***
Малфой, сука, был жарким. Как сраная печка. Гарри всю ночь проворочался, пытаясь отодрать его от себя, но тот всё льнул, и льнул, и с каждый разом будто становился горячее, хотя скорее это у Поттера уже началась горячка от недосыпа. Лишь к рассвету, смирившись с прилепившимся к боку Хорьком, Гарри задремал, но тут же в ногах пристроилось что-то гибкое, длинное и пушистое, и Поттер сначала хотел заорать, но потом сообразил, что это хорёк номер два. Потрясающе. Семейство куньих целиком его оккупировало. Обложенный тёплыми тушками, мучаясь от жары, чувствуя, как чужое дыхание щекочет кожу, Гарри ухватил блаженные пару часов беспокойного сна, но был безжалостно разбужен завозившимися с рассветными лучами Малфоем и его бледной крысой. Поттер ощущал себя раздавленным, словно на нём станцевал гиппогриф. И нагадил сверху впридачу. Он еле разлепил глаза, имея желание послать хорьков куда подальше и уснуть обратно, но не имея при этом возможности уснуть обратно, потому что с ним случилась та самая пресловутая обманчивая бодрость, которая после двухчасового сна внушала крамольную мысль, будто ты дотянешь до вечера. Но к обеду тебя уже отрубало даже в вертикальном положении. Малфой, проснувшись в непосредственной близости от Поттера, точнее будучи обвитым вокруг него, заверещал, отпрыгнул, как кошка от огурца, и чуть с кровати не навернулся, запыхавшийся и злой. Предвидя очередь глупых вопросов, Гарри заранее ответил на них: — Ты сам ко мне прилип, - и широко зевнул, потягиваясь. Хорёк открыл перекошенный гневом рот, чтобы вывалить на Гарри своё непрошеное мнение по поводу сложившейся ситуации, но вдруг взглядом скользнул по телу Поттера, вытянувшемуся, почти голому, и так и остался раззявленным: морда застыла, глазки выкатились, заморгали часто, Малфой даже дышать перестал - стоял и пялился. Наконец, стукнул зубами, глотнул воздуха, очухался, словно морок с себя скинул, отвернулся и, пискнув что-то нечленораздельное, ускакал в неизвестном направлении, густо покрытый краской стыда. Судя по вскоре хлопнувшей двери, ускакал он в ванную. Гарри сначала не понял, а потом понял и, случайно скинув с кровати дремавшего в его ногах Аластора, ломанулся за Малфоем. — Малфой, сука, открой! - требовал Поттер, барабаня кулаком по дверному полотну. — Не смей дрочить, паскуда! — Я не.. я не дрочу! - приглушённо-возмущённо заорал Хорёк. — Тогда открой! — Ты ёбаный псих, Поттер! Поттер осознавал, что он ёбаный псих, но фантазия, рисовавшая Хорька передёргивающим на его светлый образ, заставляла Гарри с каждой секундой лупить по двери всё сильнее и сильнее, пока рука не провалилась в воздух - Малфой наконец соизволил ему открыть. — В край обнаглел?! - Хорёк пышил гневом и был взъерошен; тут же мелькнула белая тушка - прибежавший на шум Аластор, взобравшись по Малфоевой ноге в пижаме, пересёк его торс, обвился вокруг шеи, - и снова на Поттера уставились две пары злых хорёчьих глаз. Сраный зверинец. Они оба смотрели так обвиняюще, что Гарри неожиданно стало неловко из-за своей тупой выходки, но он бы ни за что не признал это. — Я не.. не позволю.., - промямлил Поттер. — .. делать это в моём доме. Ох, Мерлин... Что за бред... Бровь Малфоя медленно заползла на лоб. — Хочешь сказать, ты сам этим не занимаешься? Конечно же, занимается. — Разумеется, нет, - Гарри решил нести чушь до конца - лажать так лажать по-крупному. К первой Малфоевой брови присоединилась вторая. Хорёк смотрел испытующе, ожидая, видимо, когда Поттер посмеётся и скажет, что пошутил и естественно он, как и любой зрелый мужчина, имеет определенные потребности, но Гарри настырно делал рожу кирпичом и не выдавал своего позора, хоть позор и был очевиден для всех присутствующих. Даже для Аластора, по своему обыкновению принюхивающегося к воздуху: видимо, он учуял запах откровенного пиздежа. — Тогда понятно, почему ты такой ебанутый, - в гневе бросил Малфой. — Дай умыться, придурок, - и захлопнул дверь прямо перед Поттеровым носом, заставив пристыженного Гарри подпрыгнуть от резкого звука. Великий Годрик, что за херню он только что нагородил? Ворвался к человеку в ванную, запретил ему дрочить... Точно ебанутый. Всё Малфой виноват. Он превратил его жизнь в психушку. Гарри потоптался на месте, не зная, куда себя, такого идиота, деть, тяжело вздохнул и поплёлся в спальню одеваться. Пока плёлся, решил, что надо купить пижаму, чтобы лишний раз не провоцировать всяких влюблённых в него Хорьков.***
Выходя из ванной умытым и посвежевшим, но всё таким же злым, Малфой нарочно въехал в Поттера плечом, и Поттер даже не шикнул на него за это, до сих пор испытывая гадкое чувство вины перед Хорьком за нарушение личных границ. Оставшись в белокафельном уединении, Гарри уставился в зеркало над умывальником, разглядывая в нём розового от стыда кретина и размышляя над тем, когда он этим кретином успел стать. Чем дольше он пялился, тем отчётливее ощущал, как к чувству стыда понемногу примешивается другое неясное чувство чего-то неправильного, непривычного, инородного... Он понял в чем дело, когда взглянул на полочку: его зубная щётка делила стакан с щёткой Малфоя, рядом стояла пара неизвестных бутыльков, явно Поттеру не принадлежавших, лежала чужая бритва - и всё это кричало о том, что теперь он живёт не один. Отгородившийся от людей Гарри не знал, что думать по этому поводу. Некстати вспомнилась Джинни, её щётка в стакане, её смех, наполнявший дом, и то, как стало оглушительно тихо, звеняще пусто, одиноко холодно, когда она ушла, сказав, что перегорела и остыла, что не хочет больше тянуть лямку их пресных отношений, что Гарри чудесный, но ей не подходит. Так она и сказала, его Джинни, уже давно не его, почти забытая и оставленная в прошлом - там, где были вечера, наполненные разговорами, где на ужин вместо стакана виски был печёный батат с индюшьим филе, где случались дружеские встречи по выходным, где пахло печеньем миссис Уизли. И теперь он снова не один, пусть и на время, но чувство было странное, неуютное, такое, что хотелось почесаться, хотелось от него избавиться. Но это с одной стороны. А с другой - набившая оскомину рутина разбавилась присутствием Малфоя, его щёткой в стакане, его склочным характером и волосатой белой тварью. Велика вероятность, что они поубивают друг друга, но, по крайней мере, скучно уж точно не будет.***
— Поттер. — М? — Сядь прямо. О Мерлин. — Иди в жопу. — Сядь прямо, я тебе говорю. Гарри зыркнул на обнаглевшего Малфоя и ближе притянул к себе обнимаемое колено. — А я тебе говорю, иди в жопу, - он произнёс это чётко, чтобы каждое слово отпечаталось в крошечном мозгу Хорька. Хорёк моргнул, помолчал и вынес вердикт: — Плебей. Поттер в свою очередь вынес другой: — Хорёк. На том и порешали. В кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь приглушённым тиканьем часов в гостиной и редким клацаньем ложек о тарелки с овсянкой. Ну, ладно, клацаньем одной определённой ложки об одну определённую тарелку: Малфой аристократически не клацал. Идиот. Но тишина была недолгой - из Хорька снова полезло его драгоценное мнение: — Сидеть, скрючившись, вредно для позвоночника. — Вредно быть такой занудой, Малфой, - со вздохом сказал Гарри. — Когда ты там начнёшь меня обожать? Я устал от твоего брюзжания. Хорёк скромно потупил взгляд и будто покраснел. — Надеюсь, никогда, - буркнул он, аккуратно загребая ложкой кашу. — И не надейся, - Гарри, хоть и бухтел, видел, что ложка в пальцах Малфоя мелко подрагивает, потому протянул руку через стол, предлагая рукопожатие. — Обнимашки? В первую секунду Малфой едва заметно дёрнулся, но тут же замер, посмотрел пристально на ладонь Поттера, приглашающе раскрытую, затем перевёл взгляд на него самого и сглотнул. — Ннет, спасибо, - он был растерян, смущён, а голос его охрип. — Я в порядке. Проклятье. Поттеру казалось, они уже разобрались с этим. — Малфой, ты опять.. — Нет, я правда в порядке, - торопливо заверил Хорёк, после добавил тише: — Всю ночь с тобой тискался. Ооо да. Тискался - это мягко сказано: активно домогался скорее. — Нихрена не выспался из-за тебя, - сообщил Гарри, хмурясь, зачерпывая кашу, пряча взгляд: почему-то смотреть на Малфоя стало стыдно. Хм. Наверное, потому что Поттер и сам его домогался? Хоть и в шутку, хоть и ради тупого эксперимента, но домогался. Вспомнилось, как губы влажно мазнули по ключице, а Малфой словно мысли прочитал: — Я ничего не.. делал? - отчаянно багровея, поинтересовался он. — Такого, ну... такого. Поттер чуть не поперхнулся овсянкой. Он что, блять, легилимент? Гарри взмолился богам, чтобы не легилимент. Потому что Поттер собрался врать: — Нет. Ничего. Только спать не давал. Гарри надеялся, что полыхающие уши не выдадут этого наглого вранья, но Хорёк не смотрел на него - он уткнулся в тарелку, тщательно размазывая по краям кашу. — Я не специально, - пробормотал Малфой. — Знаю. Снова стало тихо, и даже ложка Поттера не бренчала плебейски. В гостиной тикали часы, Аластор шуршался газетной бумагой в клетке, зарывая своё добро; Гарри грыз губу, слушая возню хорька, пытался понять - они просто молчат или молчат неловко? Казалось, что неловко. Казалось, что надо что-то сказать, но Гарри не знал что. О чём вообще говорить с Хорьком? И можно ли с ним в принципе о чём-то говорить? Гарри уставился в окно, где валил снег, обдумывая темы, в которых они теоретически могли бы пересечься. Ничего не придумал. Проклятье. — Ну, и чем будем заниматься? - Хорёк первым нарушил тишину, за что Поттер был ему безмерно благодарен, но переспросил: — Заниматься? Малфой кивнул. — Заниматься, - он соскрёб - почти беззвучно, конечно же - остывшую овсянку с краёв тарелки и продолжил вещать: — Твоя распрекрасная Грейнджер прописала нам суточный совместный досуг, сутки ещё не истекли, так что да, нам надо чем-то заниматься, - после недолгой паузы Малфой уточнил: — Вдвоём, - и загрузил в себя ложку с кашей. — Ну... - протянул растерявшийся Поттер. — Я хотел купить пижаму. Можем сходить в магазин. Это было первое, что пришло ему в голову, и тогда он не знал, какую большую ошибку совершил.