***
Входную дверь перед ними, не дождавшись стука, открывает Сокджин, за плечом у которого маячит и Кихён, тут же принявшийся взволнованно оглядывать сына с ног до головы. Чонгуку осталось лишь поёжиться и нервным жестом подтянуть ворот рубашки повыше, хоть за ним укрыть метку даже так у него не вышло. Да и не будь ее видно – случившееся ночью, здесь всем очевидно по запаху… – Ну слава Луне, ты в порядке, – вздыхает папа, утягивая его с крыльца в дом и за шею обнимая осторожно, так, чтобы не потревожить свежий укус. – Вчера вечером я едва успел увидеть, как ты обратился, а затем тебя уже и след простыл. Ох, мой милый, ты стал настоящим оборотнем!.. – Я убью его, – шипит отец где-то за спиной Джина, и Чонгук несмело встречается глазами со вторым своим родителем. – А ну оставь детей в покое, бестолочь, – недовольно бурчит на альфу вышедший к ним Ухён. Проходя мимо, он стукает Кихёна в плечо и останавливается рядом с омегами. – Минхо, Чимин, пройдите в кухню. Еды много, позавтракайте с нами. Юнги с Хосоком уже там. А ты, Гук-а, подойди ближе, дай я посмотрю на тебя. Чонгук отстраняется от папы и, прежде чем исполнить просьбу лекаря, подходит ближе к отцу. – Со мной все в порядке. И… я хотел этого. – Альфу слова сына, кажется, совсем не успокаивают – на скулах у него ходят желваки. – Отец… пожалуйста, будь с Тэхёном мягче, он моя пара. Я буду на его стороне, буду защищать его. Я люблю его, так же, как он любит меня. И ты знаешь это. Кихён прикрывает веки, его ресницы мелко дрожат, пока он делает медленный вздох. – Может быть, это во мне от тебя – выбрать себе в пару белого оборотня, – пытается ещё раз омега, слегка улыбаясь. – Папа ведь тоже такой, как Тэхён… – Луна… я только обрёл тебя и уже вынужден отдать какому-то глупому щенку, – бормочет Кихён, но больше он не выглядит таким напряжённым, как раньше. Он открывает глаза, вновь пристально оглядывает сына, чтобы убедиться, что тот в полном порядке, и подаётся навстречу, чтобы тоже осторожно обнять, целуя в висок. – В живых этот клочок белой шерсти останется, Чонгук-а, так уж и быть. Но я с ним обязательно ещё поговорю. – Кстати об этом… Намджун и Тэхён ждут тебя в доме вожака, они просят присутствовать на совете стаи, чтобы ты помог выработать стратегию. – Хорошо, – отзывается альфа. – Я знал, что новый вожак позовет меня. Это разумно с его стороны. – Так ты пойдешь? – Защищать эту стаю – значит защищать тебя и папу, Чонгук. Это для меня всю жизнь было и будет в приоритете. Так что – да, я должен идти. – Спасибо… Альфа ещё раз напоследок целует его в волосы, а, отстранившись, дарит поцелуй и Джину, что-то тихо шепча тому на ухо и легко пробежавшись ладонью по низу его живота. А после уходит из дома, чтобы исполнить просьбу вожака. Ухён наконец-то получает возможность осмотреть Чонгука и его метку. Лекарь заставляет его нагнуться поближе, осторожно прощупывает место рядом с укусом. – Ничего не болит? – Нет, все замечательно, – чуть смущённо отвечает омега, не зная, куда деть глаза. – Ну и хорошо. Укус аккуратный, Тэхён, видно старался… Заживёт быстро, после останется только небольшой шрам. Покраснений нет, метка не воспалилась, а значит, что поставлена она правильным оборотнем, хотя какие тут сомнения, когда вас с Тэхёном друг к другу ещё с первой встречи притянуло… – А Тэхёна… тоже нужно осмотреть? – А его-то зачем? – Ну, вдруг я… неаккуратно его укусил? – Ты… что? – изгибает брови Сокджин. – Интересно, – Ухён удивлённо посмеивается, наконец отпуская младшего омегу от себя. – Обычно такого не происходит. Почему же ты это сделал? – Мне… этого очень захотелось… – Вот как, значит, – хмыкает лекарь, подпирая кулаком подбородок. – Ты очень сильный волк, Чонгук. Я и раньше об этом подумывал, но теперь уж сомневаться нельзя… У омег в природе заложено искать за альфой защиты, опеки. Но есть и достаточно сильные омеги, которым больше по душе стоять со своим альфой плечом к плечу, тогда в паре нет ни ведущего, ни ведомого, есть только равные. Если ты захотел поставить Тэхёну метку и поставил её, а Тэхён тебе это разрешил, то вы поистине удивительная пара, где царит равенство. Ваш союз обещает быть крепким. Чонгук не знает, что ответить на слова лекаря, и просто кивает тому, кусая губы, чтобы на тех не разъехалась глупая улыбка. Он сейчас чувствует себя слишком влюбленным, и желание вновь увидеть Тэхёна, обнять его, вдохнуть его запах, начинает жечь изнутри. – Долго вы там ещё будете втроём секретничать? А?! – раздался вдруг из кухни голос Юнги. – Мне, вообще-то, тоже интересно, а меня никуда не пускают, берегут, изверги. Эй, Чонгук-а, иди-ка сюда, расскажи любимому дяде, как прошла твоя первая брачная ночь! Чонгук тихо хнычет, утопленный в смущении, и плечи его трясутся под ладонями папы, пока тот уводит его в кухню для завтрака. Луна… он отказывается проходить это все без своего альфы, какая же несправедливость – отдуваться за все одному!***
Они в этот день, не сговариваясь, держатся все вместе, не покидая даже одну комнату, в которой собираются после тихого завтрака. Намгён с Хосоком тоже ушли к вожаку, и в доме остались одни омеги. На Минхо жалко смотреть. Он кажется самым хрупким среди них даже на фоне Чимина, который старается не отходить от старшего омеги ни на шаг. Ссутулившийся под весом своего горя, поникший и уязвимый. Его лицо чаще всего ничего не выражает, оно болезненно-серое, с глубокой тенью под ввалившимися глазами. Все они боятся нарушить его покой, потому долго молчат, не решаясь подступиться. В итоге первым это делает Сокджин. Он подходит к сидящему в плетеном кресле омеге и тихо опускается перед ним на корточки, сжимает с осторожностью его белоснежные холодные ладони в своих. – Минхо, – зовёт он, пытаясь заглянуть тому в глаза, но поймать рассеянный взгляд не может. – Ты должен поспать хотя бы несколько часов. Посмотри, что ты с собой делаешь: ты ведь мучаешься… – Я не хочу. – Хочешь, просто не слушаешь себя. Но ты должен послушать, потому что все ещё нужен стае и обоим своим сыновьям. Ты меня понимаешь? Минхо наконец смотрит на него прояснившимся взглядом, в котором голубая лазурь подсвечивается солнцем, подглядывающий за ними в окно. – Мои мальчики… – Они без тебя не справятся. Мы нужны нашим детям, Минхо, все мы нужны. Несмотря на наши прошлые разногласия, обиды и вражду. Несмотря на потери и боль. Наши сыновья будут защищать эту стаю, а мы должны будем защитить их. Минхо рвано выдыхает и кивает в согласии, внимательно слушая слова давнего друга, с которым пришлось когда-то разорвать все связи. С тех пор, как они дружили, как в последний раз держались за руки, прошло столько долгих лет… – Я правда рад, что ты вернулся, Сокджин-а. Мне не хватало моего друга. – Как и мне не хватало тебя, Минхо. И все это время мне было искренне жаль, что нашу с тобой дружбу расколол тот день, когда родители Джебома вместо тебя выбрали меня ему в пару. Я не желал этого, теперь ты знаешь. – Знаю. Прости, что в прошлом позволил себе сомневаться. Ревность сделала меня слепым, а молодость – все ещё делала глупым. – Пусть наши пути разошлись, но зато это дало возможность встретиться нашим детям, – Джин улыбается, смотря на Чонгука, который в это время свернулся на диване рядом с Чимином, и оба они тихо сопели, крепко обнимая друг друга. – Из Тэхёна и Чонгука получилась прекрасная пара. Они нашли друг в друге любовь, поддержку и утешение. То же, что мы с тобой смогли найти когда-то и в своих истинных. – Значит, Судьба вновь сделала все правильно. Она… она всегда забирает, прежде чем что-то дать взамен… – Джебом был хорошим, справедливым и сильным вожаком, верным другом мне и Юнги, тебе – любящим мужем, а вашим сыновьям – заботливым отцом. Он прожил достойную жизнь. Не истязай себя, не омрачай его память своим увяданием, Минхо. Он бы не хотел для тебя этой участи. – Все во мне хочет к нему… хочет уйти за ним, в самую глубину… – Твой час придет ещё не скоро. Запасись терпением, и тогда ты снова встретишься с ним на другой стороне, там, где не место лунному свету. Ты это знаешь так же, как и я это знаю. Сторона мертвых дождется, а пока мы здесь – давай постараемся истратить свое время так, чтобы после ни о чем не жалеть. Твоему сердцу ещё есть, кого любить. Намджун, Тэхён...Чонгук уже стал тебе сыном, а Чимин – скоро станет, когда-нибудь у них появятся дети… нас впереди ещё столько всего ждёт, Минхо! Не мучайся, живи дальше. Боль пройдет, и наступит рассвет. А мы все будем с тобою рядом. – Вот, – над ними вдруг возник Ухён, протягивающий Минхо небольшую кружку с теплым травяным отваром. – Поможет заснуть. Средство сильное и действует быстро, тебе и впрямь необходимо отдохнуть. Это мое тебе настояние, как лекаря. Пей. И Минхо на этот раз больше не спорит, а принимает снадобье из рук омеги, быстро выпивая все содержимое кружки. Ухён, довольный, что его послушались, отводит его в свою спальню и после прикрывает дверь, чтобы никто не тревожил сон.***
К обеду совет стаи перерос в общее собрание всех альф, что жили в поселении. Волки стеклись к центру общины и обосновались на площади вокруг своего вожака, в то время как омеги с детьми ждали их дома, чтобы узнать, какое решение в итоге будет принято. Хотя главное и так всем было очевидно: грядет война, и оборотни их стаи без всяких сомнений будут вынуждены принять в ней участие, потому что именно пролитая кровь их прошлого вожака стала причиной всему, что последует в ближайшем будущем. Магический мир растерял всякое равновесие, он волнуется, словно море в шторм. Теперь, когда всем ясно, что охотники и темные маги не поскупятся отнять чью-то жизнь, выход у всех них один – истребить угрозу, пока она не вылилась во что-то ещё более страшное и неизбежное. И сделать это нужно как можно скорее. В дом лекаря время от времени приходили короткие известия о том, что происходит за его пределами. После полудня в стаю пожаловали гости: песчаные волки послали своих, чтобы договориться о совместной защите территорий. Позже, к вечеру, на собрание явился и сам верховный маг. Чонгук пробуждается от глубокого сна без сновидений, когда чувствует, что кто-то нежно вплетает в его волосы свои пальцы, убирая пряди со лба. Рядом с ним, глубоко вздыхая, начинает копошится Чимин. – Просыпайтесь, милые, собрание скоро подойдет к концу, нам нужно подготовиться. Гук разлепляет глаза, видя перед собой размытый силуэт папы, и снова жмурится, пытаясь прогнать сон. Тело болело от того, что долгое время не меняло своего положения, да и друг, всем корпусом повалившийся на него, не помогал делу. – Сколько мы спали? – Около десяти часов… – видя, как удивлённо распахиваются глаза сына, Джин спешит его успокоить: – это нормально, не переживай так, Гук-и. После охоты тело омеги должно восстанавливаться сутки как минимум, поэтому неудивительно, что ты так крепко заснул. К тому же, первое обращение должно было отнять очень много сил. И ты, Чимин, долгое время провел без сна и в переживаниях. За это время все равно ничего не случилось, так что хорошо, что вы смогли отдохнуть, силы нам всем ещё понадобятся. – Ты сам-то хоть немного поспал? – Может, пару часов. – Пап… – Не переживай, я слежу за собой, – Сокджин улыбнулся, принявшись вновь гладить сына по волосам. – К тому же, за нами с Юнги сейчас наблюдает Ухён. Думаешь, удастся избежать его наставлений? – Не удастся, – слышат они, как старший омега хмыкает в ответ из другой комнаты – из кухни, где уже готовит ужин. – Так что поднимайтесь и идите помогать. Готовить придется много, семья у нас в последнее время не на шутку разрослась. И не верится, что ещё полгода назад мы с Намгёном жили в этом доме совсем одни, думали, в одиночестве и помрем. – Папа! – А что? Неправду говорю? Взяли моду переезжать в свои бетонные коробки! Знал бы – ещё при первой встрече откусил бы хвост твоему Хосоку. – Да ты меня сам таскал за уши, когда я отказывался выходить к нему после Лунной охоты, чтобы в город не ехать! Говорил, что от Судьбы не уйдешь! – И правильно говорил. Как будто ты сам настоять не мог со своим-то характером. Прижал бы его, сказал, что в город этот не поедешь, и оба бы остались. А то закудахтал, как наседка, что там лучше, что Чимину нужно образование, что там какой-то прогресс… – Потому что Чимину нужно было образование! – Чимину ничего не нужно, Чимин вон к Намджуну бегает каждую ночь, хоть они ещё не поженились, и думает, что никто не видит! – Д-е-е-е-да! – тянет Чимин жалобно, неуклюже вставая с дивана, и идёт, растрёпанный, на кухню. – Ничего я не бегаю… Чонгук переглядывается с папой, который мягко ему усмехается, но молчит. Да и что тут скажешь – такая вот у них теперь их семья.***
Ужин приходится накрыть в доме вожака, в просторной столовой, где на всех хватило бы места. После собрания с альфами их семьи в дом заходят вожак песчаных волков и Ханыль, белый взгляд которого непривычно серьёзен и не несёт в себе ни капли веселья. Лишь когда находит Чонгука с Сокджином, маг слегка оттаивает и подходит к омегам. – Позволишь? – тихо спрашивает он у Джина, поднося ладонь к его животу, и тот молча кивает. Альфа осторожно касается омеги и стоит недолго, прикрыв глаза. За это время к ним двоим успевают подойти Кихён и Тэхён, который ненавязчиво переплетает с Чонгуком пальцы, давая понять, что он снова рядом. Их тела соприкасаются, становясь ближе, чтобы чувствовать тепло друг друга. – С волчонком порядок, – кивает Ханыль, расправив плечи. – Но впредь не обращайся, это может обернуться огромной трагедией для вас обоих. – Не буду. Спасибо, Ханыль. – Что ж, первый мой племянник у вас двоих получился что надо. Надеюсь, со вторым вы тоже не подкачаете. – Я тоже по тебе скучал. Джин обнимает альфу, и тот в ответ тоже ненадолго накрывает руками плечи омеги. Кихён ловит на себе взгляд Чонгука, но затем переводит его на Тэхёна, что стоит за омегой и держит его одной рукой за талию, а второй переплетя с ним пальцы. Старший альфа щурится, но на удивление ничего не говорит, а Чонгук чувствует поток теплого воздуха, потому что Тэхён тихо фыркнул в его затылок, сжав пальцы на талии чуть сильнее. Кажется, эти двое всё-таки поговорили и пришли к какому-то соглашению, раз все тихо. Вскоре все они рассаживаются за широким столом. Рядом с Намджуном садятся Ханыль и вожак песчаных волков Сондык, по обе стороны от них – Кихён и Хосок, а дальше уже все остальные. За едой вожаки и маг продолжают вести тихую беседу, но никто не спешит подслушивать, находясь в своих собственных мыслях. Все, что необходимо, Намджун затем расскажет им сам. Пару раз Чонгук ловит на себе заинтересованный взгляд золотоволосого вожака, но Тэхён, вероятно, чувствуя дискомфорт омеги, заслоняет его собой и о чем-нибудь с ним заговаривает, садится ближе, позволяя им обоим дышать запахом друг друга, чтобы успокоить нервы. В конце концов Чонгук плюет на все и утыкается носом в мягкую ткань свитера на его плече, глубоко вдыхая и прикрывая глаза. Чувствует, как Тэ обнимает его одной своей рукой, притягивая ближе. – Вам обоим стоит пойти спать, – омега отдаленно слышит, как к его альфе обращается Ухён, сидящий с ними рядом. – Ритуал охоты занял у вас очень много сил, даже если вы того сразу не заметили. Сейчас вам нужно побыть вдвоем так долго, как только вы сможете. Идите. Ты, Тэхён, все равно уже знаешь, что случится, и Чонгуку сможешь сам все рассказать. – Спасибо, Ухён-ним, – шепчет Тэ и, прижав Чонгука к себе сильнее, увлекает их обоих из-за стола и ведёт из столовой на второй этаж, где расположены спальни. Эту ночь они двое проведут в доме вожака, в родном доме Тэхёна.***
Чонгук не знает, как долго они с Тэхёном молча лежат в его кровати, прислушиваясь к звукам внизу. Ужин успевает закончиться, вожак стаи песчаных волков покидает их, за ним следует Ханыль. Ухён, Намгён и Юнги с Хосоком уходят в свой дом. Минхо просит Кихёна и Джина остаться с ними, заняв одну из гостевых комнат, и все расходятся по спальням. Вскоре дом погружается в темноту и затихает. Чонгук слабо ворочается, устраиваясь удобнее у Тэхёна под боком, и шумно дышит. Они укрыты оба одеялом с головой. Жарко, но зато смесь их запахов расслабляет, дарит хоть каплю покоя и иллюзию того, что они здесь вдвоем в безопасности. Пальцы альфы скользят по обнаженной спине омеги, лаская мягкую кожу – перед сном они избавились от одежды, в которой проходили весь день, взамен той оставив лишь нижнее белье. Своими пальцами Чонгук касается чужой шеи, аккуратно обходя место ещё не зажившего укуса, спускается ниже в межключичную впадину, скользит по груди к сердцу. – Когда это произойдет? – решается он в конце концов спросить. И крепко жмурит глаза, когда Тэхён коротко и едва слышно отвечает ему: – Завтра. На закате. – А где? – У моря. Ханыль и твой отец разыскали, где скрываются охотники. Туда мы и стянемся. Не только волки – все. Это и впрямь будет война. – Я… хочу пойти с тобой. – Нет, Чонгук. – Но я… – Ты даже не представляешь, что это такое. – А ты – представляешь? – Это другое. Я защитник стаи, Гук-а. Во мне с детства растили инстинкт воина, готовность убить за безопасность тех, кто находится за моей спиной. Но ты был воспитан простым человеком. Разве ты способен убить кого-то? Представь, как твои клыки вспарывают чужую глотку – что ты почувствуешь? Ты ведь даже ни разу не охотился, а у нас в стае даже волчата уже могут загрызть зайца или белку. Это не плохо… ты просто немного от нас отличаешься, и на то есть веская причина. Не кори себя, не переживай… просто знай, что мне будет спокойней от осознания того, что ты остался здесь, в стае, в безопасности. – Но все мне говорят, что я – сильный волк. – Сильный, конечно же, ты сильный, Гук-и… У тебя есть особенный дар, и физически твой волк ненамного уступает даже моему, но… порой дело не в этом, а в том, что с детства заложено в твоей голове. Самого себя ты уже не переделаешь. Да тебе это и не нужно, ты прекрасен таким, какой есть, я люблю тебя таким, какой ты есть. Не стоит. – Я не хочу… тебя отпускать… – А я не хочу расставаться с тобой, пусть и на короткое время. Но мы должны поступать так, как требует ситуация. Война произойдет, и у меня отсидеться не выйдет – я себе этого не позволю. За стаю, за тебя, за брата и за отца, который погиб, защищая меня. Это моя битва, Чонгук, но не твоя. – Ты не прав, Тэ. Она моя тоже. Цель охотников – истребить красных волков. – Хватит и того, что твой отец будет там, чтобы сражаться за вашу семью. Ты останешься, Чонгук, я не стану больше это с тобой обсуждать. Будешь здесь, со своим папой, с Юнги-ши и Чимином, с другими омегами стаи, как и положено. Вы должны остаться… чтобы нам было, к кому вернуться после сражения. Не заставляй меня волноваться ещё и за твою безопасность, прошу тебя, Гук-а. Чонгук хочет что-то ответить, но Тэхён ему не даёт – подтягивает выше, сжав руками талию, и настойчиво целует в губы, после жарко выдыхая в распахнутый рот. Снова дарит поцелуй и после начинает скользить губами по лицу, прижимается ими мягко, трепетно, не отпуская от себя, не давая ни единой возможности отстраниться и возразить. Он валит его на лопатки, сгребает в тесные объятия и только тогда затихает, устроившись щекой на теплом плоском животе. – Я люблю тебя. Я не могу тебя потерять или подвергнуть опасности. Я не запрещаю тебе покинуть завтра стаю и идти за мной, как наверняка запретят сегодня многие другие альфы своим омегам, но я прошу, Чонгук-а. Очень прошу тебя и надеюсь, что ты меня послушаешь. – Я люблю тебя тоже, Тэхён, – отзывается омега, запуская пальцы в его густые волосы. Он крепко жмурит глаза, борясь со слезинками, что норовят проскользнуть на свободу. Ночь давит тяжестью и темнотой, нависая над лесом и усыпляя волчью стаю. Чонгука вновь настигает беспамятный сон, где он ничего не видит и не слышит, будущее в нем туманно… ведь никакого решения он пока что не принял, что бы Тэхён ему ни сказал.***
Следующий день проходит в сборах и оттого очень быстро. Солнце не успело подняться, как уже протянуло свои лучи к Западу, открывая с другого края неба серебряную полосу месяца. В это время, когда на небе царствовали одновременно и день, и ночь, магия чувствовалась нечистью особенно остро и разжигало в венах силу, какую обычным людям никогда не дано ощутить. Перед тем, как альфы направятся к месту сражения, в поселении тихо. Все стараются побыть вместе, ведь не угадаешь, кто вернётся потом, а кого придется навсегда отправить в плавание по лесному озеру, как это случилось с Джебомом. Чонгук не отходит от Тэхёна ни на шаг, увязывается следом везде, и альфа, замечая это, решает угомониться, ничего не проверять, не делать, и дать своему омеге то, что он заслуживает: попытаться успокоить своим присутствием наперед, чтобы после того, как уйдет, он хотя бы ещё немного хранил память о покое, какой их накрывает, когда они вместе. Они устроились у ручья на скамейке, переплетя пальцы и оперевшись друг на друга. Рядом шумела вода, дети носились вокруг большого дерева в центре площади, пока ещё не в состоянии понять, чего все вокруг ходят такие хмурые. Чонгук засмотрелся на них: беловолосых мальчиков и волчат с шерстью цвета свежевыпавшего снега. – Ты, наверное, был милым волчонком, – прошептал он, обращаясь к своему альфе. – Наверное… все дети одинаковые, разве нет? – Но если у нас будет… волчонок… его шерсть будет красной. Одинаковым быть не получится. – Наш сын будет особенным для меня в любом случае, – мягко произнес Тэхён, запустив в медные волосы омеги пальцы. – Ты раньше не заговаривал о детях. Так с чего сейчас? Омега пожал плечами, повернувшись так, чтобы смотреть ему в глаза. – Не знаю. Я об этом никогда и не думал – слишком рано, да и сначала нужно закончить университет, а я пока только на первом курсе… если меня с него ещё не отчислили за пропуски. Но смотри-ка, я уже замужем, хоть тоже не планировал заключать с кем-то брак ещё… на самом деле, я этого вообще никогда не планировал. – Судьбу невозможно спланировать, Гук-а. Мои дедушки, родители отца, пытались спланировать ее, выбрав твоего папу ему в пару. И посмотри, что из этого получилось в итоге. Судьба сама решает, что ждёт нас в будущем, а мы должны подстроиться и принять то, что она нам дарит. Мне она подарила тебя, а тебе – меня, и я этому счастлив. – Но внуков, надеюсь, Судьба нам в ближайшее время дарить не станет, – вдруг послышался серьезный голос Кихёна позади них, и Чонгук резко обернулся, чтобы увидеть родителя, шагающего к ним вместе с папой. Джин мягко усмехался от слов мужа, держа его за руку. – Чонгук прав – сначала он должен закончить университет. И построить карьеру. – Не дави на детей. – А куда им спешить? В общем, – альфа перевел на них двоих хмурый взгляд, – с нас пример не берите. Он далек… от современных реалий. – Я рад уже тому, что мы с вами решили наши разногласия, отец, – произнес Тэхён, улыбнувшись так широко и резко, что между губ блеснули клыки. Красный волк тихо зарычал, но под взглядом двух омег сдержался. – Будь осторожен, сынок. А то таким темпом живого места у тебя на шее совсем не останется. Я, правда, буду с тобой не так осторожен, как Чонгук, имей в виду. – Простите, но я вынужден буду отказать, я предпочитаю хранить своему любимому мужу верность до конца своих дней. – Смотри, чтобы этот конец не наступил слишком быстро, белый ты… – Ладно, кажется, над тем, чтобы вести себя друг с другом цивилизованно нам ещё предстоит много работать. Идём, Кихён-а, оставь их. Чонгук, не особо восхищённый состоявшейся перебранкой, скосил взгляд на довольно ухмыляющегося Тэхёна. – Что? – Ничего. Очень по-взрослому. – Мы альфы, в нас живёт дух соперничества. И я не собираюсь ему тебя уступать. – Он мой отец, а ты – мой альфа. О чем вообще вы спорите, если каждый из вас мне дорог по-особенному? – Но я все равно дорог больше? Больше ведь? – Ты просто ужасен. – Но ведь я прав? Чонгук фыркнул, отказываясь отвечать на дурацкий вопрос, и отвернулся. Он любил их обоих: и отца, и Тэхёна. И душа его в этот вечер, несмотря на любые запреты, рвалась последовать за ними, а там – будь что будет.***
Когда время приходит, за ними является Ханыль. Верховный маг открывает портал, и за ним в белом искрящемся пространстве виднеется неспокойное море со стальными волнами и мокрым песчаным берегом. Темные каменные валуны разбросаны то тут, то там, ветер мешает парящим в воздухе чайкам, и те возмущённо хлопают крыльями. Пустынно, угрюмо и холодно. Так Чонгук представляет себе смерть. Тэхён мягко сжимает его руку, которая покоится в его, и омега обращает свой взгляд к альфе, нависшему над ним. Их взгляды встречаются, топятся друг в друге перед тем, как скрыться под веками во время прощального поцелуя. – Береги себя, обещай. – Обещаю. Я вернусь. И защищу остальных. – Я верю в тебя. – В нас. Верь в нас, Чонгук-а. Губы альфы теплым следом ложатся на обе щеки и лоб, пальцы гладят по скулам, а затем Тэхён отстраняется, шагает спиной вперёд несколько шагов, продолжая смотреть Чонгуку в глаза, но после отворачивается. Он обращается в волка и воет, собирая стаю кругом себя, и его вою вторит Намджун. Оборотни один за другим начинают растворяться в портале, проваливаясь за его ослепительные границы. У Чонгука от наблюдения за этим начинают слезиться глаза… или же он просто плачет – неясно… В нем мечется душа, кричит, что это все неправильно, что он не должен оставаться и просто стоять, что так нельзя. Он обязан быть там..! Эта мысль разрывает ему голову, инстинкты больно натягивают нервы, будто его волк кусается внутри, рвет плоть когтями и оглушительно воет. И Чонгук сам не понимает, как рычит уже по-настоящему, приковывая к себе взволнованные взгляды омег, что остались на площади, проводив своих мужей. Портал скоро захлопнется, ведь альфы все уже прошли сквозь него. Ещё пара секунд всего, и… Одежда на Чонгуке трещит по швам и рвется, а сам он обращается волком и несётся вперёд, не переставая рычать. Когти на лапах оставляют в земле глубокие полосы, и ветер шумит в его ушах. Он бежит быстро, будто молния в небе, а перед глазами его лишь одно – точка яркого света, портал, в который нужно успеть, пока он не захлопнулся. Он должен попасть туда, должен быть там! Белые границы портала приходят в движение и начинают быстро сужаться по краям, закрывая проход. Чонгук жмурится, делая последний рывок, и, оттолкнувшись лапами от земли, прыгает в неизвестность…