Veins of the road

«Что происходит между мною и тобой? Мир из-под ног уходит, всё проходит, Но я по-прежнему с тобой.» (с)

Поначалу я обомлел, не в силах пошевелиться. Это был мой первый, несмотря на уже значительный возраст, поцелуй. Поэтому ощущения были просто головокружительными. Ощущать нежные лёгкие касания губ, тёплую ладонь на своей шее и слышать тихие вздохи. Я отвечал, неумело прихватывая нижнюю губу Дая, изредка по неопытности задевал зубами, несмело касаясь ладонью плеча брата. Эти невероятные ощущения были лучше эффекта от героина. И я всё время, пока длился поцелуй, находился в каком-то странном состоянии, очень похожим на эйфорию. Все проблемы забылись, ощущалась какая-то лёгкость, свобода от рамок, моралей и границ. Как будто ничего вообще не существовало вокруг. Нет, где-то на периферии сознания проскользнула паническая мысль: «Что я делаю?! Я же целуюсь с собственным братом!», но она быстро исчезла, сменяясь чувством счастья и безграничной радости. Продлилось это недолго. В какой-то момент Дай отстранился, резко поднялся с дивана, неотрывно глядя на меня. Он тяжело дышал, а в глазах его отражалась самая настоящая паника. - Твою мать… Что я творю?.. Тоши, прости, я не знаю, что на меня нашло… - Дайске нёс что-то несвязное, словно сам себя не слыша и не веря собственным словам. Я был в не меньшем шоке от происходящего, но теперь ощущалось ещё и какое-то… разочарование. Хоть где-то в закоулках души теплилась надежда, что этот поцелуй что-то значил для Дая. Хотя бы тысячную долю того, что он значил для меня. - Да всё нормально… - только и смог выдавить из себя я. Отлично. Пустим всё на самотёк. - В смысле «нормально»? – переспросил Дай. - То, что произошло… нормально, - я мысленно дал себе по шее. «Ну же, соберись, Тошимаса, что ты как баба?!» - я старался внушать это себе, хоть получалось слабовато. Но всё равно идти на попятную уже поздно. Жребий сделан, кости брошены. И теперь лишь два варианта: либо я выигрываю, либо проигрываю, причём всухую. Скорее всего, тут очевиден второй вариант. Потому что я и сам толком не знал, в чём заключается «выиграл». А ведь действительно? Чего я ожидаю? Что мы любовниками станем? Чушь собачья, какие любовники?! У Дая, вроде как, нет никого, но ведь это ничего ещё не значит. Глядя на его реакцию, можно смело сказать, что никакого развития этот поцелуй не получит. Да и должен ли?.. - Почему? – он говорил спокойно. Как будто от шока не осталось и следа. А я… Я молчал, не находя даже, что и ответить. - Тошия?.. И снова молчание с моей стороны. Наверное, сейчас я выгляжу как провинившийся ребёнок. Но если я сейчас что-нибудь скажу необдуманно, всё может рухнуть. Всё – это какая-никакая дружба с братом. Дружба, которая никогда ни во что не перерастёт. - Ладно, - после затянувшегося молчания выдохнул Дай. Тут же он куда-то засобирался, накинул на плечи куртку и через минуту уже вышел из квартиры, о чём освидетельствовал тихий щелчок дверного замка. Я остался в одиночестве. «Хм, интересно, и куда это он ломанулся посреди ночи?» - мысль проскочила у меня в голове, но ненадолго, потому как я решил не медлить, а потратить время, так сказать, «с пользой». Хотя, чего полезного употребление героина приносит, никто не знает. А может потому, что этой пользы и нет совсем? Разумеется, нет. Но почему тогда люди садятся на иглу? Да, пусть сначала и есть какой-то определённый кайф, но ведь потом вся жизнь сводится только к тому, чтобы достать новую дозу. И так день за днём, неделя за неделей. И неизвестно, сколько я сам смогу держаться от того, что видел. А видел я предостаточно. Полицейские облавы, от которых мне всегда чудом удавалось увернуться, убежать в последний момент. Множественные повреждения тела, как то язвы, «колодцы», истощение вен. Я видел, как делают уколы в «метро», и что после этого происходит. Благодаря этому, я навсегда понял для себя, что «метро» - это крест. Скорее подохну, чем буду колоться туда. К этому прибегают только те, у кого уже вен не осталось почти. После инъекции в «метро» отрава растекается сразу и по всему телу. Я не знаю точно, но крышу от этого рвёт неслабо, судя по тому, что мне довелось видеть не один раз. Вот только это ещё и дико опасно. Мало кто долго проживает после этого. «Наркоманы умирают молодыми… век наркомана короток… сев на иглу, сам себе подписываешь приговор…» - многочисленные лозунги и выражения, которые известны всем, включая и самих наркоманов. Вот только мало кто, слыша их, делает выводы. Да и я сам не особенно думаю об этом, особенно сейчас, когда размешиваю порошок в кипящей воде. А затем всё как по сценарию: укол, вспышка перед глазами, ощущение того, как отрава разливается по венам, вновь смешивается с кровью. А затем слабость во всём теле, головокружение, и я снова приваливаюсь к кафельной стенке в ванной и закрываю глаза. Всё не так, как раньше. Раньше было чувство эйфории, было забытье от всего, были даже какие-никакие галлюцинации. А сейчас, кажется, я принял слишком маленькую дозу. Или, наоборот, слишком большую? Нет, скорее маленькую, потому что от большой была бы передозировка, а при ней человека перекорёжит так, что это зрелище на всю жизнь запомнишь. У меня ведь не идёт пена изо рта, глаза не закатываются и не трясёт, так ведь? Значит, мало. Колоть ещё? Ну б его на фиг. И без того запасы кончаются. Через какое-то время, когда эффект от наркотика уже обычно проходил, я поднялся с пола. И тут же проклял себя за это необдуманное действие. В глазах потемнело, голова закружилась так, что я не смог ориентироваться в пространстве, а желудок скрутило спазмом. Меня хватило только на то, чтобы упасть на колени и упереться дрожащими пальцами в крышку унитаза. А затем меня шумно вырвало. Вырвало сразу всем, что я съел сегодня, и что ещё не успело перевариться. Только мне показалось, что всё, и сделал попытки встать, как к горлу снова подкатила тошнота. Снова рвотный позыв, и снова пища вместе с соками летит в унитаз, а воздух сразу же заполнился ужасным зловонием его содержимого. На лбу выступили бисерины пота, вена на виске набухла, я физически не мог открыть глаза – их тут же застилала пелена, и начинали катиться слёзы. А когда всё, съеденное за день, уже оказалось в унитазе, мышцы пресса продолжали рефлекторно сокращаться, и меня снова как будто рвало, только воздухом. Но продолжалось это недолго – примерно через полминуты из горла начал сильными толчками выплёскиваться противный кислый желудочный сок. Мне казалось, что я умру сейчас. Загнусь прямо здесь, на полу возле унитаза, а из уголков рта будет тонкими струйками сочиться тёмно-жёлтая жижа… Но этого не случилось. Через некоторое время позывы прекратились, и я смог кое-как подняться на ноги. И тут же снова упасть, больно ударившись головой о крышку унитаза. Ругнувшись, я снова поднялся, уже осторожнее, цепляясь ногтями за выступающие края плитки, которой была обложена стена. Слабыми дрожащими пальцами я нажал на «спуск», и косо глянул вниз, глядя, как вся эта «красотень» с характерным звуком исчезает из виду. Первым делом, конечно же, прополоскать рот и умыться. Дальше побрызгать освежителем и выйти из ванной. Погасить свет. И последнее, самое трудное – думать, что делать дальше. Под «дальше» подразумевается то время, когда Дай вернётся. Как вести себя с ним? Что сказать?.. Непонятно. Сейчас можно включить зомбоящик и бессмысленно пялиться в экран. А можно проглотить белую безвкусную таблетку и проспать остаток ночи. Хотя, какой ночи, уже вон светает… Только я уже хотел идти, как вдруг одумался. - Стоп. Я же только сегодня в обморок хлопнулся из-за этой дряни… В следствии этого, я просто устроился на диване и закинул руки за голову, глядя в потолок и глубоко вдыхая-выдыхая воздух, пытаясь расслабиться и ни о чём не думать. Получалось плохо, потому что голова всё ещё кружилась, и зрение всё время уплывало куда-то в сторону, отчего снова начинало подташнивать. Это было невыносимо противно. Раздражал каждый звук, каждое собственное телодвижение. Это было самой настоящей пыткой. Чтобы отвлечься, я решил выйти на балкон, подышать свежим воздухом, проветриться. Можно было бы и покурить, но почему-то мне казалось, что после первой же тяги меня либо вывернет, либо я снова сознание потеряю. Лететь, конечно, недалеко, всего-то четвёртый этаж, но всё равно, если упадёшь, какие-нибудь конечности да поломаются. А перспектива ломать и без того уже латанные-перелатанные кости как-то не особенно радует. И вот, наконец-то, долгожданное облегчение. Свежий ветерок приятно прошёлся по коже бледного измождённого лица, словно очищая его. Эх, если бы так… Я знаю, что уже никогда не очищусь. До гробовой доски, которая, если подумать, такими темпами уже не за горами. Конечно же, подохнуть в семнадцать лет – вещь не самая радужная, ну а что ещё остаётся? Если повезёт, протяну ещё год, максимум два. Но до двадцати не дотяну, это явно. Многие люди строят планы на будущее: образование, престижная работа, затем жена, семья, дети… Всего этого у меня не было и не будет, да и нужно ли? Вот что было бы, не попади мои родители в аварию тогда? Учился бы я сейчас в университете? Была бы у меня девушка?.. Нет. Насчёт второго я абсолютно уверен, что нет. Потому что эти нездоровые чувства к Даю начались ещё с самого детства. Тогда я думал, что это просто естественное восхищение старшим братом, но потом, в старшем возрасте, убедился в более правильной и более аморальной стороне ситуации. В том, что я влюблён в него, и на других попросту не смотрю. Смотрю, но не замечаю их. Каждую девушку, каждого парня сравниваю с Дайске. С братом, который даже не догадывается о моих чувствах. Вернее сказать, не догадывался до сегодняшней ночи. Я опустил голову, и, чтобы отвлечься, попытался рассмотреть что-то внизу. Хотя уже довольно светло, для четырёх утра-то, поэтому видно всё было неплохо. Детская площадка внизу, со старыми турниками и поломанными качелями с облупившейся краской, куча автомобилей с изредка мигающими синими огоньками сигнализации за лобовым стеклом, асфальтная подъездная дорожка и давно уже нестриженый газон. Не нужно даже объяснять, что на наш двор власти конкретно забили. Да и толку-то? Какая им, в принципе разница? У них забот мало: как бы срубить бабла побольше, да как бы это трахнуть секретаршу покрасивее. А о том, что страна катится по наклонной прямой, им как-то по барабану. Пока самих не прижмёт, делать они ничего не станут. Вот проблема современного общества: каждый сам за себя. На улице было безлюдно, что, в принципе, естественно для столь раннего времени. Лишь какая-то крутая тачка заехала в двор и остановилась возле нашего подъезда. Приглядевшись, я понял, что машина вовсе не какая-то, а очень даже знакомая. Машина, которую ни с какой другой не спутаешь. Дверь со стороны водительского сиденья с тихим щелчком распахнулась, и из неё вышел Шинья. К тому времени, как Тэрачи уже обошёл свою красавицу-итальянку, с другой стороны вышел Дай. Они оба стояли и разговаривали о чём-то. Тщетно было пытаться услышать хотя бы обрывки разговора на пониженных тонах. Но от того, что последовало дальше, мне пришлось зажать себе рот рукой, чтобы не закричать. Сначала Дайске просто заключил Шинью в объятия, а затем последовал и поцелуй. Далеко не дружеский, страстный поцелуй. Он целовал его не так, как меня. А по-взрослому. С языком. И Шинья отвечал ему, тонкими пальцами поглаживая моего брата по спине. Мне хотелось закричать, сбросить что-нибудь с балкона, чтобы хоть как-то показать своё присутствие. Но вот зачем только?.. Было обидно до слёз, но я не уходил с балкона, а просто смотрел на светлеющую линию горизонта вдалеке. Грудь сдавливало железным тисками, дышать было тяжело, а в голове был только один вопрос: «Зачем?..». Зачем он целовал меня тогда? Зачем, если он знал, что через несколько часов будет целовать Шинью, своего друга? Или у него такой принцип «Для друзей и родных скидка»? Я не знаю, что там у него в голове творится, но одно я знаю точно. Я ни за что на свете не покажу, что мне больно. А он?.. Он ни за что на свете не признается, что видит, как мне на самом деле больно.