* * *
- Госпожа Махоо! Женщина в деловом белом платье оборачивается и неприязненно смотрит на спешащего к ней помощника и его маленькую спутницу. Под взглядом её прищуренных чёрных глаз Маше становиться неуютно. Мужчина в строгом костюме сжимает ладонь ребëнка сильнее положенного. Не от злости - от безразличия. - Госпожа Махоо, - повторяет он, догнав женщину - Дмитрий Константинович снова уехал. - Я знаю, - холодно отзывается Касуми - что с того? Она вскидывает подбородок, отчего её не доходящие до плеч волосы, откидываются назад. В ушах Махоо большие серьги, поблескивающие на свету. Мария подумала, что должно быть эта женщина волшебница, раз смогла украсть у ночного неба столько звёзд. - Кто-то должен позаботиться о девочке, - нерешительно промямлил мужчина, тушуясь под пронзительным взглядом Касуми. - По-твоему, - цыкнула Махоо - у меня есть на это время? Спутник Маши что-то мямлил, но его голос терялся в шуме холла. Воротник, подобранного не по размеру платья, неприятно врезался в кожу. Она не понимала о чëм говорят взрослые, но интуитивно чувствовала, что это касается её. - Довольно, - наконец отрезает Касуми - мне нет дела до отпрысков Дмитрия. Хватит и того, что теперь она носит мою фамилию. Девочка провожает её безразличным взглядом, слушая звонкий стук каблуков. Маша так сосредоточилась на этом звуке, что вернулась в реальность только когда боль от сдавленной руки не перешла порог. Поморщившись, ребёнок поднял на временного опекуна глаза. - Хо... чу... к ба... бу... шке.. - Заткнись, - огрызнулся мужчина, оглядываясь по сторонам - почему я должен этим заниматься?* * *
Просторная светлая гостиная в бледных бело-серых тонах освещается лучами больного солнца ранней весны. Девочка в большом угловатом кресле отстранено смотрит на небоскрёбы через панорамное окно. - Не отвлекайся, - строго просит репетитор. Ребёнок поворачивается к поправляющему очки мужчине, равнодушно разглядывая переносную маркерную доску с написанными на ней иероглифами. - Как тебя зовут? - повторяет вопрос репетитор. - Маруся, - отвечает девочка. - Нет, - хмуриться мужчина и повторяет по слогам, указывая на доску - Махоо Амэ. Он повторял это каждое занятие. Но Маша не знает кто такая Махоо Амэ. Может, её просто с кем-то перепутали? Мария теперь живёт в совсем чужой квартире, где не надо топить печку, чтобы согреться, а вода льётся прямо из-под крана. Здесь есть ванна с пеной и улыбчивая женщина, которая расчесывает ей волосы, заплетает косы и одевает в красивые платья. Маша думала, что это её мама, но женщина с мягкими руками почему-то очень испугалась, когда девочка её так назвала. Она присела тогда рядом с ней на колени и сказала, что ей ни в коем случае нельзя так звать её. Женщина с добрыми глазами сказала, что тогда отец Марии её уволит. Девочка знает теперь, что когда кого-то увольняют, он уходит и больше не возвращается. Маша этого не хотела. - Повтори, - требует репетитор - меня зовут Махоо Амэ. Девочка вздыхает и дублирует слова мужчины. Ей не нравиться как здесь говорят, совсем не как бабушка и соседи в деревне. Она хочет назад, но никто не слушает ребёнка. Но почему же бабушка её не забирает? Может, Маруся ей больше не нужна? Щёлкает дверной замок и в квартиру входит высокий широкоплечий мужчина. Он кажется гигантом по сравнению с остальными людьми, которых видела здесь Маша. А ещё этот человек - её отец. - Здравствуйте, Дмитрий Константинович, - почтительно кланяется репетитор. - Можете идти, - отвечает мужчина, медленно снимая шарф - спасибо за работу. Мария встречается взглядом с отцом. Глаза Дмитрия цвета серебряного нательного крестика девочки. Бабушка говорила, что прежде его носила мама Маши. - На улице всë ещё холодно, - у мужчины приятный бархатистый голос - но мы можем выйти погулять. Хочешь? Девочка отрицательно качает головой, провожая взглядом выскользнувшего в коридор репетитора. Она редко видит отца и ещё реже женщину-волшебницу, перед которой все подобострастно склоняют голову. - До сих пор боишься машин? - усмехается Дмитрий, снимая пальто и перчатки. - Не боюсь, - слова на новом языке даются Марии с трудом - не люблю. Машины очень громкие и плохо пахнут. Они отравляют воздух, так что им невозможно дышать. - Ладно, давай перекусим. Стулья очень высокие и Маше каждый раз приходится потрудиться, чтобы залезть. Девочка тяжело вздыхает, представляя, что ей вновь предстоит карабкаться. Неожиданно большая рука подхватывает её под мышки и без труда поднимает в воздух. У Марии захватывает дух от восторга и удивления. Она сама не замечает, как оказывается на стуле с широкой улыбкой и румянцем на щеках. Дмитрий громко смеётся и обходит столешницу, направляясь к холодильнику. Девочка чувствует, как сильно бьётся её сердце. Прямо как когда Оля, одна из старших девочек, с которыми Маша играла, скатилась вместе с ней со снежной горки. Сейчас, наверное уже всё растаяло. - О чëм задумалась? Перед ребёнком опускается тарелка разогретых в микроволновке омлета и немного жареной картошки. Девочка всё ещё не может научиться есть палочками поэтому отец даёт ей ложку и вилку. - Отец, - Маша поднимает на мужчину задумчивый взгляд - ты забрал меня потому что любишь? Дмитрий снова смеётся, но уже не так приятно, как прежде. Он садится напротив и подпирает подбородок сцепленными в замок пальцами. - Я сделал это, - совсем неискренне улыбаясь, произносить мужчине - чтобы тело Кати вечность ворочалось в её гнилом гробу. Эта сука сбежала с тобой, хоть и знала, что вы обе принадлежите мне. Маша не совсем понимает, что говорит отец. Она пытается прочесть ответы на его застывшем лице и не дёргается, когда Дмитрий протягивает руку и вытаскивает из её воротника крестик. - Она верила в Небеса, - холодно продолжает мужчина - там, скорее всего, и оказалась. Так пусть теперь наблюдает за тобой, кусая локти. С этими словами Дмитрий срывает крестик с шеи девочки и подносит к глазам. - Пусть знает, что если бы она осталась, этого бы не произошло.* * *
Осень в деревне красивая, вкусная. В Японии - тусклая и дурная. Маше совсем не нравится в этой стране. На большой географической карте мира на её стене Япония - небольшой вытянутый остров, а Россия огромная, почти на весь материк. Однако Марию это не радует, ведь сколько не ищет, не может найти место, где живёт бабушка. Добрая женщина сказала, что отец возможно знает, название той деревни. Однако Дмитрий уже несколько месяцев не пересекался с дочерью, будучи слишком занят работой. - "Может быть, в его комнате есть что-нибудь?" - подумала девочка, нажимая на холодную ручку двери. В комнате отца чисто и пусто. Застеленная широкая кровать, этажерки с книгами, рабочий стол с папками и компьютером. Кажется, Маша была здесь впервые. Ребёнок нерешительно замирает на пороге. Комната дышит застывшими спокойствием, которое совсем не хочется нарушать. Однако тоска по бабушке заглушает это чувство и девочка проскальзывает в комнату, внимательно оглядывается. Время незаметно утекает пока Мария аккуратно перебирает вещи отца. Она не знает, что конкретно ищет. Наверное, просто занимает себя хоть чем-нибудь. Эта квартира превратилась для неё в большой холодный аквариум. Прямо как тот, что стоял в приёмной детского психотерапевта. Прежде девочка часто у него бывала. Он учил её говорить, прицеплял к голове всякие разноцветные провода. Маше врач нравился, он давал вкусные леденцы и часто хвалил её. Многое в жизни ребёнка поменялось и, похоже, большему ещё только предстояло случиться. Девочка закрыла ящик стола и устало опустила плечи. Она уже собиралась уходить, как вдруг заметила на полке картонную коробочку пастельно-голубого цвета. Чтобы её достать, пришлось придвинуть к этажерке стул. Взяв коробочку, Маша села к отцу на кровать, положила её на колени. Беспрепятственно сняв крышку и отложив её в сторону, ребёнок с отблеском интереса посмотрел внутрь. Несколько старых бумаг на русском с печатями и подписями, узкое кольцо из потемневшего серебра, крестик, который отец забрал у девочки и фотография. Снимок лежал в самом низу и Марии пришлось достать всё остальное, аккуратно положив на кровать. С чёрно-белой фотографии на ребёнка смотрел высокий улыбающийся молодой человек с открытым лицом. Он приобнимал за плечо очень красивую девушку в лёгком платье в цветочек. Сердце Маши отчего-то сильно-сильно сжалось. Снимок навевал своим счастьем и беспечной юностью в чертах лиц влюблённых странную тоску. - "Наверное, это отец в молодости," - подумала девочка - "и... мама." Бабушка особо о ней не говорила, а Маша и не спрашивала, думая, что всë так, как должно быть. Видимо, она ошибалась. Девочка попыталась понять, что чувствует, глядя на мать. Мария много раз видела, как расцветают лица других детей при виде родителей. Что в такие моменты они испытывают? Радость? Любовь? Сдавливающие грудь чувство? Неясную тревогу? Ничего? Я в порядке? Девочка вздрогнула. Она не смогла распознать промелькнувшую в сознании мысль, но та её встревожила. - Что ты здесь делаешь? Кровь Маши вмиг остыла и замерла. Ребёнок медленно поднял голову, боясь вдохнуть заполнивший комнату вместо воздуха страх. Отец стоял в дверях и смотрел на дочь взглядом, который ей за всю жизнь так и не удалось забыть. Она видела эти холодные, разрывающие душу серые глаза под ЛСД. Эти глаза резали её, стягивали кожу по кусочкам, заливали в глотку ртуть. Эти глаза проклинали тогда и сейчас. Фотография выскальзывает из онемевших пальцев и медленно падает на ковёр. Мужчина делает всего один широкий шаг и, схватив Машу одной рукой за ткань платья на груди, с силой швыряет об пол. Висок взрывается фейерверком, из глаз сыплются искры, а тело становиться ватным. Однако девочка не теряет сознание. Она помнит каждую секунду, каждую деталь того, что произошло дальше. Помнит цвет ботинка, что с размаху влетел ей в живот. Помнит угол тёмно-серого стола, о который отец с силой ударил её. Помнит ощущение от пальцев в кожаных перчатках, державших за голову и вдавливающих в пол со светлым линолеумом. Помнит ромбики и полосы на подошве ботинка, вновь и вновь опускающегося на её тело. Помнит капельки крови на ворсинках ковра и маленькие лужицы на полу. Помнит распухшие красные пальцы и отслаивающиеся ногти, вздувшиеся из-за скопившейся под ними крови. Помнит багрово-фиолетовый, опухший локоть, вывернутый в неестественном положении. Маша лежала на полу вниз лицом. Под ней медленно увеличивалась едва тёплая лужица вязкой крови. Отец уже некоторое время без движения сидел на кровати, держа покрытый кровью снимок. Это был первый и последний раз, когда Дмитрий поднял руку на дочь. Ни сейчас, почти не дыша, ни в будущем, прокручивая этот момент у себя в голове, Мария не злилась на отца. Может, потому что на лице мужчины так искренне и безнадёжно было написано прозрачной мёртвой водой горе. Похожее выражение девочка уже видела прежде. У знакомого из деревни, чья семья заживо сгорела в одну ночь. Он сидел рядом с Машей на церковной скамейке, пока отпевали всех, кто был ему дорог и глаза его были пустыми и мутными, как затхлая вода. Последний раз девочка видела того мужчину у быстрой и глубокой реки. Кроме отца, у Маши сейчас никого больше нет. И кроме Маши у отца тоже никого нет. Поэтому они не должны пропадать в безразличном бурном потоке. Девочка хотела сказать это, но не ощущала разбитых губ, а сломанная челюсть отзывалась раскатистой болью на попытку двинуться. Шорох привлекает внимание мужчины. Он находит взглядом дочь и понимает по её взгляду всë, о чëм та думает. - Да, ты права, - Дмитрий болезненно усмехается. Им заранее известно, что ни спасением, ни поддержкой друг для друга они не станут, что на следующий день Дмитрий забудет о дочери, а Маша не будет испытывать к отцу ничего кроме презрения. Но только сейчас, только в этот момент они друг друга простили даже за то, в чем не были виноваты. - Ты больной псих! - никто не заметил откуда появилась Махоо - Мне надоело! Я развожусь с тобой! Плевать как ты воспитываешь своего выблядка, но то, что ты не можешь забыть свою прошлую подстилку просто мерзко! Мне надоело делить тебя с трупом! Женщина снимает кольцо и швыряет его на пол. Маша не слышит, что Дмитрий говорит. Она разглядывает кольцо, совсем непохожее на то, что на пальце отца. Мужчина носил тонкий ободок из потемневшего серебра.* * *
Ран сидит на кровати Амэ, переворачивая страницы фотоальбома. Девушка примостилась напротив, строча сообщения в мобильнике. В комнате уже сгустились сумерки, но включать свет подросткам лень. Махоо просто сделала яркость экрана ниже, а Хайтани знал всё немногие снимки наизусть. - Тебе не надоело? Парень поднимает спокойный взгляд на возлюбленную. Она не смотрит на него, но чувствует немой вопрос. - Ну, рассматривать мои фотки в сотый раз. Это крипово. - Что преступного в попытке лучше узнать человека, который тебе нравится? Экран мобильника гаснет. Девушка испытующе разглядывает собеседника, его загадочную полуулыбку, слегка уставшие глаза, омывающие душу Амэ чём-то тёплым. - Давай расстанемся. - Это невозможно, - прикрывает веки Ран - мы не встречались. - Значит, ты уйдёшь прямо сейчас? - напряглась Махоо, сжимая покрывало. - Нет. - Почему?! - воскликнула девушка, привставая на кровати. - Тебе это не понравился, - вздохнул Хайтани, закрывая альбом и откладывая его - но, возможно, я люблю тебя. - Ты говорил это тысячу раз, - нахмурилась Амэ, сверля парня недовольным взглядом. - Нет, ты не поняла, - покачал головой подросток и вновь их глаза встретились - я люблю тебя. Махоо поджимает губы и опускается обратно на кровать, не прерывая взгляда с Раном. Ей чуждо и тяжело всë это. - Если ты до сих пор переживаешь из-за той дебильной игры, - вздохнул Хайтани, откидывая со лба чёлку - то прекрати. Может, верится с трудом, но тебя я люблю больше, чем себя. И твоё счастье будет стоять для меня, как бы это не удручало, выше собственного. - Звучит, действительно, отстойно, - после недолгого молчания, произнесла девушка. - Не то чтобы я никогда не думал запереть тебя и никому не показывать, - признался парень, вздохнув и пожав плечами - но я всё ещё в своём уме и понимаю, что моë счастье от обладания тобой с лихвой перекроет даже одна твоя слеза. - Это неожиданно романтично, - удивлённо сказала Амэ, разглядывая подростка, словно в первый раз. - В общем-то быть с тобой практически невыносимо, - с неожиданной искренностью говорит Ран - но ведь с любовью всегда так. А даже если другие скажут, что это неправда, я отвечу им, что они ошибаются. - Я не могу пообещать, что дальше тебе будет легче, - опустила глаза Махоо. - Это не... Девушка прервала Хайтани, протянув в его сторону руку ладонью вперёд, давая понять, что не закончила. - Но, - с трудом выдавила Амэ - очень постараюсь. Клянусь. - Я тоже клянусь, - отозвался парень, переплетая пальцы с пальцами Махоо. - Ты-то в чëм? - вскинулась девушка, досадливо краснея. - В чëм захочешь, - смеётся подросток, прижимая ладонь к щеке Амэ и касаясь её чувств. Его глаза сияют, как тёплый иней, как блики, целующего воду солнца. Махоо страшно обещать сделать кого-то счастливым, страшно быть искренней, страшно меняться. Но, может быть, Рану тоже страшно? Может, он тоже во всём сомневается и не хочет доверять изменчивой человеческой натуре? - Так что, - хитро улыбается Хайтани, заглядывая в беспокойную голубизну глаз девушки - мы теперь настоящая парочка? Тогда нам нужно придумать друг другу милые прозвища. - Ну уж нет, - морщиться Амэ - мерзость. - Это обязательно, - настаивает парень, смеясь над кислой физиономией Махоо - как ты хочешь, чтобы я тебя называл? Подросток предложил это в шутку и слегка удивился, когда увидел на лице девушки задумчиво-отстраненное выражение. Он невольно крепче сжал её пальцы. - Мария. - Это что-то значит на русском? - облегченно выдыхает Ран, радуясь, что Амэ не ушла в себя. - Да, - Махоо поняла на него нечитаемый взгляд - моë имя. Ты доверяешь мне? - Спасибо, Мария.