Дед Мороз в подарок

Дорога до дачного поселка, где находился дом Сеченовых, заняла по времени не в пример больше обычного. Выпавший ночью снег засыпал столицу и ближайшее Подмосковье глубокими девственно-белыми сугробами, укрыв дороги и проселки. Сделав их почти непроходимыми даже для внедорожников, тянувшихся друг за другом темной змейкой на фоне снежной целины. На дачу к Ивану, как и договаривались, поехали все вместе. Первым прокладывал дорогу на своем тяжелом рамном внедорожнике сам хозяин, прихвативший попутно и Савву. Тот жил в соседнем микрорайоне. Но его трепетно лелеемый «Ягуар» не котировался на русском бездорожье, и поэтому время от времени нагло эксплуатировался в роли личного водителя кто-то из друзей, естественно с прилагаемым к нему транспортным средством. Поэтому старенький сеченовский «Чероки» надсадно рычал, словно рвущийся в бой гладиатор, но покорял километр за километром, оставляя за собой широкий колесный след, а Савва выполнял роль штурмана и группы поддержки в одном лице, подбадривая Ивана и его железного коня словами и жестами. За ним следом утюжил целину Санек на служебном «Гелентвагене». В зад ему то и дело пристраивался Кривцов, нетерпеливо жавший на педаль акселератора, от чего его крузак едва не вставал на дыбы. А завершал процессию Арсений, любовно поглаживая кожаный обод рулевого колеса. Его старенький «Лексус» натужно пыхтел, но работал исправно. По крайней мере за два года использования ни разу не доставил хозяину каких-либо хлопот. С трудом преодолев заваленную сугробами улочку дачного поселка, машины цепочкой выстроились вдоль широких ворот возле уже знакомого Соболеву кирпичного коттеджа с мезонином. От ворот к дому вела узенькая в пару стоп протоптанная ногами дорожка, круто сворачивающая к будке Альмы, радостно помахивающей хвостом при виде хозяина. Снега здесь выпало приметно больше, чем в столице. Мужчины, едва вывалившись из теплых глубин своих железных коней, провалились по самые «колокола», словно сходу нырнув в глубокие сугробы. Иван резво таранил сверкающий на солнце снег, будто арктический атомный ледокол ледяные торосы, прорываясь к ближнему сарайчику, где хранились садовый инвентарь и техника. Спустя пару минут, из сараюшки под крик «ловите» стали вылетать снегоуборочные лопаты, а следом взревел мотором агрегат. Разобрав по лопате, бойцы принялись откапывать и расширять дорожку к дому, чистить двор. А Савва методично обходил периметр снегоуборщиком, серебря еловые лапы алмазно-снежным крошевом. — Савва, возьми левее, надо к дровнику дорогу освободить!.. Дернуло меня его тут оставить. Теперь, чтобы в баньке попариться, надо весь двор от снега очистить, — ворчал Иван, пробираясь к низкому бревенчатому срубу с маленьким окошком по центру стены — к той самой баньке, ради которой все они здесь собрались. — Об этом стоило задуматься, когда сад-огород планировал, епта, — вставил свои пять копеек Вепрев. — А теперь чего уж там… — Вот ты, блин-ети, умный такой! — Иван, подбоченясь, остановился и прищурился, глядя на бывшего сослуживца. — Где ты был со своими советами, когда я планировку делал, не напомнишь, а Вепрь? Этот случай с соседкой Сеченовых как минимум не стоило вспоминать, а лучше всего было бы замять прямо сейчас, но Иван что называется закусил удила и бил по больному. В глазах Александра в этот момент было столько тоски, что Арсений, зная об этой истории и то, во что это вылилось, невольно съежился. А Иван, выдав «на гора», повернулся и направился тем же маршрутом. Было стыдно. Но Сеченов сжал губы в щелку, упорно не желая поддаваться и просить прощения. Хотя… голова поникла, плечи опустились. Он развернулся: — Прости, — бросил Вепреву едва ли не через плечо и побрел дальше. История и правда была неприятна. В то время, два года назад после смерти отца Иван всерьез взялся за дачный дом, что остался родителям от деда. Александр приезжал к нему частенько, гостил в доме по нескольку дней. Тогда он и познакомился с соседями Сеченовых и их тринадцатилетней девчонкой. Анна была девушкой видной. О таких на Руси говорили «кровь с молоком». Высокая, ширококостная, округлая в нужных местах, красивая девчонка, которой даже на вскидку не дашь ее годы, притягивала взгляды мужчин в поселке словно магнитом. Она выглядела значительно старше своих лет. Но не это бросалось в глаза. А то, что девица оказалась беременной, причем дохаживала последние недели, судя по животу. Но особо било и плескало по нервам кипятком, что ребенка она не хотела и делала все, чтобы избавиться от него — пила, курила и сама не могла с уверенностью сказать, кто отец ребенка. В тот день, в конце августа, они едва закончили штукатурить цокольный этаж дома, как прибежала Анюткина мамаша с криком «помогите, Анка рожает, а везти в больницу не на чем». Вепрев тогда не отказал, отвез в Первую клиническую. Просидел там четыре часа, хотя умаялся за день. Есть да и помыться хотелось неимоверно. Результатом же было рождение здорового, вопреки стараниям Анны, малыша и собственноручно ею написанный отказ. Александр влюбился в этого малыша, как в своего. Обивал пороги социальных служб с просьбами удовлетворить просьбу об усыновлении. Но уломать систему не смог. В усыновлении было отказано, потому что один, потому что жилье не соответствует, потому что не женат. А через месяц выяснилось, что ребенка забрала пара из Франции. И Вепрев впал в депрессию. Словно якорь потерял. Чего стоило его возвращение к нормальной жизни, даже вспоминать не хотелось. Воспоминания о случившемся в памяти Сеченова промелькнули мгновенно, оставив на языке неприятный кислый привкус. Иван покачал головой и скрылся в предбаннике. — Да не ворчите вы, мля, тут работы на полчаса. Иль мы не мужики вовсе? — отбросив снежный ком на соседний участок, Кривцов разогнулся и, опираясь на черен лопаты, подставил солнцу свою раскрасневшуюся физиономию. — Сейчас снежок уберем, мля, баньку затопим и позавтракаем макаронами с тушенкой. — С тушенкой? Откуда тушенка? Или ты закрысил НЗ от ребят отряда? — Арсений вытер пот со лба и оперся на лопату, как на костыль. Нога со вчерашнего дня неприятно гудела, а чувство общего недомогания приносило ощутимый дискомфорт. — Ну почему сразу закрысил, мля? Это же НЗ, что не понятно? На случай тотального пиздеца. И вообще, — Кривцов подбоченился, — каждый год тушенка входит в сухпаек, как обязательный продукт в перечне. И что по вашему, я должен был отказаться, когда мне ее бесплатно выдали, а после еще и вдогонку пару десятков банок по себестоимости предложили? Да, рыба ищет где выше, а человек — где сытнее. Вот и я не отказался от выгодного предложения. Или мне надо было ее под опись принять и в казарме раздать? Кривцов от столь эмоционального разговора или, если быть точнее, монолога, жутко раскраснелся, словно хватанул жара от каменки. — Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше, Глебушка. Поняли мы уже, епта, что ты не Мата Хари, — Вепрев успокаивающе похлопал Кривцова по плечу, развернулся к Арсению и сжал бицепс чуть выше локтя. Арсений поморщился. Он не хотел ничего плохого. Надеялся разрядить обстановку, но вышло не очень… словно упрек в нечистоплотности. Сам Кривцов понимал, что зря сорвался на друге, но упрямо поджал губу, решив, что извинится чуть позже, как остынет, ну или чтоб не наговорить гадостей. А этому быть, если начать строить мост дружбы прямо сейчас. Глеб себя прекрасно знал… — Да, Арс, ты похоже совсем из жизни выпал, раз позабыл такое, — проорал Савва, перекрикивая ревущий снегоуборщик. На шум и крики из дома на крыльцо выглянула женщина приятной наружности, с русыми с проседью длинными волосами, собранными в низкий узел на шее. В теплом шерстяном платье из красно-зеленой шотландки с пуховой шалью, наброшенной на узкие плечи. — Арсений, Сашенька, мальчики, — она оглядела всю компанию — хорошо, что вы приехали. А Ваня где? — Елизавета Ильинична оглядела двор и размахивающих лопатами мужчин. — Иван банькой занимается, — Соболев кивнул на приземистое строение, над крышей которого курился тонкой струйкой дымок. — А что я не вижу командира вашего, полковника Громова? — поежившись от ветра Елизавета Ильинична стянула покрепче шаль на груди — рассеянное среди снегов зимнее солнышко не особо то и грело. — Зевс сегодня не смог, навещает родителей. Матери с утра стало плохо. Уж простим его за отсутствие. Причина более чем уважительная. — Определенно, более чем, Сенечка… — покивала она, тень беспокойства отразилась в глазах. — А вы заканчивайте и идите в дом чай пить с пирогами. Я вчера как чувствовала — напекла. Женщина запахнула на груди пуховую шаль и, улыбнувшись, скрылась в доме. Арсений выдохнул и оглядел территорию. Шедшие от крыльца ровными лентами дорожки, плавные повороты, уводившие то к сараю с инструментами и садовым инвентарем, то к высокому дровнику, то к приземистому срубу баньки. Выросший по центру двора сугроб, словно саркофаг. Сгрудившихся ради покурить парней. И Соболеву захотелось впервые в жизни оказаться подальше отсюда, подальше от тех, кого считал близкими людьми. «Надо было и мне навестить своих, а не переться сюда» — мелькнуло тенью. Арсений сжал пальцы в кулаки и протяжно выдохнул, скидывая накатившее вдруг раздражение. «На переправе БТРы не меняют» — отдернул себя, запретив любые еретические поползновения собственного мозга. — Эй, парни! Вы там всё? Закончили? Пойдемте в дом. Елизавета Ильинична на чай с пирогами приглашала, — крикнул он, поднимаясь по ступеням резного крыльца. В доме было все также, как запомнилось Соболеву, как и три года назад: вязаная из жестких полос материи дорожка у входа, бежевые стены просторной столовой, большой овальный стол на фигурных ножках и десяток стульев с витыми спинками, составивших со столом единый ансамбль, буфет у стены из темной древесины. Даже с виду тяжелый и громоздкий. Основательный, как и сам дом. За стеклянными дверцами-витриной громоздились разнокалиберные чашки, а на плоской поверхности нижнего шкафа благоухали ароматами свежей выпечки подносы с пирогами. В дальней части кухни, объединенной со столовой, суетилась над стаканами с чаем в элегантных резных подстаканниках сама хозяйка. Все было просто и гармонично, даже с трудом сочетающаяся современная корпусная мебель кухни и раритетный буфет у противоположной стены, соседствующий с огромным двухкамерным холодильником. — Присаживайтесь, ребята, присаживайтесь… не стесняйтесь, — Елизавета Ильинична взгромоздила на стол поверх белоснежной расшитой розами скатерти пару подносов, накрытых рушниками, и увенчала все это кулинарное богатство парой же коробочек с аспирином — вдруг кому надо после вчерашнего излияния. — Ну что вы, Елизавета Ильинична, мы и не увлекались вчера настолько. Да и все за рулем, кроме Савушки, конечно, — улыбнулся Вепрев, передавая Глебу очередной стакан. Пирожки улетали с неимоверной скоростью. Уже через минуту дом Сеченовых гудел тихими причмокиваниями, стонами удовольствия и хвалебными одами в честь восхитительных умений хозяйки. — Вы Ваньке-то, Ване оставьте, троглодиты! — Арсений вцепился в поднос, на котором осталось три пирожка, кажется, с капустой. — Да не переживайте так, Сенечка, я еще напеку, пока вы в баньке париться будете, у меня вон тесто на подходе, — хозяйка кивнула на стоящую у плиты эмалированную кастрюлю, накрытую большим махровым полотенцем. Соболев сглотнул. Сенечкой его называла только мать, больше никому из друзей и знакомых он не позволял называть себя этим детским именем. Поэтому еще раз мысленно поставил себе на заметку заехать к родителям до смены и, улыбнувшись, кивнул. — Елизавета Ильинична, м-м-м, —Кривцов чуть прикрыл глаза от удовольствия и, соскользнув со стула, опустился на одно колено возле присевшей во главе стола хозяйки. Подхватив маленькую женскую ладошку, прижал руку к собственному сердцу. Во второй руке красовалась половинка пирожка с капустой и грибами. Женщина мило улыбалась с материнской нежностью глядя на коленопреклонившего сослуживца ее сына. Он выглядел настолько взъерошенным, что ладонь покалывало от желания пригладить топорщившийся вихор у него на затылке. Она улыбнулась еще шире и легко сжала грубую мозолистую ладонь мужчины. Жадно втянув в легкие воздух, Кривцов кашлянул, приводя в порядок голосовые связки, и на одном дыхании выпалил: — Елизавета Ильинична, выходите за меня замуж. — Не понял?! —Чо это сразу за тебя? — Становись в очередь! Загалдели сразу все хором. Послышался глухой стук опускаемых на стол подстаканников, поскребывание о деревянный пол отодвигаемых стульев. — Чо сразу за тебя? — возмутился Вепрев, отвешивая Кривцову подзатыльник. — Я, между прочим, еще два года назад предложение сделал и Елизавета Ильинична обещала подумать. Спустя минуту все четверо стояли на одном колене, держа по надкусанному пирожку в руке. В этом интригующем положении их и застал Иван вернувшийся со двора. — А вот тут не понял, блин-ети… Это что за картина маслом? — он, улыбаясь, содрал с головы шапку, скинул куртку, по-прежнему не отрывая взгляда и даже, кажется, не моргая глядя на бывших и нынешних сослуживцев. — Что это за художественная композиция? Покорение Цирцеи? — Не поверишь, Ванечка, — Елизавета Ильинична чуть растянула губы в снисходительной улыбке. — Тут у нас наклюнулось массовое помешательство. Мне делают коллективное предложение руки и сердца. — Ага, а еще печени и почек походу, которые я определенно отобью тому, кто не признается, кому это взбрело в голову примерить роль «блудного Одиссея» и прикинуться моим папочкой. И имя свое на Антея* я менять не намерен. Мне нравится мое, данное родителями и богом. — Вот так всегда, — Арсений с трудом поднялся на ноги, чуть поморщившись. Больное колено, неприятно ноющее со вчерашнего дня, снова напоминало о себе подергивающей болью. — Только найдешь свою принцессу, как тут же оказывается рядом стерегущий ее Цербер. — Ну, предположим, принцесса уже стара, — улыбнулась Елизавета Ильинична, — да и Цербер в сыновьях меня вполне устраивает. Да вы садитесь, мальчики, кушайте. Все по-солдатски споро поднялись, чеканя щелкнули пятками друг о друга, отдали честь «принцессе» и вновь расположились за столом. — Кстати, где обещанные макароны с тушенкой? — Савва проглотил остатки своего пирожка и уставился на Кривцова. Все дружно развернулись к нему, ловя на слове. — Как где? В машине, конечно. Сейчас принесу, — он живо подхватился с места и в три шага исчез за дверью. — А я, пожалуй, поеду, — Соболев поднялся, отодвигая стул из-за спины. — Елизавета Ильинична, благодарю вас за прекрасный стол и гостеприимство. — он снова вытянулся во фрунт, щелкнул пятками, склонив голову. — А как же банька? — засуетился Иван, поднимаясь следом. — Извини, Вань, в другой раз. Смена у меня через пару часов. А мне бы еще к родителям заскочить и за телефоном своим ко вчерашнему заказчику наведаться. Арсений сжал плечо Ивана, а затем похлопал по лопатке. — Не провожай. — задержал на мгновение взгляд на Сеченове, а затем перевел на остальную компанию. — Пока, ребята, созвонимся еще. — махнул рукой в прощальном жесте и вышел за дверь. До столицы он добрался значительно быстрее, чем до дачного поселка с утра. Время близилось к обеду и снегоуборочная техника расчистила уже достаточно большой участок дороги до третьего транспортного кольца, то и дело попадаясь по пути следования, чем значительно облегчило движение на развязке. У родителей тоже задержался ненадолго. Поздравил мать, вручив ей шикарную павловопосадскую шаль, отороченную мехом песца. Отцу вручил очередной навороченный бритвенный триммер с семью режимами стрижки и бритья, умял по настоянию матери увесистую порцию традиционного оливье и тяжело выдохнул. Живот был набит под завязку. Наконец попрощавшись, пересек все еще сонную после ночных возлияний столицу и припарковался на Тимирязевской у дома вчерашнего растяпы в очках, придававших симпатичной мордашке парня совершенно глупый вид инфантильного геймера-задрота. Звонок домофона в нужную квартиру не дал результата, хотя Арсений набирал и набирал его добрый десяток раз. Зло рыкнув на собственную неудачливость, он открыл дверь универсальным ключом и поплелся в подъезд. Объявление о неработающем лифте по-прежнему украшало левую створку кабины, что не добавило позитива в и так испортившееся настроение — приходилось вновь переться на восьмой этаж, уже практически волоча больную ногу. Соболев витиевато выругался, когда мимо него на седьмом этаже прогромыхала вниз кабина лифта: «Ну что за блядство?!» Он поймал себя на мысли, что сейчас с удовольствием бы выпорол того шутника, что вешал объявление, и наконец тяжело ступил на площадку восьмого этажа. На стук в дверь отозвались лишь мохнатые монстры, в которых с трудом можно было угадать пса и кота, потому что завывали и лаяли уж очень слаженно для тех, которым принято приписывать разную видовую принадлежность. Простояв у двери еще какое-то время, Арсений крякнул и тяжело опустился на ступеньку. Достав сигареты и зажигалку, задумчиво повертел их в руках, словно не понимая их назначения. Затем, не воспользовавшись, снова запихал в карман куртки и теперь уже уверенно придавил кнопку лифта. Естественно вскрыть дверь квартиры и забрать свой гаджет он мог не прилагая особых усилий. Чемоданчик с набором отмычек у него по-прежнему лежал под передним пассажирским сидением в машине. Но врываться в чужую квартиру без приглашения даже ради своей техники было недопустимым и по личностным, и по профессионально-этическим соображениям. Решив, что после смены наведается сюда еще раз, он смело шагнул в распахнувшиеся двери лифта и нажал кнопку первого этажа. *** Вепрев поправил сползшую на глаза фетровую шапочку, заправил выбравшийся на волю кончик полотенца, обернутого вокруг узких крепких бедер и поудобнее расположился на полке. Чуть ниже на приступку уселся разморенный паром и жаром, расходящимся веером от печи, Савва. На полке напротив грел косточки в дрожащем мареве Кривцов, так и не пожелавший расстаться со своими армейскими сатиновыми трусами. — А давайте в выходные махнем на Яузу, рыбачить? — Сеченов подхватил ковшик, зачерпнул в бадье воды и плеснул на горку раскаленного "дикаря". Камень разъяренно зашипел, затрещал, заходясь раскаленной яростью. Низкое темное помещение наполнилось белым пахнущим влажным деревом парком, спрятав за клубящейся завесой собеседников. Тут же за мычанием и кряхтением послышался влажный шлепок, возмущенное "Ой!", а следом недовольное, ленивое на грани сна ворчание Саввы. — Вот что тебе спокойно не сидится на жопе? Вечно куда-нибудь тянет, постоянно свербящее шило в заднице покоя не дает? — повернувшись на бок, он расположился валетом к Вепреву. Александр открыл один глаз, оценивая обстановку: — А почему бы и нет. До лета, ёпта, далеко. Когда еще удастся вместе выбраться. Да и встречаемся не так чтобы часто. Позовем Зевса, Арса и махнем с утречка, по морозцу. — Вот и я о том. Охота вам, придуркам, жопы морозить. — Савва зачерпнул ковшом воду и плеснул на грудь. — Там даже приткнуться негде. Лед кругом, снег. Да и погода не так чтобы морозная. Неизвестно какой лед на Яузе. А провалимся, кто вытаскивать будет? — Что-то раньше, мля, я от тебя, Саввушка, не слыхал столь упаднически-панических мыслей. — Кривцов заворочался, сбивая на глаза шапку на Иване, и перевернулся на бок. Ванюш, веничко-о-ум по спине пройдешь? — обратился, прикрывая зевок ладонью. Иван поднялся и бодро захлестал вязанкой распаренных в кипятке душистых березовых веток по раскрасневшейся спине сослуживца. — А раньше я глупый был, и семьи у меня не было. Не для кого было жопу беречь. Ванюш, заодно поддай еще парку. — Савва накрыл лицо шапкой и повернулся на спину. — Да нет, ёпта, ты походу по жизни такой, — Вепрев ткнул Савву в пупок и тоже, закряхтев, перевернулся. Вечно паникуешь. Твоей феерической способности раздуть из любого гондона дирижабль можно оды слагать. — Вот прям так и оды? Ну ты, Вепрь, загнул... — Савва поднялся и шагнул, пригнувшись, под низкой притолокой к двери. — И когда это я паниковал? Это не паника вовсе, а нормальное рациональное суждение и трезвое мышление. В отличие от вас, я предпочитаю анализ и просчет возможных рисков. — Риск — дело благородное. Кто не рискует, тот не трахает королеву. — Кривцов перевернулся на спину, подставляясь под веник животом. — То-то у Вас у всех по королеве, а я один позаботился о продолжение рода. Спасибо, Ванюш. Савва поднялся и двинулся к двери. — Пойду в сугроб нырну, догоняйте. Мужчины коллективно отняли фетровые колпаки от лица и посмотрели вслед захлопнувшейся двери. — Не, мужики, — Иван вздохнул, и присел на скамью, гоняя ковшом мыльную воду в оцинкованном тазике, — я ж серьезно про рыбалку. — Ну так и мы не шутили, ёпт. Позовем командира и Арса, и махнем. — Вепрев потянулся и сдернул полотенце с Ваниных бедер. Под имитацией набедренной повязки оказались такое же как и на Кривцове армейское обмундирование. — Вот же, еще один продуманный. Ну кто париться в труханах ходит? Или стесняешься кого, и это после десяти лет совместного мытья в общих душевых. Иван, портит тебя, походу, жизнь на гражданке… — Не говори ерунду, Вепрь. Ну чо, в сугроб? Закопаем Саввушку? * Антей — по приданию сын волшебницы Цирцеи от блудного Одиссея. Источник: Википедия