***
Утро понедельника встретило Поттера необходимостью вставать и переться на работу. Две недели отстранения истекли, и с этого дня Поттер, в отличие от Малфоя, отправленного в бессрочный больничный отпуск, должен был вернуться к исполнению своих руководительских обязанностей. Но так не хотелось вылезать из кроватки... Драко лежал на груди, обнимал и грел, и было так хорошо и уютно, что Поттер мигом выпутался из чужих рук и пулей вылетел из постели. Хорошо и уютно ему, блять. Мылся быстро, зубы чистил тоже, лишь бы не было времени предаваться рефлексии. Поттер закинул в себя пару тостов и умчался камином на работу, оставив дом на милость хорьков. И день потянулся жвачкой, прилипшей к ботинку. Не успел он ладонь положить на ручку двери своего кабинета, как его кудрявая секретарша Мисси елейно пропела, сортируя бумаги: — Мистер Робардс просил вас заглянуть, - и улыбнулась, а Поттер поймал себя на мысли, что снова пялится в её околопупочное декольте. Вообще-то в Министерстве был введён дресс-код, но Мисси жила одна и приближалась к тридцати, поэтому ничто не могло встать на пути обретения ею семейного счастья. Даже какое-то там Министерство. — Хорошо, - Поттер наконец заставил себя отвести взгляд от заманчивого выреза и решил найти в ближайшее время партнёра на ночь, а то попахивало спермотоксикозом. То Малфоевы плечи, то секретаршины груди. Малфой, кстати, тоже был секретарём, может, дело было в этом? В слабости Поттера к секретарям? И давно Поттер признался, что у него слабость к Малфою? Мерлин, это ужасно. Так и свихнуться можно. Гарри тряхнул головой и повернул ручку. В кабинете ничего не изменилось за две недели, только пыль тонким слоем легла на поверхность рабочего стола, да бумаг скопилось, что не разобрать. Поттер посмотрел с тоской на пухлые папки, скривился, бросил портфель на стул и пошёл к Робардсу сдавать унизительный экзамен на знание устава. Мисси проводила его сочувствующим взглядом, Поттер на секретаршу старательно не смотрел. Надо ей выписать штраф за вероломное нарушение дресс-кода. Робардс не был таким тёплым и уютным, как утренний Малфой, он орал и размахивал руками, а Гарри думал о том, чем сейчас занимаются хорьки у него дома. Наверняка проснулись и завтракают, а Поттер вот огребает за попорченную шкурку одного из них. Гавейн кричал о том, что как так, руководитель и такой безответственный блаблабла тебя бы уволить, Поттер, блаблабла. Неинтересно. Гарри это уже слышал перед тем, как уйти в отстранение. — Как он сейчас? - запыхавшись от гнева, вдруг спросил Робардс. Гарри даже не сразу въехал: — Кто? — Малфой, кто ещё, - рявкнул начальник. Что-то как-то слишком обеспокоен он был судьбой секретаря. Поттер сощурился и протянул: — Нормально. Странно всё это. — А конкретнее? — Ест, спит, отравляет мне жизнь, - сообщил Гарри, не сводя с Гавейна подозрительного взгляда. Робардс хмыкнул. — И правильно делает, - добавил: — Малфой - наименьшее, чего ты заслуживаешь за свою халатность. Тебя бы уволить.., - и завёл свою обвинительную шарманку по третьему кругу. Гарри слушал через слово, он всё пытался сообразить, чего это Робардс так печётся за сохранность хорёчьего зада. Уж не имеет ли он на этот зад виды? Уж не прибрал ли он его к рукам? Может, Малфой неспроста интересовался сексом с парнями? Может, ему улыбается такой вот секс? Может, Робардс принуждает его к чему? От последней мысли стало противно. Гарри постарался её не думать как абсолютно безосновательную. Он взглянул на Робардса поверх очков, представил Драко рядом с ним, вместе с ним и.. да, он ревнует. Он совершенно точно ревнует Малфоя к их начальнику. Что ж, хоть в чём-то Поттер нашёл в себе силы признаться. Робардс тем временем выдохся, закончил яростное вещание и выгнал Гарри прочь, забыв об угрозе "выебать Поттера этим сраным уставом". Гарри только рад был его покинуть, потому что мысль о связи Малфоя с начальником уже дала свои тлетворные корни и прогрызалась в ревнивое сознание. Да, ревновал, ну и что? Сложно не ревновать, когда Хорёк по тебе сопли пускает, и это соплепускание вроде как становится привычным, а потом выясняется - ничего не выясняется, на самом деле, а лишь фантазируется - а потом фантазируется, что он шашни крутит с женатым мужиком на целую жизнь старше него. Ну, разве это дело? Разве это дело - выдумывать такую чушь, Поттер? Гарри полдня размышлял об этом, и только к обеду ему удалось убедить себя, что его воображение слишком разыгралось и пора бы его унять. Не унял. Сочинил историю, в которой Драко схлопотал Аваду от ревнивой жены Робардса и умер у Гарри на руках. Сочинил и расстроился. После обеда от разъедающих мозги думок его, к счастью, отвлекли накопившиеся бумаги. Они и до обеда пытались его отвлечь, но ничего у них не вышло: Поттер определял меру наказания Робардсовой жене за предумышленное убийство. Но всё же буфет и бестолковая болтовня с Мисси об исходе её очередной свиданки охладили правосудный пыл, Гарри смилостивился до убийства в состоянии аффекта и успокоился на этом. Ни разу в жизни Поттер не встречал несчастной миссис Робардс, но заочно её ненавидел и мысленно гноил в Азкабане. Он занимался этим весь день - ревностью и заполнением бумаг. Самый скучный день, который можно себе представить. Поэтому домой Гарри шёл весело и вовремя, то есть в пять, а не как обычно. Там его ждали противные хорьки, старший и самый большой наверняка весь извёлся от скуки и.. так, стоп. Поттер тормознул посреди Атриума, по которому бодро вышагивал, пока не сообразил, что Драко весь день дома один. Без него, без контакта. Поттер ломанулся к каминам, распихивая людей, откидывая их, возмущённых, в стороны, не слыша проклятий и угроз. Он словно на пожар спешил, хотя это было страшнее пожара, поэтому Гарри поднажал. Он выпал в гостиную с криком "Драко!" и задержал сбившееся дыхание, прислушиваясь к тишине. Что могло быть ужаснее этой тишины? — Драко! - звал Гарри, взлетая по лестнице на второй этаж. — Драко, ты г..де... Малфой лежал на кровати, бледный, как смерть, и стало вдруг страшно. Гарри почувствовал, как подгибаются ноги, как тяжелеет в груди, но сделал усилие - он шагнул к постели, как к смертному одру, замер на мгновение, присмотрелся - дышит. Ох, Мерлин!.. Поттер тут же сгрёб Драко в объятья, такие крепкие, что тот закашлялся. Сначала вздохнул глубоко, застонал, как от боли, а потом закашлялся. — Ты снова чуть не сдох, придурок, - Гарри прижимал к себе Малфоя, пока тот не начал возиться и оказывать сопротивление. — Ты совсем больной, Малфой, чтобы сидеть и ждать, когда сдохнешь? Драко выбрался из рук и упал обратно на подушку; он смотрел снизу и улыбался. Смотрел влюблённо, улыбался блаженно. — Гарри, - протянул он. — Ты пришёл... Великий Годрик, Малфой же не тронулся умом? — Ты в порядке? — Теперь да.. Я так скучал. — Почему ты не пришёл ко мне, когда тебе стало плохо? - Поттер продолжал контактировать с Малфоем, держа его за руку, отчитывал и был злым. — Почему ты такой упёртый, Малфой? — Не хотел отвлекать тебя от работы, а потом не смог. Тебе понравился мой сюрприз? Точно тронулся. — Какой, к чертям, сюрприз? Брови Малфоя выстроились в жалобный домик. — Я украсил гостиную к Рождеству. Ты не заметил? Гарри было совсем не до оценки интерьера гостиной, хотя теперь он вспоминал, что что-то там было не так. — Я бежал тебя спасать. — О, - радостно воскликнул Драко. — Тогда пошли смотреть. Малфой резво слез с постели; он выглядел бодреньким, очухавшимся, но казалось, что бодрость эта обманчива, что он сейчас рухнет, его разобьёт лихорадка или какой-нибудь нехороший приступ, и Гарри увидит, как он умрёт. Гарри не хотел такое видеть. Он на всякий случай придерживал Драко за локоть, пока вёл по ступеням, беспокойно поглядывал на него, пытаясь уловить малейшие признаки надвигающегося конца. Не уловил, до гостиной они добрались целыми и невредимыми. Не занятый спасением жизни, Поттер наконец осмотрелся, и что-то тёплое зашевелилось внутри, такое, которое хотелось запрятать подальше, чтобы оно не смущало своим шевелением. Малфой не должен в нём ничего шевелить, поэтому Гарри сосредоточился на разглядывании рождественского убранства. Драко постарался на славу: еловые веточки, обмотанные красно-золотыми лентами, украшали камин и оконные карнизы, на серебряном подносе посреди кофейного столика стояли свечи, окружённые позолоченными шишками и остролистом, по шторам струился блестящий дождик, а под потолком парили зачарованные свечи, напоминая о Хогвартсе. Наверняка Драко полдня на это убил, пока Поттер, закопанный в бумаги, подозревал его в непристойном поведении с начальником. Гостиная сияла, искрилась уютом, предвкушением Рождества, которое Гарри уже давно не испытывал. — Ну как тебе? - Драко в нетерпении заламывал пальцы, ожидая реакции. — Нравится? — Очень красиво, - Гарри не мог налюбоваться на парящие свечи и всё разглядывал потолок, ощущая ностальгический восторг. — Очень. Драко расцвёл, зарделся, заулыбался; Поттер понимал, что он делает - заботится о любимом, и от этой заботы становилось и радостно, и горько одновременно. Он ведь не любил его на самом деле, но когда это начало волновать Гарри? Малфой вдруг хлопнул в ладоши, суетливый, взволнованный. — Ну, - сказал он. — Тогда пошли за ёлкой.***
Холодища стояла неимоверная. Они еле добрели до ёлочной ярмарки возле торгового центра, в котором Малфой морально изнасиловал консультантш в магазинах домашнего текстиля; Гарри наивно надеялся, что сейчас они схватят первую попавшуюся ёлку и, стуча зубами, ускоренно отправятся домой, но не тут-то было: Малфой же ещё никого не довел до белого каления. И он решил довести Поттера: — Нет, ну эта дохлая слишком, - канючил он, фукая на вполне приличную ёлку. Гарри махнул на другую: — Тогда эту? — Эта слишком низкая. Гарри, пританцовывая, пробухтел в шарф: — Тебе под потолок надо, что ли? Драко посмотрел на него так, будто услышал наиглупейший вопрос, и ответил: — Разумеется. Поттеру стало ясно, что это надолго. — Тогда выбирай сам. Они двинулись по рядом ёлок, и каждую Малфой снабжал неутешительной характеристикой: "кривая", "страшная", "облезлая", "они издеваются", "этой только камин топить". Примерно то же самое он говорил о моделях в передачке. Наконец - наконец-то! - ему приглянулась одна: когда Гарри температурой тела достиг абсолютного нуля, Драко, влюблённо оглядывая высоченную ёлку, гордо объявил: — Берём. Оказалось, что идти домой с трёхметровой ёлкой куда сложнее, чем без неё. Полпути они честно тащили её на себе, но потом Малфой незаметно сколдовал Левиосу, и оставшуюся половину пути они только делали вид, что тащат её на себе. Но всё равно было свински холодно, так что ситуацию это не особо спасало. Домой ввалились продрогшими насквозь, с огромной ёлкой и с обморожением. Зато Драко был счастлив, хоть и покрылся инеем. — Я видел коробки на чердаке, - сказал он, накидывая зимнее пальто на рожок вешалки. Ёлка лежала у него в ногах, распространяя морозный хвойный запах. — С игрушками. Да, Гарри тоже их видел. Видел и таскал по всему чердаку, повинуясь приказам Малфоя, когда они там прибирали. Поэтому он прекрасно знал, где лежат коробки с ёлочными игрушками, хоть и не прикасался к ним.. вот уже никогда. До уборочного приступа, случившегося с Малфоем. Поттер приволок позванивающий хрупким стеклом рождественский скарб, бросил его посреди гостиной - там что-то хрустнуло, звякнуло, а Малфой одарил его красноречивым убийственным взглядом. Гарри притворился, что не распознал никакой убийственности. Пока он таскался на чердак, Драко установил ёлку возле камина, и, зафиксированная в вертикальном положении, распушённая, она выглядела ещё более внушительной и красивой. Не зря Гарри отморозил себе всё что можно и нельзя, пока Малфой придирался к каждому несчастному дереву на ярмарке. Драко закопошился в коробках, цокая и вытаскивая осколки разбитых Поттером шаров. На шум прибежал Аластор, обнюхал ёлку, уколол нос и ускакал, обиженный, на диван. Драко вручил ему обрывок мишуры, счастливая животинка тут же забыла обиду и начала носиться по гостиной, шурша и весело попискивая. Малфой восстановил разбитые игрушки, поставил коробку рядом с ёлкой, и улыбнувшись, вручил Гарри первый шарик. — За что мне такая честь? - хмыкнув, поинтересовался Поттер. — За то, что спас меня, - ответил Драко, поведя плечами. — Опять. Гарри не стал спорить. Просто повесил блестящий красный шар на ёлочную ветку. В основном они молчали, изредка Малфой шипел, что Поттер вешает не туда, что там, куда он вешает, не гармонирует и вообще основы композиции, похоже, Поттеру неведомы. Гарри не реагировал на шипение и просто цеплял шары на ветки, а Малфой потом перевешивал, куда там ему гармонировало. — В Мэноре ёлку украшали домовики, - поделился Драко, накидывая дождик. — Хозяевам не положено было это делать. Первую ёлку я нарядил в двадцать семь лет, когда умерла мама и я съехал в свою квартиру. — Почему ты не живёшь в Мэноре? - Гарри завис с золотым шариком: у него возникла сложная ситуация - свободное место он нашёл, но оно было между красным и золотым, а повторяться с цветом было опасно для жизни. — Там слишком много воспоминаний, - ответил Малфой, путаясь в дождике. Где-то на фоне Аластор всё шуршал мишурой, а Гарри решился повториться с цветом. — Почему не продашь? - у него дрожала рука, пока он вешал золотой шарик рядом с золотым. — Там слишком много воспоминаний, - со вздохом повторил Драко. — Это фамильное поместье, Гарри, я не имею права его продавать. Оно достанется моим детям, потом детям моих детей и будет передаваться из поколения в поколение, пока не умрёт последний Малфой. За ним ухаживают домовики, деньги на его содержание, хвала Мерлину, есть. Вроде как, Поттер слышал, что денег у Малфоев нет, но как-то особо не интересовался этим. — Я думал, вы разорены, - он всё ещё продолжал переживать по поводу шарика и порывался снять его, спрятать и сменить сторону ёлки. — Ты неправильно думал, - Малфой заметил, что Поттер долго возится, и начал давить косяка на нерасторопного украшателя. Гарри понял, что его раскрыли, и быстро ретировался, прихватив с собой злоебучий золотой шарик: он всё-таки сменил сторону ёлки, но там возникла другая проблема - не осталось свободных мест. Малфой наблюдал за его беготнёй и подозрительно щурился. — Тогда зачем ты работаешь секретарём? - Поттер сделал вид, что думает над композицией. У Драко тоже не всё шло гладко: он здорово запутался в дождике. Один Аластор был предельно счастлив: он валялся на диване в обнимку с мишурой. — А что мне ещё делать? - Малфой убрал с уха серебристую лапшу и повесил её на ёлку. — Сидеть в пустом поместье, болтать с домовиками о погоде? Гарри пожал плечами. — Ты мог бы жениться, завести семью. Благодаря личному опыту Поттер понимал, что это только звучит просто, на деле же победить Волдеморта легче, чем найти себе пару. — Да кому я нужен, - Драко сказал это так обыденно, будто был убежден в своей никомуненужности. Гарри взглянул на него, обвешанного дождиком, нахмурился. — Не говори так. Драко хмыкнул. — У меня дурной характер и разрушенная репутация. Ни одна чистокровная семья не отдаст за меня свою дочь. Поттер уже и забыл про свою проблему с шариками с такими-то откровениями, у него даже руки опустились и поникли плечи от того, как Малфой говорил об этом. — Звучит отвратительно. — Но это правда, - Драко тем временем закончил с дождиком и принялся за бусы. Бусы тоже надо было распутать. — Ищи не чистокровную. Ищи любимую. Малфой вздохнул, покраснел, заработал активнее пальцами, теребя узел. — Любимый у меня уже есть, - он произнёс это тихо, страшно смущаясь, а у Гарри ёкнуло сердце. — Драко.., - Поттер остановил нервный танец пальцев на бусах, накрыв их ладонью. — Это же ненастоящая любовь. Драко поднял взгляд на Гарри, и это взгляд говорил: "Я знаю, но ничего не могу с этим сделать". Стало сильно не по себе. — А ощущается как настоящая. Ох, чёрт... Невозможно было смотреть в эти серые глаза: в них таилась печаль и отчаянная надежда. Гарри попытался его вразумить: — Потому что ты проклят. Малфой покачал головой. — Я влюблён, - возразил он. — Я не жду взаимности, Гарри, просто знай, что ты мне очень дорог, - и улыбнулся, а у Поттера всё скукожилось внутри от этой улыбки. Драко хотел сказать ещё что-то, но чавканье за спиной отвлекло его: он обернулся и воскликнул: — Ох, Аластор, не надо её есть! Выплюнь! Выплюнь, кому говорю! Поттер наблюдал, как Малфой пытается отобрать мишуру у хорька, и думал, что больше никто и никогда не посмотрит на него с такой любовью во взгляде.***
"Ты мне очень дорог." Очень дорог. "Ты мне очень дорог, Гарри, но мы не подходим друг другу." Два совершенно разных "дорог" для одного и того же Гарри. Как смешно и нелепо. Поттер уже минут десять чистил зубы, гипнотизируя себя в зеркале. Черти что творилось в голове, каша из мыслей и образов, сменяющих друг друга: Драко при смерти - Драко радуется ёлке - Драко признаётся в любви. ДракоДракоДрако, его стало так много, но Гарри был не то чтобы рад.. хотя нет, он был рад, что в его жизни появился ещё один человек. Гарри не подозревал, как устал от одиночества. Всё вдруг закрутилось вокруг Малфоя, и пусть непривычно, и странно, и сложно, однако домой он сегодня спешил. Не потому что вспомнил о проклятии, а потому что весь день думал о Драко. Дураком Поттер не был, он знал, что с ним происходит, но страшно боялся признаться себе в этом. Это было неправильно. Драко уже спал, когда Гарри вернулся в спальню: читал и уснул, даже ночник не выключил, так и лежал с книгой на животе и Аластором в ногах. Поттер погасил свет, книгу убрал и хотел уже лечь, но взгляд упал на хорька, подумалось про Патронус Малфоя, потом про свой Патронус, потом про "быть честным с самим собой", и Гарри не лёг: он взял палочку и вышел из спальни. Поттер спустился вниз, в гостиную, туда, где, освещённая магией, сияла рождественская ель. Он нервничал, он собирался расставить все точки над i. Гарри поднял палочку. Пальцы крепко сжимали древко и чуть подрагивали от напряжения, он сосредоточился, прикрыл глаза, выдохнул. Итак, любовь. Любовь в его сердце. Его сила. То, что он делает, спасает людей, - это любовь, она ведёт его: любовь сегодня привела его к Драко, обессилившему, умирающему. Любовь привела его в Запретный лес почти четырнадцать лет назад. Любовь привела его к готовности отдать свою жизнь за то, чтобы жили другие. Любовь привела его на заседание суда над Малфоями, велела поступить по справедливости из уважения к любви материнской, дважды спасшей ему жизнь. Любовь заставила мёрзнуть, пока Малфой выбирал ёлку, потому что Гарри не хотел его расстраивать. С любовью Гарри развешивал шары на ёлочных лапах впервые за много лет, наслаждаясь атмосферой праздника, присутствием другого человека. Гарри нравилось, что Драко рядом. Гарри нравилось, что Драко счастлив. Гарри нравился Драко. — Экспекто Патронум, - поток магии заструился по венам, из палочки вырвались искры, и статный серебристый олень загарцевал по гостиной. Вот и случилась очередная катастрофа.