Проклятый любовью твоей

Поттер в сотый раз вызвал Темпус и убедился, что с ним наконец случилось ровно восемь утра понедельника. Дрожащей от волнения рукой он пригладил волосы, потом передумал, взлохматил их обратно, но тут же решил, что с взлохмачиванием переборщил, и всё же снова немного пригладил. Гарри проверил, все ли пуговицы у него застёгнуты, оглядел прибранный стол, подумал, что перестарался с уборкой и что Малфой, в прошлом любитель проезжаться по срачу на его рабочем месте, обязательно заподозрит Поттера в яром усердии с целью пленить Малфоеву царскую персону и снова разольётся ядом, высмеяв нелепую попытку Гарри понравиться. Гарри устал ловить инсульты каждый раз, когда Драко открывает рот в его сторону, поэтому разворошил парочку папок, устроив небольшой хаос, после чего выдохнул и уставился на дверь. Дверь молчала. Поттер поставил локти на стол, переплёл пальцы, водрузил на них подбородок, но передумал и распутал конструкцию - слишком вынужденная поза: она свидетельствовала о том, что Гарри Малфоя поджидал. Он не хотел выглядеть поджидающим, он хотел показать, будто бы ему почти всё равно, поэтому откинулся на спинку кресла, раскидав руки по подлокотникам, или нет, лучше подпереть правой ладонью щёку, или нет, лучше левой, или лучше встать нахер и покинуть здание Министерства навсегда. Гарри встал, но Министерство не покинул. Он одёрнул мантию, рукава поправил, снова сел, потом обратно встал, вышел из-за стола, обошёл его, остановился у витрины с артефактами, мысленно поблагодарил мертвяцкую руку за Робардсов понос, не затихающий и по сей день, пожевал губу, раздумывая, не слишком ли по-идиотски будет встретить Малфоя здесь, у витрины, притворившись, что он занят описью казённых артефактов, ревизию вот проводит, так сказать, ведь Гарри очень ответственный. Нет, Малфой в момент раскусит причину его нетипичной деятельности хотя бы потому, что требует с него опись вот уже полгода. Понурый Поттер вернулся к креслу и упал в него со стоном, едва не перевернувшись. В тишине кабинета жужжала весенняя оттаявшая муха, за наколдованным окном приглушённо щебетали несуществующие птички, а шагов Драко всё не было слышно. Гарри снова вызвал Темпус, и Темпус показал ему пятнадцать минут девятого. Он ведь всегда приходил ровно в восемь, что за дела? Каждый проклятый понедельник Драко вламывался в его кабинет с папками, швырял их на стол, набирал в лёгкие побольше воздуха и орал на Поттера чуть не до хрипоты. Он размахивал руками, хмурил брови, изощрялся в оскорблениях, заставлял кровь Гарри вскипать от злости - и всегда-всегда-всегда делал это ровно в восемь. Поттер заподозрил неладное. Он снова встал, теперь уже не бесцельно, прихватил два объёмистых свёрточка, приготовленных для Драко, и вышел из кабинета, взяв курс на Малфоево секретарское обиталище. Мисси, занятая макияжем губ, коротким "Удачи!" благословила его на любовные свершения, и Гарри, кивнув ей, бодро зашагал по коридору, пытаясь убедить себя, что нет, он не волнуется, а потеющие ладони вытирает о мантию просто потому, что в Министерстве по весне стало очень жарко. Гарри шёл и прикидывал, насколько больно будет получить тортом по морде. Больше обидно, конечно, чем больно: к концу готовки, промазывая кремом влажный, напитанный сиропом бисквит, Рон почти плакал от несправедливости жизни, канюча, что "за какие такие сраные заслуги чёртов Малфой получит этот восхитительный торт" в то время, как на фоне радостный Сэмми тараторил по кругу "сраный-сраный-сраный-сраный". Очень не хотелось, чтобы все их коллективные старания полетели псу под хвост, но Гарри готовил себя к самому худшему. Любопытствующих рож по пути встретилось предостаточно, некоторые чуть не свернули шеи, один даже споткнулся и плюхнулся на пол, раскидав людям под ноги кипу бумаг. Поттер перешагнул через его руку и пошёл дальше. Дверь приёмной оказалась приоткрытой, и Поттер затормозил, услышав ругань, из-за неё доносящуюся. Ругались двое - Драко и Эван, Гарри безошибочно узнал их голоса. — Когда ты там уже свалишь обратно в свою задрипанную Америку, Робардс? - Гарри осторожно просунул нос внутрь, стараясь ни петлёй, ни половицей не скрипнуть, и увидел Драко, нависшего над столом, и точно так же нависшего Робардса, но уже с другой стороны. Они почти соприкасались лбами, и между этими лбами, как между контактами, летали искры. Пока только воображаемые, но Поттер чувствовал металлический запашок заряженного магией воздуха. — Не раньше, чем Поттер распакует твою шлюшью дырку, Белоснежка, - выдавил из себя Робардс, гадливо ухмыляясь. — Или ты уже вознаградил его за старания? Бело.. Белоснежка? Шлюшья дырка?.. Гарри прикипел к полу, пытаясь понять: он просто ослышался или Эван на самом деле в край охуел? Малфой будто бы и не удивился грязному выпаду, только ткнул Робардса пальцем в плечо, а в лице даже не изменился, возможно, потому что его лицо и до шлюшьей дырки Белоснежки выражало предельную степень злобы. — Я тебя вознагражу Авадой, Робардс, если ты не свалишь сейчас же, - Драко шипел натуральной змеёй, проталкивая слова сквозь стиснутые зубы. — Убирайся вон, пока цел, бледный урод. Гарри стоял, таращился с открытым ртом на разворачивающуюся драму, судорожно решал, должен ли он вмешаться, растащить по углам этих вздыбленных котов, возможно, врезать тому, который звался Эваном; размышлял, не усугубит ли его вмешательство ситуацию, и всё пытался понять, почему два белокожих белобрысых парня обзывают друг друга Белоснежкой и бледным уродом. Они же будто из одной женщины вылезли. Какой смысл был в их оскорблениях? И что они вообще не поделили? Поттер почти собрался вмешиваться, уже и брови нахмурил, и заготовил отповедь для Эвана, с которой хотел покуситься на целостность его наглого лица, - нечто громкое с критикой Робардсовой матери (к ней у Поттера давно имелись претензии) и информацией о том, куда ему следует идти, - однако не успел Гарри прогреметь на всю приёмную вступительным "Ах ты пидорас ебучий" и широко распахнуть дверь, демонстрируя крайнюю степень негодования, как Эван сам по себе ойкнул, выпрямился, будто ему в жопу воткнулось что-то острое, и прижал ладонь к животу. Гарри растёкся улыбкой зелёного магловского похитителя Рождества: Робардса снова припёрло. Как кстати. Будто сработала кара небесная. — К чёрту тебя, Малфой, - спешно бросил Эван, шагнув от стола. — Меня уже воротит от твоей рожи, - стараясь особо не бежать, но очевидно отчаянно этого желая, он стремительно настиг двери, где столкнулся со злорадствующим Поттером. — А вот и герой-любовник. Пришёл осаждать крепость, Ромео? Гарри, улыбаясь и на слова не реагируя, освободил Эвану проход. — Уноси отсюда свою фондюшницу, Робардс, пока ситуация не вышла из-под контроля. Робардс вспыхнул, сжал рот полоской, но спорить не стал и, гонимый нуждой, ретировался. Он бубнил что-то яростное и неразборчивое, исчезая с горизонта, но Поттер заглушил его бубнёж звуком захлопнувшейся двери. Оставшись наедине со всё ещё вспетушённым Малфоем, Гарри понял, что рано расслабился: тот стоял и смотрел на него ничуть не менее злобно, чем минуту назад на Эвана. — Какого хера ты тут забыл, Поттер? Под прожигающим взглядом Гарри робко прошествовал к столу и, прочистив горло, попытался объясниться: — Так ты это.. распоряжения не принёс, вот я и... Тут же перед ним на стол упала жёлтая папка в пятнах от чернил, Малфой рявкнул: — Разберёшься сам, - и махнул рукой в сторону выхода: — Вали. Мысленно умоляя Мерлина сбавить градус бешенства Драко, Поттер, сомневаясь в каждом своём движении, осторожно положил на папку один из свёртков. — Это тебе, - несмело сообщил он, готовясь получить этим свёртком по морде. Малфой застыл, и стало страшно. Он перевёл взгляд на Поттера - такой тяжёлый, что у Гарри заколотилось сердце. "Сейчас будет больно" - подумал Поттер и в следующую секунду наблюдал, как с шипящим "Да блять!" свёрток летит в мусорку. Ну, что ж. Он это предвидел. Хорошо, что не по лицу. — Я знал, что ты так сделаешь, - сказал он, ставя на стол второй свёрток. — Поэтому поделил его на две части и... Договорить Поттер не успел: последняя половина торта, предусмотрительно им расчленённого, полетела в мусорку следом за первой. Малфой смотрел на него с выражением торжества и "что ты на это скажешь, придурок?". Гарри сдулся, как тётушка Мардж после полёта над Литтл Уингингом. — Это был торт миссис Уизли, - жалобно протянул Поттер. — Он же так тебе понравился. Я сам его... - жестокая Малфоева нога в лакированной туфле вмяла свёртки в дно мусорки, расплющивая выстраданный Поттером торт. — ... испёк. Гарри хотелось немужественно расплакаться. Драко буквально раздавил его единственную надежду на хоть какое-то сближение. Возможно, не стоило лезть к Малфою сразу после сцены с Робардсом. Возможно, не стоит лезть к Малфою вообще. Ёбаный Годрик. Ёбаный Робардс. Ёбаный Малфой. — Если ты закончил со своим тупым подкатом, то съебись и не мешай нормальным людям работать, - Драко, как подкошенный, упал на стул, подъехал к столу и принялся ковыряться в бумагах, будто бы игнорируя присутствие расстроенного Поттера. Поттер всё ещё боролся с желанием разныться: он понятия не имел, как подступиться к этой холодной, колючей статуе и остаться при полном комплекте рук и ног. Драко ведь даже просто нормально поговорить с ним не мог, рычал и огрызался на любую его реплику: на "Доброе утро" отвечал: "Увидел твою рожу - и стало недобрым", на "Хорошего вечера" - "Надеюсь, ты помрёшь во сне, извращенец". Гарри дошёл до такой степени отчаяния, что углядел в пожелании смерти заботу: во сне же, а не в страшных муках. Может, это способ Малфоя сказать "ты мне небезразличен", кто ж знает. — Драко, - несмело начал Поттер, на что тут же услышал: — Хуяко. Я не хочу говорить с тобой. Тебя ждёт обосранный Робардс, займись работой. Драко был прав, разумеется: они с Робардсом должны были наведаться по адресу, где предположительно обитался Филипп Дугган, но Гарри к Эвану не торопился - Драко занимал его гораздо больше. — Ты тоже знаешь о проклятии? Малфой зыркнул на него снизу, обстукивая со всех сторон стопку бумаг. — О каком ещё проклятии? — Из-за которого он бесконечно шастает в туалет. Стопка бумаг легла к другим, а Драко с необъяснимым самодовольством хмыкнул. — Никакое это не проклятье: я просто каждый день лью слабительное зелье в его сраный кофе, - по губам Малфоя скользнула тень улыбки, и Гарри подумал, что Малфой - зло во плоти и что он впервые видит Драко счастливым после комы, но тот в момент скривился и, дразнясь, выпалил: — "Карамельный капучино с тремя кубиками сахара и молока побольше, ты же способен это запомнить, Малфой?". Кретин! Капучино, где побольше молока, - это ёбаный латте, однако ж "нееет, латте - это совершенно другое". Но знаешь что, Поттер? Я просто беру ему латте, и он до сих пор не заметил разницы. А знаешь почему? Потому что никакой разницы, блять, нет! Гарри не моргал и не дышал, пока Малфой распалялся по поводу Робардсова латте; он упирался бровями в линию роста волос, радуясь неожиданному, но приятному открытию: оказывается, был на этой грешной земле человек, которого Драко ненавидел больше, чем его. Гарри даже забыл про отвергнутый торт. — Почему вы с ним цапаетесь? - аккуратно поинтересовался Поттер, стараясь задавить в себе счастливую улыбку. — Очевидно, потому что он конченый! - снова взорвался Малфой, всплеснув руками, и Гарри окончательно убедился, что ходит по минному полю и что возлагает на это поле большие надежды, поэтому слушал ядовитое брюзжание Малфоя с плохо скрываемым восторгом. — Высокомерный злобный придурок, вонючий сноб, козыряющий своим папашкой! Настолько тупой, что не в курсе разницы между латте и капучино, и настолько упрямый в своём невежестве баран, что ни за что не признает это! - у Поттера сам по себе открылся рот в глупом, но честном стремлении сообщить Драко, что первая часть его тирады - та, где фигурировали "высокомерный", "злобный", "сноб" и "папашка" - удивительно точно описывала его самого, но Гарри, не будучи полнейшим идиотом, поскорее захлопнулся обратно и продолжил внимать. — И я совершенно не могу понять, почему обязан бегать вокруг этого избалованного великовозрастного ребёнка! Я секретарь его отца, но никак не нянька Эвана, сука, Робардса! - Малфой стукнул по столу ладонями, будто ставя точку в потоке гнева. Уставший, злой и выдохшийся, он откинулся на спинку кресла и с тихим рычанием потёр ладонями раскрасневшееся лицо в попытке привести себя в норму, после чего сказал уже значительно спокойнее: — Сегодня он наткнулся на меня с кофе в Атриуме, забрал свой сучий латте и я не успел подлить ему зелье, так что завтра у его задницы выходной. Драко выглядел таким грустным, таким жаждущим страданий Робардса, а Поттер так хотел ему помочь, что запросто предложил: — Давай я подолью. Ну, а что? Кажется, Драко было крайне важно, чтобы Эван фонтанировал ежедневно, и Гарри не видел причин не поспособствовать этому. Малфой скосился на него недоверчиво. — Серьёзно? Тебе-то это зачем? "Потому что ты мне нравишься и я хочу тебе угодить"? — Меня он тоже бесит, - это было недалеко от правды: не так, как Малфоя, конечно, но Эван его действительно бесил. Пожав плечами и значительно приободрившись, хоть и пытаясь не подавать вида, Драко достал из верхнего ящика стола стеклянный гранёный бутылёк, узкий и наполовину наполненный прозрачным, не отличимым от воды зельем. — Без цвета, без вкуса, без запаха, - объяснил Драко, поставив зелье перед Гарри на папку с чернильными пятнами. — От трёх до шести капель, не больше, а то ещё помрёт от обезвоживания. Поттеру не понравилось "помрёт", но он на секунду задумался, прикинул перспективы, и жизнь Эвана показалась ему не такой уж большой ценой за благоскосклонность Малфоя, пусть и призрачную и ничего не гарантирующую. Если Драко это порадует, то что ж, земля пухом Эвану Робардсу. — Хорошо, - Гарри сунул бутылёк в карман мантии, папку подхватил, даже осмелился улыбнуться напоследок, на что Малфой фыркнул, но уже не злобно, как обычно, а больше снисходительно. Мерлин, это было самое приятное его фырчание за последнее время. Голос Малфоя нагнал возле двери: — Не думай, что я прощу тебя за твою небольшую помощь. Наверное, Поттер расстроился бы, если б предупреждение ограничилось "Не думай, что я прощу тебя", но Гарри научился читать (или видеть несуществующее) между строк, а Драко добавил "за твою небольшую помощь", и в голове мальчика-который-отчаянно-надеется его слова прозвучали как "тебе нужно сделать что-то большее для того, чтобы я тебя простил." То есть многообещающе. То есть как руководство к действию. — Не думай, что я от тебя отстану, - ответил Поттер, бросил "До встречи" и, не дождавшись полагающегося пожелания не встречаться больше никогда, исчез за дверью.

***

Филипп Дугган, как выяснила в пятницу Макбрайд, проживал в доме на Ньюинг Грин, 7, в самом конце улицы через дорогу от Сандриджского поля для гольфа. Проживал, насколько известно, с дедом, но ни дед, ни Филипп открывать аврорам не торопились, поэтому Гарри постучал ещё раз. Дверь с истрескавшейся зелёной нитроэмалью под его настойчивым кулаком хлипко задребезжала. — Сейчас эта халупа развалится от твоего стука, - устало выдохнул Эван, припадая плечом к косяку. — Никого там нет. — Надо проверить. Шустро перебирая ногами, Гарри спустился со скрипучего крыльца, свернув с галечной прикрылечной дорожки в можжевеловые кусты, отделяющие передний двор от заднего. Саданув веткой по щеке, он прорвался сквозь ограждение, слыша, как шуршит за ним матерящийся Эван. Поттер всё ещё был зол на Робардса за шлюшью дырку, поэтому ограничивался в общении с ним короткими рычащими фразами, и когда тот повышал градус пиздовредности и соответственно степень Поттерова накала, Гарри нащупывал в кармане джинсов флакон со слабительным и успокаивался: возможность отомстить в ближайшее время согревала, как стаканчик глинтвейна в Рождество. Гарри надеялся найти кого-нибудь на заднем дворе, но двор был пуст и кроме перекошенного сарая ничего не имел. Вламываться в сарай Поттеру запрещал закон, но попытаться заглянуть в щели между почерневшими досками закон не запрещал, что он и собирался сделать, пока резкий дребезжащий стук и громкое "Эй! Дедуля!" в исполнении Робардса не заставили его круто развернуться. — Какого хуя? - шикнул Поттер, в три длинных яростных шага оказавшись рядом с Эваном, лупящим по оконному стеклу. — Да вон же этот старый пень, не слышит ничерта, - Эван кивнул, неопределенно указывая вглубь дома. Вытянув шею, Гарри заглянул в окно: и правда, дед - сидит в кресле, очки набекрень, спит и ухом не ведёт. Робардс рядом завопил: — Вставай, дед! Вставай! - и снова заколотил ладонью, грозя вынести раму к Мордредовой матери. Оглушённый Поттер пихнул Робардса в плечо, и тот наконец угомонился. — Совсем сдурел? Ты волшебник или гиппогрифья отрыжка? - Гарри агрессивно вынул палочку из-за пазухи, своим маневром заставив Эвана отшатнуться: блаженный решил, что палочка будет применена к нему, и выпучил глаза. Гарри был близок к тому, чтобы действительно применить к Эвану палочку, но всё же буркнул: — Учись, идиот, - и, сколдовав нехитрое заклинание, превратил стакан на столике возле деда в маленького цветастого петуха. Петух заорал, будто его живьём резали. Несчастного старика подбросило чуть не под потолок, и Гарри перепугался, что тот сейчас скончается от сердечного приступа, но обошлось: дед очухался, отдышался, уставился ошарашенно на орущего петуха. Потом, когда Поттер взмахом палочки заткнул птицу, а Робардс снова шлёпнул ладонью по стеклу, он взглянул в окно, где ему улыбались и махали ручками два аврора. Через пять минут и одно неловкое знакомство с демонстрацией удостоверения они уже сидели в гостиной на диванчике напротив столика, по которому расхаживал петух. Гарри собрался превратить его обратно в стакан, но мистер Дугган попросил оставить птичку. И улыбнулся. Не было ничего особенного в том, что он улыбнулся, но Поттера смутило то, как он это сделал: медленно и блаженно, в стиле Полумны Лавгуд. Все, кто улыбался, как Полумна, за исключением самой Полумны, заставляли Гарри подозрительно сощуриваться, и этот раз не стал исключением: что-то в дедуле настораживало. Возможно, его очки в красной пластиковой оправе, возможно, безрукавка, сшитая из цветастых лоскутков, возможно, то, как влюблённо он смотрел на петуха. Но скорее всего настораживал браслет на запястье с надписью "Моррис Дугган, Ньюинг Грин, 7". — Птица всё равно через некоторое время исчезнет, - предупредил Гарри, наблюдая за тем, как дед пристально отслеживает перемещения петуха. Робардс рядом вертел башкой, осматриваясь. — Как это "исчезнет"? - спросил мистер Дугган, окончательно закрепляя за собой звание подозрительного деда. — Магия рассеется, - объяснил Поттер. — И он исчезнет. Дед натурально обалдел. — Магия? А вот тут уже обалдел Гарри, и дом погрузился в тихий напряжённый звук выпадания Поттера в осадок. Эван даже перестал вертеть башкой, а петух цокать когтями по столешнице. Поттер одновременно вспоминал, что грозит за нарушение Статута, и пытался понять, как они умудрились так опростоволоситься - припереться к маглу и устроить ему день откровений. Гарри не успел в панических рассуждениях дойти до "а какого, собственно, хера у волшебника Филиппа дед не знает о магии?", как Робардс пихнул его локтем и кивнул на колдографию на стене: на колдографии, висящей рядом с зеркалом в позолоченной узорчатой раме, тот самый борзый парень из подвала, очевидно, Филипп, обнимал мистера Дуггана, улыбался и вращал в пальцах палочку. Уже знатно нагревшись, Гарри с облегчением выдохнул: дед определённо знал про магию - как минимум, у него в гостиной шевелилась фотография, к тому же на палочку Поттера, которой тот собирался развоплотить петуха, дед отреагировал просьбой ничего с петухом не делать. Значит, он знал, что что-то сделать в принципе возможно. Поттер нихера не понимал, но в одном был уверен точно: Статут они не нарушили. — Вы же знаете о магии, мистер Дугган, - Гарри не спрашивал. Он смотрел исподлобья и игнорировал птицу, кусающую его палец. Дед хихикнул. — Разумеется, - и поёрзал в кресле, удобнее устраиваясь. — Я сам волшебник. Ну так какого ж?.. Гарри не стал выяснять, какого ж, просто сразу перешёл к цели визита: — Филипп Дугган - ваш внук? - дед утвердительно кивнул, и Поттер продолжил: — Нам нужно поговорить с ним. Не подскажете, где мы можем его найти? Мистер Дугган в недоумении заморгал. — Кого? — Вашего внука, - напомнил Робардс. — Филиппа. — Да, Филипп, мой внучок, - дед коротко посмеялся, почесав петуха под крылом. — Скоро Гвенни приведёт его из детского сада. Вы пришли к Гвенни? Гарри бросил быстрый взгляд на колдографию - на ней Филиппу было не меньше шестнадцати лет. Ммм, ясно. — Дед не в себе, - шепнул он Робардсу. — Я уж понял, - мрачно ответил Робардс. Поттер решил ещё немного попытаться: — Гвенни - мать Филиппа? Ваша дочь? - он понадеялся, что, возможно, существует более вменяемый человек, владеющий информацией о чёртовом пацане. Продолжая чесать петуха, мистер Дугган сказал: — Да, Гвендолин - моя единственная дочь. Она что-то натворила? Гарри даже не стал отрицать. Может, и натворила, кто ж знает эту подозрительную семейку. — Как нам найти вашу дочь? — Гвенни скоро вернётся, - дед любовно погладил послушного петуха, но вдруг уставился на него во все глаза. — Это что за птица? Через несколько молчаливых секунд Эван сообщил: — Петух. — Мой? Робардс пожал плечами. — Видимо. Гарри почувствовал, что сходит с ума. Он давно понял, что ничего не добьётся от деда и что парня в доме нет, а выяснить его местоположение не представляется возможным. Оставалось действовать самостоятельно. — Мы можем осмотреть дом? - спросил Поттер, вставая. Дед активно закивал, не отрывая взгляда от петуха, и Гарри порадовался, что не избавился от пернатого: тот здорово отвлекал слабоумного мистера Дуггана. Первым делом Гарри сотворил заклятие обнаружения и никого, кроме них, как и предполагал, в доме не обнаружил. Он заприметил лестницу возле кухни, ведущую на второй этаж, и направился к ней, слыша, как плетётся позади Робардс. На втором этаже оказались две комнаты всего: спальня, уставленная цветами в глиняных горшках, с кроватью, застеленной лоскутным покрывалом, - очевидно, дедули, и другая спальня, не менее очевидно, пацана. Очень разворошённая спальня пацана. — Робардс, - позвал Поттер, взирая из дверного проёма на царящую в ней разруху. — Иди сюда. Эван, решивший для верности прошвырнуться по стариковской комнатушке, высунул нос из-за косяка. — Чего тебе? Гарри экстренно нащупал успокаивающий бутылёк. — Просто иди сюда без лишних вопросов, придурок. Робардс глаза закатил, цокнул, вздохнул, издал ещё тысячу раздражающих звуков недовольства, но подошёл, заглянул через плечо Гарри в комнату и присвистнул. — Да он, кажется, куда-то спешил. — Определённо. Переступив порог, они вошли внутрь, оглядывая стены, увешанные оранжевыми плакатами с игроками Пушек и старыми колдографиями в рамках: совсем маленький Филипп с дедом и матерью, Филипп побольше на качели - снова с матерью, Филипп на метле во дворе дома, на кухне, перепачканный мукой, в парке возле куста боярышника - и всё с матерью. Мать безвозвратно исчезла с колдографий, когда Филиппу миновало лет семь-восемь, зато Гарри наткнулся на её большой портрет на почётном месте в самом центре стены. — Похоже, Гвендолин мертва, - сухо заключил он. Робардс, как навозный жук, копошащийся в груде сваленных на кровати вещей, извлечённых из разинувших дверцы шкафов, ответил ему безразличным молчанием. Гарри обошёл письменный стол с вывороченными пустыми ящиками, встал с Робардсом рядом, наблюдая его хаотичные телодвижения, призадумался: на одной из колдографий Филипп позировал с новой метлой на фоне забитых книгами стеллажей, теперь сиротливо обезкниженных, но Поттер смотрел на кучу хлама и соответствующего количества книг там не находил - их было много, местами измятых и развалившихся, но всё же несравнимо меньше, чем должно было быть. Поттер оглянулся на стол: ни листочка не застряло в ящиках, ни листочка не валялось на полу, усыпанном тряпьём и старыми изношенными ботинками, ни листочка Гарри не видел в кроватной куче, из чего напрашивался вывод: — Он не только сбежал, но ещё и следы замёл. Эван выпрямился и кивнул. — Да, - он устало махнул рукой, обведя свалку. — Здесь детские сказки, травология, трусы, банки с засохшими жуками и ничего о том, чем он увлекался. Только квиддичные плакаты на стенах. Но, судя по тому, что половина его одежды оранжевая, ему просто нравится цвет командной формы. А ещё я нашёл вот это, - тут же перед Поттером возникли чёрные кружевные девчачие трусики и резинка для волос с розовыми бусинами. Как интересно. — Потому он и сбежал, - сказал Гарри. — Видимо, подался в магловский мир. Чтобы стать Дрэг-квин. Эван чуть не в нос влепил ему трусы с резинкой. — На резинке волосы, - шикнул он. — Насколько помню, Филипп не длинноволосый блондин. Поттер пригляделся - и правда, несколько длинных светлых волос, зацепившись за бусины, колыхались тонкими нитями. — ЛжеКсандра, - догадался Поттер. — Так и знал, что они трахаются. Возможно, и сбежали вместе. Эван отбросил брезгливо свою находку обратно на кровать. — Как он мог оставить больного деда? — Он и не оставил, - Робардс моргнул медленно, как тупая сова, и Гарри пришлось объяснить: — Дед явно не сам в магазин бегает, и за цветами его бесконечными тоже ухаживает кто-то. Пацан приходит, но, скорее всего, следит за ним постоянно. — Следит? - Эван уставился на него неверяще. — То есть... — Да, - Поттер, кивнув, обвёл взглядом комнату, настороженный Робардс невольно огляделся тоже. — Не имею понятия как, возможно, через зеркало в гостиной, но почти уверен, что он уже знает о нас. Мы не поймаем его здесь, теперь он не явится: за дедом приглядывают, смысла приходить нет. — И что же тогда?.. Поттер вытащил из-под жестяной коробки, лежащей на кровати, расчёску, заодно резинку прихватил, достал из кармана пакетик для улик и под молчаливый взгляд Робардса всё в него упаковал. — У нас есть волосы, - сказал он, пряча пакет в карман. — Придётся заморочиться с поисковыми чарами, но через пару дней Джесси из Отдела Тайн сделает нам компас. Пацан не уйдёт, что бы он ни натворил. Эван не ответил, поджал губы задумчиво, шагнул в сторону, к стене с колдографиями, нашёл ту с книжными стеллажами и через минуту напряжённого разглядывания ткнул в неё пальцем. — Вот этот бордовый том похож на собрание исследований по тёмной магии за первую половину двадцатого века, - он коротко посмотрел на Поттера и тут же указал на другую книгу: — Этот синий, я почти уверен, - некромантские опыты Каспера Этвуда, запрещённый к продаже. Проклятье. Гарри совсем не нравилось это сочетание тёмной магии и покойников. — Думаешь, он всё-таки некромант? — Не исключено. Взгляд наткнулся на портрет Гвендолин, и Гарри нахмурился. — Может, хотел поднять из могилы свою мать, - Поттер не одобрял подобного, но вполне мог понять. Он повёл плечами, словно от холода, бросил Эвану: — Пошли. Больше здесь нечего ловить, - и, нащупав в кармане расчёску, уверенно направился прочь из комнаты. Слыша стук Робардсовых каблуков за спиной, Поттер спустился на первый этаж, где дед сюсюкался с уже безголовым петухом: магия, как и обещал Гарри, начала рассеиваться, однако мистера Дуггана, кажется, ничего не смущало. Старик обернулся на звук их шагов. — Уже уходите, мальчики? - он улыбался, глядя сквозь краснооправные очки, и гладил остатки петуха. — Наигрались? Что же Филипп не провожает своих друзей? Невоспитанный мальчишка. Поттер не стал и пытаться. — Всё в порядке, мистер Дугган. Мистер Дугган подскочил их провожать, сетуя на внука и обещая испечь шарлотку, когда Поттер и Робардс снова придут поиграть с Филиппом. Гарри на это даже не рассчитывал, но ему страшно захотелось шарлотки. — Знаю одну кофейню с пирогами, - сказал он Робардсу, как только они оказались на крыльце за зелёной облезшей дверью. — Там и кофе вкусный. Эван расплылся в улыбке. — Я бы не отказался от капучино. Поттер хмыкнул, поправив бутылёк в джинсах. — Замечательно, - и резво спустился с крыльца, предвкушая сладкую месть.

***

Мисси сказала - многозначительно поиграв выщипанными бровями, разумеется, - что перенаправила цветы секретарю Малфою, и Гарри шёл в приёмную Робардса, готовясь получить этими цветами прямо с порога, прямо по лицу, и каково же было удивление Поттера, когда, во-первых, Драко поприветствовал его молчаливым холодным взглядом - не злобным шипением, не посыланием нахер, не "чего припёрся, урод", а всего лишь взглядом, - а во-вторых, и это самое невероятное, Драко не кинулся на него с букетом: гладиолусы безопасно стояли в бело-керамической вазе на уставленном папочными пирамидками столе и не собирались на Поттера нападать. Гладиолусы. В вазе. На столе. Гарри боялся даже начать строить предположения о том, что бы это могло значить, значило ли это что-то вообще и кто поставил цветы в вазу - Мисси или сам Драко. Он не думал о том, по какой такой причине букет не украшает собой мусорку, как и о том, что - возможно, наверное, почему бы и нет - Драко начал оттаивать. Он ведь начал? Ну пожалуйста. Ни о чём таком Поттер не думал, пока шёл к столу, пока старался не смотреть на гладиолусы, пока изо всех сил давил в себе улыбку. Малфой раскусил его в два счёта. — Твоя секретарша припёрла их уже с вазой, - бесцветно сообщил он, размашисто чиркая ручкой в бумагах. Ах, чёрт. Но Гарри не расстроился. — Ты их не выкинул, - заметил он и всё-таки не сдержал поползших вверх уголков бесконтрольного рта. Малфой вздохнул горестно, пожаловался: — Мусорное ведро занято тортом, - и снова, не поднимая на Поттера головы, шлёпнул свою министерскую подпись на бланке с приказом. Гарри не стал напоминать Драко, что он как человек, владеющий магией, мог бы запросто испепелить и торт, и цветы, и самого Гарри. Поттер несмело надеялся - и даже самому себе не признавался, что надеется, - на простое нежелание Драко избавляться от цветов. На то, что он их всё-таки принял. Что понравились ему эти чёртовы гладиолусы. Ведь такое вполне могло быть, правда? Поттер прикусил щёку изнутри, чтобы не оскалиться по-кретински от радости. — Сделал? - Малфой взглянул на него снизу, и Гарри, невольно растёкшийся в мечтаниях об этом самом Малфое, растерялся: — Что сделал? — Зелье подлил? Поттер встрепенулся, смутился, выпалил: — Да, конечно, - и забил по карманам в поисках пузырька: он для того и пришёл, чтобы отдать его, но заблудился в фантазиях, как только увидел цветы и беловолосую макушку, склонившуюся над бумагами. — Всё, как ты сказал. Бутылочка со слабительным из внутреннего кармана куртки перекочевала на стол Малфоя, со стола сразу - в карман Малфоевых брюк. — Благодарю, - Драко кивнул, насмешливо изогнул губы, довольный свершившейся пакостью, и снова уткнулся в печатные строчки своих важных бумаг. Гарри знал, что должен идти, но отчего-то не мог сдвинуться с места. Драко, читая, вертел в пальцах ручку, а Поттер пялился на то, как перекатываются под кожей и голубой паутиной вен потревоженные сухожилия. Он слишком хорошо знал эти руки, чтобы не вспомнить о том, как они держали кружку с утренним кофе, как благоговейно обнимали особо ценную книгу из библиотеки Блэков, как ворошили короткую шёрстку Аластора, как расстёгивали неспешно пуговицы рубашки, как до дрожи сжимали плечи Гарри, когда он, скользя языком по горячей коже, погружал в рот чл... — Поттер! - перед носом вдруг щёлкнули пальцы. Гарри проморгался и глупо уставился на Драко, взирающего на него в ожидании реакции. Одетого, раздражённого, совсем не ласкового Драко. — Я говорю, ты можешь уже валить. Валить, да. Поттеру нужно было валить. — Я просто спросить хотел, - промямлил Поттер, даже не собираясь двигаться в сторону выхода: ничего он не хотел спрашивать - он хотел смотреть на Малфоевы руки и вспоминать, какими они ощущались в его руках и каким весь Драко ощущался в его руках. Слишком опасные и слишком желанные мысли. Гарри ляпнул первое, что пришло в голову: — Как там Аластор? Малфой вздохнул и глаза закатил, но ответил: — В порядке, - без издёвки даже, хоть и с неприкрытым недовольством. — Ты откормил его. Теперь он толстый. Гарри не сдержал улыбки: разве может быть что-то милее, чем толстый хорёк? — Я старался, чтобы Аластор не помер от голода. — Ты перестарался, Поттер, - Драко наморщил нос, продолжая ковыряться в документах, но как заметил Гарри, больше для галочки и демонстрации своей невообразимой занятости. — Вчера Ал прыгнул на штору и оторвал её. Теперь он на диете. Поттер от всей души посочувствовал Аластору, но вслух почему-то брякнул: — А как прошло свидание с Кэндис? Гарри прикусил язык, однако было уже поздно: белобрысая башка незамедлительно пришла в движение и вскинулась на него, злобно вращая глазами. — Не твоё дело, - рявкнул Малфой, выгнув в презрении верхнюю губу. — Избавь меня от своего присутствия наконец. Он снова зачиркал ручкой в бумагах, особо деловито и значительно усерднее, а Гарри решил, что раз он спорол херню, то терять уже нечего. — Ну так как прошло? - будничным тоном и ненатурально безразличным выражением лица Поттер попытался изобразить, что факт свиданки с Лирой его никак не задевает, что интерес его праздный, что он вовсе не посвятил околопаническим мыслям о Малфое и архивной крысе пару-тройку вечеров и сейчас спрашивает скорее по-дружески, чем ревниво. Попытка успехом не увенчалась: фальшивая улыбка дрогнула, и Драко, заметив его нервозность, выгнул бровь в глубоком скепсисе. — Замечательно прошло, - сообщил Малфой, с явным удовольствием наблюдая, как опадают уголки Поттерова рта. — Мы поужинали, поболтали, у нас, как и предполагалось, нашлось много общего. Она замечательная девушка, - "девушку" Драко выделил особо, насмешливо глядя прямо в глаза трясущегося от гнева Поттера. Гарри едва сдерживал желание опрокинуть стол с горой бумаг, в которых так старательно ковырялся Драко, рассуждая о замечательности своей сраной Кэндис. Внутри закипело и заклокотало, грудь показалась тесной, не способной вместить воздух, и Гарри шумно вдыхал, уже не беспокоясь о том, что выглядит, как помешанный псих. Малфой делал это специально. Он специально дразнил, он знал, что Поттеру неприятно, и он хотел, чтобы Поттеру было неприятно. И теперь расплывался от удовольствия, глядя на бледную злую рожу Поттера. Ну какой же мудак. — Да что между вами может быть общего? - прошипел Гарри, чувствуя, что вот-вот сорвётся. "Чем она лучше меня?" - сидело и саднило в сердце, но в сердце оно и должно было остаться. Малфой и без того имел множество поводов для издевательств. Драко задрал подбородок и произнёс: — Достаточно для того, чтобы назначить второе свидание. Уверен, Кэндис - именно та, которую я искал, - он выглядел так, будто вышел победителем в какой-то извращённой игре, и, ухмыльнувшись, добавил: — Зимой, пожалуй, приглашу её на каток. Стало противно до приступа тошноты. Гарри шагнул прочь от стола, от Драко, от его самодовольного лица. — Рад за тебя, - грубо бросил он и тотчас вылетел из приёмной Главного Аврора. Поттер не замечал людей, которых расталкивал, несясь по коридору, не слышал их возгласов и проклятий, не видел их взглядов. В голове билось "та, которую я искал", и это не могло быть правдой. Мерлин, он же говорил о Кэндис! О Кэндис с характером бешеной псины, с внешностью визжащей мандрагоры, ну что, заеби кентавр этого проклятого Малфоя, привлекло его в ней? Что за фасадом из вечно кривого рта, злобной морщины между нахмуренных бровей и разрывающего перепонки писклявого голоса скрывалось такого, отчего Драко решил назвать пропахшую плесневелыми архивными бумажками суку "той самой"? Только тот факт, что веками её предки рожали детей от чистокровных? Этого достаточно, чтобы стать "именно той"? Достаточно, чтобы оттолкнуть от себя человека, который действительно любит, заботится и знает его? Так глупо, так нелепо, несправедливо и неправильно! И так больно. Дерьмо. День обещал быть хорошим, но Малфой подложил свинью не только Робардсу. — Мистер Поттер! - Мисси выросла посреди дороги, и Гарри наконец обнаружил, что дошёл до своего кабинета. Он обогнул секретаршу, не желая разговаривать с кем-либо как минимум до завтрашнего дня. — Не сейчас, Мисси. — Но это очень важно! - лицо настойчивой Мисси снова оказалось напротив: оно сумасшедше улыбалось и пучило счастливые глаза. Гарри был не в состоянии вынести чужое счастье - не тогда, когда хотелось от бессилия разнести Аврорат, поэтому снова отступил в сторону, предвидя историю о каком-нибудь новом одиноком мужике, опрометчиво пригласившем на свиданку его чокнутую секретаршу. Хватит с него на сегодня историй о свиданках. И секретарей тоже хватит. — Мисси, я спешу, - Поттер видел дверь кабинета и мечтал спрятаться за ней, наложить заглушающее и как следует отпинать стол, прооравшись. Но перед дверью снова возникла Мисси. — Вам понравится то, что я расскажу. Гарри понял, что Мисси неизбежна, и сдался, опустив плечи, уставившись на неё, призывая бровями и неподвижным взглядом вещать быстрее. Мисси, убедившись, что её наконец слушают, начала издалека: — Вы же знаете Алексис Пирс из отдела магического транспорта? Никакой Алексис Поттер, разумеется, не знал. — Ну, допустим. — Так вот именно она принимает ставки на вашу парочку, - потрясающе, теперь Поттеру стало известно, кого проклясть при случае. — И как вы думаете, что Алексис мне сегодня рассказала? Гарри смотрел на воодушевлённую Мисси и хотел её придушить. — Я похож на провидца, Мисси? Давай ближе к делу. Секретаршу его грубый тон ни капли не расстроил: она продолжала скалиться, подпрыгивать от переполняемых эмоций и раздражать тем, что тянула резину. Гарри резко свёл суровые брови, и Мисси выпалила, будто взорвавшись: — Алексис рассказала, что вчера к ней пришла Лирой из архива и - вы не поверите! - поставила месячную зарплату на вас, мистер Поттер! - она запищала, а Поттер опешил, вытаращив глаза. — Оказывается, она недавно сходила на свидание с Драко, и - цитата: "он весь вечер, не затыкаясь, поливал дерьмом Поттера, и я уверена, что такие сильные чувства на ровном месте не возникают." Ну, что скажете? Замечательно, правда? Гарри глупо смотрел, как Мисси хлопает в ладоши, пританцовывая, попискивает и радуется, как Сэмюэль хорькам. "Что скажете"? У Гарри просто-напросто не было слов. Вновь обретя способность шевелиться и издавать звуки, он согнулся пополам и смеялся так, что слышало, наверное, всё Министерство, включая Кэндис в пыльных недрах архива, храни её ёбаный Мерлин.