***
Гарри даже не колебался. Малфой едва подошёл к нему, встречая, а Поттер уже протянул руки и затащил его в объятья. Драко опешил, но сопротивляться не стал. По шумному вздоху стало понятно, что ему нравится. Ещё бы, он так долго был один. Как же он пах, Мерлин: эти его духи, и шампунь, и аромат чего-то сладкого, неуловимого, уютного. — Я приготовил ужин и испёк пирог с патокой, - так вот оно что. — Ты не обязан готовить, Драко, - Гарри нехотя отстранился и заглянул в искрящиеся нежностью глаза. Как же приятно было видеть в них любовь! На Гарри давно не смотрели так, Гарри давно не был нужен. Убедить себя, что любовь ненастоящая, не удавалось. Поттер мысленно твердил, что всё неправда, но наслаждался этим взглядом. Драко не упрощал ситуацию: — Мне приятно готовить для тебя, - сказал он, не смутившись. — К тому же одному дома скучно. Гарри отступил на шаг, вздохнул, пригладил волосы рассеянно. Он терялся от откровенности Малфоя, а тот день ото дня становился всё более откровенным, и Поттер боялся, что сдерживаться станет невозможным. Он не собирался пользоваться уязвимостью человека под проклятием. Он мог бы взять то, что так настойчиво предлагали, но это было бы низко. Неправильно. То, что происходило в его душе, - неправильно. Поттер опрометчиво пообещал не поддаваться, но он уже поддался. Если Гарри позволит чувствам одержать верх, если воспользуется проклятием, Малфой, очнувшись, мокрого места от него не оставит и будет абсолютно прав при этом. Но он так пах... Гарри всё ещё улавливал его запах. — Пойдём ужинать, - Поттер улыбнулся вымученно и направился в кухню. Драко, кивнув, последовал за ним. Ужинали молча: Малфой что-то подозревал, кидая обеспокоенные взгляды, а Гарри не знал, что сказать - всё вдруг стало в разы сложнее. Да и пирог был восхитительный, Поттер ел уже второй кусок, занимая рот едой. Малфой не выдержал первым: — Всё нормально? Ах, если бы. Гарри прожевался и ответил: — Нормально. Очень вкусно, спасибо. — Не за что, - и Драко снова заковырял в тарелке. Замолчали неловко. Именно неловко, Поттер был уверен, что Малфой тоже чувствует это напряжение, но ничего не мог поделать - слова для непринуждённой беседы почему-то все в миг растерялись. Хоть бы Драко не понял, почему вдруг Поттер стал таким зашуганным. — Сегодня прилетала та чокнутая сова от Грейнджер, - сообщил Малфой, тяжело вздохнув. — Чего она хотела? - спросил Гарри, не удосужившись прожевать пирог, и тут же уточнил: — Грейнджер, а не сова. Наверняка спрашивала о самочувствии пациента. — Звала нас на рождественский ужин к Уизли. Поттер скривился. Он игнорировал эти приглашения с тех пор, как ушла Джинни. Это были бы слишком смущающие встречи, Гарри их не хотел. Не хотел выслушивать больше, что он всё ещё дорог. Дорог, но уже не так, как раньше, причем для всех. И новые отношения Джинни он наблюдать не собирался, а она всё равно рано или поздно привела бы кого-нибудь. — Позже напишу ей, что мы не придём, - Поттер доел последний кусочек пирога и с тоской подумал об ещё одной порции. Нет, хватит уже, в самом деле. Гарри хлебнул чаю - бесшумно, чтобы никого не раздраконить - и чуть не подавился, когда Малфой сказал: — Я уже написал, что мы будем. И на кой черт он это сделал?! — Что? Зачем? — А почему нет? - Малфоя ничего не смущало, и он продолжал расчленять вилкой пирог. — Они твоя семья. Рождество нужно встречать с семьёй. У Гарри от возмущения слова застряли в горле. — Но.., - еле выдавил он и замолчал, кипя от злости. Наконец пробухтел упрямое: — Я не пойду. Малфой и мышцей не дрогнул. — А я пойду, - заявил Драко, и Поттер уставился на него, вскинув брови. — Что? Меня ведь тоже пригласили. Какой-то бред. Он свихнулся? Или издевается? — Что за игру ты затеял? Драко отмахнулся. — Никакая это не игра, - он отложил вилку, посмотрел на Поттера пристально и сказал совершенно серьёзно: — Ты одинок и страдаешь, тебе нужны близкие, Гарри. Когда их не станет, ты будешь жалеть о каждой упущенной минуте. Не хочу, чтобы ты жалел. Проклятье. Спорить с Малфоем, не так давно ставшим сиротой, по поводу семьи Поттер не горел желанием, поэтому сдался довольно быстро: — Ладно. Уизли так Уизли. Но, если что, ты сам виноват. Он всё-таки решился на третий кусок пирога, считая, что вполне его заслужил, продемонстрировав чудеса покладистости и смирения. — Кстати о близких, - продолжил Малфой. — Не хочешь завтра сходить навестить наших родителей? Я каждый год хожу. О, Мерлин. Ещё кладбищ не хватало. Но раз уж Поттер сегодня демонстрировал чудеса... — Вдвоём? - уточнил он, мысленно уже на всё согласный. Малфой кивнул и ответил: — Вдвоём.***
Кладбищенское путешествие начали с Поттеров: до Годриковой Впадины можно было добраться общественным камином, а до Мэнора - камином до ближайшей деревни и оттуда двумя трансгрессиями, в общем, Мэнор был дальше, потому решили начать с ближнего. Годрикову Впадину занесло сугробами, и она казалась сказочной. Низкие заснеженные домики, украшенные рождественскими огнями, походили на открыточные, сыпали белые хлопья, подсвеченные фонарями - дух Рождества сквозил здесь в каждом горящем окне, в каждой протоптанной тропинке, в каждом прохожем, закутанном в шарф. Красиво, снежно, празднично. Идиллическая картинка радовала сердце. Жаль, что путь они держали на кладбище. Могила родителей не изменилась с тех пор, как Гарри навещал её прошлой весной: тот же белый камень и высеченные имена людей, которые должны были стать самыми близкими, но у них отняли эту возможность. Здесь, стоя перед могильной плитой, Гарри каждый раз ощущал себя бесконечно одиноким. Руки коснулась чужая рука. Драко ободряюще сжал его ладонь, спросил: — Не хочешь что-нибудь сказать? Поттер выдохнул морозный пар. Он никогда не разговаривал с родителями. — Я не знаю, что говорить. — Поздравь с Рождеством, - предложил Малфой. Звучало нелепо. — Они же мертвы, Драко. Малфой помолчал, затем решительно произнёс: — Тогда я скажу. Гарри уставился на него, теряясь в мыслях. Что мог сказать Малфой его родителям? Но стало интересно. — Валяй. И Драко сказал: — Спасибо за сына, мистер и миссис Поттер. Он спас всех нас. И продолжает спасать. Вы бы гордились им, он замечательный. Гарри опешил. Он был не согласен с каждым словом. — Это не так, Драко. — Ой, заткнись, - шикнул Малфой. Поттер настаивал: — В тебе говорит зелье. — Или здравый смысл, - Драко всё ещё сжимал его ладонь, а Гарри не отнимал руки, чувствуя, как усиливается хватка. — Скажи ещё, что никого не спас, Золотой мальчик. — Не называй меня так, - процедил Поттер. — Буду называть, как захочу. Дико подмывало закуситься, и острые слова уже почти сорвались с языка, но тепло чужой ладони останавливало, смягчало злость, напоминало, что человек рядом зависим от Гарри, от характера их общения. Поэтому Поттер проглотил рвущуюся наружу язвительность, произнёс устало: — Какой же ты упрямый, - и покачал головой. — Может, всё-таки что-нибудь скажешь? - Малфой отпустил его руку, и по пальцам пробежал холод. — Я отойду. Драко отступил назад, всё дальше и дальше; он развернулся и пошёл вдоль рядов гранитных плит, разглядывая на них имена. Гарри провожал его фигуру взглядом, пока он не остановился напротив покосившегося надгробия, всматриваясь в гравировку. Поттер со вздохом повернулся к могиле родителей, помялся неловко и начал неуверенно: — Ну, я не знаю.., - слов не находилось, вести беседы с пустотой Гарри не имел привычки. — Какая глупость. И зачем говорить с камнем? - он снова бросил взгляд на Драко, заинтересованно изучающего чужие надгробия, подумал, что мог бы сказать родителям, появись они перед ним прямо сейчас, и, вроде как, решился: — Ладно. Я бы хотел, чтобы вы были рядом. Вам сейчас было бы по пятьдесят лет, и мы с Драко отмечали бы Рождество с вами. Отцу я бы постеснялся сказать, но тебе, мам, сказал... - он замолчал, не смея произнести это вслух, будто, произнесённое вслух, оно возымело бы силу и стало непреодолимым. Гарри снова посмотрел на Малфоя, одиноко бродящего вдали, осыпаемого искрящимся снегом, любопытного, странного, острого на язык и неожиданно нежного в любви. Как же к нему тянуло... и слова сами вырвались: — ... сказал бы, что Драко мне нравится. Думаю, ты бы порадовалась. Я бы хотел, чтобы ты за меня порадовалась, - обречённые чувства, озвученные, резанули льдом по сердцу. Тоска затопила, тоска и одиночество. Гарри разозлился - дурацкая была затея. Всплеснув руками, давя в себе слёзы - вот ещё, не хватало разреветься тут, как трепетному юнцу, - он выпалил: — Но вас нет, радоваться некому, да и нечему: Драко проклят и не любит меня на самом деле. Все его чувства и слова фальшивые, и мне больно, но я ничего не могу сделать. Не знаю, что будет. И что делать не знаю. Такие вот дела. Ну.. с наступающим, что ли. Хотя какая вам разница. Хотелось извиниться за порыв, но Гарри убедил себя, что это ерунда, махнул рукой и развернулся, зашагал в сторону Малфоя. Он настиг его у могилы некой Долорес Приствуд, "возлюбленной дочери, чья жизнь была яркой, но оборвалась так рано". Долорес было пятнадцать, а Гарри подумал, что это какая-то разновидность мазохизма - ходить и выяснять, кто и как рано скончался. Малфой точно был с приветом. — Поговорил? - спросил Драко, пряча замёрзшие руки в карманы пальто. Поравнявшись, они зашагали в сторону выхода, идя плечом к плечу; Поттер смотрел под ноги и не смотрел на Малфоя. — Поговорил, - ответил он. — И как? — Странно. — Но помогло? Поттер в недоумении сдвинул брови. — А чему должно помочь? — Не знаю, - протянул Драко. — У тебя морда кирпичом вот уже два дня. Что случилось, ты не говоришь. Твою мать. Поттер занервничал, но постарался не подавать виду. — Потому что ничего не случилось, - он мысленно похвалил себя за ровный тон и неосознанно ускорил шаг, словно пытался сбежать от разговора. — А что тогда с мордой? - не унимался Малфой, без труда поспевая за ним. Поттер попытался оправдаться: — Это моё обычное выражение лица. Я же Аврор всё-таки. — Да уж, - видимо, Драко не поверил. — Что? — Ничего. Они вышли за забор, ограждающий кладбище, и двинулись вниз по улице, практически пустой: народу здесь жило немного, да и снежная морозная погода не располагала к прогулкам. Одному Малфою не сиделось на жопе ровно, а неравнодушный к нему Поттер потакал его странным прихотям. До общественного камина добрались в молчании, в молчании же - если не считать обозначения пункта прибытия - перенеслись по нему до маленькой деревушки в Уилтшире: Драко назвал адрес первым и исчез в пламени, Гарри повторил за ним. Они вышагнули в трактире, малолюдном и тихом, никто не обратил на них внимания, только хозяин за стойкой кивнул Драко в знак приветствия, а Драко ответил ему тем же. Поттер не знал, стоит ли ему здороваться со знакомцами Малфоя, решил не здороваться и сделал сложное лицо, проходя мимо. Хозяин проводил его недобрым взглядом. Возможно, его узнали. Возможно, надо было всё же поздороваться. Они вышли из трактира в такой же снегопад, какой был в Годриковой Впадине, и деревня была почти такой же: белые домики, низкие заборы, фонари, только совсем никого на улице, все грелись у каминов, пуская дым из закопчённых труб. Драко подхватил Гарри под локоть, спросил: — Готов? А Гарри был не готов. — Ты что?! - Поттер зашипел и выдернул руку. — Не здесь же! Малфой закатил глаза, как делал всегда, когда Поттер плохо, по его мнению, соображал. — Это волшебная деревня, - он явно хотел добавить "идиот", но сдержался. — Здесь можно трансгрессировать откуда угодно. Приготовься. Драко не стал дожидаться готовности Гарри, просто схватил его за руку и затянул в вихрь трансгрессии. Поттера чуть прямо на него не вывернуло, но он успел отвернуться и сделать свои дела в сугроб. — Совсем рехнулся?! - едва отдышавшись, отплевавшись, воскликнул Гарри. Он всё ещё стоял, скрюченный, чувствуя головокружение и тошноту. Малфой скривил рот. — Не знал, что ты такой нежный. Нежный?! — Да ты издеваешься! Драко цокнул, вздёрнул Поттера за локоть, заставляя выпрямиться. У Гарри всё помутнело перед глазами, и лес, посреди которого они вывалились, поплыл. — Просто не хочу, чтобы наше путешествие затянулось, - произнёс Малфой с недовольством. — Давай, нам предстоит ещё один прыжок. Готов? Поттеров вопль "Нееет!" растворился в воздухе вместе с ним. Его вывернуло опять, только уже в сугроб возле высоченных кованых ворот Мэнора. — Ты грёбаный изверг, Малфой, - у Гарри даже не было сил орать, хотя очень хотелось. Малфой ничего не сказал, хмыкнул, замахал палочкой, снимая чары, защищающие Мэнор от проникновения. Когда он закончил, Поттер уже перестал исторгать из себя ужин и пришёл в относительную норму, даже очищающее наложил: его всё ещё штормило, но стоять и даже идти он мог. Как только они вошли в распахнувшиеся перед Драко ворота, дорожка, ведущая к крыльцу дома, вспыхнула огнями, подсвечивая путь, но Драко свернул в кусты, увлекая за собой Поттера. Какими-то дикими тропами они устремились вглубь сада; Малфой тащил Гарри то по зарослям голых ветвистых кустов, то по узким заснеженным дорожкам, то опять затаскивал в заросли. Его рука крепко сжимала руку Гарри, и тот твердил себе, что это всего лишь необходимость, что Драко истощили две трансгрессии и ему нужна энергия, что никакая это не любовь и совсем не обязательно крепко сжимать его руку в ответ. Наконец вдали показалась крыша фамильного склепа, по крайней мере, так решил Поттер, хотя бы потому, что Малфой уверенно вёл его именно туда. Волок сквозь замёрзшие жёсткие ветки, если быть точнее. И всё же да, мрачная постройка оказалась конечной точкой их нелёгкого пути. Драко встал перед дверью, обвитой высохшими стеблями плюща, выпустил руку Гарри, взмахнул палочкой - и склеп со скрипом отворился, приглашая войти. Поттер бы с удовольствием отклонил приглашение - всё-таки шастать по могилам посреди ночи было не самым любимым его развлечением, но отказаться он не мог, конечно - не Аврор, что ли, в самом-то деле, - потому послушно вошёл вслед за Малфоем. Внутри пахло плесенью и мокрым холодным камнем; ни черта не было видно, темень стояла кромешная. Драко рассёк воздух палочкой - и факелы вспыхнули вдоль стен, осветив аккуратные ряды погребальных урн. Малфой подошёл к самым новым из них. "Нарцисса" и "Люциус II" значилось на блестящих табличках, приделанных к полкам. Гарри сглотнул. Он всегда терялся, когда видел могилы людей, которых знал при жизни. Их смерть казалась и естественной, и неправильной, и пугающей. — Мама, папа, - несмело произнёс Драко. Голос его дрогнул, а ладонь нашла ладонь Гарри. — Надеюсь, у вас там всё хорошо.. Я в порядке и вот.. кое-кого привёл, - Поттер занервничал на этих словах, а чужие холодные пальцы крепче обхватили его руку. — И кое-кого полюбил. Вот теперь стало совсем не очень. — Драко... Но Драко с неожиданной твёрдостью сказал: — Пожалуйста, помолчи. Противиться стали в его тоне Поттер не решился, а Малфой продолжил: — Уверен, вы бы его не одобрили, но я счастлив впервые за много лет. И мне жаль, что вас нет рядом, чтобы отчитывать меня за неблагоразумие. Но с Гарри.., - он вдруг посмотрел на Гарри - блять, он так посмотрел, что всё внутри сжалось и рухнуло вниз; посмотрел так, что защемило сердце от несправедливости, потому что Поттер хотел быть с ним, хотел его полюбить, но он не мог, он просто права не имел. - ... с Гарри я впервые не одинок. Поттер чуть не взвыл. Он ощутил почти непреодолимый порыв поцеловать Драко и плевать, что посреди склепа, главное, чтобы в этом взгляде не таилось столько боли и рвущихся наружу чувств, но порыв он всё же преодолел, и только протянул: — Дракооо... - этим жалобным "Драко" Гарри молил перестать мучить его признаниями, которые он не может принять, но Малфой снова велел: — Ничего не говори. Я прошу, не отвергай меня. Не здесь, не перед родителями. Гарри сжал губы и промолчал, мечтая, чтобы эта пытка поскорее закончилась, мечтая убраться отсюда, вернуться домой, туда, где всё, казалось бы, проще. Они простояли с минуту в тишине, Драко сосредоточенно думал, невидяще смотрел перед собой, потом, улыбнувшись, произнёс: — С рождеством, - поцеловав два пальца, он приложил их к урне Нарциссы, — Мам, - к урне Люциуса, — Пап, - добавил: — Люблю вас, - и потащил донельзя смущённого Поттера к выходу. На свежем воздухе прояснились мысли, и Поттер возблагодарил Мерлина за то, что тот загасил его сиюминутное желание поцеловать Малфоя, иначе это обернулось бы чем-то нехорошим: не поцелуй в принципе - поцелуй с Драко, Гарри уверен, был бы восхитительным, но его долгосрочные последствия виделись Поттеру ужасающими. Они пошли обратно тем же путём, каким и добирались до склепа. Поттер снова отбивался от веток, пыхтел, ненавидел себя и свою жизнь, а Драко всё так же вёл его за руку. Миновав очередной куст, Гарри решился на разговор: — Драко, - начал он, но был перебит строгим: — Не надо. — Да я не об этом, - "об этом" он и сам заговаривать не хотел. — Почему мы не пришли камином? — Потому что я не хочу заходить в дом, - а чтоб Поттера выворачивало наизнанку, значит, хочет. — И я думал, что ты тоже не хочешь там появляться.. после всего. Гарри и не хотел. Но между сблёвыванием в сугробы и неприятными воспоминаниями он выбрал бы второе, потому предложил: — Может, всё же камином? Малфой тормознул посреди кустов, подумал, глядя на Поттера. — Ладно, - развернулся и поволок его в другую сторону. Несчастный Поттер телепался марионеткой: его тащили и избивали ветками, а он молча терпел и не понимал, почему терпит. До крыльца идти оказалось ближе, чем до калитки. Остановившись перед массивной дубовой дверью с молоточком в форме - вот ведь неожиданность - змеи, Драко спросил: — Ты уверен? Гарри утвердительно кивнул. Малфой взмахнул палочкой - замок приглушённо щёлкнул, повернулась ручка, дверь отворилась - и дом впустил их внутрь. Гарри вошёл, озираясь, за Драко, уверенно вышагивающим впереди, зажигающим по пути свечи. В прошлый раз Поттер не смог по достоинству оценить роскошество, но теперь оценил и даже проникся к Малфою некоторым принятием: сложно вырасти не высокомерным ублюдком, проживая в мать его дворце. Здесь всё было из серебра, мрамора и хрусталя; холод и мрак, но пафос - в этих стенах детей вообще воспитывать нельзя, только содержать Тёмных лордов. Каждый подсвечник кричал о богатстве его владельцев, и тем ценнее было то, что Драко добровольно отказался от всего этого, променял на магловский клоповник. Даже удивительно. И также удивительно, что Драко - тот Драко, который восхитительно готовит, бубнит, как бабка, смотрит телевизор, играет в монополию, читает, беззвучно проговаривая слова, носится со своей длинной белой крысой - такой вот Драко сюда совершенно не вписывался. — Здесь я принял метку, - вдруг сказал Малфой, отвлекая Поттера от разглядывания росписи на вазе. Гарри посмотрел на него: он стоял напротив залы, взглядывался в темноту и сжимал кулаки. Он был весь - застывшее изваяние, натянутый нерв и концентрированная боль. "Твоя Тёмная метка - больший повод для гордости." Собственные жестокие слова ударили под дых. Как Гарри мог подумать, что Драко гордится ею? Как Гарри мог упрекнуть его за то, что он не выбирал? — Драко, за тот раз, - начал Поттер, подходя ближе. — За тот раз, когда я сказал про метку... Прости, пожалуйста. Серьёзно. Я не хотел.. В общем, я идиот. Малфой улыбнулся: слова про идиота пришлись ему по душе. — Я знаю, - ответил он. — Знаю, что ты не хотел, и знаю, что ты идиот. Всё в порядке, правда. Его взгляд был открытым и искренним, цветом сумеречного закатного неба - в глазах плясали блики свечных огоньков, разливая оранжевое тепло по радужке. Драко смотрел и ждал чего-то, а Гарри понятия не имел, чего он ждёт: кажется, они о чём-то говорили, кажется, Гарри должен был что-то сказать, но всё вылетело из головы, в ней остался только этот взгляд, эти губы - розовые, мягкие и нижняя полнее верхней - и пульсирующее желание их поцеловать. Как же он хотел поцеловать Драко. Он приблизился, неосознанно, он протянул руку, он коснулся пальцами лица и.. Нет. Мерлин, нет, так нельзя. Поттер сделал вид, что смахнул несуществующую ресничку, соврал: — У тебя там.. ресница упала, ага, - очень ненатурально. Кретин ты, Поттер, ага. Конченый. — Спасибо, - Драко зарумянился, растерянно огладил скулу, где только что были пальцы Гарри, стал опасно задумчивым, и Поттер, отвлекая его от мыслей, заторопился: — Уже поздно, нам пора домой, - он улыбнулся и напомнил: — Там Аластор голодный. Малфой встрепенулся, очнулся, шагнул в залу, зажёг свечи и, не глядя по сторонам, направился к камину, Гарри - за ним. На правах хозяина дома он открыл камин для Поттера и первым исчез в зелёном пламени, произнеся "Площадь Гриммо, двенадцать". Гарри огляделся напоследок: величественная зала, утопающая роскоши, и он бы восхитился, если бы не знал, что здесь клеймили Драко. Он слышал от выловленных Пожирателей, что боль сравнима с Круциатусом. А Драко было всего шестнадцать. Стало дурно, как от трансгрессии Малфоя, и Поттер поспешил залезть в камин. — Площадь Гриммо, двенадцать, - сказал он и исчез прежде, чем эхо разнеслось по опустевшему дому.