Проклятый любовью твоей

Поттер понятия не имел, приступит ли Малфой к работе незамедлительно или всё же возьмёт отпуск, однако приволок в понедельник чемодан с его вещами, здраво рассудив, что не может лишить Малфоя законного имущества. Это же, в конце концов, его вещи, хоть он и, по сути, отказался от них, забрав из дома на Гриммо только самое дорогое. Разумеется, Драко поступил так потому, что хотел свести к минимуму контакт с Гарри, и теперь Гарри должен был вернуть ему всё до последнего носка. Ну, это было бы честно. Остаток вчерашнего вечера Поттер посвятил выискиванию всех следов жизнедеятельности Малфоя и упаковыванию их в чемоданчик, который тот припёр с собой и Аластором когда-то давно в декабре. Он справился быстро: большую часть вещей Гарри понемногу собрал в кучу за два месяца стазисной комы Драко и теперь лишь переложил их из шкафа в чемодан, но проблема случилась с проклятой зубной щёткой. Всё это время она каждый день смотрела на Поттера из стакана и обещала лучшую жизнь, словно какой-нибудь вуду-оберег от одиночества. Он даже рукой к ней потянулся, но отдёрнул - нет, пусть Малфой купит себе новую, а эта.. будет ждать его здесь. Это было чертовски глупо. Лимонный шампунь Поттер не стал жалеть - он всё равно не пах волосами Драко, только химозной отдушкой. Таким образом, местами уговаривая себя, местами - не чувствуя ничего, Гарри выскреб Драко из каждого угла своего дома, оставив себе лишь щётку и воспоминания, которые выскрести никак не удавалось. Клетку, в которую Аластор ходил только гадить, Поттер почистил, уменьшил и водрузил на аккуратно сложенные вещи, надеясь, что его неумелые чары продержатся достаточно долго, чтобы не разорвать чемодан. Чарам пришлось ждать неделю. Целую неделю Поттер смотрел, как этот чёртов чемодан покрывается канцелярской пылью кабинета, стоя в углу и напоминая о том, что Малфой не хочет пересекаться с ним и поэтому не суёт носа в Министерство. Чемодан привлекал ненужное внимание и вызывал лишние вопросы у редких посетителей: не собрался ли Поттер в отпуск, не выгнал ли его боггарт из собственного дома, не решился ли он наконец переехать из мрачного особняка Блэков, в котором, очевидно, напрочь двинулся кукухой, раз постоянно орёт - это была версия головы Эвана в дверном проёме, естественно. За эту длинную неделю Гарри вернул свою старую привычку засиживаться допоздна, к тому же, кажется, подвернулось интересное дельце - кто-то кого-то убил, или что-то вроде того. Гарри понятия не имел, однако усердно пытался разобраться. Лишь начав улавливать суть, он запинался о тревожные мысли: они затягивали его, как трясина, и чтобы вынырнуть из них в реальность, надо было продраться сквозь вязкую и липкую ненависть к себе. Он увидел её в глазах Драко и уже не смог забыть, словно вирус подхватил и теперь чах в болезненной лихорадке. Поттер сходил с ума. Он не знал, что делать, и может ли он что-то делать, и можно ли, и не станет ли всё, что бы он ни предпринял, очередным преступлением. Однако одно было ясно, как весеннее небо за его наколдованным окном: слова Драко о том, что он любит по-настоящему, что не зелье управляет им, не имели отношения к действительности. Он просто хотел подобраться ближе к вожделенному, а Гарри, наивный дурак, поверил. Хотя, скорее, Гарри хотел поверить. Это ведь было очень удобно - поверить в такую чушь и оправдать ею своё скотское поведение. С мыслью "мы вместе, потому что это взаимно" гораздо легче засыпать, чем с осознанием невменяемости парня, который лежит рядом с тобой, целует тебя, а ты позволяешь. Драко, должно быть, пришёл в ужас, когда всё понял, когда нахлынули воспоминания, не затуманенные зельем. Нет, Драко совершенно точно пришёл в ужас. Гермиона писала в субботу утром: она писала, что, открыв глаза, он был дезориентирован некоторое время, но после заплакал, попросил оставить его, и через несколько минут Гермиона вломилась в палату на звуки погрома. Зная, как Малфой ненавидит демонстрировать слабость, Поттер не мог представить, насколько трезвость сознания, возникшие из памяти образы ошеломили его, раз он не сдержал слёз при Грейнджер. О чём он вспомнил? О том, как признавался в любви перед прахом родителей? О том, как целовал на Рождество? Как толкался в руку Гарри, пока пеклись лимонные кексы? Как вцеплялся в его плечи, погрузившись в горячий рот? Что заставило Малфоя забыть о Грейнджер, о своей извечной роли непрошибаемого засранца и зареветь? Гарри успокаивало лишь то, что всё, случившееся между ними, сопровождалось для Драко - пусть и только для того, прошлого Драко - удовольствием. Его телу Гарри не нанёс никакого вреда. Возможно, именно это и было самым страшным для Малфоя - воспоминания о том, как он млел в руках мужчины и молил о большем. Возможно, окажи он сопротивление, произошедшее не стало бы для него таким унизительным. Возможно, он распсиховался отчасти из-за того, что вёл себя так.. влюблённо. Не свойственно для него. Да ещё и по отношению к Поттеру. Поттер был рад, что Малфой взял отпуск: у них обоих появилось время остыть и привести себя - не в порядок, конечно - но хотя бы в относительную уравновешенность, иначе, Гарри был уверен, он наломал бы дров, как только увидел бы Драко снова. Однако ничто не мешало ему наломать дров и сейчас, верно? О, ещё как верно. Гарри мастерски это умел. Пустой дом, где теперь не было ни Аластора, ни надежды, отталкивал, поэтому Гарри там появлялся только поздним вечером, и даже выходные провёл вне его стен. В субботу навестил Уизли: помог Рону в саду с гномами и довёл Сэмюэля до слёз информацией о том, что папа ёка выздоровел, забрал ёка и теперь ни Сэмюэль, ни дядя Гарри ёка больше не увидят. Ни ёка, ни ёкова папы, потому что ёков папа теперь обсерится, но придумает массу поводов с дядей Гарри больше не пересекаться. Таким образом Сэмми выучил слово "обсериться", применил его к отцу, пыхтящему раком над грядкой, за что друг наградил Поттера суровым осуждающим взглядом. Всё воскресенье Гарри прошлялся по Лондону в одиночестве, излазил близлежащие парки, сожрал, наверное, килограмм мороженого, даже в кино сходил, правда, там он благополучно уснул. Фильм был про любовь, а на любовь Поттер с недавнего времени обиделся. Перед сном он полюбовался на значительно поредевшие загорелые булочки моделей, определил для себя фаворитку на грядущий финал и лёг спать, гадая, придёт Малфой завтра или же нет. Он не пил, не убивался, не ломал вещи, не проклинал Мерлина, как это было тогда, с Джинни. Когда от него ушла Джинни, Гарри переполнил гнев, и этот гнев выплёскивался магией, желанием разрушить всё вокруг, забыться в ярости и алкоголе. Гарри чувствовал себя преданным, но теперь предал он, и внутри, в душе зияла дыра. Поттер просто потерялся. Он словно брёл во тьме, не зная, куда он движется и движется ли куда-то вообще, или ходит кругами, или идёт к ничему. Все его мысли замыкались, все предположения оставались размытыми с кучей нерешённых "но" и "а вдруг". Гарри хотел понять и не понимал - может ли он что-то предпринимать или нет? Должен ли он оставить Драко в покое или же должен сражаться за него? Есть ли чёртов смысл в том, чтобы сражаться за Драко с самим Драко? Малфой ведь в принципе предпочитает женщин, а Гарри определённо не женщина, но даже это препятствие меркнет перед тем фактом, что Поттер обманул его доверие, воспользовался его безотказностью и чуть, блять, не убил. После всего имеет ли он моральное право хотя бы в глаза ему смотреть? Наверное, будет честнее просто забыть о Малфое. Пережить это, как расставание с Джинни. Он справился один раз, справится и второй - поначалу больно, но время лечит, воспоминания теряют краски, тоска притупляется. Да, так правильно, так лучше для всех - и в первую очередь для Драко. Это Гарри и решил, засыпая на исходе воскресного вечера, - не пытаться. С этим пришёл на работу в понедельник, где ждали его запылившийся чемодан и Мисси с новостью о том, что Драко Малфой снова приступил к своим секретарским обязанностям. Поттер сделал вид, что эта новость его никоим образом не взволновала - он только буркнул: "Ясно", уткнулся в документы и не заметил, как Мисси скривила губы. Она не торопилась уходить, поэтому Гарри оторвался от бумаг, взглянул на неё выжидающе, но причину замятия у двери никто не изволил объяснить. — Что-то ещё, Мисси? - нетерпеливо поинтересовался Гарри. Мисси вздохнула как-то слишком тяжело, решительно шагнула к Гарри, резво придвинула стул, протаранив ножками паркет, плюхнулась на него и, поставив локти на столешницу, водрузила любопытную голову на ладони. Поттер сглотнул: этот манёвр и горящие глаза секретарши не предвещали ничего хорошего. — Он вам нравится, да? - с придыханием спросила она. Гарри моргнул, чувствуя, как останавливается сердце в груди. — Кто? - о, он уже прекрасно знал кто, но мечтал ошибаться. — Драко, - ах, чёрт! — Драко Малфой, - уточнила Мисси, будто бы по проклятому Министерству шастал табун разнообразных Драко. — Он вам нравится? — Ннет, с чего ты?.. - заблеял Поттер, заикаясь, но секретарша отмахнулась от его жалких попыток с красной рожей изобразить нипричёмность. — О, перестаньте! Об этом всё Министерство судачит. У Гарри натурально упала челюсть. — Всё Министерство?! — Не надо так переживать, мистер Поттер! - Мисси не смутил ни его фальцет, ни предобморочное состояние: она продолжала топить Гарри в жгучем смущении: — У нас прогрессивное общество, никому нет дела до того, что вы оба парни. Поттер закрыл глаза, потёр их, надавливая на глазные яблоки, открыл - Мисси всё так же сидела перед ним, слишком взаправдашняя, но теперь ещё по ней плыли белые мушки. Ебучий Годрик, это не сон. — Тогда почему о нас судачит всё Министерство? - жалко проскулил Поттер, окончательно разочаровавшись в безжалостной реальности. — Потому что вы - Гарри Поттер, а он - Драко Малфой. Два заклятых врага! Это так романтично! - его ненормальная секретарша едва не попискивала от восторга, глаза её светились, задница подёргивалась на стуле, ладошки явно чесались, но она не решилась ими похлопать. Ни на что не надеясь, Гарри проскулил: — Малфой никакой мне не враг, Мисси.. И, разумеется, слушать его не стали: — Ну да, ну да, так что? - она улыбалась, как акула, почуявшая кровь. — Он вам нравится? Ваш невраг? — Мисси, я не.. - не стоило и пытаться: никакие "я не" Мисси слушать не собиралась и сразу выложила все карты на стол: — Мистер Поттер, вы ходили к нему в больницу каждый день. Больше двух месяцев. Почему-то это сакральное "больше двух месяцев" прозвучало как "два десятилетия за руку с вашими совместными детьми". Это же всего лишь два месяца! Поттер фыркнул - слишком длинно. Переиграл чуть-чуть. — И что? Он оказался там по моей вине. Меня просто мучала совесть. Мисси навострила уши и даже голос снизила. — А что вы сделали? - спросила она, затаив дыхание. Вот ещё. Так ей Поттер и поведал историю своего позора, ага. — Это секрет, - буркнул Гарри. — Я подвёл его, и он чуть не умер. — Как трагично... - Мисси закусила губу, но наверняка не от сочувствия, а от того, что не удалось собрать свеженьких сплетен из авторитетного источника. — Но ведь с Драко всё в порядке. — Да, стараниями Грейнджер, - Гарри посмурнел, ощутив укол за рёбрами, и решил сворачивать разговор, пока из него не выпытали чего-нибудь лишнего: — В любом случае, Мисси, это не то, что ты подумала. Ты и всё Министерство. Секретарша сворачиваться не собиралась. Она улыбнулась плотоядно, готовя финальный аккорд, отчего у Поттера пробежал холодок по спине. — Вы ходили к нему с цветами, мистер Поттер, - а вот и туз из рукава. — И так и не отменили доставку, кстати. Проклятые цветы! Гарри знал, что зря носил их Малфою, но так хотелось оживить то тихое мрачное место, так хотелось, чтобы, очнувшись, Драко понял, что не был брошен, и Поттер забыл об осторожности. И забыл отменить доставку: совы от цветочницы Анне до сих пор приносили в Аврорат гладиолусы по понедельникам, средам и пятницам. — Чёрт, сегодня напишу в магазин, - пообещал Поттер, черкнув напоминание на обгрызенном листочке. — К больным положено ходить с цветами, - это было его оправдание, в которое не поверил даже он сам. А Мисси уж тем более не поверила. Она только улыбнулась шире. — Вовсе нет. — А вот и да, - с нажимом возразил Гарри и взглядом дал понять, что будет настаивать на этом до последнего. — Я всё сказал, Мисси. Ни его слова, ни тяжёлый взгляд не убедили секретаршу: она продолжала смотреть так, будто видела Поттера насквозь. — Ваши глаза сказали за вас, - Мисси подмигнула, счастливая до жути, встала и, уже взявшись за ручку двери, сообщила: — В общем, в секретарских кругах делаются ставки - устоит Малфой перед вашей любовью или не устоит. Гарри некрасиво взвизгнул: — Чего?! — Я поставила на вас, мистер Поттер! - Мисси смеялась, скрываясь в проёме. — Не подведите! Щёлкнул замок, в кабинете наконец стало тихо, и в этой дребезжащий тишине Гарри долго смотрел на дверь, открыв рот. Вот это.. история! Положение было совершено идиотским. Ставки, Мерлин! Их недоотношения обсуждало всё Министерство. Малфой наверняка взбесится, когда узнает, и Поттер боялся представить, что он подумает, точнее, что напридумывает себе. В любом случае, это станет шоком для него куда более страшным, чем для Поттера. Спрятавшись в ладони, Гарри длинно выстонал: "Проклятье" и тут же вынырнул обратно, услышав короткий стук. — Войдите, - велел он, пытаясь поправить выбившиеся пряди, но так и застыл с пальцами в волосах, когда в кабинет вошёл Драко, аккуратно прикрыв за собой дверь. Он обнимал папки и выглядел чрезвычайно напряжённым, будто каждое движение давалось ему с трудом; лицо не выражало ничего, но было очевидно, что он сдерживается из последних сил, чтобы сохранить эту трещащую по швам маску. — Мистер Поттер, - сухо произнёс Малфой, положив на стол одну из папок. — Здесь данные по делу о серии мелких краж в Косом переулке, вам поручено ими заняться. В конце недели Главный Аврор Робардс ждёт от вас отчёт по.. Гарри опешил. Мистер Поттер? Что за?.. — Малфой, - он попытался остановить этот спектакль, но Малфой не затыкался: — .. по проделанной работе, и если вы.. — Ты издеваешься? — .. не предоставите их, то вам придётся.. Сука! Гарри взревел: — Да прекрати ты, ёбаныйврот! - и вскочил на ноги, хлопнув по столу ладонью. Драко даже не дрогнул, только пальцы до побелевших костяшек стиснул на папках и шире расправил плечи, соревнуясь в ровности осанки с древком метлы. — Что прекратить, мистер Поттер? - процедил он, выдавливая из себя каждое слово. — Никакой я тебе не мистер, придурок! Малфой поморщился и протянул: — Ори погромче, твоей секретарше плохо слышно. У Поттера руки тряслись от того, каким невыносимо холодным был Малфой, от того, как хотелось схватить его этими руками, встряхнуть хорошенько, чтобы тот перестал смотреть мимо Гарри, словно бы его тут и не было вовсе. Он делал это нарочно, и Гарри знал, что не надо вестись, но вёлся - с Малфоем он никогда не мог сохранять спокойствие и трезвость ума, одной лишь кривой усмешкой Драко способен был распалить его за мгновение. Но всё же как бы ни рвался изнутри крик, Поттер сдержал его. — Что ты делаешь? - глупый вопрос: очевидно, Малфой демонстрировал, как по-деловому отстранённо собирается вести себя с Поттером, но Гарри понадеялся, что у него найдётся более адекватное объяснение. Однако в ответ он получил лишь: — Выполняю свои обязанности. Гарри чуть не рассмеялся. До недавнего времени выполнение Малфоевых обязанностей включало в себя вторжение без стука в кабинет Поттера, праведный гнев в глазах, изобилующая матами взбучка за то, что "твои криворукие дауны даже улики собрать не в состоянии", а теперь он изображал статую и называл это "выполнением обязанностей"? — Наказываешь меня? Малфой возразил, разумеется: — Соблюдаю дистанцию, - он говорил нехотя, сохраняя видимость напускного безразличия, но напрасно - Гарри ни на секунду не поверил его представлению: Драко слишком цедил слова, слишком ровно стоял, слишком не смотрел на Гарри. — Раз уж я вынужден лицезреть тебя на работе, то наше общение должно быть исключительно рабочим. Как раньше, Поттер, забыл? — Но раньше.., - "я не был влюблён в тебя"? Конечно, скажи это, Поттер, - и он поднимет тебя на смех. Смешной влюблённый Поттер - что может быть ничтожнее? — Теперь всё по-другому. На удивление, Драко даже не стал спорить. — Согласен, - он и взгляд перевёл со штор за спиной Гарри на него самого, только вот смотрел так, словно пытался сотворить невербальный беспалочковый Круциатус. — Теперь я ненавижу тебя ещё больше. Как ты, наверное, понял, я не хочу говорить с тобой. Вообще никак, только по делу. Поэтому скажи, ради Мерлина, как прекратить этот диалог и перейти к рабочему? "Перестань вести себя, как урод" - чуть не выдал Поттер, но вовремя одумался. — Пожалуйста, давай без мистеров, Драко. Драко и здесь проявил неожиданные чудеса покладистости: — Хорошо, - он кивнул, и можно было бы порадоваться какому-никакому взаимопониманию, вот только следующие его слова напрочь разрушили хрупкое Поттерово равновесие: — Если это остановит поток твоего нытья, то обойдёмся без мистеров, но у меня встречное требование - никаких "Драко". Вот тут у Поттера и прорвало: он сделался злым в момент и заверещал: — Это глупое ребячество! Нам не пятнадцать лет, мы взрослые люди, а ты!.. Он мог бы долго верещать, если бы Малфой не прервал его нервно-порывистым взмахом палочки, возгласом "Муффлиато!" и ответной тирадой: — Вот именно, Поттер, мы взрослые люди, а ты, мразь, до сих пор не научился контролировать себя! Унимать свои руки и свою грязную похоть! - вся его хилая скорлупка деланого самообладания разлетелась вдребезги, он задыхался, покрывался пятнами и кричал: — Хотел унизить ненавистного Драко Малфоя? У тебя получилось! Так не жалуйся теперь! — Я никого не хотел унижать! Я не сдержался! Кажется, Гарри сказал что-то не то, потому что Малфой тут же изменился в лице. — Наверное, я спровоцировал тебя? - спросил он, чуть ли не улыбаясь, и вот здесь стоило заподозрить подвох, но Поттеров поезд злости уже летел с обрыва, и он в самоубийственном запале ляпнул: — Да!.. - Поттер сразу понял, что сморозил, но было уже поздно. — Нет, не в этом смысле.. Драко смотрел на него и будто бы ушам не верил. — Охуеть. Охуеть, Поттер. Браво. Это же классическая отмазка насильников, но чему я удивляюсь? Ты ведь и есть насильник. Силы враз оставили Гарри, колени ослабли, и он устало упал в кресло, ощущая, как по телу распространяется дрожь, как слабость парализует мышцы и мешает языку ворочаться во рту. — Великая Магия, Драко, ты же понимаешь, что не всё так просто, - Поттер не мог поднять глаза на Малфоя, возвышающегося по ту сторону стола, и смотрел в ворох документов, заваливших органайзер и всю доступную горизонтальную поверхность. — Я даже.. даже не позволял тебе ко мне прикасаться, я же.. Гарри подскочил на стуле от грохота ладоней, приземлившихся на столешницу. Малфой уронил папки, которые тискал всё это время, и теперь, совершенно разъярённый, нависал над бумажным беспорядком, заставляя Поттера опасливо вжиматься в спинку кресла. — Заткнись! - если бы Драко мог воспламенять людей взглядом, Гарри заполыхал бы фениксом вместе с креслом, столом и всем Министерством. — Не вспоминай эту мерзость, не вспоминай, Поттер, иначе я за себя не ручаюсь. И не называй меня Драко, понятно? - Гарри хотел пискнуть "понятно", но не успел и рта раскрыть: Драко, точнее, Малфой, ткнул пальцем в папку на столе и зашипел: — Разберись с делом и в пятницу отчитайся Робардсу, а то он эту ебучую папку свернёт в трубочку и вставит тебе в жопу. Или ты любишь такое, м? Поттер лишь буркнул: — Отвали. И Малфой отвалил: выпрямился, собрал магией раскиданные по полу документы и, развернувшись резко, шагнул к двери. Гарри остановил его: — Др.. Малфой, - пальцы Драко уже легли на ручку, но он замер, не оборачиваясь, и Поттер продолжил: — О нас ходят слухи. Подумал, что чем раньше ты узнаешь об этом, тем будет лучше. — Что ещё за слухи? Гарри видел, как напряглись плечи Драко, слышал его голос - глухой и сдавленный, представлял, какой фонтан самых худших предположений взорвался в голове Малфоя, поэтому приготовился к бурной реакции. — Из-за того, что я навещал тебя в Мунго с.. с цветами, все решили.. точнее, поняли, что у меня.. есть чувства, - он заикался через слово и страшно нервничал. Гарри был уверен, что Драко обвинит его во всех смертных грехах, возможно, справедливо обвинит - это же он спровоцировал слухи. — Они устроили тотализатор. Будем мы вместе или нет. Драко повернулся, но ожидаемой бурной реакции не последовало: он выдохнул долго, прислонился спиной к двери и только издал какой-то короткий обречённый смешок, а потом воздел глаза к потолку, куда и сообщил: — Прекрасно, - он улыбнулся даже, но в этой улыбке читались все горести мира, и нельзя было ей порадоваться. — Вот в это дерьмо ты втянул меня, Поттер. Я теперь как проклятая лошадь на скачках. Доволен? Ты этого добивался? Нахер ты таскался в больницу, ёбаный кретин? О, действительно, зачем ходить в больницу к дорогому человеку? — Я не мог оставить тебя там одного, - и это было абсолютно очевидно, на Поттеров взгляд. Однако его взгляды редко совпадали со взглядами Драко. — Мог! - воскликнул тот, всплеснув руками с папками. — Очень даже мог! Мог забыть о моём существовании и не плодить слухи! Забыть?.. Какой же бесчувственный идиот! Гарри уже заводиться начал. — Что именно во фразе "я тебя люблю" ты не понимаешь? От того, какую блевотную рожу скорчил Малфой, внутри всё перевернулось и скукожилось. Мысль о том, что ничего другого ожидать от Драко и не следовало, мало успокаивала. — Меня тошнит от твоих сопливых признаний, оставь их для нежных дамочек, - Драко говорил с неприкрытым отвращением, и Гарри испытывал иррациональный стыд за свои чувства. Так не должно было быть, нет ничего постыдного в любви - Поттер настойчиво убеждал себя в этом, пока выслушивал льющуюся на него грязь: — "Я тебя люблю", тьфу, блять, смешно. Твоя идиотская любовь наградила меня кошмарами и шепотками за спиной. Уверен, что это любовь? Я вот что-то сильно сомневаюсь, - и всё же это было слишком больно. Как бы Гарри ни храбрился, как бы ни старался казаться неуязвлённым, каждое слово било в грудь, словно Малфой пускал в него стрелы, и руки уже дрожали, и щипало в глазах, а Драко продолжал уничтожать его: — Не смей таскаться за мной, решай свои проблемы как-нибудь сам. Меня не ебёт, кого ты там любишь. Это что, мать твою, мой чемодан? Гарри вдохнул резко, сфокусировал взгляд на недоумевающем Малфое, осознал смысл последней фразы, ответил бесцветно: — Да, твои вещи. Хотел вернуть. Малфой шагнул к чемодану, замахал палочкой, уменьшая его, и пока он махал, Гарри молился, чтобы чары на клетке не взбунтовались и, наложившись друг на друга, не привели к чему-нибудь, за что Драко обложил бы его нецензурщиной. Снова. Вопреки опасениям уменьшение закончилось благополучно, Малфой закинул свой микро-чемодан в карман и бросил с пренебрежением, направляясь к двери: — Что помешало тебе сделать это неделю назад? Гарри открыл рот, чтобы сказать, что он хотел увидеть Драко, но засомневался: стоит ли говорить о своих чувствах, когда в душу то и дело плюют? Рот уже почти закрылся обратно, но Гарри выпалил: — Мне нужно было увидеть тебя, - он решил быть искренним, решил, что искренность - эффективное средство против потока Малфоевой желчи. Непонятно только, чего он пытался добиться этим средством. Пока он добился только очередной гримасы и порции яда: — Фу, избавь меня от этих душных душевных излияний, Поттер. Это было ожидаемо и оттого совсем не удивительно. И даже ничего нигде не ёкнуло от его слов. — Аластор в порядке? - не особо на что-то надеясь, поинтересовался Гарри. — Тебя это не касается. Ты его в ящик засунул, кретин, - Малфой и не смотрел на него, только сквозь зубы выцеживал звуки по пути к выходу. — Мне правда.. жаль, - Поттерово "жаль" заглушил хлопок двери, от которого зазвенело в ушах. Малфой сплясал на его сердце и теперь оставил в тишине с ноющей болью в груди. — Вот и поговорили. Просто, блять, замечательно. Ну что ж, начало рабочей недели было положено. Всё-таки не зря он ненавидел понедельники.

***

Поттер весь день провёл в состоянии человека, которого макнули головой в запашистое дерьмо. Всюду, куда бы он ни шёл, его преследовал гнилостный флёр отвергнутых чувств - едва уловимый, но вполне реальный, оседавший горечью во рту, придававший еде землистый привкус, отравляющий воздух так, что становилось трудно дышать. Малфой ведь не просто отверг чувства Поттера, нет, он высмеял его несчастную любовь, и Гарри ощущал себя грязным щенком, которого пнул пробегавший мимо жестокий мальчишка - он кинулся ему в ноги и получил тяжёлым ботинком по морде. Всё, что осталось Поттеру, - это забиться в обоссаный угол и скулить, поджав хвост. Как отвратительно. Он ненавидел свою слабость, ненавидел Малфоя, но вспоминал, что в глубине души, за стеной, выстроенной из многолетней вражды, озлобленности на весь мир и обиды, Малфой прячет Драко, способного искренне любить. И всё же Гарри иногда ловил себя на мысли, что зелье не только заставило Драко влюбиться, но и изменило его в угоду навязанному чувству, и тот Драко, который заботился, ластился, таял в объятьях Гарри, просто-напросто не существует теперь, когда проклятие снято. Поттер боялся, что больше не найдёт своего возлюбленного, даже если сломает все стены и разобьёт все маски. Однако человек, которому патронусом являлся аист, был одним и тем же - и это давало Гарри надежду. Вот только надежду.. на что? Поттер зарычал, начищая рот над раковиной. Он уже готовился ко сну после кошмарного рабочего дня, изрядно подпорченного утренним скандалом, если можно так назвать агрессивную манеру Поттера и Малфоя вести диалог. Уместно ли говорить "скандал", если скандал по сути - это что-то из ряда вон, но здесь истерики обещали стать рутиной? Раньше они хотя бы орали друг на друга по инерции, теперь же Драко истово ненавидел Гарри, а Гарри вынужденно оборонялся. Его рука заработала быстрее и яростнее, капли белой пены полетели на зеркало, и Гарри, злой на себя, на ублюдочного Малфоя и сложившуюся ситуацию, сплюнул так, словно пытался расколоть раковину. И на что же он, блять, надеялся? Мерлин. Он на что-то надеялся? Разве он не отрёкся от всякой надежды? Разве накануне не решил "не пытаться"? Поттер в который раз взглянул на сраную зубную щётку в стакане, ещё одну, которой здесь не должно было быть. Щётку-надежду, щётку-оберег, щётку-свидетельницу краткого мгновения их общего счастья. Да или нет? Бороться за Драко или бороться с ненужными чувствами? Есть ли вообще тот Драко, за которого Поттер собрался бороться, или он остался в прошлом? Может быть, Гарри и права не имеет рассуждать об этом. Может быть, он обязан отпустить. Того, кто видеть его не хочет, кого тошнит от слов о любви, кого он подвёл, обидел и унизил. Наверное, так будет правильно. Гарри взял щётку, сжал её в пальцах, ногой вдавил в пол кнопку мусорного ведра, открыв блестящую хромированную крышку. Память-предательница тут же нарисовала образ: патронус, гостиная, Драко, его ресницы, пускающие тени на щёки, мягкий взгляд серебряных глаз и фраза "семья - самое важное, Гарри"; тут же - фамильный склеп Малфоев, где и остались все его близкие, скромное признание, тихое "с Гарри я снова не одинок". Драко, Гарри, Аластор - они же стали семьёй, стали тем, о чём Драко мечтал. Родной любимый человек. Они нашли друг в друге то, в чём отчаянно нуждались. Почему же всё так сложно? Поттер просто не мог, нет, он не мог так быстро сдаться. — Ну, сука! - выругался он, швыряя щётку обратно в стакан. — Будешь со мной, белобрысый! Или я, блять, не Гарри Поттер.