-вот получаться начало и облом! Снова набираюсь сил, намечается продвижение и опять пропадает! В руках держу деревянную куклу, подхваченную мной в безымянном тилорийском городе, одежка с неё снята и я пробую её чинить. Нижняя половина деревянного тела треснула вдоль и штифтик, на котором держалась одна из ног куклы, выпал. Нога не потерялась только потому, что держалась за счёт одёжки куклы. Штанишки, сшитые из полупрозрачной материи, удержали деревянную деталь. Да тут клеить надо, решил я, стянув полинялую тряпочку. Вот так вот – я внимательно разглядывал треснувшее туловище с глубокой царапиной на спинке. Если промазать клеем, а потом стянуть, то новый штифт сможет удержать ногу. Хотя клея у меня нет, и где взять не знаю. Или по другому попробовать? Если вместо клея в туловище вставить шпонки, а потом их расклинить, то они тоже смогут стянуть треснувшую деревяшку, а штифт вставить – это ерунда. Телекинез и телепортация упрощают такую работу неимоверно. Ладно, я отложил куклу в сторону, подходящих деревяшек у меня пока нет, что с ней делать я решил, а как попадётся деловая древесина, тогда и починим. И так эту куклу Сиджи и Ют из рук не выпускают – почему-то детям часто нравятся такие игрушки, в смысле пожившие, уже прошедшие через руки других детей. Что-то такое в них появляется, что привлекает детей. Душа, что ли? Топая по стланям деревянными башмаками, мимо меня к носу лодки пробрался Инграм – нижний конец длиннющей реи привязан там. Альфа возится с узлами, о чём-то треплется с Аделькой, тот хихикает. Инграм выпячивает грудь, показывает пальцем в берег, Аделька удивлённо таращится вслед за пальцем Инграма, потом мальчишки уже вдвоём пробираются обратно и у мачты Инграм начинает что-то показывать и рассказывать заинтересованно внимающему Адельке. К бортам лодки мачта притянута канатами и с одной стороны в канаты вделана плетёная лесенка наверх. Корзины на вершине мачты нет, но по этой лесенке можно забраться достаточно высоко, до места крепления реи с мачтой, и вот Инграм подбил Адельку лезть по этой лесенке наверх, посмотреть на море сверху. Омежка, притворно попискивая от страха, лезет по качающейся мачте вверх, а Инграм, лапая его за задницу, лезет следом и придерживает. О! Осеняет меня, вот и жених нашему Адельке. Я толкаю локтем загрустившего от качки Эльфи и шепчу: - Смотри-смотри, Аделька заигрывает. Эльфи морщит моську и скептически бросает: - Ну, так и оставьте его, оме, с ними. А мне и с вами хорошо, - вздыхает он и лезет обниматься. Вим, смотря на сына, блаженно, как кот, жмурится на блики света на воде… Перед самыми сумерками, которые в здешних широтах наступают почти мгновенно, Вим начал командовать и лодка, поскрипывая мачтой и реей, с перекладываемым Инграмом парусом, начала поворачивать к берегу. Наш кормчий, по одному ему ведомым признакам отыскал вход в неприметную бухточку, размером как раз для таких лодок и когда по его команде парус был спущен, на вёслах искусно провёл лодку между огромных камней. Зашуршал золотистый песок под килем, лодка мягко ткнулась в берег. Инграм, опережая отца, выскочил с канатом, напружился и, рисуясь перед Аделькой, попытался втащить лодку выше на берег. А я, внутренне усмехаясь, помог ему левитацией и наш гордый корабль влетел на берег, глубоко пропахивая килем мокрый песок, так, что отец заорал на бестолкового сына: - Ты что наделал?! Балбес! Пустая башка! Как лодку теперь на воду спустим! Инграм, шлёпнувшийся на задницу от того, что лодка пошла неожиданно легко, ошарашенно сидел на песке и смотрел на дело рук своих. И действительно, лодка была так далеко вытащена из воды, что до уреза оставалось минимум два метра! - Эй, хозяин, - позвал я Вима, - оставь его, утром прилив будет и вытолкнем лодку. - Да не бывает тут у нас приливов! Это в океане только, - раздосадованно махнул рукой Вим, - вырастил балбеса! На свою голову… Эх… Поставили шатёр уже в темноте. И хорошо, лишний раз никто не видит, как мы с Сиджи и Ютом орудуем телекинезом и левитацией. В котелке побулькивала крупа, Эльфи снимал пробу ложкой, я в окружении детишек сидел на куске бревна, давным давно выкинутого на берег и уже порядком изрубленного на дрова рыбаками. Машка где-то в скалах на разведке. А Аделька-то где? Вон и Вим копошится в вытащенной лодке, ругаясь себе под нос, перебирая канаты и поправляя скособоченное рулевое весло, а Инграма тоже нет. Машенька! Позвал я кошку по той своебразной связи по которой она разговаривала со мной. Кошка откликнулась тут же. Где-то выше нас она, в скалах. Вот же! Сумела забраться! Аделька где? Гони его к нам! В ответ полыхнуло удовлетворением. Я сижу и пялюсь в гипнотическое пламя костра. Когда я последний раз так сидел? Всё пирокинез, да пирокинез. Эльфи, намешав чего-то ложкой в котелке, попробовал сам и теперь бережно, прикрывая ложку снизу сложенной лодочкой ладонью, несёт мне тоже снять пробу. - Ай! – взвизгнул где-то в стороне в темноте Аделька. Эльфи вздрагивает и всё, что он нёс мне попробовать, оказывается на песке. Темно – глаз выколи, а прислужник наш по камням шарится, зараза такая. Небось целовался там. С Инграмом с этим. Смутно забелело пятно белой рубашки и Аделька, смущённый донельзя, показался в круге света костра. Следом виднеется тень Инграма. Точно целовался. Вон и губы опухли. Уж мне-то с моим зрением всё видно как днём. Следом ленивым галопом скачет Машка. - Аделька, сейчас кушать будем и спать, - отдал я распоряжение, - или у тебя другие планы на ночь? - Нет, нет, оме, - омежка неподдельно смущается, повесил голову, пытается водить носком своего сапожка по песку, слышно как хрустят пальцы рук, сцепленных за спиной. Детский сад – штаны на лямках! - Да? – удивляюсь я такой скромности, - а то, может быть тебе в лодке постелить. Смотри, ночь-то какая, - повожу я рукой, призывая в свидетели этого неопровержимого факта море, скалы и бархатное чернеющее над нами небо. А ночь, действительно прекрасна. Лалин сегодня не светит и волны едва слышно плещутся в темноте, выталкивая на самый край прибоя тысячи, миллионы светящихся нежным голубым светом маленьких морских тварюшек. Мелкие ласковые волны перекатывают светящиеся бусины планктона, выталкивают его на сушу и затем, будто передумав, снова утаскивают его обратно, а из таинственных морских глубин выплывают ещё и ещё новые волны призрачного света, смешиваются, сталкиваются с теми, кто уже побывал на берегу и сами спешат там побывать, чтобы снова откатиться назад. Яркие незнакомые созвездия крупных белых, голубых, красноватых звёзд дрожат и переливаются на затихшем небе и только мутный туман пронизанный светом ещё более ярких, чем в созвездиях, звёзд галактического рукава начинающегося в море и уходящего куда-то за горы, пересекает небо поперёк, деля его на две половины. Адельку разрывает противоречивыми желаниями, да так, что я чувствую это так, как будто это со мной происходит. И хочется и колется! Тринадцать лет. Гормоны играют и голову уносит далеко-далеко. Оно, конечно, пока Инграм не является истинным для Адельки, секса и, как следствие, детей у них не будет. Но, с другой стороны, долго ли им стать друг для друга истинными? У Инграма-то тоже крышу от гормонов рвёт – в шестнадцать-то лет! А жених он, по деревенским меркам, завидный – лодка, рыбацкое ремесло в руках. Голодным никогда не будет и семью сможет содержать – в Лирнесс сколько рыбы не привези – всегда мало будет. -Ну, что, Эльфи, - толкаю я в бок огорчённого омегу, пристроившегося рядом со мной, - отдадим Адельку замуж? - Ага, - злорадно выдыхает омега, - пусть тут и остаётся. - «Фу, таким быть, Эльфи» - телепатирую я Личному Слуге, - «я ж прикалываюсь, а ты, что за чистую монету принимаешь?» - «Ох, оме, неисправимы вы» - приходит от него ответ. Брезентовые полы шатра откидываются в стороны и к нам выплывают Сиджи с Ютом: - Ой, оме, и правда, давайте Адельку замуж отдадим! Аделечка, ты согласен? Смотри Инграм какой хороший! – дети, как обычно, не уловили оттенков сарказма в моих речах и считают, что сейчас серьёзно решается брачная судьба Адельки. Как ни странно, именно слова Сиджи с Ютом окончательно приводят Адельку в чувство и он, засмущавшись и покраснев до корней волос, приседает у костра на корточки и начинает, пряча лицо в тени, дрожащими руками подкладывать в него высохшие до звона сучья и ветки. В свою очередь, Эльфи, так и не избавившийся до конца от ревности к Адельке, срывается: - Ты что творишь, сейчас пригорит всё! Не лезь! Измученный и пристыжённый омежка, шмыгая носом, опрометью срывается в шатёр. Оттуда послышались рыдания. Ох-хо-хо… Укоризненно чуть толкнув Эльфи в лоб самыми кончиками пальцев, встаю и иду утешать. - Оме, оставьте меня здесь! Оставьте, оме! Не нужно мне никаких мужей! Бросьте меня! – рыдает Аделька, уткнувшись мокрым лицом в разложенный спальный мешок, чей, сразу и не понять. Веник, заснувший было после кормления, закряхтел, заворочался на сундуке. По случаю тёплой ночи на нём ничего кроме распашонки и не было. Растопырив кривоватые пока ножки ребёнок сел, оглядевшись в полумраке шатра, увидел нас с Аделькой, деловито сполз с сундука и на четвереньках полез к нам. Добравшись до меня, уцепился за рубашку на плече, встал на ножки, сделал пару шагов и с размаху повалился на вздрагивающую спину рыдающего мальчика. - Ы-ы-ы! – выдал он в самое ухо омежки. Аделька, почувствовав на спине невеликий вес Веника, чуть утих и отпихнулся от него. Но тот не унимался и, перебирая коленочками по спине омежки, пролез к его голове и вцепился пальчиками в короткие светлые волосы: - Ы-ы-ы! - Ай! – заголосил Аделька, забыв о своём горе, - Пусти! Больно! Ай! Оме, помогите! - Вот видишь, Аделька, господину барону не нравится твоё поведение, - наставительно произнёс я, оглядываясь на заглянувших в шатёр сразу всех омег. Инграм, услышав крики Адельки, подумал, чёрт-те что и, подойдя к шатру, смиренно попросил: - Господин, не наказывайте его… Толпа зрителей повернулась к альфе. - Я, если что и жениться могу…, - продолжил он. В лодке закашлялся Вим. - Ты, это, погоди с женитьбой-то, - я вылез из шатра и, дотронувшись до руки альфы, тихонько вмешался гипнозом. - Отец-то где? – переключил я внимание альфы. - Да вон, в лодке, парус укладывает… - Так помоги, парус-то тяжёлый поди, - подтолкнул я его к лодке. - И правда, что это я? Помочь надо. У вас тут дрова-то есть? Хватит для костра? - Иди отцу помоги, хватит нам дров, - отослал я Инграма, ещё раз хлопнув его по плечу. А в шатре все и даже Эльфи, обсели со всех сторон лежащего Адельку и начали утешать. Утешения кончились тем, что реветь начали все четверо, жалея себя и друг друга. Соваться сейчас к ним? Не-не-не. Пойдём, Машенька, лучше прогуляемся. Каша, оставленная без присмотра, конечно, сгорела…