***
Паркер прогуливалась по коридору базы. Девушка тихо напевала какую-то песенку, то-ли колыбельную, то-ли что-то серьёзное. Внезапно, Аска остановилась, как только краем уха уловила тихий плач из-за угла. Она завернула за стену и увидела там сидящую у стены Рей Вакану. Девушка тихо плакала, пытаясь заглушить всхлипы. Аска молчала и боялась подойти, изредка поглядывая на голубоволосую. — Эй, ты в порядке? — спросила Паркер, выйдя из своего временного укрытия. Рей посмотрела на нее заплаканными глазами и захныкала, словно маленький ребенок. — Все замечательно, ты можешь идти, — сдавленно ответила девушка и положила голову на согнутые колени, — Тебе же все равно плевать. Всем плевать. — С чего это мне должно быть плевать? Почему ты так считаешь? — удивилась Аска, уже сев рядом с ней. Рей взглянула на нее, в янтарные глаза и снова отвернулась. — Я-я… Просто мне грустно. Не могу поверить в то что мы можем погибнуть. Не могу думать об этом, — шёпотом сказала девушка. Аска положила голову ей на плечо и произнесла: — Все будет в порядке и с чего ты вдруг взяла что мы умрём? — спросила она. Рей вздохнула. — Это самый ожидаемый финал из всех. Человечество не сможет дать отпор богу. На что вообще надеется Доктор Мей? — На то что мы победим. И мы обязательно победим.***
И почему же эти обещания были пусты для них обоих? Аска поднялась с кафельного пола и оглядела себя. Волосы чуть отросли по плечи, а черты лица стали худее чем раньше, а сама девушка выше. Раньше, она не замечала этого из-за кучи проблем и рассматривать себя в зеркало времени не было. По впечатлениями прошло не только пару месяцев, но и пару лет. Девушка вспомнила про Паудэр, — она все ещё ей не доверяет. Конечно, у нее не было выбора идти за остальными, или оставаться там. Так или иначе, это был идиотизм чистой воды, который вылился в это. Но опять же, их и вправду воскресили, дали второй шанс и условия с виду были просты, вернее, одно условие. Но теперь, когда остальные находятся непонятно где, становилось страшно, а ноги подкашивались. Может быть, они и не умирали вовсе? Нет, Аска помнит ужасные последние чувства перед смертью. И то как пульсировали мышцы, и то как болели глаза, и то, как эти монстры набросились на нее и… А дальше была лишь темнота. Она никогда не думала о том что после смерти все будет именно так. Зато, наконец-то можно отдохнуть, верно? Однако, отдыхом это не назовешь, лишь как игра-бродилка, которые так любит Мари, хотя, по душе ей больше игры в стиле киберпанк, да фэнтези. Все такое же бесконечное. Как легенда о Сизифе, — смысл был один. Аске при жизни постоянно говорили о неком Сизифом труде, но только после смерти, девушка смогла понять смысл данной поговорки. Вакана наконец-то смогла открыть залитый кровью левый глаз. Мир приобрёл другие краски, стал свежее и чётче. Девушка быстро оделась и вышла из ванны. В доме было все также тихо, лишь кипящий чайник на первом этаже особняка был единственным источником звука. Аска быстро спустилась по лестнице и заметила сидящую на диване Лукулию, которая ждала девушку для разговора. Она вздохнула и села в кресло напротив, закинув нога на ногу по привычке. Девушка оглядела интерьер, — все было в светлых тонах, в сером и бежевом. Лишь паркет у них под ногами контрастировал со всем этим своей дубовой плиткой. На улице о стеклянные окна уже застукал дождь. — Аска, — обратилась к ней Лукулия, — у тебя есть родственники или люди которые могут помочь тебе? — спросила девушка. Вакана покачала головой. Чайник на кухне замолчал и помещение уже полностью было в тишине. Дроссель на первый взгляд была крайне стеснительной и тихой девушкой и кажется, крайне доброй. На редкость доброй. А ещё аристократически красивой, утончённой и легкой, словно пух. Одежда её была нежной, светло-розовой, а на макушке был белый бант. Лукулия слишком милая и идеальная. Как маленькая куколка с потрясающе голубыми глазами. Словно, только коснешься и у нее рассыпется в прах левая рука или другая часть тела. — Мои родители держат бизнес, — Дроссель глотнула слюну. Аска старалась её слушать, но сознание было где-то далеко-далеко, — Вообщем, у тебя есть какие-то знания в музыке? — спросила девушка. Рыжеволосая перевела на нее взгляд, вспомнив свою скрипку, оставленную в Америке. Она не была уверена, сможет ли играть снова на ней сейчас. — Я умею играть на скрипке, — выдохнула Аска. Глаза Лукулии загорелись и она улыбнулась. — Э-это отлично! Мне кажется, родители будут довольны, потому что мне в дуэт нужен скрипач, но скрипачка тоже будет отличным вариантом. Они держат целый театр, в котором иногда проходят музыкальные постановки, — Дроссель отошла за чаем и спустя какое-то время вернулась. Аска посмотрела на чай с недоверием, принюхалась, пока Лукулия вообще не замечала её недоверия, продолжая рассказывать о том как Аска будет полезна у них в бизнесе. Девушка невольно вспомнила о том, что даже во время второй мировой войны не закрывались книжные магазины и театры. — Ты уверена что твои родители будут довольны что ты привела незнакомую девушку к ним в дом? Ты конечно, нашла партнёра для вашего бизнеса, но меня скорее выкинут на улицу, чем позволят тут жить, — Аска обвела взглядом резной потолок, гостиную. Лукулия внезапно замолчала и разочарованно вздохнула. Вышло то-ли театрально, то-ли наигранно. — Я поговорю с ними. Все наши варианты не показали себя хорошо, ты, можно сказать, последняя надежда, — Дроссель куда-то убежала и вернулась со скрипкой, вручив её Аске. Девушка глянула нее недоверчивым и удивлённым взглядом, но вздохнув и поняв что выбора у нее нет, села удобнее, — Сыграй. Пожалуйста, — жалобный голос Лукулии убеждал Аску вспомнить прошлое. Выбора, у нее не было. Чувствовать вину Вакане точно не хотелось, так что встав по удобнее и взяв злосчастный смычок и скрипку, она пыталась отчаянно вспомнить самые простейшие ноты. Аска положила подбородок на так называемый подбородник. Причудливо выгнув правую руку, подобно Никколо Паганини, девушка положила худые пальцы на струны. От них шел холод. Левая рука осторожно схватилась за смычок и собравшись с мыслями, она наконец-то начала играть. «Пляска смерти Сен-Санса… Черт знает, получится или нет», — подумала девушка. Нарастающее звучание, словно само появление смерти, разлилось по комнате, как чёрная липкая жижа. Мелодия была тревожной и величественной. Аска вспоминает то, как учила её ещё в музыкальном училище. Тогда, эта композиция казалась через чур жуткой. Даже скорее, ужасающей. У маленькой девочки одиннадцати лет она ассоциировалась с приближением чего-то будурожающее страшного, пугающего и пронизывающего до самых костей. Мелодия в момент стала громче. Кончики фаланг девушки танцевали свой собственный танец на струнах, а смычок не останавливаясь выводил их на нужные ноты. Чуть опустившись вниз, девушка взяла ноту ниже, а после снова выше и так до бесконечности. И снова и снова, настал тот момент, — самый сложный. Хотя, сама композиция была не шибко простой, но этот момент был одним из самых трудных. Внезапно, все стихло, музыка стала словно нежнее, а звук выше. И вновь, — все взлетело высоко, а после затихало, и снова и снова до бесконечности. Аска закончила. Девушка положила скрипку на кресло и села рядом с ней. — Какие-то моменты я намеренно пропускала, а какие-то упрощала, потому что пляска смерти играется преимущественно в оркестре, но ведущую роль на себя берёт именно скрипка, так что… — её оборвала Лукулия восхищенным и трепетным вздохом. — Родители обязательно возьмут рассмотрят твою кандидатуру! — девушка подскочила к ней и осторожно взяла её за руки, — Как мы можем тебе отплатить? Деньги, жильё, еда? Поверь, они сделают все что угодно, когда услышат твою игру! Скажи, ты сама придумала эту композицию? — этот вопрос поверг Аску в ступор. Прошло несколько секунд молчания, как девушка пришла в себя и ответила: — Нет, это придумано не мной, а Камилем Сен-Сансом, — Вакана отвела взгляд, не выдержив столь длительный зрительный контакт. — Впервые такое слышу… — задумчиво произнесла Лукулия, вернувшись на место, — Ладно. Какая тебе будет нужна оплата за твою работу? — Просто дайте мне жилье и деньги. Больше мне ничего не нужно, — ответила Аска, допив чай. — Какое-то время ты сможешь пожить у нас в особняке, а потом родители найдут тебе другое место жительства. Ты же не против? «Неужели она настолько наивна? Или тут все такие?» — подумала Вакана. Девушка кивнула головой и поднявшись с кресла, ушла назад на второй этаж, оставив Лукулию в одиночестве.***
Аска в тишине и спокойствии лежала на кровати, раскинув руки по длине и ширине огромной кровати. Девушка была уверена, что ей не позволят тут жить, так что переоделась в свою обычную одежду. Она пыталась отчаянно вспомнить, почему оказалась тут и как вообще попала в другой мир? «Ответы на интересующие вопросы… Не меня, а тебя, Паудэр. Ответы интересуют только тебя. Хотя, мне бы тоже было бы интересно узнать происхождение хонкая в нашем мире. Нет, во всех мирах.» — подумала Аска. Девушка перевернулась на бок и снова обвела взглядом комнату. Слева был высокий шкаф, буквально до потолка, а справа книжный полки, тоже до потолка, заставленные кучей книг и бумажек. Около стены, рядом с тумбочкой и кроватью стоял письменный стол. Вакана с интересом подошла к нему и пальцем провела по лакированной поверхности. Дерево было похоже на дуб или клён. «Хм. Что это за Сёгунат такой, про который Лукулия сказала мне ранее? Соседняя страна? Но почему она испугалась, когда поняла что я не местная?» — мысли так и лезли в голову, словно пытались пробурить там дыру. Бесит, бесит, бесит! «Неужели, у них тут тоже… Война? Раз она так боится меня и этого Сёгуната, означает что тут все не так радужно. Отлично Аска, ты попала в другой мир в разгар войны. Просто замечательно!» — девушка и сама не поняла, почему пришла к такому выводу. Но что-то на подсознательном уровне, то что она пытается отвергнуть всеми силами, говорило об обратном. Дождь прекратился, а на улице постепенно темнело. Лучи солнца становились темнее, уныло освещая улицы города. Аска простонала. Ожидание было скучным и унылым, медлительным. Она сожалеет о том, что согласилась на это все. Теперь, — другой мир, другое время, другие люди. Тысячи не сказанных фраз, тысячи упущенных дней и часов.***
Аска была любопытным ребёнком. Уж слишком. Рисование, фигурное катание, гимнастика, науки. Ей не подходило все, — зато, её мать видела в своей дочери себя. Идеальную, живую себя, видела в ней свои несбывшиеся мечты и лепила из нее черт пойми кого. Аске не нравилось. Иногда, ей казалось что матери было и вовсе плевать на маленькую Паркер. Только отсыпала деньги все возможным нянькам, да спрашивала у учителей и тренеров насчёт её успехов. Да, Аска должна быть только успешной, ей нельзя быть неудачницей, как её мать. Нельзя быть слабой. Девушка сидит на кровати. Она стеклянными глазами смотрит на открытые учебники на столе. Аска тяжело вздыхает и падает щекой на подушку. Паркер заворачивается в одеяло по нос и тихо плачет, позволяет себе быть слабой, позволяет себе плакать и задаётся вопросом, — а почему она все ещё плачет, если нельзя? Слезы холодные, подушка тоже была пропитана им и была словно ледышка. Аска прижимает сжатые кулаки к губам и пытается заглушить собственные всхлипы и утыкается носом в подушку. — Аска? — голос матери как обычно строгий, — Вставай. У тебя на носу годовая контрольная, а ты решила отдохнуть, — женщина подходит к постели и срывает одеяло. Тёплый свет режет глаза, словно скальпель. От нее, от её взгляда так и брызжет ядовитой заботой. Аска отталкивает её и выбегает из комнаты. Женщина удрученно вздыхает и чертыхается.***
От запаха недавно прошедшего дождя глупо кружится голова. Аска идёт по вечернему Нью-Йорку и что-то напевает себе под нос. Однако, никогда не плохо развеятся, гуляя по улицам одного из самых огромных мегаполисов. Выживших после каждого удара, которых уже было три, мегаполисов. Людей больно мало. В магазинах и офисах тушится освещение, в окнах свет сменяется темнотой. Взгляд Паркер привлекает яркая листовка с символом горящего мотылька. Их недавно развешивали по всему городу. Аска подходит к ним и берет одну в руки, рассматривая. Надпись гласила, — «Ищем добровольцев в организацию по борьбе с хонкаем MOTH — мотылёк, гонящийся за пламенем». Девушка чуть наклоняет голову набок. Внизу был номер, по которому позвонишь, — и уже не выберешься из этой бездны бесконечных сражений и боли. Она осторожно кладёт листовку в карман куртки и возвращается домой, вдоволь нагулявшись. А воздух все ещё глупо кружит голову. «Как же это все отвратительно»***
Дверь жалобно скрипит. Любопытная мордошка Лукулии осторожно выглядывает из-за двери. Девушка не скупится на слова, а взгляд её так и искрится и горит. — Аска! Там родители пришли. Сыграй ещё раз, умоляю! — Дроссель просит. Дроссель жалобно просит. Выглядит, как котёнок. Маленький котёнок, который находится в не самом выигрышном положении. Аска кивает головой и поднимается с постели. Лукулия замечает что она переоделась. Спускаясь по лестнице, первым делом на глаза Ваканы попались две высоких и крайне деловых фигуры, — выглядят даже более устрощающее чем её бывшее начальство. Одна, — высокая женщина с коричневыми волосами и тёмными, словно болото, зелёными глазами. Она одета в рубиновое платье до пола, с кучей камней на подоле. Грудь ушита рюшами, а на талии красуется пришитая красная роза. Золотой крестик блестит на молочном свету. Другая, — такой же высокий мужчина-брюнет. Кажется, этот темно-рыжий цвет волос Лукулии не родной. Чёрный деловой костюм, а на фоне всего этого на груди пришита такая же аккуратная красная розочка, как и у матери семейства. Мужчина поправил ярко красный галстук и кашлянул, привлекая внимание девушек. — Это Аска Вакана, знакомтесь. Я очень надеюсь, что вы поставите мне её в партнёры, матушка, — Лукулия говорит чуть напуганным голосом. Аска быстро поняла что здесь, кажется, царит матриархат и слово отца веса особого не имеет, — Аска, это мой отец — Уильям, а это матушка — Лилия, — Дроссель быстро сунула Вакане в руки скрипку, а сама села на диван, нервно комкая юбку своего платья. По вискам девушки скатывался пот, а сама она чуть не дрожит всем телом. Аска глупо и наигранно улыбается. Лилия театрально вздыхает и хватает мужа за руку, усаживая на диван рядом с дочерью. — Начинай играть, — властным голосом сказала она. Аска глубоко вздохнула и выбрав позу по-удобнее, принялась играть. Только это уже была не пляска смерти, а более нежная композиция, которую она играла в самый последний раз когда была возможность. Девушка берет октаву выше. Смычок нежно ездит по струнам, извлекая из бедной скрипки звук. У Аски уже болит подбородок, — подбородник оказался не особо удобным, как в первый раз. Она снова спустилась до более низких нот, чуть прикрыв веки и наблюдая за движениями пальцев из-под ресниц. Снова взяв ноту выше, Аска начала быстро водить смычком по струнам. Звук стал более резким и прерывистым, пока она снова не взяла ноту выше. Смычок стал ездить по струнам более медленно. Спустя пару секунд, Аска закончила и положила скрипку на кресло и вздохнула. Женщина задумчиво потерла переносицу, откинувшись на диване. — Твоя игра неплоха. Даже лучше чем у других. Знаешь, Аска, люди не должны забывать об исскустве даже во время войны. Сейчас у нас нет особых кандидатов, которые бы смогли по-настоящему красиво сыграть в паре с моей дочерью, так что… Я беру тебя на работу на испытательный срок. Твой первый концерт через неделю, так что подготовься. Лукулия уже сказала нам о твоих условиях. И да, сними уже эти болохоны и одень что-то нормальное. Аска нахмурилась из-за её последних слов. Однако, одежда которую им выбрала Паудэр была очень даже не плоха. Зато, теперь у нее есть жилье и работа. Но, слово война смущает её. Теперь все должно быть хорошо, да?