Как быть?

- Подай зажим… Звякнуло. - Тампон… Голову дёрнуло болью. -…Ещё тампон… - Зажим… - Шейте, оме… Где-то над бровями защипало… мразотный звук протягиваемого через кожу кетгута… Больно… ох, как больно… - Он чувствует! Голова безвольно покачивается под бесцеремонными руками целителей, кромсающих и штопающих раны. Гремят железки хирургических инструментов… Воняет кровью и какой-то химозой… Я провалился в свой (теперь уже мой навечно) измученный и побитый жизнью девятнадцатилетний организм – надо обезболиться. Если они не могут. Полыхающие огненным пламенем дискомфорта нервные окончания сразу видны. Голова будто кипятком облита. Потихоньку унимаю буйство ноцицепторов. Вот. Так… Сразу стало легче. Видимо целители решились на пластическую операцию на голове и сейчас иссекают рубцовую ткань, из-за которой обычно и образуются шрамы. -…шем же вы меня нафоили? – сиплю пересохшим горлом. - Оме! Не переживайте, оме! – лапка Лисбета, его тёплая ручка хватает меня за безвольно лежащую руку. - … я офесфолил сефя… издефайтесь… - О! Тогда мы и тело посмотрим…, - жизнерадостным тоном высказался симпатичный целитель, Лени, по-моему. - Тефя не Рифеншталь зофут? Посмофрит он… Лени радостно хохотнул. - Походи, Пилюлькин, я тебе отомхшу… И.., - я закашлялся, голова неловко качнулась и над бровью что-то щёлкнуло. - Оме! Вы нам иглу сломали! – воскликнул Лисбет. - Пить дайте, изверги…, - шепчу из последних сил. - Сейчас! Ко рту поднесли носик поилки. О! Масала! Давно забытый вкус. Помнится, давали мне её раз в день, когда лечили в замке… Комок блаженства прокатывается по пересохшему горлу. - Мстя моя ужасна будет, - заканчиваю я начатую фразу. Ладно уж… это я так… нервы просто и обидно, чёрт возьми – взяли и неспросясь разрезали всего. - «Эльфи, ты где, солнце моё закатное?» - запросил я омегу по телепатической связи. - «Чего это закатное-то, оме?» - недовольно буркнул он. - «Сядешь ты у меня скоро… Ладно, это всё лирика. Ты где?» - «Дома я, меня целитель ваш домой отправил, сказал, вы там останетесь». - «Мне тут ночевать придётся. Разрезали меня всего. Адельку пришли, а сам присмотри там за всем». - «Опять? Вы опять, оме?» - «Да говорю тебе – резали меня. Операцию делали. И вообще, что за тон такой? Вернусь – не миновать тебе тайной комнаты!». - «Ох, оме, ну что с вами делать? Ладно, пришлю Адельку». - «То-то же. Смотри у меня. Веника там с Сиджи и Ютом обиходьте. Аделька пусть поможет. Потом его ко мне. Ладно, давай, до связи». Меня ещё долго резали и кромсали, за ушами и под челюстью сделали разрезы и натянули кожу лица. Окончив операцию, забинтовали всё лицо, оставив щели только для рта и носа. - Теперь как попка у младенца будет, - высказался целитель, тот который старше, Сигилд. - Что, такая же целлюлитная? – мне тут же на ум пришли картины великих итальянцев. - Ну, что вы, оме, гладенькая, как яичко. Мы вас, оме, ещё и в качестве рекламы использовать будем, - я чувствовал, что Сигилд улыбается. - И денег заплатите? - За что это, оме? - Ну, за рекламу платить положено. - Кем это положено? – недовольно высказался Лени. - Лени, перестань, оме было больно, мы его без спроса прооперировали, - вмешался Лисбет в диалог, грозивший вылиться в перепалку, - простите нас, оме, мы вас не спросили, но… - Что, боялись, что я откажусь? – пробурчал я – действительно, захотели и разрезали. - А я тебе говорил, Лисбет, вечно ты…, - начал было Лени, но замолчал. Выражений лиц я не видел – энергетическое зрение его не передаёт, а вот фигуры целителей – переливающуюся всеми цветами радуги и отдающую в синеву удовольствия фигуру Сигилда, фигуру Лени с желтеющей недовольством головой и также полыхающую многоцветьем, но только с преобладанием желтизны, фигуру Лисбета. Лисбет, очевидно, стараясь не доставлять мне беспокойства, метался между Сигилдом и Лени, молча хватал их за руки, отчего цвета фигур целителей менялись, становились спокойнее. - Оме, мы сейчас вам поможем, Лизелот проводит вас в палату, вы там отдохнёте, - заворковал Лисбет и мне действительно стало спокойнее. В доме оме Лисбета, как практикующего целителя, помимо смотровой, она же операционная, была ещё и двухместная палата, соединённая со смотровой дверью. Опираясь на худощавое, но неожиданно крепкое плечо медбрата, я дошёл до палаты и меня осторожно уложили на кровать. Лизелот тихонько прикрыл дверь. Окно было распахнуто, в комнату слабый ветерок доносил ароматы цветов, шелест листьев, пахло так сладостно, как у нас бывает весной, когда цветут сады и светлая полупрозрачная тень яркого солнца, падает на лицо сквозь покрытые крупными бело-розовыми цветами ветви яблонь. Едва слышно гудят пчёлы и их возня с цветами сливается в какой-то постоянный негромкий гул, пропадающий с закатом солнца… - … Лисбет, это в последний раз…, - донёсся до меня обрывок разговора, недовольный Лени выговаривал оме Лисбету, - ты тратишь наше и своё время, а потом… - голоса удалялись дальше и дальше и я уже не слышал, что с Лисбетом бывает потом. А Лисбет-то, похоже как, благотворительностью занимается. Открылась дверь, целитель зашёл в палату, сел на стульчик рядом со мной. Помялся, похрустел суставчиками пальцев. Голова его желтела. - Оме…, - почти прошептало это чудо, - как… как вы себя чувствуете? Ну, вот что ему сказать? Преувеличенно бодро высказать, что никогда ещё мне не было так хорошо и настроение особенно улучшилось после того как меня напоили снотворным, а я очнулся не вовремя? Или просто утешить без всяких выебонов? Выйдя из детского возраста, человек настолько обрастает бронёй чувств, что когда сталкивается с неподдельной искренностью, ему бывает трудно поверить, что это настоящее, что искренний человек таков, каков он есть. Таких людей очень мало, но именно Лисбет каким-то невероятным образом остался без этой брони и Великая Сила хранила его, а он жил в мире, с детской непосредственностью воспринимая окружающее и людей. Люди, чувствуя это, по крайней мере, его пациенты, учителя и коллеги, берегли его по мере сил и возможностей. - Вы знаете, оме…, - внутри меня сладкая парочка – Шут и Палач, насторожились, я нашарил ручку Лисбета и его пальчики неожиданно сильно сжали мою руку, желтизна в его голове чуть уменьшилась, - вы знаете… Я хочу поблагодарить вас, оме. На меня пахнуло иланг-илангом. - Но деньги я вам всё-таки отдам, - неожиданно закончил я. В конце концов, я пока ещё в состоянии расплатиться за собственное лечение. - Нет, оме.., - дёрнулся в моей руке Лисбет. - Вы знаете, оме…, - раздумчиво начал я говорить, - вы ребёнок… Да, оме, да. Ребёнок. Красивый, очень умный, открытый, искренний…Если вы мне не верите, загляните внутрь себя, оме, ответьте сами себе, почему вы поступаете так или иначе… И вы со мной согласитесь… - Но… а… - И у меня к вам предложение. Детское. Помните, оме… в детстве, во сне вы летали… - Ой, да… летал, - Лисбет повернулся ко мне всем телом. - Хотите полетать? Как в детстве, только по-настоящему? А? - Н-но… как? - Я же менталист, оме… помните? - А… да…, - Лисбет, переключенный мной на полёты, отвлёкся от переживаний за меня. - Вспомните, оме, вам ведь наверняка говорили про способности менталистов? - Говорили, конечно, но… - Одна из этих способностей, помимо всяких штучек с мозгами – это левитация… - А… Но…Господин Максимилиан… он в схоле один единственный менталист… Он не показывал нам таких способностей, оме, - выдал Лисбет. О как! Оказывается, в схоле Лирнесса есть менталист! А мне все тут встреченные искусники твердили о редкости такой специализации, а оно вон как, оказывается. В схоле менталист есть. - Он просто не хотел…, - мягко отвечаю я, не выпуская руки Лисбета. Оме Лисбет, сидя около меня, вздохнул: - Ну, может быть. Он уже старенький у нас. - Наверное, в этом всё дело. Мы опять помолчали. - А скажите, оме…, - начал я. - Да-да, оме, да, - с живостью откликнулся Лисбет, - спрашивайте. - Вот, вы меня лечить взялись, диагноз там, план лечения, но так и не спросили кто я такой. Почему? - Ну, оме, тут всё просто. Вы – искусник. Значит, просто так в Лирнессе не появились бы. Власти о вас и так знают. А в целях сохранения врачебной тайны искусников, мы, целители, имён не спрашиваем. Лисбет замялся и, не выпуская из моих рук своей руки, теребил пальчиками подол врачебной куртки в которую был одет: - А… оме, если вам не будет так трудно… Нет, если вы не хотите, то не надо! - Что? – умилился я, видя такое неподдельное чувство смущения, - говорите, оме… - Как… вас зовут? - выдохнул Листерин. Ох-х… Мог бы – руку оме бы поцеловал. Но не могу – морда забинтована. Поэтому просто поднёс изящную ручку омеги ко рту и подышал на неё тёплым воздухом. Лисбет не сопротивлялся. - Ульрих… меня зовут… Между нами возникла неловкая пауза. Пауза тянулась и тянулась. В воздухе сильнее запахло иланг-илангом. Не духи это… наверно… - Оме, - шепчу я, - у вас умопомрачительные духи. - Д-да… мне говорили, - Лисбет пытается тихонечко вытянуть свою ручку из моих, я не пускаю, - но здесь дело в том, что мой метаболизм… он, - оме упорно тянет руку, - он просто усиливает запах. Когда я волнуюсь… Ладно, забирай. Оме облегчённо выдыхает и плотнее усаживается на стульчике. Руки у меня чешутся просто невыносимо. Не в прямом смысле, конечно. Вот так бы и схватил его… В дверь дома оме Лисбета постучали… Аделька пришёл. - Ой, оме, мне пора, - засобирался целитель, - ко мне пришли. - Это ко мне пришли, оме. Мой прислужник. Но…, оме, я хотел бы вас попросить. Если вам не трудно. Я оплачу. Посмотрите его. В своё время ему ставили кольповагинит… - Ой, да посмотрю, конечно, - легко, мне показалось даже с каким-то облегчением, откликнулся Лисбет. Оме выскочил из палаты. В смотровой раздались голоса. Лисбет разговаривал с Аделькой, расспрашивал о чём-то. Слов не разобрать. Сквозь стену видны только силуэты. Оме Лисбет сидит за столом, Аделька рядом на стуле. Поговорили. Вот целитель повёл Адельку в угол. Там кресло гинекологическое (или как оно тут называется? Омелогическое?). Аделька разделся ниже пояса, забрался на кресло, оно повернулось вверх, задирая ноги омежки выше. Лисбет и Лизелот рядом с креслом. Гремят зеркалами, расширителями. Затем Лисбет водит загоревшейся в энергетическом зрении рукой над животом Адельки… потом Аделька и следом целитель перемещаются на кушетку. Аделька стоит на четвереньках и целитель водит горящей рукой над его копчиком. Вообще интересно наблюдать как Лисбет лечит. Энергия, идущая из рук целителей какая-то другая, не такая, как у остальных искусников. Она даже по цвету отличается. У меня, например, моя энергия синеватая. Мастер Фольмар, когда мы с ним занимались в замке, тоже окутывался синеватой энергией. Разница была только в насыщенности цвета. А лечебная энергия зелёная. И эта энергия, в отличие от синей, спокойно, минуя барьеры тела, проходит внутрь и раскачивает прежде всего энергетический баланс тканей, насыщая их, а затем, это можно даже заметить, происходит своеобразный энергетический скачок в органе, подвергающемся лечению. Он, вытягивая жизненную силу из окружающих тканей, сам начинает слегка светиться, чем, судя по всему, и характеризуется исцеление. И сейчас, после воздействия мастера Лисбета, матка омежки полыхала зеленью. Зелень волнами проходила к яичникам и возвращалась обратно. Контуры этих органов были чётко видны. Воздействие, в целом, не прошло бесследно. Голова Адельки, склонённая к кушетке, начала разгораться краснотой сексуального возбуждения. Ещё бы! Кровь прилила к матке и влагалищу и сейчас до Адельки стоит только дотронуться, как он кончит! Зелень лечебного воздействия охватила и простату, и семенники, и яички омеги. Аделька кусал губы, пытаясь не стонать от наслаждения, а мастер Лисбет не прекращал, продолжал накачку энергией и теперь уже все органы малого таза омежки полыхали зеленью. Мочевой пузырь Адельки начал сокращаться, его сфинктер едва удерживал накопленное. Почувствовав, что омежка вот-вот обмочится, Лисбет отпустил его в туалет. Отсвечивая в моём зрении красной головой, тот побежал и едва успел плюхнуться на унитаз. Потекло. - «Аделька, мыться ступай!» - протелепатировал я омежке. Тот, сидя на горшке и сливая накопленное за время лечения, вздрогнул, получив от меня указание – оме видит и слышит всё, что с ним происходит! Лисбет, закончив лечение моего прислужника, вошёл ко мне в палату. - Оме Лисбет, ему бы помыться надо. Своим воздействием вы его практически до оргазма довели. - До чего довёл? - До оргазма… Кхм… Вы же целитель, оме. Должны знать. - Да вот, - оме развёл руки, - как-то не довелось. Не преподавали нам… А что вы называете оргазмом, оме Ульрих? - Оргазм, оме… Это… Ну, вот представьте. Альфа. Вступил в половую связь с омегой. Произошло семяизвержение. Так? Так. Во время семяизвержения ему было приятно. Вот это чувство удовольствия и называется оргазм. У альф. При этом чувство наслаждения в процессе совокупления или онанизма, как правило, нарастает и завершается семяизвержением. - Пока понятно, оме. - Теперь про омег. У омег двойной набор половых органов. Есть и муж… кха-кха… альфовские, есть и омежьи. И вот, после того как у омеги появляется истинный, он становится фертильным, то есть способным к оплодотворению и вынашиванию плода. Но это про детей. Оргазм же, оме, то есть способность получать удовольствие от полового акта или его имитации от фертильности не зависит. И способность получать оргазм у нас – здесь, - я осторожно дотронулся до забинтованного виска, - но на сегодня пока хватит. Об оргазмах омег и их разновидностях предлагаю поговорить позже… В палату вошёл Аделька: - Оме Ульрих, я тут… - Иди, Аделечка, тебе покажут, где помыться можно, - повернул я забинтованную голову в сторону омежки. Тот вышел за Лизелотом, позвавшим его в душ. - Как вы с ним: Аделечка, - отметил оме Лисбет. - Тяжёлая судьба у мальчишки..., - выдохнул я, - да если и я ещё буду его гонять и в хвост и в гриву… - А что такое, оме? – глаза Лисбета загорелись любопытством. - Да так… Подобрал я его когда он уж жить-то не хотел… Подлечили, как смогли. Он ведь из крестьян. В общем, в их деревню приехал купец какой-то. Сами понимаете, оме, кто купец и кто мальчишка крестьянский. Короче говоря, изнасиловал тот Адельку нашего… Да… Передо мной встали расширенные наполненные слезами, глаза омеги: «Нет, не надо!» - Целых два крейцера заплатил за «услуги»… Оме Лисбет в ужасе схватился ладонями за щёки. - Отец мальчишку выпорол кнутом – дескать, не лезь на глаза. Замуж, естественно, уже никто не возьмёт… - Оме, где такое происходит, почему глава рата не следит? Надо обязательно в Совет города сообщить. Как насильника зовут Аделечка знает? – Лисбет кинулся ко мне с целой кучей вопросов. Я сел на кровати и (наконец-то!) и дал волю рукам. Сграбастал омегу в охапку и прижал к груди. О-х-х. Как давно я этого хотел! Лисбет, под воздействием эмоций позволивший провернуть мне эту «операцию», как маленький ребёнок устроился у меня на коленях, прижался щекой к ключице и, положив ладошку мне на грудь, тяжело вздохнул: - Всё-таки надо в Совет города сообщить… - Это не здесь было…, - прошептал я, уткнувшись губами в макушку омеги, - далеко. На севере… - Ну, вот..., - продолжал я повествование на невысказанную просьбу Лисбета, - а потом он в город с обозом решил идти. С возчиками – они рыбу мороженую везли, сами понимаете, оме, как расплачивался… Лисбет, не в силах сдержать эмоции, всхлипнул. - Оме Лисбет, - я уткнулся в его макушку, - за лечение и консилиум вам большая благодарность, я обязательно с вами расплачусь, но если вы будете так реагировать на наше с вами общение то, мне кажется, нам не стоит больше встречаться… (о как! завернул, так завернул). - Нет-нет, оме Ульрих, прошу вас! – омега ладонями размазывал по щекам слёзы, - Нет, оме… Всё, я успокоился…, - он шмыгнул носом, - успокоился… - Так вот, - продолжал я, вколачивая гвозди жестокости к чувствительную душу Лисбета и сам удивляясь тому, что пережил Аделька, - он там по базару нищенствовал ходил, за кусок хлеба отсасывал кому ни попадя… И били его… и поморозился весь… Только что помоями не обливали… - Какие люди…, какие жестокие люди! – воскликнул Лисбет весь взъерошившись, как мокрый воробей, - какие жестокие люди, - он несильно стукнул кулачком мне в грудь и снова привалился ко мне. - А тут я… весь такой из себя… иду, в общем, ну, и смотрю – вещь кто-то хорошую выкинул, - Лисбет нахмурил бровки стараясь понять, о чём я говорю, - Нагнулся, поднял, смотрю – Аделька! - Ох, оме! – улыбнулся Лисбет, снова уже ласково попытался толкнуть меня кулачком в грудь и, вдруг, до него дошло, где и как он сидит! - Вы его не пытайте, оме Лисбет, всё равно ничего не расскажет, - попытался я удержать попробовавшего вылезти из моих объятий омежку. Не буду же я уточнять, что Аделька никому ничего про нас (и себя в том числе) не расскажет под моим гипнотическим внушением. И Эльфи тоже никому ничего не расскажет… - Хорошо… не буду, - Лисбет всё-таки выбрался и снова сел на стульчик у моей кровати. - Оме Лисбет, скажите мне, пожалуйста, как долго мне ходить в бинтах? – решил я выяснить важные для себя обстоятельства и заодно перевести внимание впечатлительного омеги в профессиональную плоскость. - Ах, оме, ну что вы так переживаете? Завтра придут целители Лени и Сигилд и мы с ними снимем бинты. Вам у меня только одну ночь переночевать придётся… Не дети же у вас там маленькие остались… - Вы правы, оме, именно маленькие дети и остались. - Ах, оме, - Лисбет вспыхнул как маков цвет, - простите меня, я сам себя за это не люблю… Моя порывистость… она уже не первый раз со мной такую штуку играет. Но, оме вам надо здесь побыть! Не уходите, оме! Пожалуйста! Полыхнуло ярким светлым тёплым праздничным ароматом иланг-иланга. В очередной раз искренность и полное отсутствие какой-либо рисовки и притворства в поведении оме Лисбета заставили меня делать то, чего бы и не надо. Это я о том, что мне надо держаться подальше от него. Я на самом деле монстр. Эльфи прав. И то, что мир послал мне чудо… Хотя, если проанализировать… Я задумался, а оме Лисбет сидя рядом со мной принялся рассказывать о своей целительской практике в Лирнессе. Мне ведь мир неоднократно посылал подобные чудеса. Просто я, погружённый в свои проблемы, не мог их разглядеть (или не хотел?). Да те же Янка с Оле. Как же! Прислуга! Кто они и кто я? Для мира нет социального статуса. А вот люди, обезьяны, постоянно меряются пиписьками… - … а потом я этот домик купил…, - слышался голосок Лисбета. Догадка моя верна – я их не хотел и мир убивал их. На моих глазах. Чтобы мне было стыдно (по выражению Лисбета). Это были омеги, между которыми и мной не было никакого психологического расстояния. Сейчас с Эльфи и тем же Аделькой, такое расстояние есть. И каждый раз мир снова пытается подвести мне новых и новых омег. Теперь вот – Лисбет. Но вот с ним ситуация другая – психологическое расстояние есть с его стороны (ну, по крайней мере пока), а не с моей… А значит… Это, получается, мир меня куда-то ведёт?.. Аделька с мокрыми волосами в сопровождении Лизелота вошёл в палату. - Аделечка, ты сегодня вот здесь спать будешь, рядом с твоим оме, - Лисбет повернулся к вошедшим и указал на вторую кровать, - ты ему помоги, хорошо? Покушать, в туалет, ко сну разденешь, душ поможешь принять… Лизелот, пойдём, - целитель поднялся с моих колен. - Оме Лисбет, скажите пожалуйста, каковы результаты лечения нашего Адельки? – задал я интересующий меня вопрос (собственно, ради этого я Адельку и вызвал). - Ну…, оме, кольповагинит действительно был поставлен верно… Я провёл лечение, но необходимо ещё два сеанса. Делать надо через день. Впрочем, я всё это распишу в карте. - А прогноз? - После третьего сеанса посмотрим, но думаю всё у… Аделаид, верно? Всё у Аделаида будет в порядке. - Нам на воды советовали съездить, - вспомнил я совет мастера Дитриха из Майнау. Лисбет, к тому времени стоявший около Адельки, ласково взъерошил его ещё влажные после купания волосы: - Аделаид, какой у вас оме заботливый… Аделька вспыхнул. - На воды? Конечно можно поехать. Воды пока ещё никому вреда не принесли. Я в карте напишу какие воды вам подойдут, - повернулся ко мне Лисбет. - Оме, у вас есть веранда или беседка в саду? – спросил я уходящего целителя. - Да, конечно, Лизелот покажет. - Оме, у вас этот вечер свободен? – набиваюсь я в собеседники. - Ах, оме, конечно. Свободных вечеров у меня полно, - с готовностью откликается Лисбет. - Тогда, может быть, мы проведём его вместе? - Я посижу с вами, оме, - эхом откликается Лисбет и выходит из палаты. -Ну-с, Аделька, рассказывай, как тебя лечили, - начинаю я приставать к омежке с каким-то подтекстом (вот ведь! Чувствую его – подтекст этот. Видел, как Аделька кайфовал и – на тебе!). - Там, это, оме… так горячо было, - Аделька стоит передо мной, сидящим на кровати, смущается, - вот здесь, - он прикладывает ладошку к низу живота. Несмело садится на кровать рядом со мной. Я протягиваю руку и привлекаю его к себе. - А потом… так забилось всё… там, внутри… И мне так хорошо было… Это ведь неправильно? – поднял головку приникший ко мне омежка. - Что, маленький? – ерошу я его волосы. - Ну…, что мне хорошо было? Мне никогда так не было…хорошо… - Так и должно быть. Там же всё для этого и создано. И ещё деток рожать… Вот подрастёшь и отдадим тебя замуж… - Нет, оме! Я с вами… Я у вас жить хочу! Не надо меня замуж! Ага! Ага! Погоди, пройдёт пару лет и сам запросишься. Но, пока… - Ну, хорошо-хорошо. Не хочешь, не отдадим. Будешь с нами жить… Я наклонился и ткнул губами Адельку в макушку. Тот затих у меня под боком. - Оме, - прошептал он через некоторое время, - а вот…я… вот спросить хотел… - Спрашивай. - Вы вот меня сейчас поцеловали… и Эльфи обнимаете… Вы – Ваша Светлость, маркиз Аранда, а я кто? И Эльфи тоже… я простолюдин… и Эльфи… А вы с нами… - Я открою тебе, Аделаид Венцлау страшную тайну, - заговорщицким шёпотом начал я. Аделька встрепенулся под боком и вытаращил на меня глазёнки. - И ты, и Эльфи, вы – свои, - пафосно продолжил я, - А своих я всегда поцелую в макушку… И обниму…, - я дотронулся указательным пальцем до носа Адельки. - Расскажи лучше, что там у нас? Как мелкий? Как Сиджи и Ют? Машка чем занята? - Господин барон? Он, оме, поспал днём, а потом… кормили мы его, да ведь он не сидит без вас, даже на руках… кричит, вырывается, спит плохо. Сиджи и Ют в комнате, внизу, пока на полу. По дому-то они летают, а на улицу пока боятся. Вдруг увидит кто? - Это правильно… Вот вернусь, протезы им сделаем. Сами ходить будут. - Я тоже внизу живу. Так Эльфи сказал. А ваша спальня наверху. И кабинет. И гостиная там же. - А Эльфи-то где жить собрался? - С вами, оме… Ну, он так сказал… Не-не-не. Не надо мне этого счастья. Ну, ладно, пока пусть так. Приду, сам разберусь, кто и где жить будет. - Кухню-то проверяли? - Да, оме, плиту топили. Вроде горит. Вода тоже течёт. И на кухне и в туалете. И в ванной есть… Но там дрова нужны… Ага, это как у Хени и Дибо было – титан для подогрева воды. - А Сиджи говорит, что нам дрова не нужны будут, он, говорит, пирокинезом всё сварить сможет. И помыться тоже… Ну, это логично. Опять же дрова денег стоят. - А Машка, оме… уже от соседей приходили, спрашивали, чья кошка. Она там к кому-то на участок забралась. Соседского кота подрала… Я её и на причале видел… У лодок… Там, дальше по улице старенький омега живёт, у него собачка такая, маленькая. Лает всё время… Ну, и прошёл он с собачкой этой мимо лестницы нашей. А там Машка сидела, на ступеньках. Собачка кинулась на Машку лаять. А та ей так лапой наподдала, оме! Ух! Собачка со ступенек вниз полетела, визжит, оме этот старенький орёт! Дескать, кошка ваша мою собаку убила! Она денег стоит! Буду, дескать, в рат жаловаться! Вас, кричит, выселят отсюда! Тут, кричит, приличные люди живут! А вы, кричит, разбойники! И кошка ваша, тоже разбойник! С большой дороги, кричит! А Машка, не поверите, оме, слушала, слушала, спину выгнула, да как заорёт, да громче оме этого! Я и не знал, что она так может, оме! Собачка прямо там лужу напрудила! Оме этот её схватил, да к себе! Мальчишки соседские смеются! - Да-а… Какая бурная жизнь… - Из рата, оме, приходили. На наш дом значок повесили. Это, говорят, так положено. В том доме, в котором искусники живут, значок должен быть. Это чтобы, если что, то от рата нарочный прибежит с оповещением… и для почты… и для налогов проще… - Понятно… - И письмо там принесли. Вам. От Совета города… Мы читать не стали… Вас, оме, ждёт. Конверт большущий, с печатями… Быстро они тут! Только вчера я у Алтаря силы раскрылся, а уже Совет города в курсе. И чего хотят, интересно? Поделившись последними новостями из жизни нашего клана Арандов, Аделька был отправлен на кровать и под моим воздействием заснул. Пусть поспит, ему нужно. Я тоже вытянулся на кровати. По привычке попробовал закинуть руки за голову, но вовремя вспомнил, что голова моя сейчас не в том состоянии – перебинтована. И пришлось просто размышлять. Без участия рук. Куда, всё-таки меня мир ведёт? Или это Великая Сила?.. Вечером Аделька повёл меня по незнакомому дому на ужин. Стол был накрыт на четверых. Будут гости? Об этом я и спросил оме Лисбета. Но тот сказал, что он сам из простой семьи и привык, что за столом сидят все вместе. - Но если вам, оме, это неприятно, то, оме, прошу вас потерпеть. Ведь и Аделаид ваш – мой пациент. А я не делаю различий между пациентами. - Да нет, оме Лисбет, я наоборот, полностью разделяю вашу точку зрения… - Вы знаете, оме Ульрих, у нас и в схоле и в Совете города есть такие искусники… Да и простые богатые люди в городе не все со мной согласны. Я и не люблю поэтому… там… с ними… Да и потом… Вы же оме, знаете, мы искусники, чувствуем ложь. И в Совете, на их балах… это вот… у меня каждый раз чувство, что мне голову битым стеклом набивают, так они врут. - Что, даже искусники? - Да, оме… Искусники тоже… Там же много обычных людей, не искусников, и вот с ними-то…, - Лисбет поморщился и схватился пальчиками с розовыми коротко стрижеными ногтями за виски, - искусники лгут простецам, простецы лгут друг другу, а я… я всё это чувствую… и мне плохо с ними… Энергетика головы омеги пожелтела. - Вы просто не умеете закрываться от этого, оме… - Закрываться? - Да, оме, закрываться. - «Аделька, разреши мне смотреть через твои глазки», - обратился я к сидевшему от меня по левую руку омежке. Я положил руку на его макушку и картинка столовой, в которой мы сидели скакнула. До этого я смотрел энергетическим зрением. Мы сидели в столовой, я напротив Лисбета, Аделька слева от меня, а Лизелот справа. - От этого можно закрыться, оме. Я, например, чувствую эмоции всех обычных людей и в городе мне волей, неволей приходится закрываться, иначе я просто сойду с ума, оме… Аделька и Лизелот с любопытством слушали наш разговор. Ничего, подправлю и всё забудут. - Вы, оме, представьте, что вокруг вас сфера такая. И через эту сферу вы чувствуете окружающих. Эта сфера называется сферой внимания. Её можно растягивать до очень больших пределов. А теперь представьте, что вы эту сферу сжимаете, уменьшаете, ну, вот до таких размеров, – я показал до каких, - на ладонь от тела. И всё, все чувства других людей остались там, за этими пределами. Я, по крайней мере, так делаю. - Благодарю. Я обязательно попробую, оме Ульрих, - тихо сказал Лисбет. Я улыбнулся под бинтами. - Скажите, оме Лисбет, а вы как-нибудь пробовали уклониться от приглашения на бал Совета города? - Я практически постоянно так делаю, оме, - печально откликнулся целитель, - придумываю себе поездку, беру под неё в Корпусе предписание и еду… На острова или по деревням… - Хм. Вот как? - Да… Приходится… А здесь… Здесь у себя я сам могу решать кого брать пациентом, а кого не брать… - И… вы взяли меня. Вот так, не зная? А вдруг я плохой человек? Вру и не краснею? - Нет, оме. Мне показалось.., - оме помолчал, задумавшись, - да, мне показалось, что вас должен взять я… И вы не врёте… Правду не говорите, но не врёте… я чувствую это. - И господ Лени и Сигилда вы тоже только для меня пригласили? - Да…, - задумчиво сказал Лисбет, копаясь в себе, - А… Нет… Я иногда зову кого-то из них. На консилиум. - И уговариваете их лечить бесплатно? Как меня? - Да… Особенно деток. - Оме, а вот Сигилд, вы говорили он пластикой занимается… Пластика ведь это очень дорого… как вы его смогли уговорить? А самое главное – зачем? Лисбет замолчал. Надолго. Теребил руками салфетку. Думал. - Вы понимаете, оме, - начал он, - когда вы пришли и я вас увидел, осмотрел, мне показалось… Я слушал и через глаза Адельки смотрел на волнующегося омегу. - Мне показалось…, что так будет правильно… Правильно вылечить вас… Вернуть вам ваше прекрасное, я не сомневаюсь в этом нисколько, лицо… Вот…, - Лисбет оставил, наконец, салфетку в покое, сжатые кулачки его побелели и он поднял на меня свое лицо с пылавшими щеками. Хм… Сила Великая, зачем ты толкаешь его ко мне? - А как вы думаете, оме, откуда к вам пришло такое желание? - Откуда пришло? Хм. Просто я подумал, что вы… вам надо помочь… Стены комнаты поплыли волнами, как круги по воде, в носу резко запахло озоном. Картинка из глаз Адельки пропала. Пропало и энергетическое зрение. К горлу подкатил комок. В мутной светло-серой пелене в центре протаяло окно, мелькнуло чьё-то искажённое болью и страхом залитое кровью лицо, замельтешили спины людей в плащах до земли, в доспехах, у кого чернёных, у кого блестящих металлом…Серо-синее мутное небо, всплеск перепончатых крыльев… не мои… подумалось мне отстранённо. Шатёр. Высокий. Серого брезента. У шатра, как попало, лежат и сидят раненые солдаты с перевязанными кровавыми тряпками головами, руками на перевязи, ногами в лубках, носилки с лежачими…Пола входа откинулась и вышел Лисбет. В белой рубашке, рукава подсучены, фартук с кровавыми пятнами. Волосы убраны под косынку. Поднял лицо вверх, прищурился на неяркие лучи Эллы. Лицо его вытянулось, глаза расширились, рот открылся в крике. Те, кто смог поднять головы, тоже открывают рты в безмолвных криках… Ходячие, дёрнулись было бежать, но… картинка с лицом Лисбета, занявшим всё окно в мутной мгле, перевернулась вверх ногами… пропала… Багровая взвесь мелких кровавых брызг взлетела в воздух прозрачным облачком… осела… бледное спокойное лицо омеги с распахнутыми глазами орехово-тёплого цвета смотрит в пустое мутное небо… и оседают на нежную кожу пылинки крови… Кровавая каша тел, сизо-синеватых разорванных кишок, обрывки ткани, ремней и клочья кольчуг, мятые шлемы и кирасы, обломки костей, белеющих сквозь красно-бурые разорванные мышцы и перламутрово-белые сухожилия… Пепельные, раскинутые по земле, волны волос, пропитывающиеся малиново-красным, растекающимся из мешанины человеческого мяса возле разодранного шатра… Ох-х… Кха! Кха! Столовая в уютном домике оме Лисбета, со светлыми обоями в прованском стиле… Звук столовых приборов, аппетитные запахи. Кто-то из сидящих за столом – Лизелот, кажется, наливает сок из кувшинчика… Наощупь хватаю салфетку и затыкаю рот. Что это! Экстрасенсорика? Ясновидение? Следующий шаг в моём развитии как менталиста? Источник в солнечном сплетении заныл от перерасхода энергии. Такое чувство как будто из него жилы тянут. Видимо, расту. Расту, мать его.., как менталист расту. Я ведь в шаге был от ясновидения – чувствовал, как вот-вот что-то случится… в горах… и гнал своих омег порталом. А потом тело, истощённое демонической энергией, отказало. Там и дышать-то сил не было. А сейчас, похоже как, оно восстанавливается. И вот… получите… Обессилев и от расхода энергии и от того, что мне показала Великая Сила, я, ссутулившись, с салфеткой зажатой в руках на коленях, так и застыл за столом. У тела не было сил, а мозг лихорадочно работал, в поисках выхода – те крохи предвиденья, которым я воспользовался в горах, меня не обманывали… И что теперь? Лисбет погибнет? Когда? Нет! Не верю! Не может быть! Не должно… быть так… Психологи на Земле говорят, что есть пять стадий реакции человека на горе и я, не переставая размышлять над произошедшим, какой-то частью своего сознания холодно и пунктуально отмечал прохождение самим собой этих стадий – вот, я не согласен с увиденным, вот, разозлился на несправедливость произошедшего, вот, закралась мыслишка, что может быть это всё и не так вовсе будет, вот, я просто убит показанным, а вот и… (отрицание, злость, торг, депрессия, принятие – все они тут). Из-за стола я едва вылез. Лизелот и Аделька под руки отвели меня в палату. - Оме, дайте мне чего-нибудь успокоительного, - попросил я Лисбета, когда меня уложили на кровать. Заснуть я не смогу, а вздремнуть бы надо. Тем более, что сам напросился на вечерние посиделки на веранде. - Оме, что с вами? – забеспокоился целитель, водя надо мной рукой, светящейся зелёным светом, - О! Я вижу у вас истощение источника. - Мне это чем-то грозит? - Нет-нет, оме, сейчас мы поправим, Лизелот, приготовь масалу. - Мне говорили, оме, что масалу нельзя пить чаще чем раз в сутки, - вспомнил я своё замковое лечение у мастера Тилорна. - Да это так. Но, - Лизелот поднял пальчик, - это касается, во-первых только обычных людей, и во-вторых, масала специально предназначена для повышения энергетического состояния организма и в вашем случае – это именно то, что нужно сейчас. Зашипела спиртовка, разожжённая Лизелотом в смотровой – её было слышно через открытую дверь, он готовил воду для заваривания порошка масалы. - Посидите со мной, оме, - попросил я целителя, - вы ведь свободны? Тот молча кивнул, прошёл в смотровую, накапал в чашку прошлых капель (с запахом кошек), вернулся и сел на стульчик рядом с моей кроватью. Масала была приготовлена, остужена, я напился и её и капель и, уместив ручку Лисбета на своей груди, провалился в блаженный сон. А вечером… В тропиках темнеет быстро, по сравнению с севером, почти мгновенно. Раз, и Элла почти вертикально свалилась с небосвода, оставив после себя на западе багровую, гаснущую полосу. В городе зажглись уличные огни. Издалека, едва-едва слышно доносилась музыка… Стеклянные двери из дома на открытую веранду, где мы сидели, были открыты. Густые кусты, покрытые цветами, темнели на фоне бархатно-чёрного неба. В комнате горело несколько свечей, специально зажжённых для антуража (на окружающее я смотрел через глаза Адельки, ходившего всюду со мной) – оме не пользовался осветительными шариками. Как оказалось – это было весьма дорогое средство освещения, и дорогое не по причине наличия в шариках энергии, а потому, что кристаллы, служившие основой шарика, были весьма редки и дороги, хотя король Тилории мог позволить себе их широкое использование в своём загородном замке. Когда мы с Лисбетом сидели в креслах, стоявших рядом, так близко, что протянув руку, я мог коснуться руки целителя и глядели на нас звёзды, блестевшие над вершинами деревьев, росших ниже по склону, в заснувшем соседском саду – мне сделалось так уютно, как не бывало давно, а здесь, на Эльтерре, вообще никогда: будто бы как после долгих странствий приняла меня родная крыша и, в завершение, я уже добился, наконец, всего, что хотел и остановился, бросив посох странника и сказав: Хватит! Мы молчали, в голове у меня крутились невысказанные мысли и был я уверен, что начни я разговор с Лисбетом, услышит он меня и поймёт то, о чём я хочу ему сказать. Бывает так, что есть для человека такие речи ли, мысли ли, которые ему как бы ближе и родственней других разговоров. И иногда, неожиданно, там, где даже и не ждёшь, попадается такой человек, разговор с которым заставляет позабыть и превратности дороги, неприютность случайных ночлегов и шум и суету жизни, и лживость обманов, обманывающих тебя. И врежется раз и навсегда и навеки, проведённый таким образом вечер и удержит его верная память: и кто был при этом, и кто на каком месте сидел, и что у кого было в руках, и обстановку и всякие мелочи. И мне всё стало заметно в этот вечер: и чистенькая, аккуратная комната у нас за спиной, и мечтательное выражение лица Лисбета, смотревшего на звёзды, и чашка с чаем у него в руке, и Аделька, сидевший вплотную ко мне, и тоже, по моей просьбе, смотревший вверх, на небо с мутной переливающейся полосой рукава галактики, и весёлые огоньки свечек, и сверчок где-то у калитки, и стеклянная дверь на веранду, и тёплая духмяная весёлая ночь, глядевшая на нас сверху, облокотясь на вершины деревьев, осыпанная звёздами, оглашенная песней эоса, цокающего и заливавшегося в невыразимо сладкой тоске о несбыточном из глубины зелёнолиственной чащи… К вечеру я восстановился, но червяк видения по-прежнему грыз меня и, смирившись, на данный момент, с возможностью гибели Лисбета, я решил повести его за собой, дать ему, по мере своих сил, возможность побыть в комфорте, психологическом прежде всего, и, (тут Палач глянул на меня из алого шаперона чёрными провалами глаз), чего уж греха таить, с возможностью предоставить ему этот комфорт через себя. - Какая ночь…, - прошептал я. - Да-а.., - выдохнул Лисбет. - Оме, скажите, на ваш взгляд, может быть мне стоит освоить хирургию? – пришедшая мысль показалась мне здравой – я смогу быть с Лисбетом рядом и вытащу его! - Но вы же не целитель, оме, как это возможно? - Я, господин Лисбет, практически идеальный хирург – в стерилизации не нуждаюсь, инструменты мне не нужны. Одно плохо – анатомии не знаю… В ясном чёрном небе светящейся полосой чиркнул и погас метеор. - Звезда упала.., - прошептал омега. - А вон ещё один, - показал я новый росчерк. Видимо, планета входила в метеоритный рой и пока мы сидели, небо частенько озарялось яркими быстро гаснущими следами вторжения в атмосферу небесных камней. Мы молчали. - Хирургия.., - промолвил оме Лисбет, - вы знаете, оме, мы, целители – универсалы. Лечим всё, и операцию провести можем, и роды принять, и зубы… Всё, в общем… А вы предлагаете узкую специализацию. Может быть вы и правы… Но… это ведь потребует и специальных лечебниц… ну, или по крайней мере отдельных кабинетов… - Это может быть полезно на войне, там, где много всевозможных травм и ранений. По крайней мере, первичная обработка раненых, а целители будут заниматься только заживлением, - высказывал я свои мысли, - я ведь могу обрабатывать сразу нескольких, мне просто достаточно смотреть на них… - Может быть, оме, может быть.., - оме Лисбету тоже понравилась эта мысль и сейчас он крутил её в своей очаровательной головке, тем более, что в Совете города ходили слухи о возможных боевых действиях на границе с Тилорией. - И потом, оме, вот представьте – роды. Сложные какие-нибудь, я прихожу и, раз – изымаю и ребёнка и послед из матки телепортацией, прямо в руки счастливому папочке…, да ещё и с обезболиванием, а, оме? - Ну, послед-то в руки не надо…, а так здорово, мне нравится, - улыбнулся Лисбет. Слова тихой беседы цеплялись друг за друга – мы разговаривали с оме обо всём. Вот просто про всё! Как-то так бывает, что встречаются, как я уже говорил, бывают такие люди. Видимо, для Лисбета я тоже оказался таким человеком, потому, что он тоже раскрылся передо мной. Рассказывал, как он жил с родителями, вспоминал детство, братьев – оказывается, у них была многодетная семья, но и родителей-омег было двое. Шелест волн на пляже, руки папы, и отец, вернувшись с рыбной ловли, подкидывает мелкого счастливого Лисбета вверх, под самый потолок высокой просторной тростниковой хижины… А потом… маленький ребёнок не понимал до конца, что происходит (Лисбету и шести лет не было), братики пропадали из дома один за другим, пропал и папа и другой папа, а однажды и отец, резко постаревший, не смог встать с постели. Лисбет ждал… ждал, что придёт, наконец папа, покормит его, проснётся отец и снова подкинет к потолку дома… Когда Лисбет, изголодавшись и надышавшись запахом разложения – в тропиках это быстро, вышел из дома и, переставляя по песку босые ножки, пошёл к соседнему дому, в их деревне никого уже не осталось в живых… Его, конечно, подобрали, усыновили. Он ни в чём не нуждался. Новые родители любили симпатичного омежку, грозившего вырасти в настоящего красавца, хотя у них и своих детей было четверо. Но психологический сдвиг, произошедший с Лисбетом в шесть лет, когда он, оставшись один у смертного одра отца, дал себе обещание помогать людям, а Великая Сила поддержала его в этом, сделал его целителем. Одновременно и даровав долгую жизнь, и признание общества, но и лишив семьи и любви… - И что же вы, оме, простите меня, конечно, я вторгаюсь в такие сферы…, - я держал ручку Лисбета в своей все то время пока он рассказывал о себе, - так никого и не полюбили? - Нет, оме…, - печально ответил он, - я же не фертилен…, но и гормональных сбоев у меня нет… - Но если бы вы…, например, встретили бы человека, который бы смог стать вашим истинным… то… и дети были бы возможны, - предположил я. - Нет, оме… нет… так не бывает… За всё время, пока существует Схола Лирнесса, а в ней целительский факультет ни один целитель так и не смог получить своего истинного..., - печально ответил Лисбет, - это первое, что нам рассказывают на факультете после поступления. Так, видимо, хочет Великая Сила… - Но… должны же быть какие-то причины? Гормоны, психология, там... Вообще, кто-нибудь пробовал изменить это? Ведь, бывает же по разному… У меня, например… - А что у вас, оме? - Ну… вам, наверняка, после обследования известен мой гормональный статус. После… всякого разного, произошедшего со мной, мой организм развивается по типу псевдоальфы… Вот… мастер Тилорн, у которого я лечился в своё время, подстегнул работу надпочечников в сторону выработки тестостерона… По мне это видно… Лисбет согласно кивнул головой: - А я-то думал, оме, что такое? У вас, простите меня, всё такое странное… Как будто специально ваш… вас модифицировали… - Я это к чему, оме… У меня есть истинный… - Я рад за вас, оме, - вздохнул Лисбет. - Этот истинный – омега… - Да? Не может быть! Но как же… - И этот омега сейчас беременный… О, нет, оме, не от меня… Вы же знаете, - я вскинул руки, успокаивая оме Лисбета, - будучи моими истинным он стал фертильным и этим воспользовались некие люди… они оставили этот мир…, но Эльфи – вы его видели – это мой Личный Слуга, забеременел… - Вы рассказываете невероятные вещи, оме! - О, да, оме, о, да… - Но как же?.. Нет, это невозможно! - Я уже слышал эту фразу… - Простите, оме…, - поник Лисбет. Я, молча, чуть прижал ручку омеги. Лисбет сидел рядом со мной спокойно, но я, глядя на него с помощью выглядывающего из-за меня Адельки, видел, что он задумался. - Нет! Я так не могу, - порывистость в характере Лисбета дала себя знать, - я сейчас, оме… Омега встал и вышел в библиотеку. Часть комнаты за нашими спинами была заставлена шкафами с книгами. На две трети заполненными медицинской литературой. Аделька повернулся в комнату и я видел как оме, прикусывая губку и морща гладкий лобик, листает том за томом, откладывая их в сторону. - Оме, - обратился ко мне Лисбет, держа в руках здоровенный том с золотым тиснением на обложке, - а как вы говорите, звали того целителя, у которого вы лечились? - Мастер Тилорн… - Тилорн… Тилорн… Тилорн… Точно! – воскликнул Лисбет, - у нас на факультете был его портрет. Он учился в Схоле. И даже есть его работы по целительству. Я вам, оме, могу назвать несколько… Вот тут у меня, - Лисбет отложил здоровенный том, выхватил из шкафа достаточно толстую книгу и зачитал, - «Клинико-иммунологические сопоставления и выбор тактики консервативной терапии при болезни Грейвса», автор Тилорн фон Эшенбах. Это ваш… Ну, тот, кто вас лечил, оме. - Да? Ну, что ж, может быть. Может быть. - Ух ты! Вы, оме, работа самого мастера Тилорна! Ой! - смутился Лисбет, - простите, оме… - А… оме, скажите, если это, конечно, возможно, - Лисбет, оставив книги, вернулся ко мне в кресло и, обернувшись в мою сторону, теребил сейчас кружева на полочке рубашки, - а как так получилось, что вы стали истинным у оме Эльфи? - Эльфи не оме, он простолюдин… - Но сейчас это не важно, оме! – просящие глазки уставились на меня. - Ну, хорошо, я расскажу вам, оме Лисбет, но…, - я снова взял ручку омеги и поднёс её к губам, - обещайте мне, оме, что… я говорю это только для вас. - Конечно, оме Ульрих, - на меня снова пахнуло иланг-илангом, - здесь даже не может быть никаких обсуждений. Всё, что вы мне скажете – это врачебная тайна! - Вот, умеете вы, оме Лисбет, так подвести этические требования целителей под удовлетворение своего любопытства. - Оме…, - едва выдохнул Лисбет, умирая от любопытства. - Случилось так, оме Лисбет, что я – Ульрих Фрейтаг Генрих фон Фалькенштейн, маркиз Аранда, младший сын Герхарда Фридриха седьмого Великого Герцога Лоос-Корсварм.., - ручка Лисбета дёрнулась в моей руке. - Ваша Светлость…, - Лисбет склонил голову. - Перестаньте, оме, я не давал вам повода вести так с собой. - Но… - Прекратите, оме… И… вообще… Я продолжу с вами общение только с тем условием, вы слышите, оме? Только с тем условием, что мы станем друзьями. Вы согласны, оме? - Д-да, о-оме Ульрих… - Ну, вот, видите – это не страшно… Оме Лисбет…, - я, воспользовавшись растерянностью Лисбета забрал себе в руки и вторую его ручку, - так вот… Я продолжу? Лисбет заторможено кивнул головой, не смея поднять на меня взгляд. Перебирая пальчики омеги в своих руках, я продолжал: - Так вот... Случилось так, что меня (о чёрт, что я несу!) отдали замуж. За родного брата короля Тилории, герцога Торпатинна. Сразу после регистрации брака меня отправили в тюрьму… - Как? – тёплые лапки Лисбета сжались в моих руках в кулачки. - Да… В тюрьму… Может быть вы не в курсе, оме Лисбет, но между Тилорией и Барбанулом тогда шла война, а Великое грецогство Лоос-Корсварм – вассально Барбанулу. Войска Тилории захватили наше герцогство, отец и брат альфа-наследник погибли, а меня… Лисбет инстинктивно попытался схватиться в ужасе за щёчки, но я удержал его руки в своих. - Поставили печать подавления и закрыли в камере… Там много на теле… следов осталось… разных… Справа из-за плеча повеяло любопытством Адельки, он-то моей истории не знает. - Аделечка, сядь поближе, я не вижу оме Лисбета, - попросил я его. - Как? Вы меня не видите… или… видите? Я совсем запутался, оме Ульрих, - Лисбет попытался вытянуть из мох руки свои ручки. - Просто я смотрю на вас, оме Лисбет через глаза Адельки, я же менталист… - О! А… так можно? - С обычными людьми – да. Но продолжим… Я не знаю, что там у них произошло, но меня вытащили из тюрьмы, отвезли в Хоэншвангау – загородную резиденцию тилорийского короля и мастер Тилорн начал меня лечить. Глаза у меня тогда были. Вернее, один глаз. Вот тогда-то он, мастер Тилорн, и понакрутил в моём теле всякого. Я вырос. Намного. Плечи стали шире, волосья почти до задницы отросли – извините, оме, вырвалось. И ещё, оме. Запах. У меня появился запах. Они все, и альфы и омеги, реагируют на мой запах… - Да? А я-то думал, почему вы мне так симпатичны… Вот оно в чём дело…, - задумчиво протянул Лисбет, так и держа свои руки в моих. - Оме, и вы туда же… перестаньте. Вы – целитель. И должны совладать с таким воздействием. Тем более оно от меня никак не зависит. Я – не специально… - Вы, наверное, в курсе, - продолжал я свой рассказ, - что искусники Барбанула вызвали демонов? - Да, до нас доводили. Но… у нас никто долго не мог в это поверить… - Да, оме, да… Вызвали. Я не знаю, чем они думали, но это так… - В общем, в замке я осознал себя как искусник. Искусник-менталист… Не знаю с чем это связано (знаю, конечно, но… смысла говорить не вижу – сейчас я обкатываю на Лисбете свою официальную легенду). А потом на замок напали демоны. Уничтожили почти всех. Комендант замка, отец моего подопечного, показал нам портал для выхода. Я смог провести к порталу только Эльфи, хотя вёл пятерых, но демоны… одного я убил, потерял глаза, отравился его кровью – она попала в раны. Супруг коменданта был на сносях. Начал рожать прямо в портальном зале, - я говорил без подробностей, вспоминать прошедшее, несмотря на время минувшее с тех пор, было тяжело, - Родился Веник, ну, Винрих фон Юалд, а папа его умер – маточное кровотечение. Из-за взрыва накопителя в портале произошёл сбой и нас выкинуло в каком-то лесу. Как потом выяснилось недалеко от Майнау – это северное владение Тилории, там, - я махнул рукой в сторону Майнау, а Лисбет вытащил из моих объятий свои ручки и сжал их у подбородка, слушая мой рассказ как увлекательную сказку, - далеко. В Майнау я Адельку подобрал и ещё двоих детишек. А потом мы к вам сюда прилетели… Все мои дети – искусники, а барон Винрих искусник вообще с рождения. - Оме… Ульрих… вы теперь, наверное, наследник Тилории будете, - глаза Лисбета были полны слёз, но трезвости суждения он не потерял, - Тут у нас, в Лирнессе, посольство Тилории есть. Вам к ним надо… Упс! Это, что ещё за подстава? Нахрена они мне? Я теперь вдовец – лицо самостоятельное, подданным Тилории не являюсь и ничего этим уродам не должен. Это они мне должны. Компенсацию за потерянное здоровье и моральный ущерб. И вообще… Они мою родину разорили? Разорили. Мне вообще-то жить теперь негде. У меня герцогства нету… - Оме Ульрих…, а… вот вы в Майнау были… А почему… Они вас не приняли? - А, это… Просто у нас… в общем, мы поспорили по поводу одного места из блаженного Августина..., - отмазался я бессмертной строчкой. - Оме, - Лисбет поморщился будто от боли, потёр пальчиками виски, - я же рассказывал вам. Не надо… - Извините, оме, - действительно, я ведь соврал про Августина этого проклятого, - … Вы как-нибудь к нам на Шнорштрассе 8 в гости приходите, оме Лисбет, там я вам и покажу и расскажу о причинах. Разговаривали мы ещё долго, обо всём, о городе, о море, о союзниках Лирнесса и Вольных островах, об Южном материке и о хирургии… У Адельки начали слипаться глаза, Лизелот давно уже нас покинул (я, напоследок поработал с ним, в общем разговора он не помнит) и только неожиданно оказавшись в темноте (а я так и смотрел через глаза Адельки и его глаза закрылись), до меня дошло, что пора заканчивать. Время давно перевалило за час ночи и до утра оставалось всего четыре часа… Я специально подгадал так, чтобы, когда мы встали из кресел, оме Лисбет оказался у меня на пути и мы столкнулись. Макушка его, как и у большинства омег, доходила мне до подбородка. Омега ойкнул и я, не растерявшись, заключил его в объятия. Так бы и стоял всю оставшуюся ночь… - Оме, что вы делаете? – Лисбет слабо попытался высвободиться из моих объятий. - Вы мне симпатичны, оме, - нагнувшись, шепнул я в покрасневшее ушко, - и я вам… - Да, оме, вы мне тоже симпатичны, но…, - Лисбет поднял на меня лицо. Волны иланг-иланга накрыли нас обоих. - Тише, оме…, давайте постоим так, - я прикоснулся губами к его лбу, омега закрыл глаза и притих. - Н-ну… вот…, - я, наконец, отлип от Лисбета, - а теперь пойдёмте спать. Вы устали… - Вы тоже, оме.., - шёпотом слышным только мне, откликнулся он, - Ваша Светлость, - носик Лисбета наморщился в улыбке. Аделька помог мне дойти до кровати, раздеться и я, рухнув на неё, провалился в блаженный сон. Утром я проснулся от восклицаний какого-то омеги в смотровой. Энергетический силуэт омеги, ростом повыше Лисбета и Лизелота, какой-то дёрганый, с постоянной красной точкой непроходящего сексуального возбуждения в голове, развязно закинув ногу на ногу, сидел на стуле у стола Лисбета. Тот писал что-то, видимо, задавал вопросы. Потом они переместились к гинекологическому креслу. Омега, цепляя пятками за пятку, стянул невидимую мне обувь. Лисбет заставил посетителя раздеваться ниже пояса и тот, смеясь грубоватым хриплым смехом и рисуясь перед смущённым Лизелотом, - почему то внимание пришедшего на приём омеги было обращено на него, начал жеманно стягивать с себя вещи. Стянув трусы, омега ухватил сам себя за ягодицы, хлопнул сразу двумя ладонями по обеим, помял их, отчего Лизелот смутился ещё больше и примостился в кресле. Лисбет долго смотрел омегу, качал сине-зелёной в энергетическом зрении головой, магичил светящимися зелёным светом руками. Завершилось тем, что у омеги, пришедшего на приём, от воздействия целителя случилась эрекция и он кончил бледноватой в энергетическом зрении спермой. Лизелот, с пожелтевшей от негодования головой, салфеткой вытирал живот омеги, тот смеялся, пытался хватать и целовать руки медбрата, но, не смотря на эякуляцию, красная точка сексуального возбуждения в голове омеги так и не пропала. Он под дозой что ли? Перешли на кушетку. Омега разделся полностью, и, сняв с себя что-то верхнее, самыми кончиками пальцев протянул вещичку Лизелоту, предлагая положить куда-то к окну. Целитель, что-то говоря омеге – слов не разобрать, и не обращая внимания на ужимки пациента, как только тот лёг, начал водить зеленеющими руками над его коленями, над боковыми поверхностями бёдер пришедшего, над его талией и плоской грудью. В конце лечения ладони целителя запорхали на щеках и подбородке омеги-похабника. Было заметно, что пришедший откровенно провоцировал медбрата, а к Лисбету, наоборот, относился подчёркнуто вежливо (в его понимании, конечно). Весь приём занял минут пятнадцать, в течение которых, Лисбет пробежался по организму, судя по всему, безжалостно эксплуатируемому своим беспутным хозяином, подлатал и подправил какие-то ему одному ведомые недостатки, мелодичным голоском успел выговорить омеге за его небрежение, на что тот легкомысленно махнул рукой и что-то возразил в ответ. За это время я успел подняться, с помощью глаз, насторожившего уши Адельки, оделся, посетил комнату размышлений и сел на кровать, наблюдая театр энергетических теней. Омега как раз одевался, натянул на себя что-то из верхнего, так и оставаясь без трусов, потом, сосборив в руках чулки (?) начал натягивать их по очереди на длинные стройные ноги. Встал с кушетки, отклячив круглую попку и медленно повернувшись перед Лизелотом, нервно комкавшим какую-то салфетку и полыхавшему желтизной, манерно изогнув руку и оттопырив палец, показал медбрату на подоконник. Тот пошёл туда и начал что-то делать, что я не понял сразу. А! Там, похоже сумка омеги и Лизелот что-то в ней ищет. Подождав, омега преувеличенно недовольно вздохнул и, поводя плечами и бёдрами, подошёл к окну, по пути задев Лизелота бедром. Порывшись в сумке (я её не вижу) и, забросив в неё тряпочку снятых у кресла трусов, омега что-то достал, изящно нагнувшись, по очереди просунул во что-то ноги, дотянул до талии, покачивая и переступая ногами, натянул на себя что-то обтягивающее…Глубоко запустив руку в промежность, копошился там, видимо, пристёгивая чулки… Наконец, он, послав на прощанье Лизелоту воздушный поцелуй, вышел. Медбрат нервно перебирал что-то в смотровой, протирал кресло. - Аделька, посмотри в окно, кто-то вышел, - послал я омежку выяснить, кто же такой приходил к Лисбету. Окно у нас было открыто, не закрывалось и ночью, поэтому Аделька, подойдя к нему, увидел, а через его глаза увидел и я, как по дорожке к калитке идёт подиумной походкой высокий (для омеги) худощавый короткостриженый блондинистый с вьющимися волосами омега, в чёрных полупрозрачных чулках на длинных ногах, обутых в чёрные лаковые со шнуровкой по бокам ботфорты, соблазнительная круглая неширокая попка его, туго обтянутая микроскопическими шортами из чёрной же блестящей ткани, покачивалась в такт шагам – вправо, влево, вправо, влево… Омега, почувствовав взгляд, резко неожиданно обернулся, меховая его накидка из чернобурки, игравшая роль микрожилета открывавшего на обозрение подтянутый, даже с мышцами, живот и плоскую грудь и закрывавшая спину до половины, взметнулась. Широкий чёрный бисерный ошейник с карабинчиком для цепочки. Бледное лицо с густо подведёнными чёрным огромными голубыми глазами с длиннющими ресницами (нарощены они у него что ли?), ровный прямой нос, чёрные, восходящей формы, брови, пухлые губы порочного красного рта, немного смазанные, искривлённые в ироничной улыбке, симпатичное, чуть грубоватое, мальчиковое лицо… Казалось, всё в нём настолько сексуально, настолько нарочито подчинено служению инстинктам, что образ этого омеги бил по сознанию неподготовленного человека не хуже кувалды, заставляя запомнить его навсегда. Неудивительно, что у него в голове всегда присутствует краснота сексуального возбуждения. Омега, увидев Адельку, открывая безупречные зубы, улыбнулся ещё шире, поднял руку, затянутую в длинную чёрную перчатку в три четверти, ладонью к Адельке, чуть придержал её и пошевелил на прощанье пальчиками… - Вивиан, это Вивиан. Танцовщик из ночного клуба. Есть тут у нас клуб такой, Бергхайн называется. Вот он там и крутится, танцует, раздевается за деньги, когда и спит с кем-нибудь, - пояснил ворчливым тоном вошедший к нам в палату Лизелот. Следом за медбратом из смотровой к нам вплыло облако тяжёлого вечернего аромата духов, что-то, что начинается с лесных ягод, аниса, кориандра, а потом центр шлейфа, или, как говорят парфюмеры – сердце пирамиды, из белого меда, жасмина, гвоздики, туберозы, опопанакса, корицы, ладана. А следом, в самом конце, завершающий композицию потрясающий шлейф из амбры, ветивера, стойкого мускуса, кедрового дерева, гелиотропа. И всё это богатство запахов приволок с собой какой-то омега из клуба? Что и за духи-то такие? Чем-то земной Пуазон напомнило. Оме Лисбет сидел в смотровой, быстро что-то писал в карточке. - Вы, оме, подождите до десяти, придут оме Лени и оме Сигилд, будут повязку снимать, - обратился ко мне Лизелот. - А ты, мелкий, уже сейчас можешь домой идти, - это он Адельке. - Он может меня подождать, господин Лизелот? – обратился я к медбрату. - Да пусть подождёт, - согласился тот, - не жалко, ему всё равно назавтра назначено снова. - А скажите, господин Лизелот, Вивиан этот, он какой-то странный… - Да уж… Он, оме, если хотите знать, почитай, половину денег заработанных на целителей спускает. - Это как так? Дольше прожить хочет? - Ну, не знаю насколько долго он намерен жить, а вот то, что достаётся ему частенько – это да. - В смысле достаётся? - Да вот так вот… То побьют – язык-то, что помело, то изнасилует кто. Он же, сами видите какой, а то ещё пьянствовать примется. - Да как же изнасилуют? И неужели не наказали никого? - Да он сам провоцирует, а как попадётся кому, так и говорит потом страже, что по согласию. Уж сколько раз было такое. А оме Лисбет лечит потом. Другие-то целители не хотят с ним связываться. Раз, да другой и отказывают… - Да-а… А тебя-то он почему цепляет? - Да Сила его знает, оме. У него голова, у нас военные в Чёрном крайсе так говорят, со смещённым центром тяжести. Да и то сказать, пропускать через себя столько альф… Какая же голова выдержит? Но уж и зарабатывает… - Ну, там не только голова работает… - Да, наверное… В общем, после десяти, то есть после полудня, меня освободили от повязок. Лисбет и Лени на пару, под контролем целителя Сигилда, тщательно проверявшего результаты своей работы, сразу с обеих сторон головы снимали отёки и синяки, а когда работа была закончена Адельке поднесли зеркало, мы встали с омежкой плечом к плечу и я, сначала через его глаза, а потом и через драконьи рассматривал своё новое старое лицо.