Veins of the road

«Кровью алой небо плачет Рассвет начинает свой рисунок дня Я утопаю в этом зареве липком Кто-то начнёт свой день с нуля.» (c)

- Алло? - Привет, это… Тошия. - А, Тоши… всё-таки решил позвонить? - Да. - Тогда если что я в ночном клубе. Ну, знаешь, новый, который открылся недавно неподалёку?.. – позади действительно была слышна музыка. - Знаю. Я… скоро буду. - Окей. Я нажал на «сброс» и привалился к стене, прикрыв глаза. Безусловно, я не просто так, ради развлечения, захотел встретиться с Тоору. Толку прятаться, пытаться спастись от самого себя? Как бы дико не звучало, но подобное ни к чему хорошему не приведёт. Поэтому сейчас я уже выходил из квартиры, захлопывая за собой дверь и сжимая в кармане крупную купюру. Добрался до клуба я быстро, так же быстро прошёл фейс-контроль, и, войдя в огромное помещение с грохочущей музыкой, из-за которой всё вокруг вибрировало, стал искать глазами своего знакомого. Но буквально через минуту «знакомых» вокруг объявилось очень много. И я не успел оглянуться, как перед моими глазами появилась неровная дорожка белого порошка. Нет, так не годиться. Я ведь пришёл сюда только для того, чтобы купить отравы и сразу же пойти домой. Не хочется снова виснуть на шее Дая в виде бесчувственного, слабо трепыхающегося тела. И хорошо ещё, если целым и с неповреждёнными конечностями. Пускай раньше я бы и не задумался даже, но сейчас мы с Дайске перешли на другой, новый уровень отношений. Но, с другой стороны… - Ты чего, Тоши? – смех рядом. - Ну давай! Какая тусовка без кокса? - Всего одну дорожку, чувак! – вставил ещё кто-то. - Эй, вы! – раздался знакомый голос: - Отвалите уже от ребёнка, он не в настроении! Тоору подошёл ко мне, снисходительно и одновременно насмешливо улыбаясь, и в ту же секунду я, не думая, быстро прошёлся тонкой воронкой по дорожке белой пыли, вдыхая её. Рядом послышались одобрительные возгласы. А сам Тоору лишь вздёрнул бровь вверх, но затем растянул губы в кривой усмешке. - Ясно, значит, остаёшься? – спросил он, щёлкнув пальцами бармену, чтобы тот подал чего выпить. - Не исключено, - я тоже расплылся в улыбке, усердно кивая: - Ты мне принёс?.. - Вообще да, но потом, хорошо? - Как скажешь! – я пожал плечами. Наркотик уже подействовал, притупив все ощущения и создав какое-то эфемерное веселье, которого раньше и в помине не было. С другой стороны, можно пока и расслабиться ненадолго, если не перебарщивать. Да и Тоору рядом, а он уж точно не оставит загибаться… «Конечно оставит, дурень! Кто ты ему? Всего лишь покупатель!.. Одумайся!» - пронеслась паническая трезвая мысль на краешке сознания. Но даже она исчезла, когда я залпом залил в себя стакан текилы. Напиток сначала обжёг горло, заставив на секунду скривиться, но затем разлился приятным теплом по телу, тысячами маленьких иголочек заколов желудок изнутри. Моментально всё вокруг стало ярче: лучи прожекторов, люди вокруг, разномастная жидкость в стеклянных стаканах… И сознание затуманилось, позволяя забыть обо всём и отдаться всеобщему веселью, погрузиться в него, утонуть в нём. Излишне говорить, что кокаина здесь было больше, чем снега на Северном полюсе. Куда ни глянь, мимо какого столика не пройди – обязательно кто-нибудь вдыхает длинную дорожку, выровненную кредиткой. Я знал такие места. Более того – чаще всего именно в них я и отрывался. Как и сейчас. Я выпивал разноцветные «лёгкие» игристые коктейли один за другим, не разбирая, с кем танцую. Мне было всё равно. Я отдавался музыке, впускал её внутрь себя, становился с ней одним целым. Было невероятно хорошо. Сердце билось очень часто, и его бой был созвучен с басами музыки в огромных колонках. Я уже и не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как я переступил порог клуба. Хотя сейчас это волновало меня в последнюю очередь. Я снова вдыхал кокаин, неизвестно, чей и неизвестно, откуда. И как только я уже запрокинул голову назад, шморгнув носом, как кто-то, смеясь, схватил меня за запястье и утащил на танцпол. Я хотел было возмутиться по поводу такого наглого поведения, но затем разглядел, что это ни кто иной, как Тоору. - О, привет! – я рассмеялся, снова вливаясь в ритм танца, теперь уже вместе с ним. - Да ты обдолбался, Тоши-чан! – и снова эта снисходительная и насмешливая улыбка. - Ещё как! - Тогда пошли, заправим тебя! – подмигнул дилер. - Идём! – я охотно закивал и, обняв одной рукой Тоору за талию, пошёл вместе с ним по направлению к туалетам. Правило таких клубов было очень простым: кокс и колёса можно принимать и на дискотеке, а героин, метадон, и прочую внутривенную дрянь – только в туалетах. Поэтому мы сразу же, зайдя в туалет, закрылись в кабинке. Я, конечно, прекрасно знал, как героин готовят к употреблению «не в домашних условиях», и даже не удивлялся, когда Тоору, отлучившись на секунду к раковинам, вернулся со стаканом, на дне которого было уже немного воды. Натянув рукава на самые пальцы, я придерживал стакан за самый верх, пока парень осторожно нагревал его при помощи зажигалки, всыпая серый порошок. Руки жгло невыносимо, и, если бы не рукава кофты, я бы, без сомнений, получил ожоги. Но боль немного притуплялась из-за алкоголя и наркотиков в крови. А через некоторое время Тоору уже держал в одной руке шприц, протягивая вперёд вторую. Я понял его без слов, поэтому незамедлительно поспешил вручить ему смятую купюру, после чего закатал левый рукав чуть выше локтя, а парень там же натянул резиновую удавку. Я не чувствовал даже той короткой боли от иглы, ощущал лишь, как наркотик разливается по сосудам вместе с кровью, как смешивается с ней, постепенно снося крышу. Тот самый эффект невероятной эйфории, которого не было уже давным-давно, наконец пришёл. Первую минуту в глазах плясали озорные яркие пятна, застилая обзор, дезориентируя в пространстве. Поэтому я слабо соображал, что со мной делают, как стягивают удавку и возвращают рукав в прежнее положение. Я говорил и делал что-то невразумительное, но было мне при этом невероятно хорошо. Я просто забыл обо всём на свете. Я шёл домой, чуть пошатываясь, когда небо уже медленно меняло цвет с чернильного на светло-синий. Ноги подкашивались, меня буквально сваливало невыносимой усталостью. И больше всего на свете сейчас хотелось умереть. Быть сбитым машиной, чтобы меня ударили по голове в переулке, застрелили… что угодно. Потому что я чувствовал себя сейчас ужасной сволочью, самой низшей тварью, блядью. Потому что сейчас, по дороге домой, я вспоминал события подходящей к концу ночи. То время, пока я был под кайфом. И по мере того, как воспоминания возвращались ко мне, я чувствовал всё сильнее нарастающее отвращение к себе самому и к своей жалкой сущности. Но хуже всего мне становилось, когда я подумал о том, как буду смотреть в глаза Дая после всего, что натворил сегодня. А натворил я предостаточно. По крайней мере из того, что помню. После того, как Тоору ввёл мне наркотик, а шприц уже валялся в урне, я как с катушек слетел. Первые секунды я не помню (оно и понятно), а дальше… Дальше я начинаю вспоминать уже с того момента, как парень оказался прижатым к стене, а я жадно и настойчиво целовал его, проникая языком в рот и кусая его губы. Обычный поцелуй нельзя было назвать изменой. Тем более, я даже не знал, по чьей инициативе он случился. Вот только был ведь не только поцелуй… Ещё я помню, как Тоору опускался передо мной на колени, как с тихим звуком расстегнул ширинку, и как я вцепился пальцами в его затылок, когда пухлые губы коснулись головки. Я сходил с ума от его безумной, но такой невыносимо сладкой ласки. Он доставлял нереальное удовольствие только лишь руками и губами, и втайне я желал, чтобы это никогда не прекращалось. На тот момент все мысли вылетели из моей головы. Я не соображал, что делаю, кто передо мной и с кем я занимаюсь любовью. Хотя… какой на хрен любовью? Это было хоть и восхитительно, но… Это был всего лишь секс. Я никогда бы, будучи трезвым, не переспал с Тоору. Или переспал бы?.. После того, как я кончил, как он вытер уголки губ от спермы, я проделал то же самое. Пусть не так умело, но всё же из-за того, скорее всего, что Тоору был и без того сильно возбуждён, оргазм накрыл его быстро. Но и это было ещё не всё. Я бы очень сильно хотел, чтобы память утаила от меня следующее, но, к сожалению, она не пошла на уступки. Мы были где-то в приватных комнатах. И Тоору имел меня два раза. Причём оба раза я стонал так чувственно, так сильно, что сейчас, при воспоминании об этом, я покраснел бы, если бы не ужасное чувство вины и муки совести. Мне противен сам факт того, что я изменил Дайске. Предал его, хотя он верил в меня. Пусть секс и был замечательным, воспоминания о том, как мне было хорошо, как тонкие пальцы царапали кожаную поверхность дивана, как я сам насаживался на член Тоору, стараясь углубить проникновение, приносили боль. Потому что я был не с ним. Не с Даем. Мимо меня, по дороге, проезжали редкие машины, освещая фарами дорогу, потрескавшийся асфальт, а те из них, кто ехал с другой стороны – ещё и моё лицо. Бледное измождённое лицо, больше похожее на маску. Только глаза, ещё не успевшие потухнуть, потускнеть, всё ещё продолжали гореть искорками… надежды? Надежды на что? На лучшую жизнь? На счастье? На излечение от наркозависимости? Но я ведь уже получил своё счастье – Дая. И только что я бессмысленно променял его на дозу героина и одноразовый секс. Дайске любит меня, я люблю его, но а кто мне Тоору? Он ведь всего лишь дилер. И, тем не менее, я спал с ним сегодня, за что сейчас ненавижу себя. Я всё шёл, спотыкаясь, чуть не падая, но не обращая на это ровным счётом никакого внимания. Действие алкоголя и наркотиков уже выветрилось, поэтому чувствовал я себя не лучшим образом. Да и к тому же плюс естественный дискомфорт сзади, который неизбежен после анального секса. Чёрно-синие волосы легонько трепал несильный ветерок, обветривая болезненно-бледную кожу и потрескавшиеся искусанные губы. Но в лице я не менялся, разве что моргать стал чаще. Вот уже и знакомый двор, с нестрижеными газонами и пустующими качелями, кучей машин и практически одинаковыми домами, возле подъездов которых на лавочках красовалась хотя бы одна пустая бутылка из-под пива, на каждую. Я неудачно повернул голову, и она тут же закружилась, перед глазами промелькнули разноцветные пятна, и я упал, растянувшись по асфальту, с тихим скрипом царапнув носком кроссовка о его поверхность. Острая боль обожгла скулу и ладони, которые я выставил вперёд во время падения. Поднявшись, я взглянул на свои руки. Никаких особых повреждений, только тоненький слой ободрался, выделяясь белыми краешками на фоне тёмно-розовой раздражённой кожи. А вот скуле повезло меньше: дотронувшись до неё пальцами я сразу же зашипел и поморщился от обжигающей боли. Замечательно. Ещё и джинсы порвались на коленях… Интересно, что скажет Дай, когда я завалюсь домой в такое время да ещё и в таком виде?.. Может быть, он сейчас спит? Это было бы замечательно. Если он и правда спит, я мог бы тихо пройти в ванную, сходить в душ и смыть с себя всю эту безумную, ужасную ночь. Попробовать отмыться. Остановившись напротив железной двери с домофоном, я сам себе покачал головой. Нет, никогда я уже не отмоюсь. Вся эта грязь, вся эта дрянь останется во мне, она никуда не уйдёт, не денется. Так что какое-то время придётся жить с ней, а потом… Потом уже ей придётся искать другое вместилище. Потому как меня не станет. Но сейчас не это меня волнует. Казалось бы, чего уж проще – пройти несколько лестничных пролётов, открыть дверь, войти, закрыть дверь… Но мне было страшно. Страшно смотреть Дайске в глаза, боясь увидеть в них ненависть. Но делать нечего, и придётся, со страхом пополам идти вперёд по бетонной лестнице. Писк домофона, и я вхожу в тёмный холодный подъезд, поднимаюсь по ступенькам на ватных ногах. Внизу живота закручивался липкий страх, пробираясь дальше, ко всему остальному телу, прорастая метастазами везде, где только можно. И вот, наконец, я стою напротив двери в собственную квартиру, не решаясь войти внутрь. Повозившись с ключами и услышав тихий щелчок замка, я снова остановился, немеющими, холодными и влажными от волнения пальцами сжимая ручку двери. Я открыл её на выдохе. Поначалу показалось, будто в коридоре пусто, потому я обернулся и снова защёлкнул замок, облегчённо вздохнув. Но затем, пройдя в комнату, я увидел силуэт Дайске на фоне окна. Он курил, и дым уносился прочь через приоткрытую форточку. Мы так и стояли всё то время, пока он курил, друг напротив друга, в разных концах комнаты. Наконец, затушив окурок в пепельнице на подоконнике, Дай повернулся ко мне. В полумраке его глаза влажно блестели. Сделав несколько несмелых шагов навстречу, я остановился около него и медленно опустился на колени, которые саданули болью – тоже пострадали от падения на асфальт. По щекам одновременно скатились сразу две слезы, под мой тихий, сдавленный шёпот: - Прости меня… Я обнял Дайске, обхватил его колени руками и прислонился к ним щекой, даже не стараясь сдержать слёзы. Через некоторое время я ощутил горячую ладонь на своём плече, а затем и пальцы, ласково перебирающие пряди моих волос. Но, подняв голову я увидел, что Дай смотрит немигающим взглядом перед собой, закусив нижнюю губу. Его глаза продолжали влажно блестеть. А я всё обнимал его, сбивчиво повторяя: - Прошу, прости меня… умоляю… я не хотел… Дай, прости, я люблю тебя…