***
— Я не понимаю, как ему удаётся управлять всем факультетом — абсолютно всеми — при этом оставаясь спокойным? Боже, я устаю от болтовни одного лишь Накамото на совместных уроках. Так ещё и не все в моём же факультете слушаются меня, а я ведь староста! — Ты просто старый, Кун-хён. — Ты, вообще-то, старше меня, Тэиль, так что перестань звать меня хёном. И я не старый! — Ты старый, хён. — Сейчас кто-то будет убирать гостиную две недели, Донхёк. — Кто же это?! — Ты. — Я? Я Донхёк. — Как Распределяющая Шляпа вообще определила тебя в Пуффендуй?! Тебя надо было отправить к слизеринцам, особенно к Лю, хотя, боюсь, Хогвартс бы этого не пережил. — Во-первых, мы с Ян Яном и без этого являемся лучшими друзьями. Во-вторых — Слизерин окупил свои грехи давным-давно, так что я там без надобности. —…Святая Пенелопа, дай мне терпения. — Лучше попроси Тена из Слизерина омолаживающее зелье. — Чону, и ты туда же?! Пока остальные пуффендуйцы продолжили спорить со своим старостой, явно не жалея ни слов, ни эмоций, чтобы подразнить, пятикурсник внимательно наблюдал за улыбающимся своей мягкой улыбкой Сончаном. Вот уже месяц прошёл с того, как он собирается с духом для признания, но подходящего момента (успокаивает сам себя парень) всё никак не находил. — Шотаро, пожалуйста, хоть ты будь на моей стороне, — слышится замученный голос Куна. — Но ты и правда ворчишь как дед. — Ш-Шотаро?!***
Как и ожидалось, Тен отлично всё проконтролировал и выполнил все бюрократические обязанности старосты, вовремя сдавая отчёты Тэёну, а это значит, что про лишнюю головную боль можно забыть. Однако, слушая своего эксцентричного хёна, который с таким энтузиазмом рассказывает про свою помолвку, Сончан думает, что лучше бы он сидел в тишине, заполняя бланки об учениках. — Кажется, Сычен не может признать вслух, что я ему нравлюсь. — А ты это у него лично спрашивал? — листая томик Зельеварения, проговаривает младший. — Нет, но я же не тупой? — и выразительный взгляд друга японец предпочитает не замечать. Когда рядом с ними проходит объект их обсуждения, Чон невольно засматривается на Дуна, чувствуя напряжение последнего из-за его действий. Голос Юты выводит парня из размышлений. — Всё же я уломал Доёна, и мы завтра идём гулять. Чёрт, это было трудно. — сильный хлопок двери даже на секунду не отвлекает старшего. — Мы всё-таки лучшие друзья, а ему, видите ли, стыдно появляться со мной в пабах. Но я знаю, что он любя. Это же Доёнчик. — Удивляюсь, как держится ваша дружба вот уже семь лет. — Так же как и отношения Тена с Джонни — крепко, и без клея. — Кошмарное сравнение. Закрыв книгу младший смотрит как огни в камине выплясывают свой танец, красиво мерцая на общем фоне мрачной гостиной. Заметив серьёзное выражение лица друга, Юта перестаёт паясничать, тихим голосом спрашивая: — И что насчёт вашего поместья? Чон отрывается от разглядывания камина, снова вернув свое внимание к хёну. Конечно, от Юты трудно скрыть свое реальное состояние: тот как нюхач, которого невозможно обмануть обёрткой. Коротко вздохнув, он отвечает: — А как оно может быть? Всё как обычно. Теперь, когда тётя умерла, оставив всё семейное наследство на меня, я начинаю верить, что мне суждено стать последним в своём роде. Накамото нахмурился, однако, не комментируя слова донсена. Он ещё помнит того растерянного Сончана четыре года назад, когда его близкие начали умирать один за другим в абсолютно нелепых обстоятельствах. Смерть родителей пару лет спустя стало очередным, но не особо шокирующим случаем, к которым младший привык ещё с момента смерти брата. Не сказать, что в семье Чон царила любовь и крепкие отношения — скорее наоборот, здесь принимались лишь формальные отношения, образованные лишь для сохранения чистоты крови. Но, наверное, Сончан привык к этим людям, которые его растили и иногда даже интересовались состоянием и учёбой. Среди студентов ходили слухи, что это какое-то семейное проклятье, однако, подобное говорили лишь шёпотом, не рискуя обсуждать перед старшими, а тем более ещё четырнадцатилетним Сончаном. Но Юта знал: всё правда. Плачущий донсен, на которого он случайно наткнулся в Выручай-комнате, когда хотел остаться наедине со своими мыслями, пожалуй, никогда не сотрётся с его памяти. Накамото подставил свое плечо, и голова Сончана упала в бессилии. В бессилии же он начал рассказывать, что его семью прокляли пять лет назад, и теперь каждый год умирают как минимум по двое человек, а он — парень знает точно — проживёт дольше всех, но умрёт одиноким, не имея возможности построить нормальные отношения с кем бы то ни было, ведь какая девушка согласится прожить жизнь в страхе за детей и самой себя? Растерянный Юта сидел и слушал, оказывая молчаливую поддержку. Да и что скажешь в таких случаях? Проклятья — это не то, от чего можно легко избавиться, и неважно сколько денег и артефактов ты имеешь. — Но, знаешь, хён, мне, кажется, становится всё равно, и я боюсь этих чувств. Я очень хочу сблизиться со всеми, но боюсь за их жизнь. Я чувствую себя таким про́клятым и…одиноким… Понимая, что его дальнейшие слова могут повлиять на Чона, старший попытался продумать и сформулировать свою речь. Ещё никогда он так не боялся сказать что-то рискованное. И Юта, чей взгляд был устремлён на горящий камин у стены, тихим голосом начинает: — Сончан-ни, — младший поднял свои опухшие глаза на хёна, — почему ты думаешь, что если сблизиться с другими, то и с ними что-то произойдёт? Не хочу показаться бестактным, но проклятья обычно действуют по крови, а не по близости. Ты не должен опускать руки и… — Юта вздохнул, пытаясь подобрать правильные слова. — Хотя, это прозвучит ужасно, но раз выхода никакого нет, может тебе стоит прожить оставшуюся жизнь как душе угодно? Ты ни в чём не виноват, просто наступает такой момент, когда не остаётся иного выбора. И, наверное, именно с этого момента Сончан что-то для себя решает, а уже утром следующего дня неловко мнётся перед своими однокурсниками, пытаясь начать разговор. Сыльги и Сычен, пожимая плечами, угощают его леденцами, которые родители отправили совой, а когда к ним подходят гриффиндорцы, зовя в кабинет, он и вовсе слегка улыбается, не отставая от обсуждения темы урока. Когда на пятом курсе его назначают старостой всего факультета, жизнь Сончана действительно меняется, хотя, нельзя сказать, что он полностью привык получать письма с семейным гербом раз в полгода. Он устал, но он хочет для себя спокойной жизни. Вместо своей семьи он обрёл семью в лице своих софакультетников, о которых искренне любил заботиться, получая такую же заботу и уважение в ответ. Абсолютно все младшекурсники были в восторге от него, восхищаясь его оценками, умениями в магии и благородным видом. Сончан старался помогать всем в любые моменты; каждый раз беспокоился и проверял болеющих не только среди первокурсников, но и старших, давая им настойки и отводя до лазарета. Ему не надо было утруждать себя, чтобы остальные соблюдали дисциплину и приличия — все слушались его беспрекословно. И поэтому, благодаря нему, уже второй год, как Слизерин идёт на выигрыш Кубка Школы, обходя даже Когтевран. А его любимые хёны так же поддерживают до сих пор, помогая при наличии проблем. — О чём задумался? Мягкий голос Юты выводит парня из раздумий, и Сончан смотрит на довольного хёна. — Да так… Я, кажется, уже свыкся с тем, что я теперь единственный в своем роде, и на этом наша династия прервёт свое существование. — Ну, Джэхён продолжит. Хоть какая-то польза должна быть от твоего однофамильца…упс, — японец, заржал словно конь, когда понял, что выдал несусветную чушь. — Боже, почему я постоянно забываю тот вечер два года назад, когда он с Тэёном пришли на Святочный бал? — Ты лучше позаботься о своём женишке, Накамото. А то, как видишь, он услышал те слова про Доёна, хотя, скорее всего, ты и планировал это? В ответ старший лишь довольно ухмыльнулся.***
Сончан замирает. Нет, он понимает, что имеет достаточно большую популярность среди девушек и даже — как сказал по секрету Тен — парней. Он никогда не признается, но тот факт, что он занял первое место в осеннем опросе самых привлекательных парней Хогвартса очень тешило его самолюбие, заставляя гордиться собой. Но при всех этих данных никто открыто не предпринимал какие-либо попытки признаться в своих чувствах. Опаздывать на завтрак — обычное дело, ведь надо было убедиться, что никто не проспал, и поэтому он каждое утро проверял абсолютно все комнаты парней, пока Йеджи проверяла комнату девочек. А сейчас он совершенно без понятия почему коробка с, очевидно, домашней выпечкой лежит в начале стола, где всегда сидит он. Остальные слизеринцы довольно усмехаются, отнекиваясь от вопроса, мол, мы не знаем кто это тебе подарил. На коробочку же была прицеплена небольшая бумажка, которую парень взял в руки, не раскрывая её перед всеми. И убедившись, что все уже заняты своей едой — хотя было понятно, что им жутко любопытно узнать содержимое письма — Сончан раскрывает бумагу, вчитываясь в аккуратные буквы: «Надеюсь, что твой день будет ярким и хорошим. Извини, но пока что я не хочу называть своё имя. Ты же не против? Мне всё же неловко это говорить, но ты нравишься мне ещё очень давно, только вот храбрости сказать это прямо у меня не хватает. Приятного аппетита. Надеюсь, что эти кексики тебе понравятся! S.» — Хён, не томи, что там написано?! — первым же, предсказуемо, не выдержали Хёнджин с Джемином, которые как подружки-сплетницы обожали собирать шокирующие слухи всего Хогвартса. Сончан внимательно смотрит на всех любопытных друзей, чья мимика выдаёт, что… — Вы же знаете кто это, да? — ответом которому послужило подозрительное молчание, а кто-то даже старался не пересекаться с ним взглядом. — Ну, может да, а может и нет. Если это аноним, то, возможно, у него или у неё есть причины быть таковым. Чон снова смотрит то на письмо, с буквой «S» в конце, то на аппетитно пахнущую выпечку, которую явно испекли сегодня. Затем его взгляд падает на хёнов, и, заметив это, Тен начинает судорожно говорить: — Нет, Сон-ни, не смей сейчас включать свой дедуктивный режим, клянусь, я тебе слабительное зелье в глотку залью! Однако, у Сон-ни были свои мысли на этот счёт, а потому он открывает коробку, доставая оттуда аккуратный кексик, и, откусывая приличный кусок сладкого теста, выдаёт: — Это не кто-то из нашего факультета. Ей-богу, вы скорее приготовите отраву, нежели что-то настолько… — Сончан прикрыл глаза от удовольствия… — вкусное. Второе: это точно кто-то из клуба кулинарии, ибо такую выпечку невозможно приготовить без нужных ингредиентов, не используя при этом магию. В-третьих: они были приготовлены прямо перед завтраком, а это значит, что у него или у неё был доступ к кухне, из чего следует вынести, что этот человек из Пуффендуя. — Чёрт, я теперь, похоже, понимаю, почему никто не рискует дарить тебе открытки с признанием. Ты невыносим, хён. — Джимин качает головой, чем подтверждает, что догадка Чона была правдой. — Клуб кулинарии посещает 70% всех пуффендуйцев, так что моих замечаний все равно недостаточно, чтобы угадать отправителя. — А зачем его угадывать. Всё-таки он хочет остаться тайным. — О, значит это всё-таки «он»? Что ж, круг поиска сузился с 70% на 30%. — Чёрт, Хёнджин, вот кто просил тебя вообще комментировать?! — под смешки остальных Джемин лупил своего непутёвого друга, таким нелепым образом практически выдавшего поклонника их старосты. А ведь они обещали молчать! — Успокойся, Нана. 30% — это примерно пятнадцать студентов всех курсов, но, раз он упомянул, что я давно ему нравлюсь, круг сужается как минимум на четверых младшекурсников. — Хён…ты ужасен. Откуда ты вообще знаешь кто посещает клуб кулинарии?! И пока стол Слизерина продолжал ругать своего старосту, пуффендуйцы по соседству молча доедали свой завтрак, и даже вечно шумный Донхёк на время прекратил активность. — Думаешь, он догадается? — резонно заметила Венди. — Я…не могу признаться открыто ему. Ты его вообще видел? — и как только Шотаро заметил как глаза Куна наполнялись возмущением, он поспешил добавить: — И я не имею ввиду то, что я какой-то недостойный или что-то тому подобное, но он такой весь…отстраненный. Я хочу о нём заботиться, не то кажется, что он очень…одинокий. — Боже, чувак, да ты по-крупному в него втюхался, — всё-таки выдаёт Донхёк. — А то я не заметил, спасибо, что просветил, — закатил глаза Шотаро. — Эй, вот не надо тут включать свой стерворежим! Недовольный Ли тыкает в него своей вилкой, желая оставить свое слово последним, на что сидящий рядом Тэиль лишь посмеялся. Старшему вообще было всё равно на драмтеатр вокруг, который решил всей труппой заселиться рядом с ним. Лишь Кун как был, так и остался почти недовольным всей ситуацией, а потому решил вставить и свои пять кнатов: — Если этот придурок не оценит твою выпечку, я ему цикуту в глотку запихаю. Конечно, Цянь лукавил. Он видел с каким удовольствием Сончан доел всё, что ему приготовил Шотаро, даже не поделившись с ноющими Накамото и Лю. Ему определённо понравилось. И это удручало, ведь он до сих пор считает, что Чон слишком подозрительный тип. — Ой, Кун-хён, просто скажи, что ты завидуешь его способности вертеть своим факультетом как ему заблагорассудится, — посмеиваясь, проворковал Чону. — Но я… — Мне даже не надо применять легилименцию. У тебя на лице все написано. — Тот факт, что ты лучший в этом не даёт тебе права лезть в мою голову, — наигранно оскорблённо прошипел Кун, получая взгляд невинных глаз Кима. — Это происходит случайно. Внезапно, пьющий тыквенный сок Донхёк давится, заставляя всех, кто сидит рядом посмотреть на него с подозрением. Как только Ли прокашливается, он безумными глазами смотрит на что-то или кого-то позади Куна. — Кхм. Им кажется, что Сончан незаконно использовал трансгрессию, и неважно, что в Хогвартсе подобное сделать невозможно. Просто Чон настолько резко появился, что даже вечно спокойная Минджон застывает, не решаясь обернуться. Она никогда не признается, но тёмная аура, исходящая от Чона очень пугает её. Шотаро застывает точно так же, ибо голос объекта его воздыханий звучит прямо над ним. — Извините, если помешал, — совершенно не извиняющимся тоном проговорил слизеринец. Сончан сильно наклоняется, вызывая короткий сердечный приступ у японца, чьё лицо находилось в нескольких сантиметрах от лица Чона. — Но я хотел поблагодарить за кексы, было очень вкусно. Мне приятно. — А почему ты решил, что это кто-то из нас подкинул тебе кексы? — сразу же огрызнулся очнувшийся Кун. — Вот видишь, ты уже своим ответом подтвердил, что это точно кто-то из вашего факультета, — Сончан даже не пытался прикрыть язвительный тон, равнодушным взглядом окидывая весь стол, — В любом случае, кто бы это ни был, спасибо, и…раз ты хочешь остаться анонимом, я уважаю твоё желание. Но не советую с этим временить, ибо если я сам догадаюсь, то вряд ли ты оценишь мои ответные ухаживания. Чон, резко отталкиваясь, уходит к ожидавшим его Минхо с Сыльги, и Шотаро шумно выдыхает, тем самым выводя из шокового состояния доселе молчавшего Ли. И когда Донхёк снова обретает способность говорить, он, поворачиваясь в сторону японца, мямлит: — У тебя какой-то кинк, о котором мы не знаем, или ты реально хочешь заботиться о нём? Осаки предпочитает не комментировать.***
Лёжа на диване в гостиной, Сончан всё никак не мог выбросить из головы эти самые вкусные кексики, которые он когда-либо ел. Да, он получал достаточно большое количество шоколада на День Святого Валентина, но домашнюю выпечку — впервые. Улыбка сама по себе расползается по лицу. — О, кто-то у нас влюбился? — доносится сверху голос Юты, который, оперевшись об перила обнимал молчаливого Сычена. Впрочем, последний после слов японца тоже ухмыльнулся, с интересом смотря на Чона. Муж и жена — одна сатана. — Как можно влюбиться в того, кого ты вообще не знаешь? — О, детка, любовь очень странная штука, — внезапно рядом с парнем приземляется Тен, занимая остальную часть дивана. Сончан задумывается. Нет, он точно не влюблён, но… — Просто… никто ещё не готовил для меня. Это…приятно. Хочу сделать приятное в ответ. — Отсосать? — ЮТА! Тяжёлая рука Сычена случайно задевает точку «Миан», отправляя японца в волшебный мир сновидений…***
В коридорах Хогвартса ученики никогда не скучали. По крайней мере с присутствием Донхёка и Ян Яна в одном квадрате площади уже точно. Обычно на большой перемене, длившейся два часа до начала последнего урока, все ученики разбегались по своим клубам, которые приходилось посещать для увеличения актива внеурочной деятельности. Сончану повезло — у него есть некоторые привилегии, хотя и приходится следить за порядком в коридорах в компании других старост. Недалеко от фонтана Юта пытается приготовить импровизированный пикник для своей уже взаимной любви, который искренне старается не засмеяться над неудачной попыткой Накамото поделить сэндвич поровну. Как итог, Сычен не выдерживает, и, отобрав несчастный хлеб, аккуратно его отламывает, вскармливая счастливого японца с рук. — Сычен-а, давай на этих выходных сходим в Сладкое Королевство? Я куплю тебе все, что пожелаешь! — растягивая губы в довольной улыбке проговаривает Юта. — М, прости, но я уже пообещал Нане сходить с ним за новой мантией. Может в следующий раз? — То есть ты променяешь меня, своего жениха, — намерено громко начинает Накамото, привлекая внимание окружающих, — на шоппинг? Дун закатывает глаза на такую дешёвую провокацию. Юта, конечно, ему очень нравится, однако в такие моменты хотелось врезать в это красивое личико. Но да, Юта ему всё ещё очень нравится. — Юта-сан, я с ним лишь на этих выходных буду, с тобой же — всю жизнь, м? — мягко проговаривает Сычен, явно зная, как правильно договариваться со своим парнем. И да, Накамото — слабый человек, особенно перед этим китайцем, поэтому на данный момент он готов буквально на всё. Даже отменить свидание, которое изначально было проигрышным, соглашаясь на любое желание Дуна. Но и он не тупой. — Поцелуй, — тыкая в щёку канючит старший, заставляя всегда сдержанного Сычена покраснеть. Однако, Сычен понимает, что не выполни он просьбу своего непутёвого жениха, тот обязательно начнет ныть ещё сильнее, повисая на его шее. И именно поэтому — Дун не признается, что на самом деле сам хочет этого — он быстро целует старшего в уголок губ, доводя последнего до желейной кондиции. — Боже, как же ты жалок, Накамото, — звучит презрительный голос позади японца. — Заткнись, кролик-переросток! — Минус десять баллов Слизерину за затыкание старосты, придурок. — Иди лучше отними баллы у вашего капитанчика за то, что проникает в нашу гостиную посреди ночи! Ей-богу, он у нас в комнате Наны прописался. — Что? Причём тут Джено?…ДЖЕНО! Доён, чьё плохое настроение Накамото ловко сворачивает на Ли, поспешно уходит в сторону коридоров, где капитан Когтеврана как раз ворковал со своим слизеринским принцем. Сычен же, посмеиваясь, берёт Юту за руку, направляясь в сторону других слизеринцев. Сончан наблюдал за всей развернувшейся картиной вместе с остальными, невольно умиляясь с происходящего. Дурачащийся как обычно Ян Ян пытался превратить шапку своей несчастной жертвы в лице Ченлэ в попугая. Почему попугая? Без понятия. Никто не знает, что в голове у этого неугомонного пятикурсника. — Хэй, слизеринцы, не хотите попробовать наш новый рецепт булочек? Обещаем, что не отравитесь, максимум вырастут кроличьи уши, — звучит весёлый голос сбоку. — С твоих рук, Кун-ге, я бы даже волчий яд выпил. Да, как и ожидалось, Ян Ян не упускает ни одного шанса закадрить уже измученного старосту Пуффендуя. Впрочем, их история была отдельной трагедией — по скромному мнению Куна — всего Хогвартса, которая началась ещё с нового учебного года. Даже Сончан в какой-то мере сочувствовал своему «коллеге», который, ну, никак не мог избавиться от навязчивого внимания Лю. Но и как-то резко приструнить младшего он тоже не решался, поэтому Чон подозревает, что Кун просто грёбаный цундере, которому нравится подобное. — Да, надеюсь, это когда-нибудь произойдёт. Впрочем, — пытается не вестись на провокацию Кун, обращаясь к заинтересованному Чжону и менее — Сончану, — мы действительно сегодня попробовали добавить немного корня любистока, так что надеемся, что вы оцените. Несколько пуффендуйцев позади своего лидера держали поднос со сдобным тестом, которое пахло так заманчиво, что Чон на секунду подумал, что те использовали приворотные чары, чем он не преминул поделиться: — Вы что, приворотного зелья туда добавили? Конечно, он и не ожидал положительной реакции на своё высказывание, но и услышать настолько оскорблённый тон в ответ было в диковинку. Да ладно, он же пошутил. — Ты что, думаешь, что кто-то захочет тебя приворотить? Паренёк, который едва ли доставал до плеч слизеринца, нахмурился, просверливая его, недовольным взглядом. Он явно был задет подобным высказыванием. Сончан примирительно поднял руки, искренне раскаиваясь. Всё же, шутки больше конёк Тена. — Прости-прости, это была шутка, — однако, опустив руки, Чон подошёл к постепенно паникующему Шотаро, и, взяв с его подноса булочку произнёс: — Но если там действительно есть приворотное зелье, то я бы хотел получить его от тебя. Ян Ян в удивлении раскрывает рот, смотря на их старосту, флиртующего? с парнем из другого факультета. Боже, кому скажи, ведь не поверят же. Шотаро чувствует, как стремительно горят его щёки, полностью выдавая его состояние. Он, конечно, не собирался устраивать разборки с объектом своего воздыхания, но и подобного ответа не ожидал, а потому, его превратившийся в желе мозг не придумывает ничего лучше, чем всучить поднос стоящей рядом Черён и убежать в сторону Большого Зала. Что он моментально и исполняет. — Я…я сказал что-то не то? Сончан в растерянности смотрит на ошарашенного Куна, который явно не ожидал такого поворота событий. По глазам последнего было четко видно — он в ярости. Цянь незамедлительно разворачивается в сторону Чона, наступая на него невысокой, но грозной тенью — до плеч. — Ты что, со всеми так флиртуешь?! — Что? Цянь, ты себя то слышишь? — Сончан уже начинал злиться, совершенно не понимая, почему на него наезжают, — Да что я вообще сказал не так?! — Кун-оппа, не надо… — начала было Черён, но старшего разнесло так, что он перестал контролировать свою речь. — Ты же, блять, у нас умный, и уже должен был догадаться, что это он испёк тебе те грёбаные кек... Цянь резко захлопывает рот, осознавая, что только что выдал. Он с ужасом сначала смотрит на других пуффендуйцев, а затем на не особого шокированного Сончана, судя по выражению лица. И подобное, в глазах Куна, «равнодушие», становится новым спусковым крючком. — Тебе что, вообще плевать?! — Да что ты на меня накинулся?! Проходящие мимо ученики останавливаются, невольно становясь свидетелями нарастающего конфликта. Марк из Гриффиндора неловко мнётся рядом со старостами, пытаясь кое как их обойти, ведь иначе попасть в кабинет Истории Магии нельзя. — Я не позволю растоптать чувства моего сына! — продолжает драматизировать пуффендуец. — Да я и не собирал… — МИНУС ДЕСЯТЬ БАЛЛОВ СЛИЗЕРИНУ И ПУФФЕНДУЮ! Громкий голос Доёна привлекает всеобщее внимание, включая начавших ссору Сончана и Куна. Когтевранец, преодолевая толпу учеников, встаёт рядом с «коллегами», с недовольством смотря на: — Что за спектакль вы тут устроили? Вы старосты, а значит являетесь примером для других! Сончан в извинении кланяется Доёну, и, не желая продолжать беседу, уходит в сторону лестниц. Ян Ян неловко улыбается, пытаясь сохранить непринужденную атмосферу, а затем добавляет комментарий, из-за которого получает уничижительный взгляд от Куна: — Свадьбу устроим у вас в гостиной, или у нас в подземелье?***
— Что? Я не буду писать подобное! — Но это самый выигрышный вариант. — Так, Минхо, Юта, держите его покрепче. — Чт…Эй! — Джемин, пиши под мою диктовку. — Тен-хён!***
Утром над столом пуффендуйцев висела такая тёмная аура, что даже Тэён не рискнул прокомментировать отсутствие полной формы у некоторых учеников. Даже вечно орущий как корень Мандрагоры Донхёк не рисковал произносить лишнего слова, молча наблюдая за виноватым Куном, которого кое как успокаивал слишком добрый и светлый для этого мира Шотаро. — Да ладно, Кун-хён, он бы все равно рано или поздно узнал. — Но это я виноват, что не сдержал язык за зубами. Я такой плохой отец. — Шотаро подставляет ладонь, чтобы его «геге» не бился головой об крепкий деревянный стол. — Ты хороший отец. И хотя эту прелюдию никто не смел нарушать, у кое кого были свои планы на этот счёт. — Кхм, — очень знакомо прозвучало рядом с Шотаро, который аж на секунду подумал, что вернулся в прошлое с помощью Маховика. Глубоко вздохнув, Осаки поворачивается к стоящему позади Сончану, неловко почесав шею. — Это… Это тебе! Шотаро даже не успевает отреагировать, как в его руки впихивают какую-то коробку, а сам Сончан, резко отворачиваясь, бежит обратно к своему столу, где слизеринцы с улюлюканьем встречают его. Они до сих пор не могли поверить, что староста исполнил то, что они планировали вечером всем факультетом в гостиной. Японец тупо пялится на коробочку с конфетами, не зная как реагировать, пока озорной голос Чону не замечает: — Смотри, там записка сбоку. — У Слизерина сейчас мода такая, что ли, пошла? И правда, сбоку был прикреплён пергамент — явно дорогой и качественный — сложенный вдвое. Осаки ставит коробку с конфетами на стол, не забыв взять записку. Любопытный Донхёк через стол пытается дотянуться до неё, но Шотаро, заранее предвидев подобное, резко отворачивается, на ходу раскрывая бумагу и вчитываясь в аккуратный почерк: «Может на выходных я угощу тебя сливочным пивом? P. S. Те кексики были безумно вкусными, и я даже не против, если в них было приворотное зелье, ибо по-другому я никак не могу описать то, что сейчас испытываю». И когда смущённый Осаки пытается успокоить своё сердце, снова присев на место, со стороны Слизерина слышится громкое: — Ты следующий, Кун-ге!