War of the Roses

То ли Чонгук уже немного привык, то ли где-то в его голове предельный уровень шока оказался достигнут, но когда в стаю возвращается отряд, отправленный вожаком в Сеул на поиски, а вместе с ним и волки, кинувшиеся тому навстречу, внутри у омеги мир не спешит опять переворачиваться с ног на голову, да и земля из-под ног никуда не уходит. Он не падает в обморок, не остаётся, глубоко шокированный, стоять на площади, когда члены стаи тоже появляются там, спешно, но все же осторожно неся на своих руках два тела: одно волчье, другое – обнаженное человеческое – вместе с Юнги, Чимином и подоспевшим Ухёном пробиваются ближе. Ухёна, как лекаря, предусмотрительно пропускают вперёд, давая осмотреть пострадавших. Чонгук наблюдает за уверенными действиями престарелого омеги, краем уха ловя слова вернувшихся с поисков волков о том, что охотники гнались по их следу от самого Сеула, и спастись удалось лишь благодаря магии, что окружает их поселение. Патруль во главе с Тэхёном, который вышел из леса, чтобы встретить их, помогал отбить хвост, и в итоге Тэхён пострадал. Тело молодого оборотня ещё в лесу после ранения приняло человеческий облик, и потому Чонгук мог видеть рану на обнажённом боку, а также многочисленные ссадины, которые остались, видимо, после резкого падения на большой скорости. Запах перечной мяты вперемешку с кислым привкусом железа щекотал его ноздри. Но также он слышал и другой знакомый аромат – луговой ромашки, что исходил от белоснежного волка, лежащего рядом. – П-па… Чонгук опустился рядом с волком на колени, осторожно провел ладонью по морде зверя, не веря в то, что это может быть его папа. Но запах не мог ему соврать… не мог же? – С ним все хорошо, Чонгук-и, – тихо произнес Ухён, заметив волнение младшего омеги. – Несколько дней в бегах вымотали его, и поэтому он без сознания… а в форме волка до сих пор, потому что на обращение попросту нет сил. – Оборотень нахмурился. – А вот у Тэхёна дела не так хороши: рана глубокая и оставлена далеко не человеческим оружием, поэтому кровь не сворачивается. Нужно перенести его ко мне в хижину, – с этими словами он обратился уже к вожаку, который так же вместе со всеми вышел на площадь и внимательно слушал омегу. Джебом резко кивнул ему, и тут же несколько альф вышли из толпы, чтобы поднять тело Тэхёна и переместить его, куда требуется. Белого волка тоже подхватило несколько человек, и те двинулись туда же, направляемые Ухёном. Джебом накрыл плечи своего мужа Минхо своими большими ладонями, притягивая омегу ближе и пряча от всех, как тот дрожит. Минхо, захваченный страхом за сына, не мог отвести взгляд с того места, где раньше лежал Тэхён, теперь же на земле собралась темно-красная лужица крови. Намджун точно таким же образом привлек к себе Чимина, но этот омега в отличие от остальных не спешил поддаваться панике. Переглянувшись со своим альфой, он решительно сдвинул на переносице светлые брови. – Чонгук, – позвал он, переводя взгляд на друга, и как только завладел его вниманием, произнес: – пойдем, мы можем пригодиться дедушке. Нужно позаботиться о Тэхёне и твоём папе. Взяв его за руку, Чимин поторопился уйти с площади, оставляя там растревоженную стаю, следом за ним двинулись только родители, тоже желая помочь. – Юнги, вскипятите с Хосоком как можно больше воды, Чимин, пойди в кладовую и принеси мне травы по списку, что я оставил на тумбочке, – Ухён действовал быстро, снуя от Тэхёна к Сокджину и обратно. Как только в хижину лекаря явилась подмога, омега не помедлил раздать команды. Его голубые глаза в конце концов остановились на последнем, и он вздохнул. – Чонгук, сможешь быть на подхвате? Не испугаешься? Чонгук быстро скользнул обеспокоенным взглядом по все так же находящимся без сознания оборотням, после вернулся к омеге и ответил: – Нет, не испугаюсь. Ухён ещё раз пригляделся к нему, выискивая любой намек на панику, но после лишь кивнул: – Хорошо. Тогда вымой руки и подходи ко мне. Папу твоего пока трогать не будем, сейчас важнее зашить тэхёнову рану, надеюсь, это поможет запустить процесс регенерации, и он сможет выкарабкаться. "Надеюсь?" – пронеслось в голове у Чонгука, пока он, как и приказали, принялся тщательно мыть свои руки, – "То есть, Тэхён может умереть?.. Нет… это ведь неправда…" Обнаженное тело они по пояс накрыли простынью, а затем, промыв ранение, Ухён принялся за работу, начав кропотливо сшивать рваные края. Бледная кожа альфы была словно чем-то обожжена, и лекарь то и дело качал головой. Чонгук старался не обращать внимание на кровь и ее запах, постепенно забивавшийся в каждый уголок тесного помещения, внимательно слушал указания старшего и не медлил с их выполнением. Чимин то появлялся рядом, то снова исчезал, посланный что-нибудь принести. Чуть позже в хижину пришел и Юнги, чтобы позаботиться о Сокджине. Тот принялся обтирать испачканную шерсть друга от грязи, что была оставлена несколькими днями бегства, а также попытался влить ему в глотку воды. – Как Тэхён-и? – спросил он украдкой. – Плохо, – цыкнул Ухён. – Я полностью уверен, что рану нанес темный маг, и если это правда, то шансы на выживание у Тэхёна не слишком радостные. Но я сделаю все возможное, и он – молодой сильный альфа, так что… Дверь скрипнула, и Чимин с банкой какой-то мази в руках снова вошёл в хижину. – В таких случаях восстановлению помогла бы близость пары, я слышал, как несколько раз это работало… – предложил Юнги. – Но пары у гордеца этого как не было, так и нет, – вздохнул пожилой омега, не отвлекаясь ни на секунду от своего основного занятия. – Так что остаётся лишь надеяться, что Луна будет к нему благосклонна. Зашивать рану пришлось несколько часов. Сначала они удалили мертвые ткани, повреждённые магией, и лишь потом залатали бок. Затем поверх швов Ухён нанес принесенную Чимином мазь, плотно замотал место операции бинтами, пропитанными каким-то отваром, и устало опустился на стул рядом с кроватью. Омега вытер испарину со своего лба. Чонгук, убрав все принадлежности, разместился прямо на полу, откидываясь спиной на стену. Ноги у него от долгого стояния горели огнем, руки от стресса и от того, что тело постепенно начало расслабляться, затряслись. Юнги, отстранившись от Сокджина, подошёл к нему и, опустившись на корточки, погладил по волосам. – Ты большая умница, Чонгук-и, – похвалил он. – Папа был бы тобой очень горд. – Папа, – Чонгук подскочил с пола, резко вспомнив, что тот так и не пришел в сознание. Он приблизился к волку, которого устроили в хижине на подстилке из сена. Руки Юнги обхватили его за пояс, успокаивая. – Он просто спит. Не переживай, никаких ран я у него не нашел. Он сильно истощен, поэтому нескоро придет в себя, но то, что очнется – это обязательно. Понял? – Да, я понимаю, – кивнул Чонгук, вздохнув с облегчением и накрывая одной ладонью руки Юнги. – Спасибо. Вторую ладонь он с осторожностью запустил в густую белую шерсть спящего волка. Сверху та была жёсткая, но под жёсткими волосками скрывался мягкий теплый пушок. Тело оборотня было горячим, глубокое дыхание приводило в движение грудную клетку. Его папа был жив и относительно здоров, что наконец принесло Чонгуку огромнейшее облегчение. Но то, что на этот раз в опасности оказалась жизнь Тэхёна… Чонгук старался не думать о худшем исходе, потому что одна-единственная мысль о подобном разбивала сердце. Хоть омега знал о нем очень мало, но то, что он успел увидеть, и то, с какой теплотой о нем всегда говорил Чимин, твердило о том, что Тэхён был хорошим. В конце концов, он покинул безопасный лес, чтобы встретить и вернуть в целости папу, не побоялся подвергнуть себя смертельной опасности… Тэхён не должен вот так погибнуть! Он обязательно выздоровеет и проживет ещё очень долго! По-другому просто не может быть.

***

Ночью в доме тихо. В окно светит растущая луна, окрашивая постель в серебро. Чонгук, не смыкая глаз, смотрит на пустующую чужую подушку: Чимин после того, как они закончили в хижине, вместе с родителями ушел в дом вожака, чтобы поддержать свою пару. И теперь Чонгук остался один. Ему не спится. Дыхание, что раздается в темноте, кажется излишне громким, шелест простыней будто грохот. Пол, на который он ступает босыми ногами, оказывается просто ледяным, и он кусает губы, пока осторожно, чтобы не скрипеть половицами, идёт к заднему выходу из дома. Дедушки спят в соседней комнате, и будить их у него в планы нисколько не входит. Что входит, он правда тоже не знает… но ноги как будто сами несут его. И так он снова оказывается в хижине. Внутри все так же пахнет кровью, ромашкой и перечной мятой. Из угла слышно шумное сопение спящего волка, с кровати же у противоположной стены – тишина. Тэхён едва дышит… но всё-таки дышит, и это уже хорошо. Чонгук проверяет папу, прежде чем дойти и остановиться у кровати альфы. Он придвигает к себе стул и опускается на него, хмуро разглядывая чужое лицо. Тэхён красивый. Настолько, что своей мужественной красотой отталкивает и пугает омегу, который с самого рождения был по своей природе очень застенчив, особенно когда дело касалось противоположного пола. Друзей у него не было: они с папой для этого слишком часто переезжали с места на место, да и сам Чонгук был не особо общительным. А когда время дошло до подросткового возраста, и оказалось, что природный аромат у него напрочь отсутствует, стало совсем худо. Какой альфа посмотрит на омегу без запаха? Даже если лицом и фигурой Чонгук вышел ничего, вряд ли кто-то им таким дефектным заинтересуется… Рядом с Тэхёном он откровенно робел, все время борясь с желанием спрятать взгляд, уперевшись им куда-нибудь себе под ноги. Казалось, что он недостоин даже взгляда такого красивого сильного альфы, который непременно излучал ауру суровой уверенности, хоть Чимин вечно над этим смеялся и вообще не смущался поддеть Тэхёна по поводу и без. Сразу видно, что те с детства были лучшими друзьями. Да и Чимин… милый маленький Чимин с копной золотистых волос, яркой улыбкой и медовым запахом – он был, черт его дери, идеальным!.. А Чон Чонгук был просто Чон Чонгуком. Оборотнем, который и оборотень-то только на словах… да и омегой, который только на словах омега, потому что запаха у него совершенно никакого нет. Вот и все, что требуется знать. Чувствуя озноб, Чонгук выглядывает из окна и замечает, что на улице начал накрапывать дождик. Потому из-под двери потянул сквозняк. Омега, покопавшись на полках, выудил два одеяла, одним накрыл свернувшегося в клубок папу, а другим – Тэхёна, после чего вернулся обратно на свой стул. – Кажется, мы поменялись местами, – тихо хмыкнул Чонгук, вспомнив первые кадры своего пробуждения в этой комнате парой дней ранее. Тэхён его тем утром напугал своим рычанием… кажется, что с того момента прошла уже целая жизнь, он ведь теперь совершенно другой… – Я плохо помню то, как оказался здесь, но в памяти есть запах мяты, поэтому мне кажется, что это ты принес меня в стаю. Я помню, какая на ощупь твоя шерсть. Чонгук немного смущён, говоря об этом, но ему очень хочется поговорить с альфой, пусть даже тот его и не слышит. – Я хотел сказать тебе спасибо за это. И за то, что помог спасти папу. Не знаю, смогли бы те, кто отправился в Сеул, добраться сюда без твоей помощи… При мысли о том, что поиски папы могли закончиться провалом и чьей-то смертью, Чонгука пробирает дрожь. Ведомый порывом он тянется и сжимает безвольно лежащую на постели ладонь альфы своей. Тэхён никак не реагирует на прикосновение, его лицо все так же расслаблено, от чего кажется, что он выглядит моложе, совсем юным и беззащитным. Такой Тэхён Чонгука не отталкивает и не пугает. О таком Тэхёне хочется позаботиться, даже защитить от опасности, если что случится. – Все две ночи, что я провел здесь, ты мне снился, – признаваясь, шепчет Чонгук. – Только в образе волка. Не понимаю как, но тебя я точно узнал. Может, на меня так свежий воздух действует, или я просто переживаю… не знаю, почему так. Дедушка сказал, что тебе будет очень тяжело выздороветь, а дядя-Юнги сказал, что могла бы помочь близость твоего омеги, но его у тебя нет… Я не он, у меня даже запаха своего не появилось, но мне бы очень хотелось помочь тебе выздороветь. Чонгук не убирает свою руку, вместо этого, чувствуя, насколько чужая ладонь холодная, переплетает с той пальцы и придвигается ближе. – Не могу спать. Когда закрываю глаза, боюсь, что снова увижу во снах тебя и что с тобой снова случится что-то нехорошее. Поэтому, надеюсь, ты не возражаешь против компании? Может быть, я не лучший собеседник, и ты больше хотел видеть здесь Чимина или своего брата, но они сейчас немного заняты… Да уж. Сижу ночью посреди леса и разговариваю с оборотнем, которого ранил маг – рассказал бы мне об этом кто-нибудь пару дней назад… Чонгук болезненно усмехается самому себе и тихо шмыгает носом. – Но все в порядке, правда, все в порядке. Главное – что мой папа цел, и что ты… ты тоже скоро поправишься. Снова встанешь на ноги и будешь большим сильным волком. Вот увидишь… Дедушка очень хорошо все сделал – я видел, ведь я ему все время помогал. Меня даже не затошнило ни разу, хотя прежде я падал в обморок от вида крови, даже когда ее у меня на анализы брали из вены, становился полумертвым, представляешь… Продолжая бормотать, Чонгук засматривается на яркий диск луны за окном, перебирая чужие пальцы. – Дедушка сказал, что на все теперь воля Луны. Я никогда не верил в Бога, но раз я оборотень, наверное, тоже должен почитать Луну. Я хочу попросить у нее, чтобы ты поправился, ради тебя, думаю, я смогу во все это поверить. И я верю… Да, Чонгук правда теперь верил: в Луну, в ожившие сказки и даже в себя самого. А ещё он верил, что все непременно будет хорошо, потому что ему не хотелось думать о плохом и о чем-либо, что его пугало. Он мало что пока понимал, в сравнении с другими оборотнями был настоящей серой тенью, а перед лицом опасности наверняка бы оказался до смешного беззащитным, хуже глупого щенка, но… он надеялся, честно теперь надеялся, что когда-нибудь в будущем это сможет измениться. Скоро проснется его папа и все ему объяснит, он наконец-то узнает правду о себе, которую от него всю жизнь скрывали. Скоро поправится Тэхён, и Чонгук снова будет смущённо игнорировать его, потому что невольно робеет перед этим альфой и хочет трусливо спрятаться куда-нибудь под стол. Скоро стая разберётся с охотниками, разговоры о которых иногда долетают до его ушей. Скоро… скоро все наладится. И они с папой будут жить дальше… как раньше или как-нибудь по-другому, это им только предстоит обсудить. А пока в лесу продолжала царствовать глубокая ночь. Где-то в доме вожака Джебом со своим тесным кругом приближенных обсуждали нелегкую ситуацию, сложившуюся с приходом охотников, а Чимин в хозяйской спальне не выпускал из крепких объятий измученного страхом за младшего сына Минхо, вытирая его молчаливые слезы. Речь Чонгука со временем становилась все более неразборчивой, мысли его от усталости, наложенной событиями прошедшего дня, путались, голос стихал… а затем вовсе умолк. Голова омеги мягко коснулась краешка постели рядом с чужой головой, глаза закрылись. Во сне его этой ночью ярко светила луна... ...А утром проснулся он от того, что кто-то осторожно тянет его за руку, переплетя с ним пальцы. Кое-как раскрыв глаза, омега постарался сфокусировать зрение до четкой картинки и первое, что увидел: свою чуть смуглую ладонь, что пальцами переплелась с более светлой. Пальцы сжимались и тянули в попытке разбудить… А чуть выше на него удивлённым голубым взглядом смотрел их пришедший в себя обладатель.