***
Марк, вообще-то, очень горд собой, окей? Он смог добиться высот в учёбе будучи маглорождённым, ничуть не уступая, и даже превосходя большинство чистокровных волшебников в числе учеников Хогвартса. Его жизнь протекала по такому стабильному течению; свой ежедневный сценарий он знал настолько хорошо, что резких изменений в нём он не ждал и не особо желал, однако, кто его спрашивает? Всё началось где-то в конце пятого курса в прошлом году, когда один щебутной младшекурсник толкнул его своим плечом, что все книги в руках упали на пол. Но, очевидно, виновник происшествия не собирался извиняться за свою проделку, и на злой взгляд Марка лишь ухмыляясь произнёс: — Хё~ён, твои книги упали. Тебе помочь? И да, с этого всё и началось. С этого тягучего и чересчур сладкого голоса. Донхёк врывается в спокойную, словно штиль, жизнь, бешеным десятибалльным ураганом, разрушая все привычные устои и правила существования Минхёна. И если поначалу он попытался отвязать от себя младшего, да и тем более из другого факультета, то сейчас Ли просто молча вздыхает, не особо радостно отмечая свою глупость. Когда в первый раз, в начале этого года, гриффиндорец грубо высказывается младшему, прося держаться от него подальше, в ответ получает лишь ехидную улыбку, отчего кульбит в животе, явно предупреждающий об опасности, немного тревожит Минхёна. И не зря. Пятница была днём, когда клуб журналистики выпускал свод новостей за неделю, и мог ли Марк когда-нибудь представить себе, как заглавную страницу украшала его не самая удачная фотка, где он ковырялся в зубах, а надпись «Правда ли, что у гриффиндорского зануды Марка Ли большая "тыковка"?» ничуть не уменьшала ущерба гордости Ли. И экземпляр газеты получили В С Е. Задыхающиеся в смехе софакультетники вслух читали небольшую статью с интересующими её автора вопросами, попутно отвечая, например: «О, Марк не закрывает за собой дверь, когда ходит в туалет. Это правда», — или:«О, о, Марк, ты знал, что все на факультете Слизерин считают, что у тебя синдром Урбаха?». Слыша все эти возгласы с разных сторон, и ощущая на себе косые взгляды со стороны других столов, и даже преподавателей, Марк не выдерживает, направляя свой яростный взгляд на виновника всего балагана. Донхёк с милой улыбкой обсуждал что-то со своим лучшим другом в лице Лю Ян Яна, который на этот раз сидел вместе с пуффендуйцами. Он, попивая свой тыквенному сок, будто и не замечал, что его тут пытаются мысленно испепелить, что на секунду Марку кажется, что он действительно ошибся и это не младший, но когда же их взгляды пересекаются, и Донхёк, игриво улыбнувшись, подмигивает ему, Минхён не выдерживает. Нет, как-либо приструнить пуффендуйца он не решается, ибо, как показал опыт, подобное чревато не самыми приятными последствиями, а потому и Марк предпринимает самую лучшую, по его мнению, тактику — полное игнорирование. Но уже через пару дней ему кажется, что он делает всё не так, когда после безмолвного ответа на шумное приветствие младшего, глаза которого сияли, словно он увидел самое желанное в своей жизни, Донхёк с некой обидой посмотрел на него, а затем, быстро разворачиваясь, ушёл в сторону ничего не понимающего Шотаро. И, вроде бы, жизнь снова входит в прежнюю колею: Марк как обычно ходит на уроки, в тишине выполняет все домашние задания и всё своё свободное время посвящает игре на гитаре, но сердце отчего то сжимается каждый раз, когда Ли Донхёк в компании других пуффендуйцев проходит мимо него, гордо подняв голову и не обращая на него ни малейшего внимания. И спустя неделю подобной тишины вокруг своей персоны он понимает, насколько же проебался... Сейчас в его рутине действительно всё идёт так, как он того и желал в своих мечтах где-то пару лет назад, но какой-то частью своих чувств Минхён понимает, что нет, в его жизни случился тотальный пиздец, в который он сам себя и загнал. Уже больше месяца он не шугается от резкого выкрика приветствий в его сторону. Никто не кидает на него глубокие взгляды, вызывающие у Марка двоякие чувства. Никто не зачаровывает учебники. Штиль. И в какой-то момент его посещают мысли, что это быстро пройдёт, надо лишь перетерпеть. Он понимает, что нет, он действительно ошибается в своих выводах, когда стоит со своими сокурсниками и стоящими неподалёку пятикурсниками из Слизерина, ожидая профессора Кима, чтобы сдать ему эссе по Трансфигурации. Первым из строя храбрых гриффиндорцев выходит Юкхэй, стоило Ким Чону лишь пробежаться по коридору, весело смеясь. Очевидно, что он от кого-то убегал, и в этот момент Марк даже начинает понимать своего друга: старшекурсник из Пуффендуя действительно выглядит так, словно вышел из книг про сказочных существ, а бабочки, кружающие вокруг его волос лишь усиливали невольное чувство восхищения. За Чону спокойно шёл улыбающийся во все зубы Тэиль, который выпускал из кончика своей палочки разноцветные искры, догоняющих радостно смеющегося друга. Минхён с остальными — кроме Лукаса — лишь забавляется развернувшейся картиной, но улыбка моментально исчезает, стоило только сладкому, словно мёд, голосу распространиться по всему коридору. — Тэиль-хё~ён, это нечестно! Марк всё понимает, да? Он прекрасно знает, насколько же на самом деле красив главный репортёр клуба журналистики и описывать его внешность он мог бы часами. Но такой Донхёк — с кудрявыми неуложенными волосами и с шортами — Годрик побери, сейчас же зима, какие к чёрту шорты?! — до колен выбивает весь воздух из лёгких, оставляя бедного его в состоянии аффекта. Окей, ноги парней он видит не впервые: Ли и сам является парнем как бы. Но что-то в голове щёлкает, когда Донхёк снимает с себя мантию, чтобы потом, направив свою палочку, зачаровать её для атаки его хёна в лице Тэиля. Мун со смехом убегает в ту же сторону, что и Чону, пока мантия младшего, словно дементор, летит за ним по пятам. — Эй, Хёк, ты сегодня придёшь к нам гостиную? — раздаётся голос Лю из толпы слизеринцев, привлекая внимание некоторых шестикурсников. — Да, конечно, мы ещё должны с тобой кое-что обсудить, — подмигивает ему пуффендуец, а затем он поворачивает свою голову к старшим, и впервые за эти месяцы в упор смотрит на растерянного Марка. — Но у меня сейчас одно важное дело. Мог ли когда-нибудь Минхён за все свои семнадцать лет представить, как к нему медленно, походкой кошки, будет подходить его объект неравнодушия — что уж греха таить — с такой игровой улыбкой, что от неуверенности он попятится к стене, сам же загоняя себя в ловушку? А теперь ему и представлять не надо. Донхёк расставляет свою руку с правой стороны плеч старшего — всё же ростом он вышел ниже — и, не обращая внимания на шепотки и смех гриффиндорцев, произносит: — Хён, ты пойдешь со мной на бал. И да, это был даже не вопрос. И всё, на что хватает Марка — жалкое: — Я... — Я зайду за тобой. И всё, с этого момента Марк понимает, насколько же он лох, а задыхающиеся на фоне слизеринцы и его друзья — уже нет — становятся причиной ярких красных пятен на шее. Впрочем, Донхёка это мало заботит, который, оглянув взглядом силуэт старшего снизу вверх, сам себе кивает. Что он для себя решил в своей голове — Марк без понятия, но когда пуффендуец как ни в чём ни бывало, прощается со своим другом и скрывается за коридором, уши Минхёна глохнут от смеха Ченлэ из Слизерина и уже лежащего на полу Хендери. Ли не выдерживает и всё-таки пинает его. Он ни капли не жалеет. Как же Марк всех ненавидит. Кроме Донхёка.***
— Бро, это было круто, — первое, что произносит Ян Ян, стоило Донхёку зайти за порог гостиной Слизерина. Сидящие на кресле у камина Юта с Сыченом лишь кивают ему, безмолвно приветствуя гостя, а затем снова отвлекаются на свои разговоры, держа при этом друг друга за руки. «Миленько», — проносится в голове Ли. — Ну, с первой частью списка моих планов покончено, осталось ещё одно важное дело. Донхёк говорит либо намеренно громко, либо он сам по себе такой — в любом случае, его слова доносятся до старших, моментально приковывая их внимание, а Юта даже встаёт с места, чтобы присоединиться к двум донсенам. — О, тут что-то намечается? Могу я присоединиться? — озорная улыбка Накамото вызывает лёгкий смешок у младших, но, на удивление Ян Яна, Ли положительно кивает. — О, Юта-оппа, нам нужен не только ты, но и твой прекрасный супруг, — деловито произносит пуффендуец, вызывая на этот раз заинтересованный взгляд у подходящего к ним Сычена. — Что такое? — Ну, раз уж мы все собрались, позвольте я вам кое-что проясню, — шагая в разные стороны начинает Донхёк. — Я знаю, нет — все в Пуффендуе, даже декан! в курсе, что ваш староста, вроде как, ухаживает за сокровищем нашего факультета. И мы дали вам наше благословение, но... — драматичная пауза всегда была любимой частью в любой из речей Хёка, а потому все терпеливо ждали, когда он поднимет свой указательный палец и закончит начатое. — Мы разочарованы. Вот уже больше месяца он не предпринимает никакого серьёзного шага в отношении Таро, поэтому наши старейшины обеспокоены и хотят закидать Сончана камнями. — Старейшины? — непонимающе хмурится Юта. — Кун, что ли? — И Кун-хён, и даже, Пенелопа упаси, Тэиль-хён. А ведь Шотаро-кун его самый любимый донсен. После меня, конечно же, — кивает Ли. — И что ты предлагаешь? Хёк, я же знаю, что ты не пришёл с нами советоваться, а сейчас поставишь нас перед фактом своего уже готового плана. За все годы дружбы Ян Ян успел досконально изучить своего лучшего друга, а потому и молчал всё это время, прекрасно понимая, что после драматичной части Донхёк сам же предложит уже готовую идею. — Ну, я вдохновился историей Юты-хёна и Сычен-хёна, а потому предлагаю такой вариант: завтра выйдет новая статья со слухами, что Шотаро встречается с кем-то. И да, об ухаживаниях Сончан-хёна знают лишь мы и вы, а потому подобная новость вызовет диссонанс у общества... — Стоп, откуда ты знаешь про наш случай? — перебивает младшего Вин Вин, поднимая брови в удивлении. — Я, как журналист, не могу раскрывать свои источники, но они вполне достоверные. Итак... — Стой, стой, стой, — Ли снова перебивают, и на этот раз ошарашенный Ян Ян. — Хёк, ты сейчас хочешь подставить какого-то рандомного студента, который даже не будет в курсе о том, что он встречается с Шотаро? Ты же понимаешь, что с ним сделает Сончан-хён?! — Конечно, я понимаю, но Тэхён должен отслужить для общего блага, — участливо кивает Ли, снова смотря на хмурящегося Сычена. — Тэхён? Ты хочешь использовать Кан Тэхёна?! Этого ангела?! Возмущённый голос Лю привлекает внимание сидящих на другой стороне гостиной Чанбина и Хёнджина, играющих в монополию, а потому не обращающих доселе на них своё внимание. Донхёк, улыбнувшись им своей невинной улыбкой, подходит поближе к троим слизеринцам и шёпотом произносит: — Он задолжал мне пятьдесят галлеонов, так что подобным способом он сможет отплатить мне. Ну так что, вы подольёте масла в огонь, хёны? — адресовывая свои последние слова старшим, заканчивает пуффендуец. — Ну, думаю, Сончан-ни не помешает хорошая такая мотивация, — давая своё соглашение, отвечает Юта. Сычен же, вздыхает, понимая, что не сможет не пойти за Ютой куда угодно.***
Тэхён совершенно не понимает, как докатился до такой жизни. Все эти пять лет в Хогвартсе шли своим чередом, и ничего экстремального не происходило, а Кан и рад этому. Но когда он заходит в Большой Зал, а взгляды всех учеников, и, боже, профессора Минсока, были обращены в его сторону, Тэхёну становится неловко. Он даже начинает думать, что что-то не так с его внешним видом, но в Хогвартсе на такое даже не придавали особого значения, а потому подобный вариант в его голове сразу отпадает, стоило ему дойти до своего места рядом с Каем. Софакультетники тоже косились на него, и от этого его любимый тыквенный пирог застрял в горле, вызывая сильную кашель. — Что-то не так? — всё-таки осмеливается спросить он у остальных, на что в ответ сидящий напротив Тэиль-хён передаёт ему свежий выпуск школьной газеты. — Можешь не возвращать те пятьдесят галлеонов, — слышится со стороны Донхёка, и Тэхёна это заявление вводит в ещё большее заблуждение. — Эм, какие ещё пятьдесят галлеонов? Их тебе должен Пак Тэхён, а не я, — да, прозвучало чересчур возмущённо, но он действительно никогда ни у кого не одалживал столько денег. — Ч-что?! — внезапно Донхёк вскакивает со своего места, ошарашенно смотря на до сих пор ничего не понимающего Тэхёна. — Чёрт, чёрт, чёрт, прости, Тэхён!!! Я не знал! — Чт... А затем его резко хватают за руку, поднимая с места, что он даже не успевает поставить свои приборы на стол, из-за чего те с громким стуком падают на пол. Пуффендуец хмурится, злым выражением лица оглядываясь через плечо на наглеца, грубо дёрнувшего его, и когда он понимает, кто именно является этим человеком, внутри просыпается страх, а инстинкт самосохранения буквально вопит и бьётся в истерике. Если Сончан хотел что-то, то никто в Хогвартсе не мог стать для него препятствием, а потому, когда он наглым образом тащит за собой младшекурсника из Пуффендуя, все только и могут, что с открытыми ртами смотреть как они скрываются за массивными дверьми Большого Зала. Староста Слизерина заводит пуффендуйца в какой-то пустой кабинет, закрывая за собой дверь, и из-за этих действий кровь в жилах Тэхёна застывает. Он до сих пор ничего не понимает, но не совсем доброжелательный взгляд Чона ещё больше вгоняет его в отчаяние. — Так это правда? — слышится ровный голос слизеринца, а Кан, поджав губы, спрашивает в ответ: — Что именно? — Ты же из пятого курса, верно? — получив кивок, Сончан продолжает: — Значит ты должен быть в курсе, что за Шотаро ухаживаю я, так? И знаешь, что это значит? — младший трясёт головой. — Это значит, что больше никто не будет предъявлять на него свои права кроме меня. Надеюсь, тебе понятно? Кан бы с удовольствием спросил, при чём же тут он, но от страха всё, на что его хватает, это судорожно кивнуть, до сих пор не смея смотреть в глаза жуткого старшекурсника. Когда же Сончан выходит с помещения, у Тэхёна получается произнести лишь тихое: — Но...Но я даже никогда с ним не разговаривал...***
Шотаро когда-нибудь окончательно задушит Донхёка, но эта живучая тварь всегда ускальзывала от своей участи быть убитым, а потому об этом Осаки подумает позже. Сейчас же его больше заботил мнущийся перед ним Сончан, который, на удивление, робко перебирал рукава своей мантии. — Что ты сделал с Тэхёном? Ты же понимаешь, что эта статья Донхёка — полный бред, и я никогда даже не общался с Каном? — Я ему ничего не сделал. Пока. Но позволь задать тебе вопрос: ты считаешь, что я отношусь к тебе не серьёзно? — и судя по отчаянию в глазах старшего, Шотаро понимает, что от его ответа сейчас будет зависеть многое. — Ты вроде бы и водишь меня на свидания и прогулки по выходным да, но такое могут и хорошие друзья устроить. Я просто не понимаю твою позицию. Ты никогда не обещал мне что-то большее, нежели дружеские отношения. Осаки знает, что прозвучало немного грубо, но он действительно устал ждать хоть каких-то серьёзных шагов от Сончана, который, казалось, был таким же обходительным, каким он бывал и со своими донсенами со Слизерина. Но Шотаро подобное не устраивает, и, немного подумав, он добавляет: — Что ж, я, наверное, всё же поговорю с Тэхёном. Надо бы перед ним извинится. Пока. И пуффендуец не успевает сделать и шага в сторону двери, как его резко дёргают к себе, окутывая в тёплые объятиях, а через мгновение он уже чувствует сухие губы Сончана на своих. Чон целует его с трепетом, словно боится сломать, а потому Шотаро решает для себя ловить момент, и, встав на носочки — всё-таки Сончан был тем ещё гигантом — тянет старшего ещё ближе, и поцелуй становится более требовательным, а не нежным, как секундами ранее. Когда же Сончан отстраняется, а дыхание на какое-то время сбивается, Осаки лишь смеётся, смотря на неверящего в собственные действия старшего. — Ты выглядишь забавно. — Я... — слизеринец прикрывает глаза, а затем, снова посмотрев на улыбающегося Шотаро, выпаливает: — Давай встречаться? — Ну наконец-то! Довольный голос, подозрительно похожий на Накамото, доносится до двух голубков, вгоняя их в краску от смущения, что Сончан опять прикрывает глаза, но на этот раз от негодования. — Он у меня неделю будет убирать гостиную. Звонкий смех Осаки успокаивает быстро бьющееся сердце слизеринского старосты. В душе наступает штиль.***
— Ты наказан, хён. — Что?! Не буду я ничего делать! — Выбирай: или ты убираешь гостиную целую неделю, или я обратно переезжаю к Сычену, а ты возвращаешься к Джонхан-хёну. ... — Ян Ян, где твоя швабра?!***
Рождественский бал — событие, которое ждёт абсолютно любой ученик в Хогвартсе. Даже Марк. Особенно в этом году. Смотря на зеркало перед собой, он оглядывает себя с ног до головы, ища хоть какой-либо недостаток в красной мантии и черном фраке. — Да красивый ты, красивый. Твой бесёнок будет в восторге, — доносится голос Джэхёна, отчего уши Марка краснеют без приказа своего хозяина. — Донхёк — не мой! — Хм, а он сам думает иначе, — звучит смех Джонни, и Минхён, фыркая, решает игнорировать своих хёнов. — Да ладно тебе, Марк. Я уверен, что... Внезапно слышиться стук, но все снующиеся туда-сюда гриффиндорцы едва ли обращают на это внимание, предпочитая докончить свои приготовления к балу. Но не Тэён. — Минхён-а, к тебе там пришли. Вот и всё. Этот момент настал. Под внимательные взгляды остальных софакультетников, Марк подправляет свои волосы в последний раз и идёт к портрету Полной Дамы, за которым его ждал Донхёк. И как только он выходит, Ли сразу же жалеет об этом, ибо он не хотел становится свидетелем такого. Донхёк стоял во всей своей красе, словно сирена ожидающая моряка, который попадёт в ее сети, и Марк мысленно отмечает, что он бы точно охотно пошёл к такой сирене. Золотистая мантия аккуратно лежит на плечах пуффендуйца, а рукава свободно свисали с разных сторон, и становится ясно, что Донхёк предпочитает не засовывать свои руки в них. Но самое важное — чёрные классические шорты с длинными гольфами, впрочем, не скрывающих сильные бёдра своего хозяина, который, заметив то, куда направлен взгляд старшего довольно улыбается. — Ну что ж, Марки, ты готов? Марки, кажется, не готов.***
Он уже устал задавать этот вопрос самому себе, но Минхён искренне не понимает, как докатился до этого. Алкоголь, подсунутый Донхёком, ничуть не затуманил его разум и Марк полностью отдаёт отчёт своим действиям, но в этого самого Донхёка он сейчас и вколачивается, выбивая из него хриплые стоны и еле слышные просьбы быть помедленнее. Однако, похоже, какая-то часть гриффиндорца всё ещё зла на младшего, а потому он не сбавляет свой темп, прижимая Донхёка к стене своим телом ещё плотнее. — Х-хён... Хён не отвечает, выцеловывая шею Ли, пока его руки всё же добираются до этих чёртовых бёдер, сводивших его с ума уже долгое время. — Х-хён, я скоро... Когда Марк поднимает свой пронзительный взгляд, в упор смотря на еле соображающего пуффендуйца, последний всхлипывает, не выдерживая подобного напора, и, в попытке скрыться, приближается к лицу старшего, обхватывая свободной рукой его за голову. Марк всегда был умным парнем, а потому он сам быстро сокращает расстояние между их лицами, соединяясь в мокром поцелуе с этим бесом, отнявшего покой в его жизни ещё с самого появления в ней. Донхёка на долго не хватает. Он всё-таки не выдерживает быстрого темпа старшего, кончая себе на живот, и этот вид не оставляет слишком влюблённого Минхёна равнодушным, поэтому через пару секунд изливается в парня уже он сам. Однако, вопреки всем законам жанра, Марк не отпускает глубоко дышащего пуффендуйца, всё так же держа его на весу, и снова впивается в его красные от долгих поцелуев губы, получая такую же жадную отдачу в ответ. — Е-если ты скажешь, что ты жалеешь... — начал было Донхёк, но его снова перебивают, и на этот раз сильным укусом в шею. — Это ты не посмеешь пожалеть, Донхёк, — от этого хриплого голоса младшего ведёт не на шутку, и он чувствует, как возбуждение окутывает его снова. — Конечно... Но если утром у меня будет болеть спина, я сделаю всё, чтобы разрушить твою жизнь. И Марк всё-таки не выдерживает, а его смех распространяется по пустому коридору.***
— Да, это правда. «Тыковка» гриффиндорского зануды Марка Ли действительно большая...