Veins of the road

прим. автора: Извините меня за задержку этой главы. Просто было много работы с фиками, прошёл творческий кризис и т.п. Впредь постараюсь не задерживать.

«А мы не ангелы, парень, нет, мы не ангелы, Тёмные твари, и сорваны планки нам; Если нас спросят, чего мы хотели бы, Мы бы взлетели, мы бы взлетели…» (с)

Я спал удивительно долго. Как будто отдыхал после того, как разгрузил кучу вагонов. Поэтому проснулся я, когда солнце уже стояло в зените, больно ударяя своим светом по глазам. Впервые за долгое время я чувствовал себя хорошо не только физически, но и морально. По крайней мере, не было того желания умереть на месте, которое преследовало меня раньше по утрам. Нет, скорее, появилось совершенно противоположные мысли. Впервые хотелось жить. Страшно было повернуть голову, увидеть рядом спящего Дайске. Он сказал: «Завтра поговорим». И мы поговорим сегодня, обязательно, вот только… что мне сказать ему? И что он собирается сказать мне?.. Исходя из вчерашних его заявлений, что он «не хочет, как раньше», это точно не будет «давай забудем». Тогда что же?.. Явно не предложение руки и сердца, конечно же. Мучиться в догадках было невыносимо, поэтому я, глубоко вдохнув, повернул голову набок и открыл глаза. Ничего. Просто пустая подушка и чуть смятое одеяло. Облегчённо вздохнув, я перевернулся на спину и устремил взгляд в потолок. С одной стороны, даже хорошо, что Дая ещё нет – можно подумать, что делать, что говорить, собраться с мыслями. А с другой… Я боялся всех этих мыслей. Боялся своих безумных желаний, как то снова ощутить вкус Дайске на своих губах. Или, возможно даже, не только вкус губ, но и… Перед глазами резво нарисовалась картинка: «я стою на коленях перед Даем, медленно расстёгивая его ширинку, стягиваю джинсы вместе с бельём, по-хозяйски провожу рукой по упругим ягодицам и, наконец, касаюсь губами возбуждённой плоти Дайске, полностью погружаю её в рот, под приглушённый стон Андо». Возбуждение закрутилось внизу живота, заставив закусить губу. «Медленно ласкаю его языком и губами, под громкие возбуждённые вздохи». Я неосознанно запустил правую руку под одеяло. «Он пропускает мои волосы сквозь пальцы, притягивая меня ближе к своему паху». Тихо вздыхаю, быстро двигаясь рукой по всей длине. «Дайске сам начинает неспешно подаваться бёдрами вперёд, навстречу». Громко выдыхаю, предчувствуя приближение разрядки. «Сильно вцепившись в мои волосы, прижимает меня к себе и со стоном кончает мне в рот». Высунув мокрую ладонь из-под одеяла, я несколько секунд восстанавливаю дыхание, удивляясь тому, кок сильно стучит о рёбра сердце. А затем, поднявшись на ноги, пошатываясь от слабости после оргазма, иду в ванную. Контрастный душ быстро привёл меня в чувство, и даже взбодрил немного. Вот только весь мой «боевой настрой» резко угас, когда, сквозь завесу воды, я услышал еле слышные щелчки дверного замка, а затем и тяжёлые шаги брата в прихожей. - Так, Тошимаса, соберись, - тихо сказал сам себе я, - действуй решительно. «Решительно» означало выйти сейчас из душа, одеться, привести себя в порядок и, гордо задрав голову продефилировать перед Дайске, пытаясь тем самым обратить на себя внимание. Отличный план, ничего не скажешь. Но ничего не поделаешь – не могу же я весь день просидеть в ванной, безвылазно. Да и Дайске, я думаю, неправильно поймёт. Выхода нет – придётся вылезать из своего «укрытия». Выключив воду, я выбрался из душевой кабины с чуть запотевшим от горячей воды стеклом. Обтереться махровым полотенцем, приятно щекочущем кожу, набросить на плечи и запахнуть халат – дело трёх минут. Гораздо сложнее будет дальше, когда неизбежный разговор всё-таки состоится. Но я старался мыслить ясно, привести бардак в своей голове в какое-никакое человеческое состояние. Получалось, конечно, слабо, но всё-таки попытаться стоило. Бессвязный бред и истерики больше «не прокатят». Пора уже быть… взрослым? «Навзрослелся» уже я. Хватит. Из-за этого стремления «повзрослеть скорее» я теперь на таком дне, что дальше просто некуда. Я провалился в эту яму, из глубины которой звёзды видно даже днём, упал в этот бездонный колодец, без надежды на спасение. И теперь просто смиренно жду, пока бездна не поглотит меня, пока ледяная, пронизывающая насквозь вода, захватившая меня в свой плен, не убьёт, не задушит своим холодом. И сейчас появился просвет, появился лучик надежды, протянутая рука. И я отчаянно пытаюсь ухватиться за эту руку, мысленно умоляя Дайске не передумать, не убирать её. Но для того, чтобы всё прояснить, нужно сейчас набраться смелости и пойти, поговорить с братом. Глубоко вздохнув, я повернул дрожащими пальцами ручку двери и вышел в прихожую, оглядываясь по сторонам. Дайске не было на кухне, это точно. Значит, он в гостиной, больше негде… Сглотнув, я закрыл дверь в ванную, выключил свет и на ватных от волнения ногах пошёл в комнату. Дай как будто ждал меня. Он стоял, облокотившись на подоконник и внимательно смотрел на меня с того момента, как я вошёл. Меж тем я заметил, что погода за окном кардинально испортилась за такое короткое время: солнце полностью закрыли непонятно откуда взявшиеся серые тучи, и теперь в комнате царил полумрак. - Привет, - я попытался выдавить улыбку, но получалось плохо. К тому же, голос предательски дрожал. - Привет, Тоши… присядь, пожалуйста. Я послушался, сев на незастеленный диван, пытаясь собраться духом. Скорее всего, разговор будет не из лёгких. И, мне кажется, не самым приятным. Но это неизбежно, как ни крути. Ведь, как говорится, лучше горькая правда, нежели сладкая ложь… - В общем… - брат присел рядом, стараясь избегать моего взгляда, изучая глазами собственные пальцы, сцепленные в замок, - я должен тебе сказать. Тогда… то, что ты видел, ну, меня с Шиньей… это совсем не то, что ты подумал. - Вы целовались, что тут ещё подумать? – я нервно усмехнулся. - Тоши, мы с Шиньей… просто друзья. Можешь мне не верить, но действительно так. Просто он хотел поддержать меня, успокоить как-то. Шинья на самом деле очень много сделал и для меня, и для тебя, ты это сам прекрасно знаешь. И он мой самый близкий друг… - Зачем ты мне всё это говоришь? – прервал его я, и Дай, наконец, взглянул на меня. - Затем, чтобы ты не ревновал, - он улыбнулся и, протянув руку вперёд, несмело погладил меня по скуле. - С чего ты решил, что я… - А почему ты так себя вёл позавчера? – Дайске не прекращал улыбаться. - Как я себя вёл?! – я подорвался с места, зло глядя на брата. Но эта злоба во взгляде была лишь для того, чтобы скрыть испуг. Неужели, Дайске принял мои тогдашние слова вслух? Да, случилось то, чего я боялся больше всего. Он действительно понял причину моей истерики. Понял, как я на самом деле к нему отношусь, что чувствую. Только вот что теперь будет?.. - Истерил, - Дай говорил ласково, медленно поднимаясь с дивана и подходя ко мне, - и ревновал, - рывком заключил меня в объятия, отчего моё сердце стало биться, как сумасшедшее, - а ещё ты неосознанно рассказал мне, что чувствуешь, - шёпотом, мне на ухо, отчего дыхание сбилось, - и сейчас дрожишь, как осиновый лист и пульс у тебя учащённый… Поцелуй снова стал для меня неожиданностью. Только на сей раз я не растерялся и сразу стал отвечать, впуская язык Дая в свой рот, сходя с ума от его прикосновений, от его горячего тела, к которому я был прижат сильными руками. Он целовал меня, легко поглаживая по спине, а я несмело запустил тонкие пальцы в его волосы, перебирая красные прядки. Я не вполне осознавал реальность происходящего. Серьёзный разговор, от которого я, в общем-то, ничего хорошего не ждал, а затем… поцелуй? И какой поцелуй… За окном раздался раскат грома, но нам было всё равно. Мы стояли посреди комнаты, сливаясь в страстном, горячем, но в то же время невероятно нежном поцелуе. Только когда Дай опустился на диван, усаживая меня к себе на колени и обнимая ещё более развязно, где-то на периферии сознания мелькнула паническая мысль: «Что же мы делаем?!». Но она быстро затмилась невероятным ощущением накатившего счастья. Внезапно за окном послышался шум воды. Завеса дождя обрушилась на землю, заполнив воздух режущими косыми полосами, окропляя своими каплями асфальт. Вероятно, люди на улицах сейчас, чертыхаясь, прикрываются, кто чем может, и бегут под крышу, чертыхаясь недоумевая: «С утра ведь погода безупречная была!..». - Мой маленький… - между поцелуями шептал Дайске, - никогда не ревнуй меня… ни к кому… ты слышишь?.. - Да, - слабо улыбаясь, ответил я. Придвинувшись к нему ближе и обхватив его лицо ладонями, я взял инициативу на себя, уже смелее прихватывая то нижнюю, то верхнюю губу Дайске, а затем и углубляя поцелуй, медленно проникая язычком в его рот, касаясь его языка и вырывая еле сдерживаемый стон. Излишне было говорить, что возбуждён я был, как никогда сильно. И Дайске, как оказалось, не меньше, судя по внушительной выпуклости на джинсах, которую я почувствовал, когда прижался к нему сильнее. Разорвав поцелуй, я, не подумав, из-за отсутствия времени, тихо спросил, заглядывая ему в глаза: - Ты хочешь?.. Несколько секунд , что мы смотрели друг другу в глаза, показались мне мучительной вечностью. В моей голове развивалось много вариантов продолжения событий, и наиболее вероятным из них было то, что Дайске пошлёт меня куда подальше. Но, к моему удивлению, он кивнул, снова приникая к моим губам и осторожно, почти бережно укладывая меня на диван. Я еле заметно задрожал и закусил нижнюю губу, в предвкушении чего-то совершенно нового, необычного. Запретного, но такого сладкого. Он легко распахнул мой халат и отбросил его в сторону, изучая взглядом моё тело. Разумеется, он не раз видел меня полуобнажённым, как-никак братья, в одной квартире живём. Но никогда ещё он, готов поспорить, не видел меня таким. Без единой нитки на теле, возбуждённом и подрагивающим. Хотя смотреть, мне кажется, тут не на что, потому как зрелище представлялось довольно-таки убогое: тонкая, почти прозрачная сероватая кожа, сквозь которую просвечивали кости и, в некоторых местах, даже синие вены. Но тем не менее, взгляд Дайске был восхищённым. Устроившись между моими разведёнными ногами, он медленно стянул футболку через голову, заставив меня глубоко вздохнуть, нетерпеливо сжимая пальцы на ногах. А когда Дайске был уже полностью обнажённым, я чуть не потерял сознание от смеси нахлынувшего возбуждения и непонятно откуда взявшегося страха. Ведь это мой первый… - Ты был с кем-нибудь?.. - Ч-что? – вопрос застал меня врасплох. - У тебя был секс? – мягко пояснил Дайске. В одной руке у него был тюбик с лубрикантом. Я нервно сглотнул. Смысл сейчас врать?.. - Нет… - еле слышно шепнул я, отвернувшись. Дай понимающе улыбнулся и наклонился ко мне, нежно целуя чувствительную кожу шеи и теребя пальцами мой сосок. Меж тем я почувствовал пальцы другой руки, несильно прикасающиеся к сфинктеру… … Я проснулся, когда на улице уже было темно. Вернее сказать, даже не проснулся, а просто вышел из дрёмы, потому как, судя по ощущениям, я и не спал вовсе. Небо было чернильно-синим, был слышен шум накрапывающего дождя, и картину дополнял силуэт Дайске, кажущийся чёрным на фоне незашторенного окна. Он курил, выдыхая дым в приоткрытое окно. Я медленно поднялся с дивана и, чуть прихрамывая из-за ноющей боли снизу, подошёл к брату. Тот сразу же обнял меня сзади, вручив наполовину недокуренную сигарету. Я осторожно затянулся и выдохнул горьковатый дым в окно, отдавая его дождю и ночной улице. - Я тоже люблю тебя, Тошия… - а затем ласковый поцелуй в шею. Я улыбался, впервые в жизни чувствуя себя по-настоящему счастливым. С тех пор, как погибли родители, я не помню в жизни хотя бы что-то, что принесло мне радость. Но сейчас… после того, как я услышал эти слова, которые и не надеялся хоть когда-нибудь услышать, я был просто вне себя от радости. Возможно, другие скажут: «Инцест – грешное дело». Иные говорят, что гомосексуализм - это тоже грех. Тогда что, люди, которые понимают, что они такие, что они гомосексуалисты, пойти и утопиться? Или заставить себя изменить своим вкусам, изменить себе? А будет ли тогда человек получать от жизни удовольствие, насильно делая себя «не собою»?.. Нужно быть тем, кто ты есть. Иначе никогда не почувствуешь счастья. А моё счастье сейчас нежно обнимает меня, легонько касаясь губами моей шеи.