War of the Roses

Май, 8 месяцев спустя Побороть сладкий, крепкий сон Чонгуку удается далеко не сразу. Фантазии растворяются тягуче, медленно, без явной охоты, пытаясь затянуть в себя омегу обратно. Мышцы расслаблены и кажутся в десять раз тяжелее, чем они есть, вокруг тепло, будто в уютном коконе. Но яркое солнце, бьющее через окно прямо в зажмуренные глаза, даёт ясно понять, что успело преодолеть свой зенит уже давным-давно. А значит – пора вставать. Омега вздыхает и, все ещё не разлепляя веки, потягивается. Тут же у его левого бока слышится недовольное ворчание, и за талию Чонгука уже совсем привычным движением притягивают к себе поближе, надёжно обнимая и устраивая у щеки лохматую мягкую голову. Чонгук фыркает от того, как его щекочут непослушные волосы, и, открывая наконец глаза, мягко улыбается. – Тэ, поднимайся. Альфа снова что-то то ли бурчит, то ли стонет, лишь глубже закапываясь в одеяла. Накануне они вернулись в стаю из города, и когда достигли ее границ, вокруг стояла глубокая ночь, уже готовая встречать весенний рассвет. Их встретили и сразу велели ложиться спать, чтобы успеть восстановить силы к тому, ради чего они здесь. – Чимин откусит тебе хвост, если не выпустишь меня. – Пять минуточек, Гу… Омега вздыхает и целует его в наморщенный нос, а потом, повозившись, всё-таки выбирается из их постели, сразу принимаясь одеваться. Тэхён недовольно следит за ним одним глазом, второй так и не открыв. Конечно, ему-то самому никуда не надо, вряд ли Намджун нуждается в этот день в том, чтобы ему кто-нибудь вытирал сопли… хотя как знать… – Ты разве не собираешься к брату? – Не представляю, чем я могу ему сейчас помочь, – альфа откинулся на две подушки сразу, развалившись внаглую на спине и раскинув руки с ногами в стороны. На губах у него показалась игривая улыбка. – Помнится, на моей собственной охоте… ловили меня. – Да ты и не особо и резво бежал. – Я же не совсем дурак, чтобы убегать от такого омеги… вот и Чимин не дурак… я надеюсь. Намджун справится. – Признай уже, что ты просто лентяй, – Чонгук усмехается и ловит подушку, которая в него прилетела, отправляя следом ту обратно на постель. – Не проспи саму церемонию, Тэ. – А ты ничего не забыл? – Не припомню, чтобы я что-то забывал. – Чонгук щурится, но затем все же подходит, склоняется над альфой и нежно целует того в приоткрытые губы, а затем ловко изворачивается и отскакивает в сторону, почуяв, как тот уже собрался его повалить, снова затащив в постель. – Эй! Играй честно! – Моя пара такая жестокая… – Твоя пара лучше всех на свете. – Тоже верно. – Тэхён улыбнулся, сдаваясь, и привстал, садясь на постели среди мятых одеял. С его белых волос упало несколько пёрышек, выбившихся из подушки. – Иди, Чимин, наверное, тебя ждёт. Я найду чем заняться. Встретимся вечером. – Не скучай без меня. Чмокнув его на этот раз в щеку, Чонгук наконец-то покинул их комнату, оставляя все ещё полусонного альфу наедине со своими "утренними" делами. Сам же омега заспешил из дома вожака в соседний, домик дедушек Чимина… где сегодня проходили свадебные сборы одного из женихов. Первыми ему встретились Минхо и Юнги, сидящие у дома на лавочке. Последний нянчил на своих руках месячного сына-альфу, который все никак не переставал хныкать. – Ну наконец-то, из сонного царства прибыла подмога, – усмехнулся Юнги в ответ на приветствие младшего омеги. – Иди, бери удар на себя, а то я уже не вывожу это все. Что один, что второй сын – оба нытики… Хосок! Это все твои гены, тебе понятно?! Иди и забери своих детей! – Все настолько плохо? – удивился Чонгук, прислушиваясь и пытаясь разобрать в суете, привычно царящей вокруг, голос друга. – Юнги просто как обычно драматизирует, – отмахнулся Минхо. – У него обострение родительских инстинктов, все воспринимает близко к сердцу. – Вот тебе на. Ещё породниться не успели, а ты мне уже не нравишься, дорогой тесть, – не по-доброму сощурил омега свои голубые глаза. Минхо лишь рассмеялся, подмигивая Чонгуку, и младший под его взглядом расслабился. Ну как вообще Минхо может не нравиться? Он самому Чонгуку за последние полгода сумел стать почти вторым папой, семьёй, столько раз его поддерживал, помогал советами… супружеская жизнь – она ведь не всегда сахар, особенно в первое время, когда друг к другу только учишься притираться. Чонгук всегда шел к Минхо… нет, не жаловаться, конечно, а за советом. Они ведь с Тэхёном на равных, оба упрямые, так что без споров и ссор обойтись ну просто не могло… – Заходи в дом. А то там Ухён, боюсь, один уже не справляется. А я пойду схожу к Намджуну, посмотрю, как он там. Гук кивнул и скрылся за входной дверью, попадая в дом. Внутри как всегда пахло вкусной едой и сухоцветом, солнечным светом и медом… и было подозрительно тихо. – Чимин? Друг обнаруживается в своей комнате сидящим у зеркала на высоком табурете. Ухён позади него колдует над золотистыми прядями, заплетая по кругу головы красивую косу. Чимин пальцами впился в свои коленки так сильно, что уже, кажется, проделал в штанах несколько дырок, безвозвратно те испортив. – Деда, Чимин-а, привет. – Привет, Гук-а, выспался с дороги? – лекарь улыбчиво оборачивается в его сторону, в глазах его спокойствие, чего не скажешь о внуке рядом, что весь, кажется, уже извелся и не может ровно усидеть на месте, на что старший омега тут же цыкает. – Чимин! А ну не двигайся! Ещё раз мне все испортишь, и замуж пойдешь лохматый, как леший. Омега тут же замирает, кажется, даже задерживая дыхание. Чонгук обходит его, чтобы остановиться напротив, присаживается на корточки и, заглянув в испуганные глаза, крепко сжимает в своих руках его маленькие влажные ладошки. – О чем ты так сильно нервничаешь? – спрашивает Чонгук, замечая, как на лбу у омеги уже выступила испарина. – Сам не знаю. Просто нервничаю и все. Я же, блин, выхожу замуж. – Он от своего же ответа и рассмеялся в итоге… а затем смех его перешёл в икоту… и после по щекам побежали слезы. – О Луна, – вздохнул дедушка, протягивая внуку платок. – И так уже трижды за этот день. – Страшно было? – спрашивает Чимин у Чонгука, с надеждой смотря в глаза. – Тебе с Тэхёном… тогда? – Нет, – Чонгук отвечает честно и даже слегка улыбается, вспомнив те времена. – Он же моя Судьба, истинная пара. Я люблю его, в конце концов, и если не с ним, то с кем тогда мне заводить семью? В супружеской жизни нет абсолютно ничего страшного, Чимин-и. Вы ведь с Намджуном так давно друг друга любите, столько лет друг друга ждали… и дождались ведь. И теперь осталось дело за малым. – Все равно… боюсь. – Омега глубоко вздохнул и шумно выдохнул, жмурясь. – И чувствую, что он тоже на взводе. А вдруг Джун сомневается? Вдруг передумает и решит меня не догонять? – Вот сказочник, – фыркает позади него Ухён. Если бы руки заняты не были – дал бы внуку крепкий подзатыльник. – Он, скорее всего, так же чувствует тебя и заражается твоей же тревогой. Вы мучаете друг друга. Лучше представь, какое это будет счастье – наконец стать законной парой, отдать себя своему альфе полностью. – Сам мне когда-то брезгливо что-то втирал про антисанитарию, – забурчал Чимин. – Я, вообще-то, о единении душ говорил. – Ага, как же. Видела вся стая ваше единение, у обоих после этого единения шеи неделю не заживали… Чонгук машинально трёт место под ухом, ощущая подушечками пальцев полумесяц шрама, что остался от метки. Своеобразное "обручальное кольцо". – Я был счастлив в ту ночь, – честно говорит он, снова сжимая чужие ладони. И на этот раз его слова, кажется, на Чимина действуют, как надо. Он затаивает дыхание, прикрывает глаза, а когда открывает обратно – благодарно улыбается. – И я буду тоже счастлив… стать его мужем. Наверное… наверное только это сейчас и имеет значение, да? Чонгук улыбается ему тоже в ответ и уверенно кивает, позволяя другу обрести ещё немного уверенности. Что ж… волноваться перед своей свадьбой – это нормально. Чонгук сам этого, правда, испытать не смог, но у него и ситуация была во всех аспектах особая, так что… Чимина одевают в золотую тунику, украшенную вышивкой из аметистового бисера. Украшениями пренебрегают – все равно ведь все растеряет, когда обратится, – зато на голову среди плетения кос закрепляют пышный сиреневый венок, который омега сам сплел накануне. Чимин в свадебном наряде очень красивый, такой красивый, что даже у ничем не пробиваемого Юнги при виде старшего сына что-то подозрительно начинает блестеть в глазах. – А год назад истерил, как резаный, что мы его в ссылку сюда отправили, ехать не хотел, дурак… от Судьбы как будто убежишь, ага, – бормотал он, обнимая сына – осторожно, так, чтобы ничего не испортить и не помять. – Пап, спасибо. Юнги шмыгает носом, отмахивается. А после заключает его лицо в свои бледные ладони и целует в лоб, даря свое благословение. Чонгук на время покидает друга, чтобы тоже сменить наряд на праздничные одежды. Папа подарил ему на днях кое-что из своих запасов – белый комплект из лёгкой туники и узких брюк, расшитый зелёными травами с красными цветами. Красному волку такое под стать, как и золотые серьги-цепочки с маленькими изумрудами на концах – это уже подарок от отца. И от Тэхёна у него, конечно, тоже есть – маленькое колечко из белого золота с крупным аквамарином. Оно хоть и выбивается из общей гаммы, но расставаться с ним Чонгук все равно не желает, и потому носит всегда, когда не планирует обращаться, где и положено у людей – на безымянном пальце, пусть даже и в его возрасте это для многих кажется странным. За охотой вожака на широкую лесную поляну приходит смотреть вся стая и даже некоторые соседние. В человеческом обличии оборотни собираются на открытом пространстве, ставят столы с угощениями, разводят костры, играют на инструментах и поют песни, желая будущим супругам неисчерпаемого счастья и долгой совместной жизни. Намджун среди своих, принимает поздравления от других вожаков, переговаривается с альфами, а Чимина ещё нет – тому положено прийти позже, ведь его появление и положит начало Лунной охоте. Чонгук приходит на поляну вместе с семьёй дедушки-Ухёна и с Тэхёном встречается уже там. Альфа, протянув к нему руки, долго смотрит на омегу, облаченного в праздничные одежды, и его улыбка в мягком свечении пламени костров кажется такой родной, что отзывается сладкой болью в чонгуковом сердце. Тэ плывет взглядом по собравшимся вокруг, глубоко вдыхает запах свежей майской ночи и притягивает Чонгука ближе, пока тот не кладет ему на грудь расправленные теплые ладони. – Не жалеешь, что у нас с тобой такого не было? – вдруг спрашивает он с серьезностью в голосе. Но Чонгук только улыбается ему и в отрицании качает головой. – Нет… Я наоборот рад, что это принадлежало только нам двоим и больше никому. Их последовавший за словами омеги поцелуй выходит чуть более пылким, чем положено на людях, но сдержать себя обоим трудно – воспоминания поджигают внутренние фитильки, пускают мурашки по телу и щекочут внизу живота. Чонгук ловит себя на мысли, что не прочь прямо сейчас повторить тот их раз – ту охоту. Когда вокруг их голых тел танцевала под холодным ветром трава, когда небо укрывало, будто темное одеяло, и они вдвоем сплетались под Луной в одно целое, забирая навеки и отдавая… – А вы никак себя с молодожёнами спутали, волчата? – послышался вдруг знакомый голос совсем рядом, и паре пришлось отпрянуть друг от друга, неловко разорвав пылкий поцелуй. Верховный маг, только что возникший из открытого им же портала, стоял напротив и широко улыбался, мерцая белесыми глазами. А за спиной его стояли чонгуковы родители. Кихён поддерживал Джина обеими руками, уместив одну на его уже очень большом животе, и не по-доброму (впрочем, ничего удивительного) смотрел на Тэхёна. Тот, конечно же, взгляд этот заметил и поспешил довольно облизать влажные губы, привлекая Чонгука к себе поближе. Эти двое… как дети малые! – Дядя, папа, отец! – омега всех обнял по-очереди. – Как малыш? – Сегодня разошелся не на шутку, – рассмеялся Сокджин, поглаживая свой большой круглый живот. – Даже ни разу не спал. – С ним все в порядке, он у нас просто в дядю – весь наполнен жизненной энергией, – отозвался Ханыль, подмигивая омегам. – Я тебе твою энергию знаешь, куда запихаю, если продолжишь перед нами скакать, братец? – сощурился Кихён, отодвигая мага от своего семейства. – Ты с обретением семьи стал ещё невыносимей обычного, да будет тебе известно. – Приму за комплимент. Чонгук покачал головой, тихо вздыхая. Похоже, его родные альфы всегда будут такими… и никакого с ними покоя, пока они все вместе. Но не то чтобы это прям совсем плохо, конечно, иногда даже весело, лишь бы до драки не доходило… Это пару раз все же имело место быть – Тэхён с отцом друг до друга успели добраться, пока омеги не видели, и шерсти было тогда подрано… Зато потом их несколько месяцев было ни видно, ни слышно – успокоились, исполнили, блин, мечту. Два взрослых оборотня-полудурка. Но наконец наступает момент, кладущий конец всем перебранкам, песням и музыке. Посторонние звуки стихают, оборотни затаили дыхание, наблюдая все, как один, за появившимся на окраине лесной тропы молодым омегой. Чимин выходит из чащи в сопровождении папы, который на границе поляны отходит от сына в сторону и останавливается рядом с Хосоком, приникая к его плечу. Чимин обводит взглядом поляну, а после обращает тот на полную Луну, зависшую над всеми ними в ночном небе. Омега твердо ступает под ее стальной свет, утопая в нем весь, без остатка. Его глаза светятся золотом, волосы с сиреневым венком в них мерцают, полы одежды развеваются за спиной, хоть и видно, как Чимин в них крепко вцепился пальцами. Намджун выходит к нему, вставая перед омегой, все рядом с ним расступаются и отступают, не смея стеснять вожака в его движениях. Все отходят, освобождая добрую часть поляны. Между омегой и альфой метров пятьдесят пустого пространства. Они смотрят друг на друга в полнейшей тишине, глубоко дышат, находя в воздухе ароматы меда и чабреца… а затем Намджун испускает грудное рычание, и это Чимину будто команда. Омега дёргается, в глазах его на мгновение сверкает азарт, а затем он разворачивается и прытко скрывается там, откуда пришел на поляну. Слышится треск ткани – оба оборотня обращаются в волков, и Намджун, вспоров землю с травой мощными лапами, пускается вдогонку за своим истинным омегой. Охота началась. И в этой охоте они только вдвоем. Остальным в лесу сегодняшней ночью делать нечего. Все как будто разом выдыхают, отмирая и возобновляя общение. Музыка возвращается, как и смех, и танцы, и костры разгораются сильнее прежнего. Лишь Чонгук все продолжает с волнением смотреть туда, где скрылись двое волков. Пока его тревожные мысли не разгоняются мягким прикосновением чужих рук. – Не переживай за него, Намджун позаботится о Чимине, а если нет, то я ему жизни не дам. Омега улыбается, возвращаясь разумом к Тэхёну, и позволяет утянуть себя в незамысловатый танец, подтягиваясь на носках и крепко обнимая за шею. Они веселятся ещё полночи, прежде чем настает пора расходиться по домам. Свадьба окончена, а молодожены в стаю вернутся ещё нескоро, лишь на рассвете… или того позже, тут уж не угадаешь. Вся их семья собирается у домика лекаря, и здесь Чонгук прощается с родителями. Папа должен остаться у Ухёна, потому что срок, когда начнутся роды, уже совсем близок, и безопаснее будет провести время до них у лекаря. Отец, конечно, тоже остаётся с ним. Он после окончания битвы от своего мужа порой не отходит ни на шаг, а тот и не сказать чтобы против. Юнги с Хосоком и их маленьким сыном решают задержаться, чтобы дождаться возвращения Чимина. Только Чонгуку и Тэхёну пора домой. В город. Ханыль любезно соглашается подбросить их до квартиры и прощается, когда они уже посреди своей гостиной. Портал вновь открывается, слепит светом, и маг испаряется, оставляя пару наедине. Чонгук с Тэхёном переглядываются, устало улыбаются друг другу и довольно вздыхают, наполняясь запахом их общего места. Их дома. Эта квартира – не такая большая и богатая, как у Чимина, но и не совсем скромная – подарок Минхо на их свадьбу. Неудивительно, наверное, что у семьи вожака имелись деньги, но когда Чонгук узнал о подаренном жилье, долго не мог эту новость принять, смотря на Тэхёна выпученными глазами и все переспрашивая. Хотя, наверное, больше удивлен был не наличием нового жилья, а тем, что оно было совместное. Ведь Тэхён собирался жить с ним. В городе. В бетонной коробке, из которой вместо земли видно небо с облаками, где есть кофемашина, телевизор, душ с кучей дурацких кнопок… Где нет леса… нет стаи… Вместо этого люди, асфальт под ногами, вечно шумящие автомобили, писк светофоров… Чонгук тогда, больше полугода назад, не верил, что Тэхён и впрямь может отказаться от всего, среди чего вырос, от части себя, от того, что ему было дорого, но… Но альфа смог. – Потому что теперь ты дороже всего остального, – вот, что он тогда ему сказал. И улыбнулся. И обнял крепко, целуя метку на шее. – И я тебя люблю. Чонгук продолжал учиться в университете, с горем пополам и не без чужой денежной помощи восстановившись. И Тэхён на удивление не сидел без дела – Ханыль быстро прибрал его к своим жадным рукам, пригрев место подле себя в составе Совета. Мнение молодого альфы всегда было интересно послушать, ведь Тэхён зачастую предлагал дельные мысли и никогда не шел у других на поводу. Интересы оборотней нужно было кому-то защищать, и теперь место отца занял его младший сын, пока старший был занят заботой в стае. Кихён тоже вступил и стал частью совета, как и ещё несколько молодых красных волков. В подлунном мире грянули удивительные перемены. После войны оказалось, что красные оборотни разделились во мнениях: помогать или бездействовать. Старейшины выступали за сохранение устоявшихся порядков, призывающих стоять на ступень выше и игнорировать нужды других, заботиться лишь о сохранении своего уникального вида. Более молодое поколение, изрядно уже уставшее от строгих глупых порядков, выступило против, отделилось и в конечном счёте всем явило себя, чем и обеспечило победу над общим врагом. Легенда о красных оборотнях превратилась в явь, и магический мир постепенно снова начал пытаться отыскать равновесие. Тэхён, лукавя, склонил голову набок, привлекая Чонгука к себе и обнимая поперек поясницы. Их тела приникли друг к другу, а дыхания – смешались в одно. – Я успел по тебе соскучиться, знаешь. – Мы буквально были всю ночь вместе, – смеясь, напомнил Чонгук. – Мы даже друг от друга никуда не отходили, и ты обнимал меня точно так же. – Правда? Что-то совсем не припомню такого, – Тэхён старательно хмурил брови, изображая задумчивость и этим омегу смеша. – Боюсь, тебе придется помочь мне и освежить память. – Все настолько плохо? Тэхён вдруг резко присел и подхватил вскрикнувшего Чонгука под бедра, давая ему опоясать ногами свою талию. Руки сжались на ягодицах, притирая теснее друг другу их набирающие температуру тела. – Катастрофически, – прошептал альфа прямо омеге в губы, прежде чем податься вперёд и с жаром затянуть в поцелуй. Чонгук тихо простонал в его рот, чувствуя, как спина столкнулась со стеной. Его пальцы запутались в мягких белых волосах, а потом двинулись ниже, срывая с альфы его праздничный жилет и лёгкую рубашку, что была под ним. Кажется, он что-то из этого порвал, но никто на это не спешил возмущаться. Его отслонили от стены и на руках понесли по давно знакомому курсу, пока сам Чонгук рассеянно оставлял на шее и ключицах альфы десятки маленьких поцелуев. – Сейчас, милый, сейчас, – прошептал Тэхён ему на ухо, заставляя дрожать от своего мягкого глубокого голоса, в котором ярко ощущалось с трудом сдерживаемое возбуждение. Тэхён опустил его на их кровать и сам склонился над омегой, не найдя в себе сил перестать целовать его губы, шарить руками по телу в поисках чертовых застёжек от праздничного наряда. – Тэхён… – Чонгук выгнулся под ним, ища больше контакта, до боли кусая губы от нетерпения. – Я хочу… – Я тоже, маленький, всегда… Пальцы прошлись вверх по бедру, снова с силой сжали, вырывая высокий нетерпеливый стон, и Чонгук притянул альфу ещё ближе к себе, готовый уже самостоятельно разорвать на себе одежду… – А ну убрал себя с моего сына. Как гром среди ясного неба. И обидно до слез. – Отец! Дядя! Я же просил больше никогда так не делать! Тэхён, резко подорвавшись и отпрянув от Чонгука, волком (какая ирония) уставился на неожиданно нагрянувших родственников. От внезапного вмешательства извне у него звенело в висках и хотелось на кого-нибудь накинуться. Ханыль, стоящий рядом с Кихёном, лишь виновато развел руками. За их спинами светился только что открытый портал. – Дичайше извиняюсь, волчата, за то, что мы помешали вам наделать новых волчат. Но дело не терпит отлагательств. – Что-то случилось? – Чонгук нехотя слез с кровати, все ещё туго соображая и горя щеками от ужасного смущения. – Случается. Круговорот моей волчьей родни в природе, – весело подмигнул ему дядя. – Чонгук, мы должны как можно быстрее попасть обратно в стаю, – произнес Кихён, устав от цирка, как всегда устроенного его старшим братом. – У папы начались схватки, он рожает. И Чонгук от неожиданной новости обронил нервный смешок. Он глубоко вздохнул, переглядываясь с Тэхёном, и в поражении пожал плечами. – Возвращаемся. И снова лес, снова стая. Волчий мир, укрытый под серебристой Луной. Там царят свои порядки и водятся тайны, которые ни за что не постичь обычному человеку. И когда-то Чонгук думал, что ничего этого нет… был обычным омегой, жил со своим папой, учился… Но ведь никогда не угадаешь, когда и где тебя настигнет Судьба.