***
— Это. Что? — стоя на пороге кухне, спрашивает Ойкава, часто моргая, чтобы проверить, не галлюцинация ли это. — Хинкали варятся, — не поворачиваясь, отвечает Куроо, разогревая сковороду. — Нет, я не про это, — так и не заставив себя отвести глаза от стола, Тоору указывает на него пальцем. — А, ты об этом, — проследив за его взглядом, говорит Куроо. — Это самый шашлычный букет из всех шашлычных букетов из шашлыка! — приподняв подбородок, отвечает он, следя за реакцией. — То есть, ты хочешь сказать, — сглотнув слюну, тихо начинает Ойкава, словно если начнёт говорить хоть немного громче, букет испарится, — что он полностью съедобный, да ещё и из мяса? — в его глазах начинают мерцать восхищённые искорки, и Тетсуро разрывается между радостью, ведь ему понравился мини подарок, и идиотской ревностью к шашлыку, от которой хочется ляснуть самого себя. — Ну, сомневаюсь, что деревянные шпажки, на которых всё держится, будут очень вкусными, но я могу добавить приправ, если тебе так хочется, — Куроо, под закатанные глаза Тоору, демонстративно указывает на перечницу, — тебе под пиво всё зайдёт. Ойкава плевать хотел на все эти подколы, у него перед глазами, словно в ореоле яркого света, был только букет. — Спасибо тебе, Тетсу-чан, — радостно подбежав и коротко чмокнув Куроо в губы, он поспешил поближе рассмотреть то, что на данный момент объективно считал девятым чудом света. Ведь восьмым, естественно, являлся он сам. Ойкава садится и, подперев голову руками, вдыхает полной грудью запах, от наслаждения прикрыв веки. — Не порть аппетит, я для кого здесь хинкали жарю? — ударив лопаткой по столешнице, говорит Тетсуро, когда Тоору тянется чтобы откусить кусочек. — Зануда, — обиженно вздохнув, фыркает Ойкава, отворачиваясь к окну, — это же шашлычный букет, он создан для того, чтобы его есть! — заявляет он таким тоном, будто не потерпит другого мнения. — Не стрелять! Я полицейский! — не успев ответить на прошлые доводы, выкрикивает Куроо, когда горячее масло со сковороды попадает ему на руку. Он отскакивает в сторону и потирает немного покрасневшую кожу. — Определись уже, мент ты или уборщица, — Ойкава специально нарывается, ведь нужно же сделать подарок и от себя. — Ещё немного, и ты договоришься у меня, — начинает Тетсуро, замолкая на пару секунд, чтобы перевернуть хинкали на другую сторону, — и твой букет полетит с окна, — заканчивает он и тянется за тарелками. — За что так жестоко, Тетсу-чан! — поражённо восклицает Ойкава, подвигая вазу ближе к себе в защитном жесте. — Я же никого не убивал, — он обиженно откусывает кусочек мяса и нежно поправляет обёртку, показав язык в ответ на строгий взгяд Куроо. — Оставь себе его на десерт, — говорит Тетсуро и ставит на стол уже готовый завтрак, — я обещаю, что ничего не сделаю с ним. — Хорошо, — подозрительно прищурив глаза, соглашается Тоору, но всё равно отодвигает букет подальше от Куроо. — Относишься к нему так, словно это твой главный подарок, — замечает Тетсуро, макая в соус хинкали. — А разве это не так? — удивлённо спрашивает Ойкава, так и оставшись с вилкой у рта. — Нет, — странно посмотрев на него, отвечает Тетсуро, думавший, что это и так очевидно. — Тебя кроме мяса вообще что-нибудь ещё интересует? — Да, секс, — Тоору довольно усмехается с набитым ртом. — Я даже не сомневался, — потирая пальцами переносицу, вздыхает Куроо. — Спасибо, было очень вкусно, — через пару минут отставляя пустую тарелку, благодарит Ойкава и, чуть ли не облизываясь, подвигает к себе вазу с букетом. Тетсуро поднимает бровь, сомневаясь, что Тоору, мечтавший всё это время о мясе, почувствовал вкус приготовленного им завтрака, хоть и знает, что он вряд ли обратит на него внимание, сосредоточившись на шашлыке. — Так что ещё, кроме самого лучшего букета в моей жизни? — опомнившись и тщательно пережевав, уточняет Ойкава. — Сейчас, — Куроо встаёт и на какое-то время выходит из кухни. Когда он возвращается, Тоору держит в руках предпоследний кусочек курятины. — У тебя же никто не забирает его, — удивляясь такой скорости, говорит Тетсуро. — Я не мог себя остановить, — довольно откидываясь на спинку, он вытирает руки бумажными полотенцами. — В общем, вот, — начинает Куроо и кладёт два глянцевых прямоугольника из картона на стол, — ты же давно хотел. Ойкава аккуратно смотрит и понимает, что это какие-то билеты, а потом громко ахает, прикрывая рот рукой. — Тетсу-чан, ты серьёзно? Мы правда пойдём в планетарий? А когда? — не веря, он берёт их в руки и рассматривает, после чего, положив обратно, набрасывается на Куроо, обнимая и едва не визжа от радости. — Там же написано, на следующих выходных, — отвечает Тетсуро. — С Днём рождения, — тихо говорит он, посмеиваясь, и похлопывает его по спине. — Спасибо-спасибо-спасибо, — Тоору обхватывает двумя ладонями его лицо и обрывисто целует несколько раз. — Пожалуйста, — пытаясь не задохнуться от его хватки, хрипло выдыхает Куроо, — но посуду моешь ты! — быстро вскакивая и убегая, он не обращает внимания на недовольное «Эй». Через десять минут Ойкава заходит в гостиную, держа в одной руке хлопушку, а в другой — шампанское. — Осторожнее, а то об самого себя споткнешься, — усмехаясь, говорит Тетсуро. — Бе-бе-бе, — дразнится Тоору, даже не смотря на него. — Считаешь хорошей идеей взрывать хлопушку в комнате? — спрашивает Тетсуро, наклоняя голову на бок. — Не ворчи, сегодня мне можно всё — громко говорит Ойкава и тянет за ниточку. Громкий хлопок на секунду глушит и заставляет зажмуриться, но как только они открывают глаза, сверху на них падает радужное конфетти. — М-да, трэш, — если очень хорошо присмотреться, то на лице у Куроо можно заметить лёгкий нервный тик, хорошо контролируемый за безэмоциональной маской, — и нахуя я убирался всё утро? — он вздыхает, стряхивая с волос разноцветную бумагу. Зато Тоору счастлив, он довольно хлопает в ладоши и с детской радостью на лице смотрит вокруг. — Дай сюда, — забирая у него из рук бутылку шампанского, Тетсуро открывает её, делая сразу несколько глотков с горла.***
Спустя полчаса Ойкава лежал на плече у Куроо и задумчиво крутил уже пустую бутылку в руках. Они успели выпить за каждую мелочь, пришедшую им в голову, не теряя ни одной возможности придумать тост. Начиная с банального поздравления с Днём рождения и заканчивая здоровьем дальних родственников, друзей и даже соперников в волейболе. — За какую сумму ты бы согласился сесть на эту бутылку, Тецу-чан? — посмеиваясь, спрашивает Тоору. Никто из них не был пьян от такого мизерного количества алкоголя, но фантазия и идиотские вопросы прут как-то сами по себе. А самое главное, Тетсуро перестал обращать внимание на разбросанное конфетти. — Дурачок что ли? — хихикнув, Куроо поворачивает голову к Ойкаве. — Я на такую хуйню не поведусь. — Та ладно, если бы тебе предложили миллион долларов, неужели ты бы отказался? — скептически подняв бровь, недоверчиво спрашивает Ойкава. — Ха! Я так и знал! — не получив ответ через секунд семь, победно выкрикивает он. — Не бойся, я никому не расскажу, — делая вид, что закрывает рот на замок, Тоору выкидывает фантомный ключ. — За какую сумму ты бы выкинул все свои блокноты? — контратакуя, спрашивает Куроо. Это был практически нокаут. — Да как ты смеешь? — в ужасе выкрикивает он, поднимая голову. — Ни за какие богатства мира я бы не согласился на такое варварство! — для убедительности он ударяет кулаком по матрасу и хмуро смотрит на Тетсуро. — Вот, — довольно тянет Куроо, — а теперь представь, что для меня моя задница это как для тебя твои блокноты. — Ладно, грёбаный мастер аллегории, будем без миллиона долларов сидеть, — скрещивая руки на груди, сдаётся Тоору. — Надо ещё выпить, — приходит к разумному умозаключению Тетсуро. — Знаешь, я тут подумал, — начинает Ойкава, когда Куроо уже хотел вставать. — Мне уже не по себе, — осознавая, какие идеи могут быть у него в голове, Тетсуро подозрительно щурится. — Та стой ты, дай мне закончить, — Тоору шлёпает его по коленке и хитро улыбается, — ты же не откажешь любимому имениннику в одной просьбе? — Я думал, ты дотерпишь до ночи. — Я не об этом, Тецу-чан, — толкая его в плечо, возражает Ойкава. — Тогда что тебе от меня нужно? — Давай в караоке поедем сегодня, — предлагает он. — У меня же нет выбора, верно? — откидываясь на подушки, спрашивает Куроо. — Какой догадливый! — довольно хлопнув ладоши, Тоору бегло целует его в щёку и встаёт. — Собирайся! — командным тоном говорит он.***
— Здравствуйте, — пытаясь перекричать подвыпившего мужика, поющего какую-то плаксивую песню о неразделённой любви, говорит Ойкава, — нам, пожалуйста, пару шотов текилы и бокал мартини. — Конечно, — мило улыбнувшись, официантка быстро записала всё и убежала к бармену. Спустя приблизительно час они рвут голосовые связки над песней Фредди Меркьюри, во время паузы смачивая горло алкоголем, сбившись, какая по счёту это порция. Мужчина, поющий до этого душераздирающие подростковые песни, сейчас подпевает им со своего столика, салютуя рюмкой водки, пока Куроо с Ойкавой пьяными голосами тянут: «We are the champions, my friend». Через ещё часа два весь зал слушает «Mama, I like boys». Персонал, узнав, что у Тоору сегодня день рождения, сделал скидку на алкоголь, поэтому, решив ни в чём себе не отказывать, они пьют и поют, не успевая отдышаться. «Гулять — так по полной», — последний тост, после которого они опрокинули в себя то, что принёс бармен и начали конкретный разнос до этого момента приличного заведения. Когда два придурка в микрофон заорали: «I like when they text me sexy pics of them», мужчина хмурится и залпом опустошает рюмку. Но ни Тетсуро, ни Тоору нет до этого дела. Когда песня заканчивается, они заваливаются за свой столик только потому что в караоке очередь, а они не единственные посетители. Официантке стоит отдать должное, она с завидной регулярностью обновляла их напитки, не давая возможности, которую требовало количество выпитого, даже сходить в туалет. — Мне кажется, они не знают английского, — говорит Ойкава, указывая на двух девушек с микрофонами, которые пьяно улыбаются, смотря на них, и не в такт виляют бёдрами. — Изумрудно похуям, — Куроо тянет гласные, в очередной раз благодарно кивая бармену, — а хотя, пока мы ждём нашей очереди, нужно же развлечься, — хихикнув и поймав взгляд одной из девчонок, Тетсуро целует Ойкаву, улыбаясь, когда на кончике языка появляется кислый вкус от лайма. Сквозь поцелуй Тоору слышит, как дрогнул один из поющих голосов, но ему было абсолютно не до этого. После ещё нескольких посетителей очередь вновь доходит до них. — Я пожалуй, этот круг пас, — говорит Куроо, — а то на утро я не смогу разговаривать. — Как знаешь, — пожав плечами, Ойкава начал просматривать список песен. Тетсуро не обращает внимания на то, что в итоге поёт Тоору, потому что решает разнообразить содержимое своего желудка каким-то другим напитком, выбирая в меню что-то необычное. — I’m on my knees while I’m begging, — поёт Ойкава, подмигивая Куроо и прикрывая глаза, отдаваясь моменту по полной. — Ой бля-я-ядь, — откидывая голову, недовольно стонет Тетсуро, узнавая песню. — Hey, yeah, ratatat... Ауч! — Тоору не успевает пропеть характерную строчку, как внезапно получает подзатыльник. — Это, блядь, Madcon поёт, а не твой ебучий Maneskin, ебанько ты модное! — рявкает Куроо, отбирая у Ойкавы микрофон.***
— Можно счёт пожалуйста, — подходя к барной стойке, просит Куроо. — Одну минутку. Оплатив всё и оставив чаевые, они выходят на улицу. Пока Ойкава пытается разблокировать свой телефон, чтобы вызвать такси, кто-то сигналит и мигает фарами, явно пытаясь привлечь их внимание. Из машины выходит тот самый мужчина, пьющий водку за столиком напротив; он неспеша подходит к ним, пока Куроо, прищурившись, пытается вспомнить, где видел его раньше. — Ну как, нагулялись, ребятя? — спрашивает он. И в этот момент до Тетсуро доходит. Укай Кейшин. — Драсте, — икнув, говорит удивлённый Ойкава, тоже понимая, кто перед ними стоит. — Я на такси домой еду, давайте и вас подбросим, — не ожидая, пока они ответят, он разворачивается и направляется в сторону машины, из которой вышел, садится на переднее сиденье. Куроо с Ойкавой переглядываются, но им ничего не остаётся, кроме как пойти к машине, иначе есть огромный риск проснуться утром в опилках, скорее всего, без одежды и личных вещей. Развалившись сзади, они едут, едва борясь со сном. Тоору прилёг на плечо Тетсуро, испуганно подрываясь каждый раз, когда на дороге попадается какая-то яма, убеждая всех, что «он не спит» едва работающей челюстью. — Вот и всё, ваша остановка, — поворачиваясь, говорит таксист. — Спасибо, — пытаясь растормошить «не спящего» Ойкаву, благодарит Куроо и практически вытаскивает Тоору на руках. Подниматься на третий этаж, когда твои ноги по ощущениям совершенно не твои, не так то и просто. Но благодаря занятиям спортом с самого детства они кое-как справляются. Только вот если физическую подготовку на волейболе они развили, то видеть в темноте — не научились. — Я не вижу, куда его вставлять! — шепчет Куроо, создавая достаточно шума даже несмотря на то, что говорит тихо. — Ты уже как-то говорил подобное, — пьяно смеясь, отвечает Ойкава. — Придурок, — уперев голову в дверь, Тетсуро вновь икает, — телефоном посвети, я ключом попасть в замок не могу. — А, ой, — хлопая себя по карманам, Тоору пытается найти телефон. — Да не в глаза мне свети, Боже, — Куроо жмурится и после тихого «упс» наконец открывает дверь квартиры. Ойкава пытается снять обувь, доверяя стене сильнее, чем, наверное, следовало, опираясь на неё и напевая «с Днём рождения меня». — Не напелся ещё? — Куроо пытается нащупать рукой выключатель, чтобы хоть видеть куда идти. — Ну ты же забрал у меня микрофон, — бормочет Тоору, заваливаясь на кровать в гостинной, потому что идти ещё три метра до спальни кажется непосильной задачей. — И ни о чём жалею, — ногой пытаясь сгрести всё конфетти в одну кучу, чтобы оно не так раздражало, замечает Тетсуро. Почему его пьяный мозг решил, что это то, чем нужно заняться прямо сейчас — не ясно. Но он едва ли задумывается об этом, продолжая своё занятие. — Ни на какие компромиссы не идёшь ради меня, — утыкаясь носом в подушку, жалуется Ойкава, сладко причмокивая и сразу же засыпая. Куроо старается убрать всё под стеночку, чтобы утром просто подмести, и облокачивается на подоконник, задевая рукой горшок с орхидеей. — Та ёб твою налево, — он тихо пыхтит и ругается себе под нос. Приходится присесть на корточки, чтобы собрать всё обратно, потому что заснуть, даже пяным, с мыслью о том, что его вечно цветущая орхидея одиноко лежит на полу без жизненно необходимой ей почвы, у Тетсуро, скорее всего, не получится. Ничего не понимая, он хмурит брови и часто моргает, чтобы лучше сфокусировать взгляд на цветке. — В смысле, блядь, она всё это время была искуственная?! — не сдерживая крик, разбудивший Ойкаву, Куроо берёт её в руки и чувствует сраный пластик.