Счастье где-то между баров и аптек

      Перед приходом Оли и Тани Володя волнуется. Ладно, за Олю он практически не переживает, хотя и опасается, вдруг они с Женей могут — но это лишь глупое опасение — не сойтись характерами, потому как Оленька прячет коготки в мягких лапках, а Женя в принципе, если получше его не узнать, производит впечатление ледяного принца. И если тут Володя еще вполне успокаивает себя, что и на Олю, и на Женю он как-то может влиять, то вот знакомой ему пока исключительно по рассказам Тани Лариной — лучшей подруги Жени — он неиронично побаивается. Володя видел ее на общих фото в инстаграме Онегина. Ларина казалась тем типом девушек, кто сожрет тебя целиком, не подавившись. Володя даже не к месту, но только отчасти, вспомнил старую песню Меладзе про «Тропикана женщина, горяча и бешена». Именно такое впечатление Ларина вызывала у Ленского, чем он аккуратно поделился с Женей, на что тот лишь посмеялся, говоря, что Таня страшна, разве что когда проигрывает Зенит.              «Она любит футбол?» — удивился тогда Ленский.              «Это она в инстаграме только светская львица. Видел бы ты ее на стадионе во время матча», — пошутил Женя, а Володя так и не смог до конца сопоставить девушку с фото с ярой футбольной фанаткой.              — Вов, не дергайся так, — с усмешкой просит Женя, как обычно подойдя и обхватив его со спины, когда Ленский в очередной раз двигает на миллиметр на заранее сервированном столе вилки, поправляет идеально уложенные салфетки и через каждые две минуты проверяет в духовке мясо. — Всё пройдет здорово. Татка тебя не съест, а Оля не съест меня. Наверное, — добавляет Онегин и, смеясь, целует за ухом пихнувшего его локтем в бок Володю.              — Может, надо было лучше вне дома где-нибудь встретиться? — спрашивает Володя, оглянувшись через плечо, тут же получая еще один неожиданный «чмок» в нос.              — Считаешь, в общественном месте ниже шанс поножовщины, если что-то не так пойдет? — подтрунивает Онегин. Ему явно весело, и он не оставляет возможности немножко позабавиться, видя реакцию Ленского.              Володя окидывает его «Ну и шутки у тебя, Онегин» взглядом, за что снова получает поцелуй, уже в губы, но тут же расслабляется, потому что, во-первых, Женя прав и не стоит так волноваться, а во-вторых, потому как ладони Онегина уже медленно поглаживают Ленского по теплому животу, а одна рука даже успевает юркнуть под край свитера.              — Знаешь, у меня есть один крайне действенный метод, чтобы быстро сбросить напряжение, — как котяра мурчит на ухо Женя, а его губы уже бесцеремонно шарят по шее млеющего Володи.              — Но девочки ведь скоро придут, — напоминает Ленский, прикрывая глаза. Не отказывает, не упрекает за предложение, скорее, сожалеет, что гостьи и правда уже в пути, и ведь по закону подлости звонок в дверь раздастся в самый неподходящий момент.              — Таня писала, что ей еще минут пятнадцать, — отчитывается Онегин. Он уже, кажется, всё для себя решил, продолжая обласкивать тело Ленского.              — Ну… Оля тоже в принципе, — сообщает Вова, обрубая последние сомнения. А затем крутится и обнимает Женю за шею. — Только руками, ладно? — И добавляет: — Остальное вечером.              Вова видит, как у Жени победно загораются глаза.              — Как пожелаешь, mon cher, — обещает Онегин и отрывает Володю от пола, быстро унося в направлении спальни. Руками или нет, но не прямо же перед салатом.       

~

      Первой приезжает Оля. К счастью, Володя с Женей успевают закончить релаксотерапию приблизительно минут за пять до ее появления. Дверь открывает, как хозяин, сам Женя, но Вова стоит в ожидании рядом.              Оленька впархивает в квартиру по-блоковски: дыша духами и туманами.              — Привет, мальчики, — здоровается она и сразу пихает Володе в руки коробку из кондитерской. — Держи, мой хороший, там макарошки. Свеженькие. Твои любимые.              Снимает плащ, обдавая новой волной парфюма, сама вешает его на крючок, даже не давая дернувшемуся к ней Онегину поиграть в джентльмена, а затем, поправив подол платья, протягивает Жене ладошку с явно свежим маникюром.              — Оля, рада встретиться воочию.              — Женя. Взаимно, — отвечает Онегин, а потом окидывает Олю оценивающим взглядом и вкрадчиво добавляет: — Прекрасно выглядишь.              Оля кокетливо улыбается, отчего на румяной щеке выступает красивая ямочка.              — Вов, а можно я себе его возьму? Такой галантный, хоть и льстец.              — Я однолюб, увы, — сам первым отвечает Онегин, привлекая молча стоящего и наблюдающего сбоку с коробкой макарунов Ленского к себе за плечи.              А Володя почти в замешательстве: вроде бы все очень вежливо, с юмором. Но вдруг ему только кажется?              — Вовка, да расслабься, я шучу, — смеется Оля и шагает к нему, чтобы обнять, так что он едва успевает отвести руку с коробкой, чтобы та не сдавилась между ними. Закончив с объятиями, Оля отступает. — Ладно, где тут у вас ванная? Проводите даму? Надо руки помыть и носик попудрить, а то стоим на пороге как неродные.              — Пойдем, покажу, — вызывается Ленский.              Передает Жене коробку с угощением и уводит Олю за собой.              — Вау, квартирка у твоего Евгения нехилая, — восхищается подруга, намыливая ладони. — Это же его личная?              — Ага, — кивает Ленский, стоя оперевшись на дверной косяк.              — Сам заработал или… у него до тебя папик богатый был? — тише спрашивает Оленька и хихикает, когда Вова легонько, в профилактических мерах шлепает ее по плечу, мол, ну тебя.              — Сам. У него дядя бизнесмен, Женя с ним работает, — поясняет Ленский. Он сам-то не так давно узнал, да и то Женя рассказал первым как-то между делом. Володе в принципе дела нет ни до денег Онегина, ни до квартиры, ни до тачки. Он его не за статусность любит.              — Оу, так это он для тебя богатый папик? — снова смеется Оля и брызгает на Ленского каплями воды, когда тот складывает на груди руки и очень неодобрительно щурится. — Всё, молчу. Каким полотенцем можно вытереть?              Ленский снимает нужное с крючка и играючи стегает Олю полотенцем по заднице, заставив взвизгнуть.              Едва они оба возвращаются в гостиную, в дверь опять звонят: пришла Таня.              — Господи, я думала оставлю машину посреди дороги и пойду пешком, — с порога начинает Татьяна, на ходу снимая солнцезащитные авиаторы, несмотря на погоду, которая сегодня солнцем даже не пахла.              Таня скидывает с плеча сумочку, которая звякает сделанной в виде цепочки ручкой, и ставит на тумбу. Кладет рядом очки, снимает черную косуху и ботильоны на высоких шпильках, заставляя Ленского удивиться, как та вообще способна водить с такой обувью.              — Ой, главное же! — восклицает Ларина, залезая в сумку и выуживает из нее бутылку вина. Да уж, думает Ленский, женские сумочки поистине бездонная загадка. — Коллекционное, папа́ презентовал и передавал привет.              — Тат, ты хоть для вида прикинься гостьей, а не так, словно домой зашла, — усмехается Женя, принимая из ее рук вино.              — Ну здесь же только друзья, верно? Привет, я Таня, — с ходу представляется она, направляясь к ожидающим Оле и Вове. — Не знаю, что вам рассказывал Евгений, но лучше не верьте, а спросите у меня.              Женя, проходя мимо, чтобы, видимо, отнести бутылку в холодильник, только покачивает головой.       

~

      — Я подозревал, что этим и закончится, — полушепотом делится с Володей Онегин, приобняв его за талию и смотря, как девочки уходят на балкон покурить. — Будут сплетничать о нас.              — Ага, — соглашается Ленский, укладывая голову не плечо Жени. — Оля ведь даже не курит.              И все-таки их встреча удалась. За столом все с удовольствием ели, попутно хваля кулинарные способности Ленского, активно и живо поддерживали беседу, шутили, делились воспоминаниями и глупыми историями общего детства, коих с каждой стороны накопилось достаточно, потому как Ларина с Онегиным тоже дружат со школы, хоть и с десятого класса, когда Женя перевелся в гимназию, где уже училась Татьяна. Володя к своему удивлению узнает, что изначально Таня была влюблена в Онегина и даже романтично писала ему письмо на день Валентина с признанием.              «А он меня нагло отшил, прикиньте», — подвела итог Татьяна, одарив Женю осуждающим взглядом, под которым тот демонстративно закатил глаза. Та история явно уже не раз ходила по кругу, как заезженная пластинка.              «Не отшил, а честно признался, что предпочитаю мужское внимание», — уточнил Онегин и, видимо, в знак доказательства, если вдруг кто из собравшихся забыл, очень нежно поцеловал Ленского в щеку.              «Ну, знаешь ли, я пока тебя не застала зажимающимся с директорским сыном в туалете, думала, что ты элементарно решил отмазаться», — парировала тогда Ларина. А Ленский не стал уточнять, в каком именно туалете происходило действие, потому как при любом варианте возникали логичные вопросы, кто и как оказался не на своей территории.              В итоге, пока женская половина проветривается, Ленский просит Женю помочь убрать посуду и принести к чаю из холодильника торт. Тот изначально сомневался, нужно ли им заморачиваться на десерт, мол, Таня вечно делает вид, что на диете, сам Женя к сладкому довольно равнодушен, говоря, что главная сладость для него это поцелуи Володи. Но Ленский настаивает, чтобы все было, как подобает, а значит, после обеда должен быть чай и сладенькое — Онегин не спорит. Если Володя желает тортик, он готов купить ему даже кондитерскую.              Торт, к слову, заходит на отлично даже девчонкам.              — А потом будешь писать, что ты в депрессии, потому что задница не влезает в любимые джинсы, — подкалывает Онегин, когда Таня подкладывает себе еще половину куска.              — Ничего, лишний час посгоняю калории на тренажере, — пожимает плечами Ларина.              — И как его имя? — усмехается Женя.              Таня сначала в недоумении, а потом бросает в друга скомканную салфетку.              — Онегин, фу, шутки не твоя сильная сторона. Оставь их другим, — фыркает Татьяна, а потом обращается к Ленскому. — Вов, ты точно уверен, что хочешь именно его? У меня много знакомых парней, классных, обеспеченных, с нормальным чувством юмора. Без проблем тебе толкового бойфренда найдем.              Ленский только улыбается, смотрит на Женю, который и сам на него глядит в ожидании, мол, ну ты же не поддашься на провокацию, и отвечает:              — Нет, другого точно не хочу.              Таня поднимает в капитулирующем жесте руки, откидывается на спинку стула, мол, ясно-понятно, нет вопросов, отступаю, живите счастливо.              А потом наступает очередь Ленского пойти покурить с Лариной. Он ее уже, конечно, не опасается, как перед встречей, но сразу возникает ощущение, а вдруг она наедине ему захочет сказать что-то вроде: ты клевый, Володь, и мне нравишься, но я тут подумала, и ты Жене не пара, увы. Лучше брось его.              — Вов? Идешь? — Таня выуживает Ленского из глупых волнений. Вот же выдумал шекспировскую драму за две секунды.              — Ага, только куртку накину.              Таня курит обычные сигареты. Не вейп, не какие-нибудь тонкие дамские. Впрочем, что еще можно ожидать от фанатки Зенита. Ленский, возможно, не удивится, что помимо вина, которое явно стоит его полугодовую стипендию, Ларина может запросто выпить из горла пива, даже не захлебнувшись. В общем-то, она классная, и кажется, действительно подружилась с Олей.              А теперь Таня что-то явно планирует сообщить Ленскому.              — Женя тебя правда любит, — с ходу говорит Ларина, чиркая зажигалкой. — Я его достаточно знаю, чтобы это понять.              Володя теряется, что ему нужно — да и нужно ли в принципе — ответить на реплику. Он молча радуется.              — Сначала я удивилась, когда он мне о тебе рассказал, но когда сама увидела, пообщалась, все ясно становится.              Таня смотрит на Ленского с улыбкой, подмигивает, а затем затягивается. Курит она эстетично, как в красивых подборках на «пинтерест», так что в голове у Володи рождаются строки, аж зудит сбегать в комнату и записать сразу в блокнот.              — Я… тоже Женю люблю, — признается Ленский. В общем-то, впервые кому-то говорит об этом, кроме Ольги. Даже Онегину не говорил прямо, будто где-то глубоко внутри боится этими словами спугнуть счастье, что-то испортить, сглазить.              — Только не говори ему об этом слишком уж часто, а то зазнается, — шутит Татьяна. Кончик ее сигареты вновь тлеет, а затем она выкидывает окурок в окно, но не выходит. — У Женьки были тяжелые периоды, временами я за него сильно переживала. Знаешь, когда кажется, что у тебя вроде бы есть все, что нужно, твоей жизни завидуют, все хотят быть тобой и рядом с тобой, но никто не видит дальше обертки. А за ней — пусто. По разным причинам. Я знаю, как вы познакомились, вроде бы случайность, но ты его зажег, заполнил собой. И я очень рада, что ты появился в его жизни. Поэтому болею за вас, не подведи.              Таня легонько хлопает его плечу и кивает на выход.       

~

      — Пока вы с Таткой шушукались на балконе, я поболтал с Олей, — делится Онегин.              Он лежит, откинувшись Володе на грудь в наполненной по края ванной, куда они забираются почти сразу после ухода девчонок. Спать еще рано, но Женя явно нацелен получить отложенное на вечер «всё остальное», о котором говорил Ленский до начала обеда.              — О чем? — интересуется Володя, медленно поглаживая Женю по плечам под слоем воды.              — Сказала, что оторвет мне яйца, если я сделаю тебе больно или обижу, — признается Женя.              Ленский замирает и даже нависает над его головой, чтобы посмотреть в лицо.              — Оля бы так никогда не сказала, — парирует Володя.              — Ну, ее выражения были куда мягче и вежливее, но суть я понял так, — оправдывается Онегин, а потом чуть приподнимается и оборачивается, чтобы взглянуть на Ленского. — Но она права. Хотя я очень буду стараться, чтобы не натворить ошибок. И ты сам всегда прямо говори, если я что-то делаю не так, ладно, Счастье?              Ленский молча кивает, берет Женю за щеки мокрыми ладонями и целует. Медленно, глубоко, чуть пьяно после выпитого вина.              — Люблю тебя, — наконец шепчет в самые губы Ленский, коротко прервавшись. — Поэтому постарайся не делать мне больно.