***
Гермиона молчаливо следила за нервозно-резкими перемещениями Йонаса по её кабинету со своего места за рабочим столом, сохраняя в лице невозмутимость и спокойствие в пальцах, неторопливо перебирающих перьевую ручку, однако Поттер видел, как Грейнджер дёргает ногой, как с её ступни периодически слетает туфля и шлёпает по пятке. Гарри оторвался от созерцания ноги подруги и взглянул на нависшего сверху рельсообразного Йонаса, взирающего на него в немом ожидании. Блять, он что-то спросил опять? Поттер глупо захлопал глазами и вжался в кресло. — Мм, прошу прощения?.. Ебучий норвежец издал звук разочарования, судя по всему, его самый любимый звук, потому что цокал и вздыхал он беспрестанно. За пятнадцать минут общения с этим неебическим заморским специалистом Поттер насчитал семь цоканий. Видимо, Йонас Ольсен был крайне недоволен всей Британской колдомедициной и Гарри Поттером в частности, хоть Гарри Поттер к колдомедицине не имел никакого отношения. — Я спрашиваю, изменялось ли время между необходимыми контактами? - Йонас говорил неспешно, проникновенно, записывал каждое слово; его жуткий германский акцент резал слух, а богомолистый вид внушал страх. Йонас походил на напольную вешалку для одежды, на рожках которой повисла синяя мантия Норвежских лекарей. Он был бледный, как моль, совсем бесцветный, прозрачный даже. Огромные глаза будто радужки не имели: она растворялась в белке, и оставалась только точка зрачка; коротко остриженные, лишённые пигмента волосы торчали ёжиком, обнажая ровный розовый череп; длиннопалые руки напоминали ветви сухого дерева, и когда Йонас взмахивал ими в негодовании, то превращался в фантастическое чудище со страниц магозоологического учебника. Собрав в кучу все характеристики, Поттер про себя окрестил Йонаса богомолью. Богомоль был страшненьким, но несомненно до усрачки умным; он совершенно точно знал об этом, потому что высокомерным носом доставал до потолка кабинета Грейнджер. — Мистер Поттер, - Ольсен нетерпеливо напомнил о себе замечтавшемуся Поттеру, погружённому в созерцание узловатых пальцев Йонаса, которыми тот залихватски крутил ручку. Гарри встрепенулся. — Простите, я.. задумался, - попытался оправдаться он, улавливая напряжение в фигуре напротив. Туфля Грейнджер закачалась быстрее, и Гарри поспешил ответить: — Время между контактами.. Кхм. Я не знаю. Йонас вздёрнул брови, а Поттер правда не знал. Большую часть времени они с Драко тискались непрерывно, не доводя до голода, и Малфой будто бы был постоянно подключен к сети питания, поэтому Гарри понятия не имел, сколько времени требовалось, чтобы довести его батарейку до полного истощения. — Как это не знаете? Ну блять. Ну вот так, что за вопросы. Не знает, потому что сам не отлипал от Малфоя, словно это его жизнь зависела от прикосновений к возлюбленному. — Вы не могли бы подумать, мистер Поттер? - настаивал богомоль, выгибая губы неодобрительной дугой. — Мне нужны все данные, чтобы видеть картину целиком. Гарри честно подумал, даже почесал затылок и сообщил: — Ну.. В первый раз я нашёл Др.. Малфоя на полу его кухни через три дня после того, как навестил здесь, в больнице, и он довольно быстро оклемался. Потом мы начали вместе жить - Гермиона сказала, что так будет лучше, - и где-то через неделю я ушел на работу и.. ну.., - Поттер замялся, и Йонас поспешил с подсказкой: — Забыли о нём? Гарри почти вскрикнул: — Нет! - и тут же сбавил тон: — Не забыл. Не учёл его особенность. Он так же быстро восстановился, побежал показывать мне рождественские украшения, мы даже ёлку наряжали.. Кхм. Неважно. И вот сейчас я.., - Поттер вздохнул и нехотя признался: — Действительно забыл про него. Я вернулся с работы, а он.. он лежал за диваном. Не дышал. Я подумал, что Драко мёртв. Поттер гнал от себя воспоминания, но они настырно лезли в его голову: голубой оттенок кожи, смежённые веки, бездвижность, холод. Страх. Он поёжился. Йонас выдал бесчеловечное: — Вы недалеки от истины. Без антидота он точно не очнётся, - и Гарри чуть не уронил челюстью. Пока он пытался совладать с рвущимся наружу возмущением, богомоль протянул: — Вас связывает что-то большее? Гарри всё же не сдержался, и стал недружелюбно злым. — Не думаю, что это вас касается, - буквально выдавил он из себя, тщательно отфильтровывая напрашивающиеся маты. Богомоль и бровью не повёл. — Касается, - возразил он, продолжая нависать над Поттером. — Меня касается всё, что происходило между вами. Вы занимались сексом? — Да как вы!.. - Гарри подскочил, но тут же прижал зад, умоляя себя не бить скандинавскую наглую рожу. — Я не буду отвечать на этот вопрос. Йонас моргнул, переварил, обернулся на Гермиону. — Мисс Грейнджер, не могли бы вы?.. - любезно начал он. Грейнджер фыркнула и непреклонно отрезала: — Вот ещё. Нет, не могла бы. Йонас развернулся обратно, совершенно верно рассудив, что, когда тебе отвечают таким тоном, спорить не имеет смысла. — Понимаете, мистер Поттер, - продолжил он, смягчившись. — Зелье любовное, поэтому имеют значения взаимодействия такого рода. Они могли сильнее питать мистера Малфоя, влиять на его привязанность, делать его более зависимым. Более зависимым?.. Поттер в миг растерял весь враждебный настрой. — То есть.. хотите сказать, из-за нашей связи он.. - Гарри молился, чтобы это было не так. Мысль о том, что именно его слабость могла свести Драко в могилу, казалась ему невыносимой. Йонас заверил: — Это всего лишь теория. И всё же насколько вы были близки? Гарри поднял усталый взгляд на возвышающегося над ним Йонаса, длинно вдохнул, решаясь, и выдохнул: — Проклятье, - он провёл по лицу ладонями, потёр глаза, упал спиной на спинку кресла, понимая, что загнан в тупик, и сдался: — Скажу сразу: я не хотел им пользоваться, я просто.. влюбился в него.***
Гарри выложил им всё. Абсолютно каждую деталь их с Драко взаимодействия: как они проводили время вместе, как вместе спали, готовили, ели, смотрели моделей, выбирали пижаму; как целовались, пекли кексы и как Поттер не смог сдержать себя в руках. Ощущение было такое, словно его раздели, выволокли на улицу и провели по площади сквозь галдящую толпу; словно вывернули наизнанку душу, разложили по кусочкам на предметном стекле, тщательно изучили под микроскопом и кашей запихнули обратно. Гарри чувствовал себя оплёванным, хоть и Грейнджер, и Йонас сохраняли профессиональную невозмутимость во время, как сказал богомоль, "сбора информации", но Гарри обозвал бы это допросом. Поттер знал, что Гермиона осуждает, знал, что Йонас считает его кретином, - всё это читалось в дёргающейся под столом ноге, плотно сжатых губах, в тщательно скрываемой насмешке во взгляде бесцветных глаз. Сволочи. Поковырялись в мозгах, начисто выпотрошили, ничего личного, потаённого Поттеру не оставили и ни грамма сочувствия в своих толстокожих лекарских душонках не нашли. Могли хотя бы изобразить, что им не противно. Суки. Гарри вылетел оттуда опрометью. Едва только Йонас произнёс "Думаю, мы узнали достаточно...", как Гарри, не дослушав, соскочил с кресла и, оправляя мантию на ходу, отчаянно красный и задыхающийся, кинулся к выходу. Он не попрощался, дверью хлопнул, умчался вихрем к каминам в приёмной и через пару минут уже отплёвывался от дымолётного пороха посреди своей гостиной. Какая грязь, Мерлин, мерзость!.. Так стыдно ему никогда не было. Нестерпимо хотелось помыться, и Гарри рванул наверх, в ванную, под обжигающие струи душа вдыхать клубящийся пар, тереть мочалкой краснеющую кожу, проклинать себя, свою несдержанность, свою наивную надежду на то, что его поймут. Что Драко его поймёт. Да Драко, блять, никогда его не поймёт, не простит, не подпустит к себе! Годрик великий, на что он рассчитывал?! Проклятье! Нет ни единого шанса на то, что Малфой, очнувшись, хотя бы раз заговорит с ним. Ни единого. Блять! Наспех обтеревшись, Гарри вывалился из ванной, закутанный в одно полотенце поперек бёдер. Таким полуголым он и сел за стол на кухне, уставился в окошко над раковиной, замер и погрузился в толчею мыслей, наблюдая неспешное падение хлопьев за дрожащими в рамах стёклами. В голове кинолентой крутились предполагаемые варианты развития событий, один страшнее другого: от сбежавшего на континент Малфоя до осуждённого за изнасилование Поттера; от безразличия Драко до его бесконтрольной ярости. Гарри не знал, что лучше. Гарри предпочёл бы не выбирать меньшее из зол. Гарри забыл, что выбирать ему и не приходилось - лишь ждать и надеяться на милость Драко, если тот, конечно, вообще очнётся. Он уже высох и замёрз - в старом доме ветер просачивался во все щели и гудел натужно в завалах чердачного хлама; Аластор прибежал, стуча коготками по столешнице, ткнулся носом в ладони, закрывающие лицо, мазнул хвостом по покрывшимся мёрзлыми мурашками предплечьям. — Жрать хочешь, - Поттер потрепал хорька по короткой белой шёрстке, подхватил на руки, тиская. — Дай оденусь сначала, потом соображу нам что-нибудь. Хорёк не возражал, только сидел и оглядывался по сторонам, пока его волокли наверх. Он сложил лапки на груди Поттера и, казалось, искал Драко: всё смотрел, вынюхивал и беспокоился. Гарри тоже беспокоился, но его беспокойство сидело внутри, точило рёбра частым пульсом и вопило о том, что жизнь снова станет слишком пустой, а он слишком привык к иному. Даже вертлявый Аластор умудрился стать его хорьком, что уж говорить о нравном, тёплом хорьке Драко. Сильнее всего Гарри будет скучать по Малфоевой любви. Уж её-то он точно никогда больше не почувствует. Поттер достал из верхнего ящика комода свою выстраданную фланелевую пижаму, ту самую синюю с "дурацкими звёздочками". Драко часто кривился, наблюдая, как Гарри демонстративно натягивает мелкозвёздчатые штаны на резинке, фыркал и утыкался в книгу, качая головой. В последнее время он всё порывался эти штаны стянуть, но Поттер пресекал его попытки на корню. Кроме того раза... Гарри задвинул ящик обратно, выныривая из смущающего наваждения. Он вспомнил, как, покрываясь пятнами, рассказывал об этом Йонасу и Грейнджер, и стало тошно опять. Проклятье. Облачившись во фланель, он спустился вниз с хорьком на шее, стараясь не замечать вокруг следов пребывания Малфоя в доме: забытую на тумбочке книгу с пером павлина - и где он его нашёл? - вместо закладки; тёплые вязаные носки возле ножки кровати, которые Малфой таскал в особо холодные вечера; расчёску на комоде с торчащими во все стороны волосками, поблёскивающими серебром на свету; облюбованную Драко кружку рядом с раковиной - нежно-голубую с изящной ручкой и маленьким пухлым купидоном на боку, однажды подаренную Поттеру влюблённой тогда ещё Джинни на День Валентина, о чём Поттер тактично умолчал. Уже который день Гарри натыкался на эти вещи, но убрать не мог. Который день он чистил зубы, гипнотизируя вторую зубную щётку в стакане. Который день цеплялся взглядом за цветастый шарф на вешалке, связанный для Драко миссис Уизли, и замирал на мгновение, борясь с желанием укутаться в него и, может быть, почувствовать тот особенный запах, может быть, уловить тонкий аромат лимона с волос. Гарри не решался, это было бы, наверное, странно. Наверное, это означало бы, что он по уши влюбился, как в Джинни когда-то, и, как когда-то с Джинни, он должен теперь вырвать из себя это чувство, а он не хотел. Он так не хотел, Мерлин, он так устал отрывать от себя куски. Почему нельзя, чтобы нормально, спокойно, без катаклизмов? Почему нельзя влюбиться в кого-нибудь наименее проблемного или не влюбляться вообще? Почему лимонный шампунь Малфоя, желтеющий на полочке в ванной, пах не так, как его волосы? И почему Гарри такой идиот? — Почему я идиот, Аластор? - спросил Поттер, глядя в недоумевающие чёрные глазки-бусинки. Аластор не ответил, только поёрзал в руках, требуя отпустить его. Гарри посадил хорька на кухонную тумбу, а сам занырнул в холодильник, отыскивая то, что подошло бы и ему, и голодной зверюшке. Из недр морозилки он вытащил куриные запчасти - как ни смотрел, не смог определить, какие именно - в намерении приготовить куриный суп, как у Драко. В нижних холодильных ящиках нашлись картошка, моркошка и лук, кажется, в супе капуста ещё должна была быть.. или не должна? Но капусты не было в любом случае. А нет, там была лапша! Гарри вспомнил, что Драко сам её делал. Чёртов кулинар. Аластор начал переживать, что накормят его нескоро: запыхтел, закрутился на столешнице, обнюхивая курицу. Поттер смилостивился и магией отморозил ему куриный кусочек. Раньше Гарри думал, что хорьки едят траву, но они оказались любителями мясца - ярыми любителями, если судить по тому, как стремительно исчез филейный шматок за мелкими хищными зубками. Гарри отморозил ещё один, побольше, и под влажное мясное чавканье взялся мыть-чистить-резать овощи. О том, как он будет делать ебучую лапшу, Поттер старался не думать. И о том, что без Драко тяжело и пусто, - тоже. Когда курица забулькала, а начищенные овощи легли на разделочные доски кучками из разноразмерных кубиков, Гарри, вздохнув, полез в шкаф искать поваренную книгу. Ему её кто-то дарил, это точно. Скорее всего, дарила миссис Уизли. Аластор, уже заморивший червячка, сидел облизывался и краем глаза наблюдал телодвижения Поттера. Поттер плюхнул увесистый том прямо рядом с ним, раскрыл на содержании, быстро пробежал глазами по узким строчкам: компоты, варенья, соленья, торты, мать их, булки.. домашняя лапша! Великий Мерлин, вот ведь усралась она ему. Но усралась, да. Пока Гарри выкатывал тугое тесто из яйца и муки, с него сошло семь потов, он проголодался уже так, что уполовинил кучку с морковью; Аластор заинтересованно следил за руками, когда Гарри резал тесто на тонкие полоски, как потом оказалось, чтобы умыкнуть парочку. — Тебе такое нельзя, - Поттер отобрал добычу, выбросил в мусорку, состроил строгое лицо и даже пальцем пригрозил для убедительности. — Если ты склеишь ласты, Ал, Малфой меня точно никогда не простит. Если бы хорёк умел говорить, он бы сказал, во-первых, что Поттер обнаглел - отбирать честно украденное, а во-вторых, что Малфой и так никогда его не простит и ему бы выбросить из головы наивную веру в лучшее, повзрослеть бы в тридцать-то лет, перестать пытаться воскресить атмосферу вечеров с Драко, готовя его проклятый суп. Как хорошо, что хорёк говорить не умел. Гарри закинул всё кучей - и овощи, и лапшу нашинкованную - и только потом сообразил, что морковку с луком, наверное, надо было пожарить. Аластор смотрел на него так, будто осуждал Поттеров кулинарный кретинизм, но Поттер был не виноват: он много лет предпочитал на завтрак тосты, а на ужин полуфабрикаты. Так что котлеты из магазина за углом Гарри жарил мастерски. Непрерывно помешивая содержимое кастрюльки - слишком густое, бледное и совсем не аппетитное, - Поттер наблюдал вращение морковки в бульонной воронке и не то чтобы думал, а скорее отсутствовал в реальности, погружённый в воспоминания. Гарри вспоминал, как Малфой бесил его в школе - до трясучки бесил, до зуда в кулаках и неконтролируемого матерного речевого потока. Тот расхаживал по Хогвартсу, как по своим владениям, доставал острым носом до небес и всё вопил про папашу, который придёт и разберётся со всеми обидчиками драгоценного сынишки. Невыносимый засранец. Правда.. Драко был ребёнком. Да, не святым, не пухлым ангелочком с голубой кружки, но и Поттер святым не был. Драко нёс в себе родительское воспитание и не знал, что с ним делать. Жизнь макнула его тем самым острым носом в это воспитание. Родительское наследие обернулось катастрофой, и работать в Аврорат пришла уже не визгливая пигалица, а.. ещё более визгливый повзрослевший говнарь. Сейчас, пытаясь понять, почему Малфой не поубавил спеси после войны, Поттер приходил к выводу, что так он пытался компенсировать ущерб, нанесённый репутации. Делал вид, что не было никакого ущерба, а если и был, то клал он на него большую аристократическую кучу. Гарри помнил, как опешил, когда увидел Малфоя в приёмной Робардса, когда спросил, какого хуя он забыл здесь, а Малфой ответил, что теперь работает Робардсовой секретаршей, и его перекосило так, что Гарри вновь ощутил уже забытый зуд под кожей. Гарри считал, что Драко, обосравшийся с войной, носящий метку, служащий мальчиком на побегушках, права не имеет быть таким заносчивым, отчитывать его и тыкать мордой в ошибки, ведь сам он далеко не идеал, ведь сам он Лорду служил и теперь ютится в магловской конуре, прячет левое предплечье и не заговаривает о прошлом. Драко стыдился себя, прикрывался высокомерием, как щитом, а Поттер не видел его, не желал видеть. Ненависть же проще и привычнее. Чтобы ненавидеть, не нужны усилия. Гарри и ненавидел, пока не открыл глаза - пока проклятье Драко не открыло ему глаза - на красоту, ум, ранимость, желание быть частью чего-то светлого, большего: желание иметь семью, оберегать кого-то и окружить себя родными. Это всегда было близко Гарри, но он забыл, отринул, посчитал семью слабостью, испугался очередного предательства - не захотел больше терять. Но Драко.. то, как Драко любил - а любил он так, словно был благословлён любовью - это открыло его нового, неожиданного, искреннего, чистого; это напомнило о том, чего Поттер лишил себя, о простом человеческом - об уюте ленивых вечеров на диване в объятьях того, кто нежен с тобой и ласков; о том, что возвращаться домой к кому-то - приятно; о том, что забота - не в тягость. Даже цапаться и тащить ёлку по морозу было весело. А вот в тишине ничего весёлого не было. Тишина после Драко стала особенно душащей. — Без тебя, Аластор, будет совсем пиздец, - признался Гарри, не переставая помешивать разваривающуюся лапшу в супе, и видом, и консистенцией напоминающем клей. — Заведу кошку, назову её Минервой. Главное, чтобы об этом не узнала Макгонагалл. Или парочку крыс: одна будет Сигрид, другая - Эван. Пусть грызутся, твари, а я посмотрю и порадуюсь, - свободной рукой Поттер достал из совиной банки последнюю печеньку и вручил её Аластору; хорёк охотно вонзил в печенье зубки, увлечённо заработал челюстью, а Гарри продолжил: — Но всё не то, Ал, всё не то, глупая ты зверюга. Разве кто-то заменит мне тебя, м? Разве кто-то заменит мне Драко? Глупая зверюга не знал. А если и знал, то не мог сказать. Аластор жевал печеньку, смотрел на печально-поникшего Поттера, и Гарри надеялся, что хотя бы хорёк ему сочувствует.***
Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. Раз, два.. ручка соскользнула, прокатилась по столешнице и упала на потёртый паркет. Проклятье. Поттер залез под стол, сложившись пополам, вытащил ручку, сел и снова принялся отстукивать марш сдающей нервной системы. Раз, два три, четыре. Он вглядывался в буквы отчёта битый час: буквы успешно складывались в слова, а вот слова в предложения уже не складывались. Чёртов Эллрой, что он, сволота, понаписал? Раз, два, три, четыре. Гарри перечитал предложение заново: "Пасмурным пятничным утром наша оперативная группа торопко выдвинулась из штаба на место задержания...". "Пасмурным пятничным утром..." Поттер взглянул на календарь - четверг, десятое, март. Пасмурным пятничным утром... Чёрт, не важно. В пятницу так в пятницу, Мерлин, голова не варила совсем. Итак, утро, пятничное, будь оно проклято. "... наша оперативная группа торопко выдвинулась..." Торопко выдвинулась. Торопко. Что за поебень? Где Эллрой, засоси его дементор, отрыл это сраное слово? Гарри чувствовал, как закипает. Почему он, работая в Аврорате, должен был заниматься подобной хернёй? Проверять сочинения, как замшелый профессор зельеварения, блять. Какое же дерьмо. Раз, два три, четыре. Торопко, сука, ну только на глаза попадись, ебучий драматург. Раз, два, три, четыре. Раз, два, три.. — Поттер! Гарри подбросило на стуле, и он едва не заорал. Ручка описала баллистическую траекторию и улетела в неизвестном направлении. Поттер вскинул голову на вошедшего. — Эван, заеби тебя кентавр, в твоей академии стучать не учат? - прошипела его злая голова. Эван только моргнул. — Не учат. И я стучал. Видимо, дробь костяшек пальцев Робардса совпала с дробью Поттеровой ручки. Или с пульсацией кипящей крови в мозгу. Совершенно идиотский день. — Чего хотел, Робардс? - гневно бросил Гарри, оглядываясь по сторонам в поисках ручки. — Устроить мне сердечный приступ? Поздравляю, у тебя получилось. Можешь пиздовать дальше. — Она возле мусорки, - любезно сообщил Эван, пролезая в проём целиком. — Ребята собираются в паб, ты идёшь? Поттер глянул на часы - ровно пять, нахмурился и отрезал: — Нет, - он подъехал на стуле к мусорке, стоящей в углу у шкафа, и добавил, склонившись над кучкой мятых бумажек с банановой шкуркой наверху: — Мне некогда. — Опять в Мунго? В голосе Робардса просквозила насмешка, которая Поттеру очень не понравилась. — Именно, - выцедил Гарри, изучая окрестности корзины. — Ты что-то против имеешь? — Ни в коем случае, - ну вот, снова насмешка. Гарри взглянул на Эвана исподлобья, а тот продолжил как ни в чём не бывало: — Ты туда каждый день бегаешь. — Не каждый, - возразил Гарри. — По выходным не пускают. Ещё вопросы, Робардс? Робардс плечами повёл и усмехнулся. — Я и не задавал вопросов, Поттер. Обмудок. Его обоссанного ехидства ещё не хватало. — Тогда что ты пытаешься сказать? — Ничего, - Эван хмыкнул и расплылся в мерзенькой улыбочке, не сулящей ничего хорошего. — Только то, что это странно. Ты странный. Ходишь к нему, как по расписанию, уже два месяца. Как к любовнику. Вы с ним любовники, Поттер? Гарри на секунду лишился дара речи: открыл рот и закрыл, не зная, что бы такого сказать грубого и ёмкого, чтобы сразу стало понятно, куда Робардсу-младшему следует пойти с его длинным любопытным носом. Пойти надолго, желательно навсегда. — Закрой дверь с той стороны, Робардс, - наконец, выдавил из себя Гарри и моментально сросся бровями на переносице. — А что я такого сказал? - Эван притворился овечкой, и Поттер повторил жёстче: — Пошёл вон. — Значит, я прав? - Робардс самодовольно задрал подбородок, скорчил морду, вытянул шею, а Гарри представил, как эта шея хрустит в его руках, и завопил, хватая банановую шкурку из ведра: — Пошёл вон, мудак! Шкурка, к удовольствию Поттера, успела проскочить за дверь, перед тем как та захлопнулась. В кабинете вновь стало тихо, и Гарри выдохнул. Проклятье. Чёртов Эван. Что за намёки? Что за тон? Гарри считал ненормальным так вероломно соваться в дела, тебя не касающиеся. И чёртова ручка! Куда вот она запропастилась? Не было её возле мусорки - этот ублюдок напиздел. Нигде не было! Поттер всё излазил, исшарил и искатал весь кабинет на стуле. Ну нигде, блять. Единственная была ручка. Поттер встал, походил, надеясь разглядеть что-нибудь с высоты своего роста. Даже очки протёр - не помогло. Тогда он присел на корточки, чуть не залёг на пол - его остановило только то, что заклинание чистки у него не особо хорошо получалось - и затаился, высматривая металлический отблеск на фоне лакированного дерева. Ничего. Даже не ничего - нихуя. Только бумажка под шкафом мятая. От безысходности Гарри достал бумажку, развернул, вчитался в содержимое - блядская Ксандра Лурман с её блядской палочкой из вяза. Больше двух месяцев тут валяется, эльфы полы совсем не моют, что ли? И как вообще можно просрать свою палочку, Мерлин. Поттер бросил бумажку на стол, злой как стадо чертей. Он и так был не в настроении, так ещё Эван добавил. Долбаный Эван уже изрядно его достал: всё ходил и канючил, что ему скучно и что в бумажках он устал копаться. Капризный мерзкий выродок. А теперь вот ещё и намёки из него ублюдские посыпались. Совсем страх потерял. Гарри взглянул на часы - начало шестого. К чёрту ручку, она ему сегодня больше не понадобится, новую завтра у Мисси попросит, а сейчас пора идти. Драко ждёт. Не ждёт, конечно, но... Гарри должен быть там. Как обычно, это стало его рутиной, он даже нашёл в этом какую-то извращённую прелесть: пока Драко был в коме, Гарри мог приходить к нему, разговаривать, читать... ах, чёрт, чуть книгу не забыл. Поттер развернулся к столу, открыл ящик, вынул "Настольное пособие для практикующих тёмную магию", ту самую, которую Драко читал и не успел дочитать: они были на пятнадцатой главе, и Гарри уже перестал смеяться с "настольного" и начал смеяться над "Как обеспечить себе прикрытие". Глава обещала быть интересной. Привычно бросив пакующей сумку Мисси "доброго вечера", Гарри спустился к каминам Атриума и там пламенем унёсся в ставшие чуть ли не родными интерьеры приёмной больницы Святого Мунго. — Не знал, что сегодня твоя смена, Долли, - он улыбнулся ведьмочке за стойкой, одной из хранительниц Зловонной банки, черкнул свою фамилию в листе посещений, обратив внимание на фамилию миссис Кристенсен, обозначившуюся вчерашней датой. Он и Долли оба скривили рты, но по абсолютно разным причинам. — Мойра взяла больничный, - недовольно пробубнила Долли, скользнув взглядом по подписи Гарри. — С похмелыги болеет, поди. Гарри не удивился: он был в курсе, что Мойра - любительница закладывать за воротник. — Ей бы обратиться к специалисту, - заметил он. Долли улыбнулась хитро, перегнулась через стойку и заговорщически снизила тон: — Я подливаю ей специальное зелье в чай. Потому она с похмельем и берёт больничные. Поттер одновременно и осудил, и проникся к Долли уважением. Но для себя решил, что не хотел бы иметь такого друга, хотя не сомневался, что Гермиона сделала бы с ним то же самое. Гарри подумал, что, наверное, не стоит при Грейнджер что-либо есть и пить. Мало ли. Он неловко хихикнул и спешно ретировался, прижимая к себе книгу, в направлении палаты Драко. Этот путь - от каминов приёмной до Малфоевой постели - он мог пройти с закрытыми глазами: после стойки регистратуры сразу налево, по коридору до лестниц, подняться на четвёртый этаж, оттуда направо, прямо по коридору и снова налево, и упереться в дверь. Повернуть ручку. Увидеть, что всё осталось точно таким, каким было вчера: стул возле кровати, незадёрнутый тюль на окне, впускающий розовый весенний свет, цветы в прозрачной невысокой вазе - зеленоглазая ведьмочка Анне из цветочного за углом каждые три дня собирала для Гарри нежный букет гладиолусов, символизирующих храбрость и мужество, желающих сил в борьбе со смертью. И Драко, хранящий неподвижность, застыл в моменте смертельной борьбы. Он был незыблемой константой, единственным неизменным в ежесекундно меняющемся мире. Поттер ходил на работу, ловил преступников, встречал людей, пил с ними кофе и слушал сплетни, а потом шёл в Мунго, где его встречал Драко - точно такой же, как всегда, в точно такой же палате; только цветы, увядая, напоминали о течении времени. Поначалу Гарри казалось, будто он посещает склеп, и было жутко, неуютно и страшно - видеть Малфоя в этом склепе, но теперь он привык, ведь человек ко всему привыкает, и даже перестал выключать свет в палате, перестал обманывать себя, что Драко спит. Он привык каждый день, кроме выходных, по поводу которых так и не удалось договориться с треклятой принципиальной Грейнджер, отправляться каминами Атриума в больницу, здороваться с Долли-Мойрой-Флорой, ставить своё имя в листе, прикреплённом к планшету, миновать коридор и одинаковые двери палат, поворачивать круглую бронзовую ручку, видеть остроносый профиль, говорить тишине: "Привет, Драко", садиться на стул и рассказывать новости. Если новостей не было, то читать книгу. Гарри боялся, что в его библиотеке кончатся книги, а Малфой так и не откроет глаза. Раз в три дня он получал совой цветы от Анне. Каждый вечер готовил ужин, кормил Аластора, и ему пришлось изучить особенности рациона хорьков, чтобы Малфой застал своего зверя живым. По воскресеньям они смотрели топ-модель по-американски, но Николь выгнали на прошлой неделе, а Поттер всё никак не мог сообщить об этом Драко. Гарри трижды звали на ужин к Уизли, и один раз он даже сходил. После того неприятного случая Гарри не сталкивался с миссис Кристенсен, видимо, Гермиона назначала ей максимально безопасное время посещений. Гарри частенько натыкался на Йонаса в кабинете Грейнджер, чему однажды удивился вслух наедине с подругой и получил в ответ не особо внятное: "Ну, у нас там что-то, вроде как, намечается." Гарри удивился ещё сильнее, потому что не об этом спрашивал: его интересовало, почему Святая Бригитта не требует обратно своего бледного специалиста. Потом он выяснил, что богомоль был отправлен в командировку "до получения удовлетворительных результатов". Поттер подумал, что в отличие от результатов, Йонас был вполне удовлетворительным, если судить по сияющей Грейнджер. Гарри ненавидел Эвана Робардса так же сильно, как и в первый день знакомства: придурок подтверждал звание придурка каждый раз, когда открывал рот. Он бегал жаловаться папочке на то, как ему скучно, и Робардс подкидывал Поттеру работёнку, чтобы сынуля не ныл. Опергруппа Гарри задержала в прошлом месяце продавца краденых артефактов, небольшую банду фальшивомонетчиков и ведьму-аферистку, в позапрошлом - только сбытчика наркотических зелий. Эван был рад, но недолго. В общем, у Гарри шла жизнь - не такая бурная, не такая яркая, не такая, о которой можно было бы рассказывать часами, но шла, а у Драко стояла на паузе. Гарри приходил и выкладывал всё о том, что произошло за день; о том, как вёл себя Аластор, Эван, Робардс-старший; о том, как Мисси спутешествовала на очередную свиданку; о том, как Сэмми в который раз справился у отца о здоровье папы ёка. Но начинал он, конечно, с приветствия: — Привет, Драко, - Гарри сел на стул, расправив полы мантии, локтем опёрся о постель Малфоя, коротко улыбнулся и пустился вещать: — Сегодня из интересного - только Робардс. Припёрся под конец дня, говорит: "Чего ты к Малфою таскаешься?". Будто бы это его дело, представляешь? Наглый упырь. Я точно прикончу ублюдка до конца его сраной стажировки, он меня доведёт, вот увидишь. Ещё Эллрой, скотина, выдумал слово.. как там? В упор не помню. Да главное, что нет такого слова, а он его в отчёт пихает! Я что, должен со словарями отчёты проверять, вот скажи мне? Идиот этот проклятый Эллрой. Прости, я бешеный сегодня: с бумажками возился, достали уже эти бумажки.., - Поттер замолк и покачал головой, чувствуя, как возвращается злоба за испорченный день, вдохнул и выдохнул. — Прости, - повторил он, улыбнувшись. Взгляд невольно скользнул по Драко: его руке на простыни, его груди, наполовину прикрытой одеялом, - Малфой не мёрз, но так было положено. Остановившись на бескровных губах, Гарри сглотнул, хмуря брови, затем хмыкнул, расправил плечи, словно сбросив с себя морок, продолжил: — Давай лучше почитаем твоё "настольное пособие", - он растянул слова издевательски, посмеиваясь, открыл книгу на пере-закладке, прочистил горло и начал: — Где мы?.. А. "Как обеспечить себе прикрытие " - это название главы такое, Драко, понимаешь, да? Тут учат тёмных магов заметать следы. Возможно, попадись Лорду эта книженция, он бы не продул. Так вот, кхм. Чтобы ваши научные изыскания возымели успех.. Мерлин, Эллрой у них понабрался, что ли?.. необходимо обеспечить безопасность себе и вашему делу. Наперво следует.. "наперво", блять. Почему бы не написать "сначала"?.. Наперво следует озаботиться наличием у себя алиби.. Годриковы яйца, да это ж криминал, как её не запретили вообще?.. Зарекомендуйте себя среди знакомых порядочным человеком, лучше всего человеком науки, таким, за которого можно поручиться и сказать "этот господин никогда не замыслит плох..".. Звук открывшегося замка прервал Поттера на полуслове. Он вскинул голову на распахнувшуюся дверь и вскочил на ноги, когда в палату влетел Йонас, а за ним - Грейнджер. Оба были переполошившимися, сверкали глазами и вызывали много вопросов, но Поттер не успел ни одного задать - Грейнджер выпалила: — Мы нашли, - и Гарри сразу понял, что она имеет в виду. Он едва удержался, чтобы не грохнуться на стул. — Мы нашли, Гарри. Антидот работает. Мы выведем Драко из стазиса. Прямо сейчас.