Veins of the road

«Невозможно узнать в себе человека, И рукой проводя по венам и слушать Того, чего нету, что воздух питает, Живые стены собой заполняя.» (с)

Темнота окружала меня со всех сторон. Такое чувство, что я умер. А может быть, и умер?.. Нет, это обычный обморок, скорее всего. Дожились. Уже сознание теряю. Но сознание возвращалось, тяжело, словно прорезая когтями себе путь из мрака. Глаза открывать я не спешил, но слух уже вернулся, и теперь я слышал тихие голоса из соседней комнаты: - Всё нормально, Дай, не волнуйся так. - Просто я не знаю даже, что делать… вся эта хрень… наркота, обезболивающие… а теперь он ещё и снотворное принимает. Шинья, я… - голос брата надломился, и я даже дыхание задержал, лишь бы не пропустить ни слова, но слушать мешало чересчур участившееся сердцебиение, - ему ведь всего семнадцать. А вдруг случится передоз? Или какие-нибудь уроды его пришьют, под кайфом? И я ведь вижу, хреново ему. А я даже не знаю, что с ним делать, как помочь… - Всё ещё образуется, слышишь? Главное, не ругай его, когда проснётся. Вообще старайтесь не ругаться. Все конфликты нужно решать мирным путём. По правде говоря, я и сам собирался с ним поговорить, да он как раз сознание потерял… Дай, - послышалось какое-то шуршание, - не волнуйся. - Да как тут не будешь волноваться… - Я понимаю, но всё образуется… Мы поможем ему. Некоторое время они молчали, и я уже собирался сам встать с дивана и пойти, освидетельствовать своё пробуждение. Но это не понадобилось. Как только я подумал о том, чтобы подняться или хотя бы просто открыть глаза, раздались шаги, и через несколько секунд в комнате появились Дай и Шинья. - Он всё ещё спит? - Хм, должен был уже проснуться… - Уже проснулся, - тихо сказал я, удивившись неожиданной хрипоте своего голоса. - Тогда, может, глазки откроешь? – усмехнулся Шинья. Медленно, словно опасаясь увидеть мир перед собой, я открыл глаза. В темноте я различал силуэты Шиньи и Дая. Но очень смутно, из-за царящего в комнате полумрака. Их лица я разглядеть не мог. А пока глаза привыкали к темноте, Тэрачи присел на краешек дивана. Сначала он прикоснулся холодной ладонью к моему лбу, а затем спросил: - Как ты себя чувствуешь? - Нормально, - ответил я, принимая сидячее положение. - Головокружение, тошнота, недомогание? Что-нибудь есть? – «врачебным» тоном продолжал спрашивать Шинья. - Нет же, - конечно, я чувствовал лёгкую слабость, но не более того. Да и к чему заставлять их лишний раз волноваться? - Это хорошо, - Шинья поднялся с дивана, устало потерев ладонями глаза, - я, если всё хорошо, пойду, пожалуй? Хотя, надо бы остаться, вдруг… - Шин, всё хорошо, я, если что, буду рядом, - непривычно тихо сказал Дайске. От этого голоса у меня перехватило дыхание. Будет рядом… это успокаивает лучше любых таблеток. И создаёт иллюзорное счастье лучше любого наркотика. Тогда зачем вообще наркотики, когда рядом есть он?.. - Но если что, звони мне, - сказал Тэрачи, прощаясь. - Хорошо. Дверь хлопнула, и я снова принял лежачее положение, слушая приближающиеся тяжёлые шаги Дая. Глупо сейчас надеяться на то, что Дай просто придёт, ляжет рядом на диван и заснёт. Я ожидал в лучшем случае криков и нецензурной брани. В худшем же – кулаком в челюсть. И поэтому я более, чем удивился, услышав усталое: - Как ты? - Н-нормально, - ответил я. - Точно нормально? Ничего не болит? - Нет же, - я был удивлён до крайней степени. Дай не такой. Он может врезать за подобное, может накричать или же просто уйти покурить на кухню, чтобы не убить меня ненароком. Сейчас же… он как будто бесконечно устал. Я даже не знал, что сказать ему. Поэтому решил просто сесть и извиниться: - Дай, я… послушай, прости… - Тошия, - всё тем же тихим безжизненным голосом ответил Дайске, - не надо передо мной извиняться. Ты свой выбор сделал. Я бы и хотел тебе помочь, но ты сам не хочешь этого. А я устал с тобой бороться… Каждое слово, будто калёным железом, выжигало рубец на мне. И этот спокойный тон… именно он причинял больше всего боли. Тихий, не окрашенный эмоциями голос. Хотелось закричать, вцепившись дрожащими пальцами в футболку Дая. Закатить истерику, распсиховаться… И слёзы быстро скатывались по моим щекам. Отчаянные, безудержные слёзы, что я так долго прятал в себе. Я плакал, давился солёной влагой, наклоняя голову, чтобы Дайске, всё ещё находившийся в комнате, не заметил этой глупой, подростковой слабости. - Так что поступай, как знаешь, - сделал «контрольный выстрел» Дай, собираясь, очевидно, уходить. Тут уж я не выдержал. Я быстро втянул носом воздух, отчего раздался короткий всхлип. Брат развернулся, а я, наконец, поднял голову и посмотрел на него. Наверное, зрелище представлялось жалкое. Я смотрел на Дая глазами, полными слёз. И, наверное, они блестели в темноте. По крайней мере, мне так казалось. Услышав звук, Дайске резко повернулся и удивлённо посмотрел на меня. - Тошия, ты что… плачешь?.. - Нет, - соврал я, хотя быстро прокололся из-за того, что голос предательски дрожал. Дай опустился на диван рядом, а затем обнял меня, опустив мою голову на своё плечо. - Тише… не надо, не плачь… - его голос был лучше успокоительного. Глубокий, низкий… и в то же время слова звучали ласково, нежно, понимающе. Пальцы Дайске поглаживали прядки моих волос, а второй рукой он прижимал меня к себе. И я сходил с ума от этой, пусть даже и совершенно невинной, близости. Я даже не заметил, как слёзы перестали катиться по щекам, а оставшиеся капельки просто остановились у подбородка, будто не решаясь упасть вниз и разбиться, чтобы вскоре высохнуть и стать забытыми. - Дай… прости меня, пожалуйста, - слова звучали совсем уж жалко, да и сам я чувствовал, что падать уже ниже некуда, разревелся, как баба… - Успокойся, не надо… - Прости, - я отстранился от брата и заглянул ему в глаза, - я, правда, очень хочу завязать, честно! Но… это так трудно… у меня не получается, потому что я слабак!.. Я ничтожество!.. Попытки извиниться перешли в настоящую истерику. Слёзы нахлынули с новой силой, и теперь я даже и не пытался скрыть их. Наплевать было даже на остатки гордости, на стыд показаться слабаком и психом в глазах брата. Хотя, по сути, именно таким я и являлся. Просто сейчас я, наконец, признался об этом вслух. И Даю, и себе. - Думаешь, мне это нравится?! Да я ненавижу эту грёбаную наркоту вместе с этой грёбаной жизнью, чтоб ты знал!.. Честно говоря, я ожидал пощёчины или ещё чего-нибудь в этом духе. Но Дай просто смотрел на меня, практически не двигаясь. В этом взгляде не было презрения или осуждения, не было ненависти. Вообще было трудно сказать, что отражалось в его взгляде. Со временем я успокоился, и когда брат увидел, что я более-менее в адекватном состоянии, он придвинулся чуть ближе, а затем, нежно коснувшись скулы, стёр солёные дорожки с моего лица. - Ну чего ты так расстроился?.. Не надо так про себя… - слабая улыбка заиграла на его губах. - Я не заслуживаю того, что ты для меня делаешь, не заслуживаю, что ты за меня волнуешься… Дай, я просто… Я боюсь тебя потерять… - я говорил что-то дико непонятное, всё ещё глядя в глаза брата. Нёс откровенную чепуху, которая выдавала, что я всё ещё не в адеквате. Слова как будто вырывались независимо от рассудка. И снова мои ожидания насчёт рукоприкладства не оправдались. Дай не ударил меня. Даже не сказал ничего. Он с минуту смотрел мне в глаза, а затем, неожиданно для самого себя, я почувствовал горячие мягкие губы на своих.