Основной свет на кухне не включен, вместо него слабо работают несколько лампочек подсветки над входом в комнату, а сквозь окно на пол свой серебряный след бросает убывающая луна. Она кажется Чонгуку далёкой и молчаливой, полной неразгаданных тайн, большинство из которых омега постичь и не надеется. Может, это даже к лучшему… ведь правда уже какой раз за последнее время выбивает почву у него из-под ног.
Он сидит за просторным круглым столом, болтая ногами, потому что стул для него оказался слишком высоким. Руки сложены на столешнице, как у школьника, и омега упирается в них подбородком. Рядом стоит и уютно дымится большая кружка, доверху наполненная чаем, тот пахнет липовым медом.
Ещё Чонгук чувствует и другие запахи: маги, что населяют особняк, пахнут для него одинаково – чем-то холодным и пыльным, сам он пахнет по-непривычному сладко, также на себе ощущая запах перечной мяты, принадлежащий Тэхёну… альфа, что стоит рядом, оперевшись на подоконник, пахнет осенней травой, нагретой на солнце, а ещё деревом и ежевикой. Это очень сложный аромат, терпкий, но от него вдруг становится так хорошо… хочется закутаться в нем, расслабиться, потому что аромат внушает Чонгуку странную безопасность. Раньше он подобного ещё не испытывал…
…Но, вероятно, все дело в том заключается, что аромат этот принадлежит
его родному отцу.
Кихён не сводит с него взгляда, но изо всех сил старается, чтобы это пристальное внимание было хотя бы слегка незаметно. Осторожничает. Все ещё не понимает до конца, как вести себя с сыном. С сыном
-омегой. Почему-то в мыслях у него всю ночь – воспоминание, как он в первый раз взял его на руки. Как не знал, можно ли ему вообще даже дышать рядом с таким хрупким крохой. Казалось бы, сейчас, когда Чонгук уже вырос и стал взрослым оборотнем, все должно стать легче, но как бы не так. Кихён боится навредить ему по-неосторожности точно так же, как боялся и девятнадцать с лишним лет тому назад.
Чонгук сидит молча, делая вид, будто дожидается, когда немного остынет чай. Изредка его дыхание сбивает очередной запоздалый всхлип, потому что успокоился и перестал плакать он не так давно. Глаза до сих пор красные, и кожа щек раздраженная от соленых дорожек. Он чувствует усталость, ему немного больно от всего, что произошло в библиотеке, больно от правды, хоть он понимает, что это она пока что далеко не целиком… Потому он и сидит, не говоря ни слова: боится, что еще больше осилить сейчас не сможет.
Но с другой стороны – ему
необходимо знать. Он хотел этого слишком долго, с того дня, как исчез папа. Пока он не в курсе всего, Чонгук остается беззащитен, а значит – не может защитить ни себя, ни других. А ведь теперь Чонгуку есть, кого защищать, он не один, есть люди…
оборотни, которые ему очень дороги. И это значит, что правду придется принять как можно скорее, какой бы она ни была.
– Расскажи мне. Все расскажи, – просит он тихо отца. Тот ещё какое-то время стоит, молча смотря на него, будто и сам понимает, как несладко приходится сыну. Скорее всего, так и есть. Чонгук чувствует его колебания и неуверенность в том, что исполнить обращенную к нему просьбу будет верным здесь и сейчас. – Пожалуйста. Я должен знать.
Кихён тихо вздыхает. Он приближается к омеге, медленно садится на соседний с ним стул и двигает к нему полуостывший чай, который сделал специально, чтобы у Чонгука не заболело горло – так сильно он ранее плакал. Чонгук слушается, тянется к кружке и делает из нее маленький глоток, позволяя теплой сладкой жидкости теплом проскользнуть внутрь.
– Издревле повелось так, что красные волки считались сильнейшими среди всех своих собратьев, – заговорил Кихён тихим голосом. Чонгук прислушивается, понимая, что раз альфа начал историю с чего-то такого далёкого, то слушать ему придется долго и внимательно. – Некоторые думают, что ген красного оборотня обладает магией: способностью исцелять, предвидеть будущее или даже обращать людей в волков… И это правда… отчасти. Некоторые красные волки, обладающие достаточной силой и самоконтролем, действительно способны воплощать что-то из этих способностей, но не всë, а что-то, как правило, одно. Это очень большая редкость, потому легче уж назвать все эти силы просто легендами.
– Ты встречал кого-то с такими способностями? – спросил, заинтересовавшись, Чонгук.
– Лишь дважды, – Кихён слабо улыбнулся ему. – В первый раз, когда был ещё ребенком: в нашей стае жил волк, способный предвидеть некоторые события, но не слишком далёкие, так что его магия была относительно слаба. Второй же случай проявления особых способностей красных волков стал известен мне совсем недавно. Дошла новость о том, что некий молодой красный оборотень смог всего лишь за одну ночь излечить волка, раненного смертельным заклятьем черного мага.
– Но это же…
– Про тебя, – кивает согласно альфа и улыбается уже заметно шире, а глаза его тем временем наполняются странным светом, будто это гордость просвечивает у него изнутри. – Ханыль поделился со мной этим рассказом. Все указывает на то, что в тебе есть магия исцеления, Чонгук, и судя по всему, это очень сильный дар.
– В тот раз все случилось странно, – омега нахмурился, вспоминая события, которые вспоминать ему было неприятно. Тогда Тэхён был при смерти, и никто не мог дать каких-либо гарантий на то, выкарабкается ли он. Чонгук был напуган, чувствовал беспомощность и отчаяние, и потому решил просто сделать последнее, что он на тот момент мог – быть рядом. – Я очень боялся, что Тэхён не выживет, я не мог его потерять…
– Этот белый щенок должен быть тебе очень благодарен, – хмыкнул Кихён, уже без особого энтузиазма в голосе.
– Он тебе не нравится, да? – Чонгук прикусил губу, любопытно и слегка виновато смотря на родителя, выражение лица которого сделалось более хмурым, чем раньше, когда речь не шла о Тэхёне.
– Не вини меня за это, – альфа невесело усмехнулся, смотря в глаза сына и не без трепета наблюдая там такую же яркую зелень, какую всю жизнь мог видеть в своих. – Скажи лучше спасибо, что за все это время я так и не выволок его за шкирку из твоей комнаты. Пришлось несколько раз что-нибудь сломать, а Ханыль на меня обиделся за то, что я крушу его дом.
– Он вел себя… хорошо.
– Именно это его и спасло.
Чонгук продолжает корябать зубами свою нижнюю губу, борясь одновременно с весельем и сильным смущением. Боже, эта тема ещё долго не сможет так просто проходить мимо него – щеки продолжают гореть огнем, но с другой стороны ситуации – альфа так забавно проявляет свое недовольство. Как настоящий…
отец. Ведь именно так и должно быть, верно? Отцы отгоняют всяких там непутевых, на их личный взгляд, альф от своих сыновей-омег. И абсолютно все альфы – непутевые, как ни старайся.
Даже Тэхён – и тот сыскал немилость, а лучше него на свете нет, Чонгук в этом поклясться готов.
– Хорошо… что дальше?
– Убежденные, что должны передавать магию и силу своим потомкам из поколения в поколение, красные волки старались сохранять чистоту своей крови. Со временем это превратилось в больной культ. Красного волка стали считать носителем гена только в том случае, если оба его родителя также являлись красными волками. Полукровки не признавались членами общины, они изгонялись из красных стай и вынуждены были либо жить одиночками, либо прибиваться к другим стаям, но другие, как правило, не спешили их принимать. Боялись.
– Охотников? – спросил, догадавшись, Чонгук, и Кихён утвердительно кивнул на его слова.
– Именно. Охотники и красные волки враждуют давно, война эта длится не одно столетие. Охотники убеждены, что волки ни в коем случае не должны обладать магией, и уж тем более – властью делать себе подобными обычных людей. Не все они, но некоторые из них превратились в фанатиков… это распространилось по земле, как болезнь. Красные волки держали оборону, не позволяли охотникам взять над собой верх, но все изменилось, когда на сторону охотников встали черные маги. У них в этой войне своя выгода: в нашей крови заключена большая сила, и потому она здорово годится для заклинаний.
– Но почему… почему другие вам не помогли? Ведь таким образом красных волков просто могли истребить, – Чонгук нахмурился, наблюдая за отцом. Про чай свой он благополучно позабыл, и теперь лишь водил пальцами по с концами остывшей кружке.
– Красные волки давно отделились от всего остального подлунного мира, не поддерживая контакт даже с другими волками. Никто не спешил мириться с их гордыней и самостоятельно предлагать помощь, а красные волки никогда не были из тех, кто умеет просить.
– Абсурд!
– В этом ты полностью прав. И весь этот абсурд привел в итоге к тому, что в середине прошлого столетия красных волков практически истребили. Нам пришлось скрыться, уйти глубоко в леса, туда, где лежит вечная мерзлота, и все погребено под снегом. Ни людей, ни тепла… но это был единственный шанс для популяции выжить. Наши с тобой предки, Чонгук-и, выжили именно таким образом: они спрятались, и весь мир остался убежденным в том, что красные оборотни больше никогда не появятся, потому что их больше нет.
– Но что тогда происходит сейчас? Ты здесь… Значит, красные волки вернулись? Что вас заставило?
– Наверное, все то же самое, что и заставило в конце концов скрыться, – Кихён пожимает плечами. – Гордыня. Сколько себя помню, моим родителям, твоим дедушкам, вечно претила мысль, что они прячутся, как побитые собаки. Это заставляло их ненавидеть жизнь. Когда мне исполнилось двадцать, наши вожаки приняли решение вернуться и вновь объявить охотникам войну. И та продолжается по сей день.
– Ладно… – Чонгук качает головой, не до конца пока что уверенный, что вся информация смогла с успехом усвоиться, но ничего не поделаешь: история ещё не закончена, а значит, он должен слушать отца дальше. – Но причем тут мой папа?
– Твой папа… – альфа опускает взгляд, поджимая губы, как будто старается подобрать правильные слова. – Ему тогда тоже исполнилось двадцать, он уже был выбран омегой действующего вожака стаи белых волков, что только приступил к своим обязанностям, заняв место ушедшего из жизни отца. Наша встреча была случайной – я по незнанию слишком близко подошёл к границам чужой территории, и твой папа… во времена своей молодости он был очень смелым для омеги.
– Он… напал на тебя?
– Попытался, – рассмеялся Кихён. Все ещё не поднимая взгляда, он покачал головой, видимо, погружаясь в воспоминания их общей с Джином молодости. – И тогда я почувствовал себя дураком, влюбившимся в твоего папу с первого взгляда. Я был молод, не слушал разум, лишь знал, что в Сокджине разглядел пару, что была уготована мне судьбой. Мне было наплевать на закон чистоты крови, на войну с охотниками, даже на то, что у твоего папы со дня на день была назначена охота, на которой он должен был обручиться с другим альфой. В ту ночь, когда охота была назначена, я тоже побежал на поиски Джина. Я не сомневался, что найду его первым, а он будет ждать меня. Так и случилось… Мы сбежали, начали новую жизнь только вдвоем, а спустя пару лет на свет появился ты, Чонгук-и. Наш маленький красный волчонок.
– И ты… оставил нас? – снова у Чонгука ничего не может устаканится в голове, и та даже начинает побаливать. Отец говорит о любви к папе, о том, что остался верен своей паре, о том, как был, кажется, счастлив обрести семью, но тогда почему…
оставил?
– Война не думала останавливаться, сын, – рука оборотня вдруг потянулась к чашке, которую все ещё мучил Чонгук, с той только целью, чтобы накрыть собой пальцы омеги. – Моё присутствие рядом с вами только подвергало вас большей опасности. Ты родился красным волком, а это значило, что стал мишенью для охотников. Но в отличие от моего, твоего внутреннего волка можно было спрятать. Он был ещё совсем маленьким и спал у тебя внутри, поэтому мы попросили Ханыля наложить чары, не давая ему пробудиться. Мы надеялись подождать до твоего двадцатилетия: если бы волк в тебе за двадцать лет не проснулся, потом ты бы просто стал человеком, а значит, опасность бы миновала. Многие годы это работало: вы с папой иногда переезжали, чары были сильными и действовали, как надо, и я не пересекался с вами, а в рядах своих собратьев вел войну с охотниками.
– Но что изменилось? Почему тогда на нас с папой напали?..
– По моей вине. – Кихён вдруг сжал свободную руку в кулак так сильно, что захрустели костяшки. – Мы преследовали группу охотников, и так получилось, что остановились недалеко от Сеула, и я просто не выдержал, я… мне хотелось увидеть вас хотя бы издалека. – Зелёные глаза обратили свой взор на Чонгука, и в них омега вдруг обнаружил столько беззащитности, что его сердце завыло от колючей боли. Он
почувствовал тоску родного отца. Их пальцы осторожно переплелись между собой. – Тебя мне удалось увидеть, когда ты выходил из дома, направляясь на занятия, хотел точно так же подстеречь Джина, когда он будет выходить на работу, но не рассчитал, что от твоего папы с самого начала никогда не мог укрыться. Он почувствовал меня, и я не смог просто взять и уйти. Я задержался дольше, чем планировал, чем должен был.
– В тот день нас нашли, – догадывается Чонгук, проваливаясь в воспоминания того момента, когда обнаружил дверь их квартиры незапертой, а позже увидел разбитое окно на кухне и окровавленную белую шерсть повсюду. Теперь он знает, что та принадлежала папе.
– Я так сильно виноват перед вами, сынок, – произносит Кихён, и виной правда пропитан каждый звук его голоса. – Я испортил все, что мы так старательно воздвигали все эти годы. Ты оказался в опасности, и твой папа…
– Что сделано, то сделано, – вздыхает Чонгук, медленно ведя плечами вверх, а затем опуская их вниз. Всё тело омеги при этом как будто становится меньше, беззащитнее, расслабляется на стуле, и лопатки съезжают ниже по жёсткой спинке. – Знаешь… я думал над этим так много раз… Вообще-то, каждый день с того вечера, как дядя-Юнги забрал меня. Сначала мне было страшно, хотелось вернуться домой, снова жить с папой и забыть все, что узнал, как страшный сон, но потом…
Со входа в комнату послышалась осторожная мягкая поступь, и не прошло много времени, как из темноты коридора на кухню вынырнул Тэхён. Пытаясь безуспешно рукой пригладить свои курчавые волосы, стоящие дыбом после крепкого сна, он щурился, чтобы лучше разглядеть присутствующих.
– Чонгук-и, всё в порядке?
Чонгук кивнул ему, мягко улыбнувшись, когда чужие пальцы осторожно коснулись лица, ведя плавную линию от виска к скуле, тем самым определяя температуру кожи.
– Боялся, что могу разбудить тебя, поэтому спустился сюда.
– Тебя никто не тревожит? – голубой взгляд всего на секунду метнулся в сторону третьего оборотня в их небольшой компании, и Кихён фыркнул. Он старательно сдерживался при сыне, но было видно, как сильно альфе хочется высказать все, что он думает о зазнавшемся белом щенке.
– Я… нет, мы просто беседуем с…
– Он знает, Чонгук, – произнёс Кихён, встречая растерянный взгляд сына на себе. – Пришлось рассказать ему о нашей связи в тот день, когда вы появились здесь.
– Ты всё знал?! – взгляд омеги метнулся обратно к Тэхëну, и в голосе без труда читалась обида на то, что от него всё утаили. – Знал и всё равно молчал.
– Это не моя тайна, Гук-и. Тем более, я знал не всё. Лучшим решением было для меня подождать, пока вы вдвоём не поговорите об этом и не решите, что дальше делать с открывшейся правдой.
– Мне тяжело признавать, но твой щенок прав, – согласился Кихён, и они с Тэхëном хмуро переглянулись между собой. – Тем более, ему была известна лишь крохотная часть, но теперь, когда мы с тобой поговорили, ты сам всё знаешь…
– Это действительно все? – спросил омега. – Никаких больше секретов?
– Ну, если только один небольшой такой секретик… размером пока, я бы сказал, с игольное ушко. – Все без исключения волки вздрогнули, когда после несильного хлопка на кухне появился Верховный маг. Ханыль оглядел их компанию своими белесыми глазами. – У нас семейное собрание?
– Что вы имеете в виду? – не понял Чонгук, хмуря брови.
– Ханыль… – протянул старший альфа предостерегающе, на что маг лишь отмахнулся.
– Да будет тебе! Это же не что-то плохое. Чонгук-и, надеюсь, ты хотел братика. Ну, а если не хотел, то говорить родителям об этом уже поздновато.
– Что?! Папа снова беременный?
– Похоже на то, – Кихён скованно повёл плечами и хрустнул шеей. – Я же говорил, я… задержался.
– Мой отец… не знает, я полагаю, – подал голос Тэхён, и слова его прозвучали больше как утверждение, а не вопрос. – Но как только узнает, не сможет предоставить для Сокджин-нима укрытие. Он снова ждёт красного волчонка, за которым будут охотиться. Подвергать опасности стаю – табу для любого вожака.
– Мы уже поняли отношение твоего отца к беззащитным омегам, – рыкнул Кихён, и Чонгук, чувствуя, как между двумя альфами собираются тучи, поспешил сжать ладони и одного, и второго.
– Прекратите! – попросил он, стараясь звучать твёрже, чем чувствовал себя внутри. Эмоции в нём зашкаливали. Новость о беременности папы, о том, что в их семье скоро будет неожиданное пополнение, обретение отца, да и всё ранее накопившееся попросту лишали его всякого спокойствия на душе. – Не нужно шума, дайте мне хотя бы прийти в себя!
– Кхм… думаю, новость о том, что я, вообще-то, твой родной дядя и старший брат твоего отца, стоит оставить на потом… хотя погодите, я уже это сказал! – Ханыль, всё ещё стоящий рядом, хлопнул в ладоши и коротко рассмеялся. – Отец у нас падок на красивых омег, что сказать… папа у меня что надо!
– Ханыль, прошу, хотя бы сейчас…
– Ой, да брось, Чонгук-и у нас молодец, посмотри как стойко держится. Да и лучше всё сделать разом, как содрать пластырь, правда же?
Маг оглядел по очереди каждого оборотня, но особо не расстроился, не найдя в них ни капли поддержки. Потому он вздохнул и позволил, наконец-то, выражению своего лица стать спокойнее. Альфа подошёл к Чонгуку, мягко провёл по его волосам ладонью и кратко улыбнулся, а затем опустился за один из стульев за столом. На ногах остался только Тэхён, но маг и не думал просить его тоже присесть, знал, что альфа не отойдёт от омеги, который продолжал держать его за руку.
– Я был в городе, и обстановка там всё больше… В Сеул продолжают стягиваться охотники, температура от этого накаляется. Никто не понимает, что им нужно здесь, потому боятся за свою шкуру. Тёмный мир волнуется, начиная осознавать, что охотников теперь вполне достаточно, чтобы при желании полностью зачистить город от всякой, даже самой безвредной, нечисти. Всё держится лишь на правиле первой крови, но как долго это продлится, даже я предвидеть не могу.
– Я предупреждал, что этого стоит ждать. Мой клан вернулся, и тёмные маги чувствуют, что сосредоточение нашей силы где-то рядом.
– Да, но как это объяснить остальным детям Луны? Мало кто знает о том, что красные волки, как вид, всё ещё существуют. Вас считают легендами, и новость о непрекращающейся войне может всё обратить в настоящее безумие, дорогой мой братец.
– Маги знают.
– Маги знают, потому что обязаны знать. Мы рождены такими, со способностью чувствовать всех магических существ, чтобы защитить баланс, необходимый этому миру. Но ни один маг не вправе разглашать чужие тайны, таков наш закон.
– Значит, всё будет ещё хуже, – Кихён резко выдыхает, злится и сам, наверное, даже не может понять, на что именно направлен его гнев. – Мой клан будет накапливать силы так долго, как сможет, пока не окажется обнаруженным темными магами, а затем война станет открытой. Сеул уже выбран местом бойни, её не удастся избежать. Всем до единого. Поэтому жертвы будут, и много… Я не хочу этого, многие не хотят этого. Но старейшины решили так.
– Их сморщенные задницы давно пора подвинуть, – устало вздыхает Ханыль. – Хоть во мне самом и есть волчий ген, я презираю иерархию и законы красных оборотней.
– Молодое поколение намного разумнее, ты и сам это знаешь, Ханыль.
– Так почему они все сидят, поджав хвост?! Даже ты!
– Потому что выросли так, не знают, что может быть по-другому! А что толку от моего сопротивления?! Итогом может стать лишь то, что меня изгонят из стаи, и это лишит нас возможности первыми узнавать информацию. Я стремлюсь, как и ты сам, защитить эту семью!
– Я знаю, – маг вздохнул, прикрывая глаза в намерении остудить пыл. Чонгук с Тэхёном переглянулись между собой, без слов договариваясь не вклиниваться в разговор двух братьев. – Ладно… мы с тобой говорим об этом уже далеко не в первый раз. Чудо должно случиться, чтобы наши мнения когда-нибудь совпали, братишка. Лучше подумать о том, что мы все-таки можем сделать.
– А мы можем что-то сделать? – все-таки подал голос Тэхён, с интересом смотря на мага.
– Пока что не знаю. Но следующей ночью будет созван Совет Луны. Соберутся все верховные кланов, все вожаки местных стай, чтобы решить, как вести себя в этой ситуации. Никто не хочет потерь среди своих.
– Все? И мой отец там будет?..
– Думаю, что так. – Ханыль кивнул, пересекаясь взглядом с молодым альфой. – Я хочу, чтобы ты пошёл со мной, Тэхён. Если честно, я опасаюсь проблем от твоего отца. Джебом иногда бывает малость…
– Чертовым трусом.
– Кихён, прошу тебя…
Чонгук, видя, как напряглась челюсть стоящего рядом с ним альфы, сам поднялся, вставая перед ним и настойчиво заглядывая в глаза. Его ладонь осторожно легла на широкую грудь.
– Идём в нашу комнату, – попросил он тихо. – Я устал от всего этого, нужно переварить.
– Да, вам и правда лучше побыть вдвоём, – пробормотал Ханыль. – Отдохните ещё немного, я пошлю к вам кого-нибудь, когда будет готова еда перед рассветом. Кихëн, а тебе хорошо бы передать своим последние новости.
Оборотень коротко кивнул, показывая, что согласен и ради Чонгука не станет раздувать перепалку с юнцом.
– Ещё увидимся, сын.
– Будь осторожен.
Омега не стал сопротивляться, когда Кихён, поднявшись со стула, потянулся к нему, чтобы осторожно обнять, обхватив спину большими тёплыми ладонями. Лицо Чонгука уткнулось альфе в плечо, и родной запах со всех сторон окутал его.
– Я хочу, чтобы ты знал, всегда знал и был уверен, Чонгук-а: мы с папой оба тебя очень любим. И мы всю жизнь положили на то, чтобы позаботиться о тебе.
– Я знаю, – руки Чонгука сами собой поднялись, практически невесомо обняв альфу в ответ. – Спасибо за это. Береги себя, хорошо?
– Я скоро вернусь. И с папой тоже всё будет в порядке, обещаю, я защищу его,
их.
Их объятия расслабились, и альфа, сжав напоследок чонгукову руку, вышел из кухни прочь.
– Идите отдохните, волчата, – вздохнул Ханыль, не трудясь подавить широкий зевок, и после потянулся. – Только несильно увлекайтесь отдыхом, ладно? У магов тоже весьма чуткий слух.
– Мы не…
– Да будет тебе, Чонгук-и, и я был молод… вообще-то, я и сейчас молодой. Маги стареют в несколько раз медленнее остальных, так что…
– Мы с вами… правда родственники?
– Самые настоящие, – альфа улыбнулся, вставая и подходя к нему, чтобы снова потрепать по волосам. – Посмотри-ка на наши красные головы, мы с тобой как близнецы! Я, как и ты, полукровка. Но мой папа был светлым магом, и магический ген пересилил волчий. Так что мне, можно сказать, повезло – на мне, в отличие от тебя, не стоит чёрной метки охотников. А Верховным магом быть довольно неплохо, отпуск, правда, никто не оплачивает.
– Моя семья стала как-то очень неожиданно большой, – нервно усмехнулся Чонгук.
– Конец спокойной жизни, – пожал маг плечами. – Но вы двое всё равно уж будьте поосторожней… ещё большего прибавления в нашем семействе твой отец, боюсь, не переживёт… но сначала не переживёт Тэхён – его когтей.
– Вы всегда теперь собираетесь так шутить?
– Пока вы оба так очаровательно смущаетесь – да, Тэхён-ши. Хорошо вам отдохнуть.
Оборотень закатил глаза, а потом потянул Чонгука за руку к выходу из кухни. Ему всё сильнее хотелось вновь оказаться с ним наедине, подальше от этой странной раздражающей семьи, частью которой являлась его пара… и значит, сам он тоже в ближайшем будущем должен будет к ней примкнуть.
***
– Всё так странно…
Тэхён не уточняет, что именно, просто кивает, скользя по подушке щекой. На очередном вдохе его грудь приподнимается, и вместе с ней приподнимается голова Чонгука, расположившаяся сверху.
Конечно, странно. Странно было "до", и ещё более странно сейчас. Но им нужно осмыслить и принять новую информацию как можно скорее. Это – правда, к которой их путь и лежал через опасность, через незнание и страх. Вот только с новой правдой пришли и новые загадки. Тяжёлые, пахнущие угрозой…
– Как этот мир может одновременно так пугать и восхищать? – снова заговорил Чонгук. – Я на взводе, но всё равно… счастлив. Столько разных эмоций внутри… а снаружи – столько новых чувств…
– Ты теперь настоящий волк – это нормально, – ответил Тэхён, едва касаясь пальцами, ведя линию вниз вдоль позвоночника омеги. – Время от времени чувства и эмоции будут зашкаливать, потому что будут принадлежать не только тебе, но и твоему волку. Сейчас он проснулся, поэтому ты с непривычки его так остро чувствуешь. Со временем привыкнешь, научишься сосуществовать, а он – прислушиваться к тебе и твоим командам.
– У меня есть отец… и дядя… а совсем скоро появится младший брат!..
– И альфа, – подсказал Тэхён, посмеиваясь над тем, как блестят у Чонгука глаза.
– И альфа, – послушно согласился он, стирая со своих губ улыбку.
Они разделяют между собой мягкий, полный тепла поцелуй, и их лбы после так и остаются соединёнными, а носы продолжают тереться друг о друга. В этот момент всё это между ними кажется Чонгуку чертовски правильным. Настолько, что внутри него просыпается удивительная смелость, толкающая омегу на признания.
– Я люблю тебя, Тэхён.
– И я люблю тебя. Уже давно. И как волк, и как человек…
полностью. И очень счастлив, что теперь ты знаешь. И веришь мне. Ты же веришь, Чонгук?
– Разве я не должен теперь, несмотря ни на что, верить своей истинной паре? Говорят, что меня к ней привела сама Луна…
Тэхён хохотнул от попыток омеги напустить серьёзности. Он подтянул его выше, удобней расположив на себе.
– Так и есть, – шепнул он перед тем, как подарить ему очередной поцелуй. – Верь мне. Всегда и несмотря ни на что.
Резкий выдох Чонгука обозначил момент, когда их губы вновь соприкоснулись. Мышцы, скованные сладкой истомой, напряглись. Языки заскользили по губам, кромке зубов и друг по другу влажно, голодно пробуя смешанный вкус обоих ртов.
– Твой запах такой притягательный, что я за последние сутки раз десять успел тронуться умом, – признался Тэхён, шумно вдыхая аромат чонгуковых волос у основания шеи. – Ты пахнешь так вкусно… прости, если позволяю себе лишнего, Гук-и.
– По крайней мере, не ты был тем, кто кусался.
Альфа рассмеялся от услышанных слов и лёгкого смущения в чужом голосе. Он ласково провёл по контуру чонгуковых губ кончиком большого пальца, подмечая, что у того успели заостриться клыки.
– Это естественное желание для волков – обозначить свою территорию. У тебя был сильный стресс, вокруг находилось много незнакомых существ и вдобавок ко всему ты пережил смертельную угрозу. Неудивительно, что твой волк попытался меня пометить, пусть даже это часто несвойственно омегам… Но мне это даже понравилось.
– Правда?
– Стал бы я о таком врать? Когда всё утрясется и когда наступит время для нашей с тобой охоты, ты, как и я, сможешь поставить мне настоящую метку, Чонгук.
Навсегда.
– Но ты же говорил, что обычно омеги этого не делают.
– Клянусь: для меня в тебе никогда не существовало и не будет существовать ничего
обычного. Ты необычен, Чонгук-и, и за это я люблю тебя так сильно. Я хочу принадлежать тебе.
Полностью. Так же, как ты принадлежишь мне самому. Это будет правильно.
– Сейчас… из-за укуса… ты совсем немного пахнешь мной, – пробормотал Чонгук, легко касаясь шеи альфы в том месте, где ещё сохранялась небольшая царапина, оставленная омежьими клыками. Кожа на его щеках зарделась. –
Мне нравится.
– Мне тоже, – глаза Тэхëна в рассветных лучах, прокравшихся через окно, замерцали. – Нравится чувствовать, что ты хочешь меня себе.
– Хочу, – согласился Чонгук, на этот раз подаваясь к Тэхëну и целуя его сам. С неприкрытым желанием и нетерпеливостью, сжимая ногами бёдра, а руками – шею. – И теперь я тебя не отпущу.
– Я никуда и не денусь, волчонок, – улыбнулся Тэхён нежно. – Я уже нашёл то, что искал. И теперь буквально держу это в своих руках.
Тихий смех омеги раздался в затопленной солнечным светом комнате от того, что чужие пальцы пробрались ему под футболку и принялись щекотать.
***
Следующей ночью Тэхён отправляется с Ханылем на Совет Луны.
Чонгук ещё спит, когда Верховный маг появляется в их комнате и велит альфе подниматься. С первыми сумерками они прибывают в резиденцию… мэра города. Кто бы вообще сомневался.
– Я так и знал, что он тот ещё кровопийца, – скупо усмехается Тэхён, проходя через богатые двери в просторную залу, где поставлен большой круглый стол, на котором нет абсолютно ничего.
– Железная логика, – Ханыль кивает ему, идя чуть впереди и задавая курс. – Только смотри при нём такое не скажи.
Зала кишит всевозможными магическими созданиями, какие только получится обнаружить в Сеуле и пригороде: здесь и вампиры, и фейри, и эльфы, и кицунэ… и оборотни, конечно.
– Здравствуй, отец, – Тэхён кивает альфе, как только, заметив в толпе, сам подходит к нему, а затем обращается и к старшему брату, стоящему за плечом родителя. – Намджун, рад видеть тебя.
Вожак внимательно осматривает младшего сына с головы до ног, тянет воздух, принюхиваясь к его смешанному с черёмухой запаху.
– Ты в порядке?
– Не знал, что тебя это волнует.
– Больше уважения, юноша. Я всё ещё для тебя вожак и отец.
– А я всё ещё не согласен с твоей политикой.
– И это всё ещё не имеет значения в сравнении с безопасностью всей стаи. Ты ещё молод и глуп, поэтому не знаешь, каким образом было бы правильнее расставить приоритеты.
– Приоритет любого оборотня – его пара. Это важнее стаи, важнее жизни… просто не для тебя, я прав? Для тебя с самого начала было неважно, кого брать в пару, поэтому ты так легко отрёкся от одного омеги в пользу другого…
– Я попрошу один раз, – грозно оборвал его Джебом, делая шаг к сыну и давя на него своим взглядом. – Прикуси язык, Тэхён. Не из уважения ко мне, так из уважения к своему папе. Он не заслужил этих слов, пусть даже брошенных в приступе твоей ярости.
Тэхён зло выдохнул, подавляя клокочущее внутри рычание, но послушался и не стал больше ничего, говорить. Старший альфа, к досаде, был прав.
Джебом, поняв, что младший сын не собирается больше ничего говорить ему, тоже молча отступил, вскоре его рядом уже не было, а в воздухе распространился горький привкус разочарования.
– Рад, что с тобой все в порядке, – в конце концов вздохнул Намджун, подойдя ближе и сжав его плечо. – Как Чонгук? Он здесь?
– Остался там, где безопасно. У нас всё в порядке.
– Да, – старший брат слабо улыбнулся и показательно втянул воздух рядом с ним, – я чувствую.
– Хëн, пожалуйста…
– Я ничего, ты подожди, пока до вас обоих доберется Чимин.
– Луна убереги.
– Мы скучаем, Тэ. И волнуемся. Вся стая.
– Я тоже.
Намджун, вздохнув, отвёл взгляд и проскользил им по комнате.
– Даже не представляю, что будущее нам несёт.
– Что ж… скоро узнаем.
– Да. Береги себя, Тэ.
– И ты себя. И других – тоже.
– Обещаю.
Стоящий рядом с ними Ханыль прочистил горло, привлекая к себе внимание.
– Начинается, – произнёс он. – Давайте займём свои места.
***
Тэхён предполагал, что собрание стольких видов существ Подлунного мира не приведёт ни к чему хорошему… и не ошибся.
– Как всегда – хаос, – вздохнул Ханыль, сидящий от альфы по левую сторону, скучающе подперев щеку кулаком и без особого интереса наблюдая за перебранками между нечистью. – Главное, чтобы до кровопролития не дошло – свою магию на такую ерунду мне тратить неохота от слова совсем.
– Зачем тогда это всё? Ведь видно, что ни к какому выводу мы не придём.
– Зато весело.
– Но если серьёзно…
– Если серьёзно – скоро им надоест, парочку особо буйных выкинут за дверь, и тогда мы наконец-то примемся решать гребанные важные дела… так что располагайся поудобнее, волчонок, мы тут надолго.
Так и случилось: когда шум и ругань достигли апогея, и некоторых членов Совета выставили из залы, всё вдруг резко стихло. По воздуху прошёл рокот шепотков, и по столешнице кто-то несколько раз с силой стукнул, привлекая к себе внимание.
– Теперь, я надеюсь, мы можем сесть и обратить своё внимание на проблемы, посущественнее ваших вечных недомолвок, – грозно произнёс господин мэр, опускаясь в своё кресло во главе стола. – Как бы вы не враждовали между собой, всегда существует враг куда опасней, угроза которого сейчас как никогда всем нам страшна. Охотники объединились с тёмными магами, но нам до сих пор неизвестно, какова цель этого союза.
– Раньше они уже заключали подобный союз.
– Именно. Но целью его, как все знают, было истребление красных оборотней, что им с успехом удалось. Что сейчас?
– Возможно, у них новая жертва? Кто-то ещё из нечисти стал им неугоден?
– Или теперь таковы стали все мы?! Вы видели, сколько их?! Охотниками кишит весь город! Они могут истребить всех нас при желании!
– Нужно помешать им!
– Нужно напасть первыми! Объявим войну!
– Нельзя! Или вы не помните о правиле первой крови?! Мы живём в мире и безопасности все последнее столетие только благодаря ему.
– Верно. Пока враг никого не убил, война не может начаться.
– Значит, мы связаны по рукам и ногам. Будем терпеливо сидеть в своих норах, как крысы, и ждать, пока охотники не прирежут нас.
– Один из тёмных магов чуть не убил меня, – напомнил Тэхён.
– Ну, не убил же, – Ханыль пожал плечами, – так что не считается.
– Я хочу сказать, что они не особо стараются следовать этому правилу. И в тот раз, когда охотники вломились в квартиру, где были мы с Чонгуком… им плевать.
– Люблю твои умозаключения, – улыбается маг. – Побеседовать с разумным существом всегда приятно. Ты говоришь правильные вещи, Тэхён, но только многие здесь не знают того, что знаем мы.
– Тогда разве в этом собрании есть смысл?
– Ну разумеется нет. По крайней мере, для нас с тобой. Мы здесь не для того, для чего остальные.
– Тогда для чего?
– Ты – чтобы увидеть и понять, что такое Совет, тебе это не помешает. А я – чтобы знать, к какому решению придет большинство. Хочу убедиться, что эти олухи не полезут на рожон. Моя главная обязанность – защищать этот мир, прямо как твоя – защищать стаю, в которой родился. Мне важно понять, что нечисть прислушается к гласу разума и поймёт, что их безопасность и общая осторожность взаимосвязаны. Я хочу, чтобы правило первой крови работало и дальше. Это связывает мне самому руки, но зато никто не умрёт.
Тэхён, выслушав мага, вдруг посмотрел на него совершенно другими глазами. Если в последнее время тот казался ему раздражающим и взбалмошным, надоедливым, несерьёзным там, где быть серьёзным положено, то сейчас всё открылось в совершенно другом свете. Ханыль чётко знал свои обязанности, следовал холодному расчёту, не поддавался слабости и думал в первую очередь о других. Он не просто так был Верховным, и доверие он безусловно по-справедливости заслужил.
– Следи и слушай, – приказал старший альфа Тэхёну. И Тэхён подчинился.
***
Говорят, что самое тёмное время – перед рассветом.
Тени этой ночью сгустились и стали вязкими, как смола. Через эту тьму пробивался холодный осенний дождь. Его пресные слезы, подсвеченные лунным светом, падали на землю маленькими стрелами, окрашенными в сталь. Вода собиралась в потоки, несла себя по асфальту и напитывала землю сквозь разбухшую жухлую траву.
После душной, наполненной шумом залы и какофонии разных запахов воздух и холод улицы пробрал до самых костей. Даже Тэхён, будучи оборотнем, ощутил, как внутри него всё вздрагивает. Захотелось перекинуться волком, обрасти шерстью и пронестись по округе на пару с вихрем, как он любил делать раньше. Почувствовать капли дождя не человеческой кожей, а шкурой, позволить нюху зверя разложить запах грозы на её составляющие. Ощутить свободу, которой обладает каждый хищник.
Но здесь он не чувствует себя хищником. Здесь он – добыча.
Альфа понимает это…
но слишком поздно.
Внезапно замечает движение впереди себя, совсем близко, там, где раньше ничего и никого не было. В пустоте является портал, выкидывая из неизвестности закутанных в чёрное. Они неподвижны всего секунду.
Тэхён смотрит одному из них прямо в глаза и запоминает те – они чёрные, без белков, без жалости. В них только больная цель и жестокость.
– На нём след красного волка, – произносит он, и вот в Тэхëна уже целится ядовитая охотничья стрела.
Он не успеет сбежать – он как на ладони, и расстояние между ним и охотником смехотворное. Это…
это всё…
Тетива напрягается и спустя миг уже оказывается спущена. Стрела поражает цель, вгрызаясь в податливую плоть. Яд смешивается с кровью и тут же начинает своё страшное дело.
–
Отец?…
Внезапно перед Тэхëном – голубые глаза вожака, а сам молодой альфа в руках сжимает оседающее на землю тело родного отца. И глаза его закатываются.
– Отец!
– Нападение! Здесь охотники!
Вокруг, искрясь, раскрывается светлый магический щит, слышатся рычание и визги, кто-то кричит, сражается. Но Тэхён ничего из этого не слышит. Не слышит и голоса старшего брата, подоспевшего к ним и теперь просящего отца открыть глаза, очнуться, потерпеть немного, пока ему не окажут помощь.
Но Тэхён чувствует –
поздно.
Ощущает, как тело альфы покидает живое тепло, и как сердце его уже не бьётся, навсегда замолчав. Пальцы разжимаются, слезы капают вниз, будто стремятся тоже стать дождём.
Их отец
мертв. Его больше нет, потому что он заслонил собой и уберёг от смерти своего сына. Выбрал жизнь сына вместо своей.
– Правило первой крови нарушено, – вот, что первое слышит Тэхён, когда оглушившая его боль позволяет на мгновение вынырнуть в безумствующую реальность. Ханыль стоит перед ним, смотрит сверху-вниз на молодого альфу, на Джебома, что навзничь лежит у того на коленях, на Намджуна, что тоже здесь. На лице мага застыла мрачная скорбь, и белые глаза как будто глядят сквозь, пытаясь уцепить нить будущего. – Белый оборотень пал от руки охотника. Теперь между нами объявлена война.
