Мэл замирает, а после бросается в объятия Каору. Она столько безуспешно искала хоть кого-то одного, и вот, теперь, он стоит перед ней, здоровый (возможно, относительно), с руками и ногам, в отличии от нее самой. Девушка вдыхает его запах, такой родной, привычный, ничуть не изменившейся по прошествию двух лет. Она оставляет на его сером пальто капли слез, не в силах отпустить его.
— Тихо, Мэл, тихо… — шепчет парень, не силясь разомкнуть объятия. Волосы на затылке Мэл были колючими, острыми. Они отросли по лопатки со временем их последней встречи, что удивительно, тоже зимой.
— Я не верю, что это ты, Каору. Не верю! Не могу поверить, — сбивчиво говорит девушка, задыхаясь в собственных словах, — Я столько искала, я написала столько писем о пропавших без вести и вот, теперь ты стоишь передо мной. А где остальные? Аска, Мари, Изабель? — спрашивает Мэл, наконец поднимая взгляд на него, заглядывая в столь родные серые глаза.
— Я тоже искал их, но нашел пару зацепок. Я долго исследовал город, был в трущобах и восставленном Новом городе и вот, что я нашел, — Каору усаживает Мэл за стол, где стояла печатная машинка, начиная буквально объяснять на пальцах, — Возможно, Изабель и Мари сейчас находятся в специальной академии для аристократок. Вероятно, их перепутали с кем-то из значимых в правительстве семей. А Аска, наверное, выступает в театре.
— Откуда ты все это знаешь? — удивленно спросила Мэл, смотря прямо на Каору. Парень кивнул сам себе и продолжил:
— Я был в трущобах, которые находятся за городом и нашел там дом, где по словам местных произошло убийство и там жили две девушки и одна девочка. Девочку забрали в приют в столице, звали Эми. А двух девушек забрали аристократы, видимо, перепутав их со значимыми и пропавшими дочерьми местной знати. И этих девушек как раз звали Мари и Изабель.
— А Аска?
— Я видел ее выступление в театре, но не смог подойти после концерта. Она играла на скрипке в дуэте вместе с какой-то девушки. Мне кажется, Аска увидела меня, но либо не захотела, либо не смогла.
— Значит у нас есть довольно много зацепок? Но почему ты не отправился в местную полицию?
— Я пытался контактировать с гвардейцами, но результатов это не дало. Меня выгоняли с порога, якобы я из Сегуната. Потому что внешность азиатская.
Мэл вздыхает, молча скидывая с ног сапоги и ставя ноги на стул, прижав колени к груди и уткнувшись носом в штаны. Девушка отводит взгляд. Радость от встречи, словно эйфория, довольно быстро закончилась, и теперь осталось лишь разочарование. Нашли всего-то одного человека, но осталось еще трое которые еще не факт, что находились в том месте, где предполагал Каору.
— Ну, а ты, Мэл. Чем занималась все это время? — она порывисто вздохнула, словно ей не хватало воздуха и начала, подозревая что разговор будет долгим:
— Я участвовала в войне, потеряла руки, — Мэл осторожно снимает длинные перчатки с механических рук и показывая протезы.
Каору не мог отвести взгляд от железных ладоней, которые уже были покоцаны, на них были мелкие царапины на пальцах, где-то они были испачканы в чернилах, потому что иногда приходилось подписывать письма в ручную. Мэл сжала несколько раз кулак, задвигала пальцами, поднимала руки вверх и вниз, пытаясь показать Сато, что протезы и впрямь настоящие.
— Мэл… — вздохнул Каору, не в состоянии и вправду отвести взгляд. А после он взял ладони в свои, стараясь согреть металл.
— Меня иногда мучают фантомные боли, а так… Ничего особенного. Мне еще повезло. Протезы куплены не на мои деньги, а на деньги Джона Ландау, который заведует этой почтой. Я была под командованием Вайолет Вайлтшар, но она героически погибла в финальной битве в крепости Слава. Возможно, ее останки все еще где-то там…
— Не думай об этом, Мэл, — произнес парень, отпустив ее руки, которые безвольно упали на бедра.
— Но я не могу перестать. Ведь я убила ее, — шепотом сказала девушка, понуро опустив голову. Слезы начали капать на штаны и раскрытые ладони. Она прижала их к лицу, пытаясь остановить идущие слезы, но получалось плохо. Каору поднялся со стула, и молча прижал голову плачущей Мэл к своей груди, поглаживая по голове и стараясь успокоить девушку.
За углом стоял Джон, который подслушивал их разговор. Мужчина вздохнул. Он предполагал, что Вайолет умерла не просто в битве, а от рук Мэл. Вайолет была в последнее время перед смертью, примерно за две недели, странной. Возможно, это было ее желание, умереть от рук Касланы. Но получается, он что, поселил рядом со своей семьей убийцу? Джон не хотел об этом думать.
— Привет, Мэл. А вы кто, молодой человек? — Джон вышел из своего укрытия. Мэл вздрогнула, подняла голову на мужчины, утирая слезы рукавом.
— Это мой хороший знакомый, Каору Сато. Он пропал на войне, и вот, вернулся, — безбожно врет девушка, стараясь ввести Джона в заблуждение.
— Здравствуйте, — поздоровался Каору, кивнув головой.
— Из Сегуната? — спросил мужчина, сощурив глаза.
— Что-то типо того, — ответил Сато, переведя взгляд на Мэл и показывая, что ему нужно срочно уходить, — Ну, я пожалуй пойду, не буду вам мешать работать.
— Стойте, господин. Мэл, Каору, я хочу пригласить вас на ужин в свой дом. Расскажете моему Роберту как там было на войне. Сегодня в семь, сразу после работы, договорились?
— Договорились, верно, Каору?
— Верно…
***
Весь оставшийся день прошел для Мэл словно в тумане. Лица людей сливались в одну единую бесформенную массу. Девушка весь вечер думала о том, что Каору задумал. Он явно о чем-то думал во время разговора с Джоном, а она не знала про что. И почему Мэл не умеет читать мысли…
День медленно подходил к концу, неумолимо медленно перекатывался по небу огромный огненный шар, что именовался солнцем. Покой пришел — а за ним снова тоска по упущенному времени. Мэл припоминала, что в прошлой эре могли бы ей выписать антидепрессанты или что-то наподобие, а здесь врачи вряд ли слышали слово психиатрия, что уж говорить под лекарства, что действуют прямиком на мозг. Ее мама после катастрофы в Шанхае какое-то время пила их, а потом случилось то, что случилось.
Мэл, возвращаясь по безлюдной улице домой, внезапно вспомнила про фигурное катание, про несостоявшиеся соревнования, которые могли решить ее дальнейшую жизнь, про смерть ее тренера и как она узнала про это. В груди болезненно кольнуло, словно в сердце воткнули иголку. Девушка напевала очень старую колыбельную, которую ей еще пели Кевин, ее любимый, милый старший брат, и мама. Мэл сжала одежду в области груди, подавшись горькими и отчаянными слезами, что сами лились без остановки.
***
Прекрасное пение медленно лилось по комнате, где источником света был лишь настольный ночник, словно его разделяли на молекулы, на атомы и так далее. Кевин сидел рядом с ней, продолжая напевать колыбельную, которую придумал их общий отец. Мэл осторожно закрывает глаза, словно боясь погрузиться в пучину сна, лишь бы не прекращать этот чудесный момент, лишь бы не засыпать и дождаться маму. Мама и Кевин — вот оно, то самое единственное о чем думала Мэл во время своей жизни. Она прекрасно знала, что по возвращению домой ее будут ждать любящие брат и мать, которые помогут ей в любой ситуации.
Ее любимые, такие родные люди.
— Кевин, а когда вернется мама? — обратилась девочка к мальчику. Кевин качнул головой, прикрывая трепыхающиеся веки. Он медленно перевел взгляд от окна до ночника и обратно на сестру.
—
Когда она закончит все дела, тогда и вернется, — Мэл внезапно отвернулась от него, сжавшись в комок. Слезы сами собой полились из глаз, не останавливаясь. Кевин аккуратно коснулся ее плеча, сжимая в примирительном и поддерживающем жесте, словно говоря маленькой девочке Мэл, что у нее всегда будет ее брат.
— Иногда мне кажется, что она никого из нас не любит. Лишь свою работу, — всхлипнув произнесла девочка, переворачиваясь к Кевину и смотря прямо в него небесно-лазурные глаза, искав там хоть что-то, хоть какую-нибудь капельку поддержки. Мальчик завис, а после медленно покачав головой, заглядывая напротив в глаза Мэл, рассматривая там свое отражение.
— Мама любит каждого из нас, Мэл. Ты можешь быть уверена, — девочка молча кивнула, прикрывая тёмно-синие глаза.
— Правда-правда? — спросила маленькая Каслана.
— Конечно. А теперь спать, — он наклонился к Мэл, поцеловав ее в лоб и молча ушел из комнаты.
***
— Ну почему ты не мог всегда таким, Кевин? Почему я не смогла остаться ребенком? — Мэл прислоняется спиной к стене, доставая зажигалку и пачку сигарет. Она молча закуривает, выпуская сигаретный дым прямо на висящую на небе луну. Из ее угла торчит лишь зло. В ее глазах — зло. Ее предназначение — зло. Вся она — зло. Мэл не слышит его шаги, но она знает, что оно давно не спит.
Девушка смотрит на каменную кладку, что медленно и опять усыпалось легкими снежинками, продолжая курить, выкуривая уже не сигарету, а фильтр. Откашливаясь, она потушила окурок о ближайшее стоящее здание и робея от внезапно наступившего холода, двинулась в свой временный дом.
А там уже готовилось все к вечернему ужину. Скоро должно быть рождество, и в доме уже стояла елка, украшаемая прямо сейчас Робертом. Мальчик спрыгнул со стула, подбежав в объятия стоящей в коридоре рядом с входной дверью девушке. Он заглянул в ее глаза, и Мэл была уверена, что этот маленький человек видит в них лишь зло.
— Джон сказал, что у нас сегодня будут гости! Это правда? Он сказал, что это твой знакомый.
— Да, Роберт, да… Здравствуйте, Луиза. Привет, Жанна.
— Здравствуй, Мэл! Проходи, садись за стол. Небось замерзла?
— Никак нет, — машинально сказала девушка, тут же закрывая рот, отводя стыдливые глаза в сторону. Дверь позади нее открылась, и на пороге возник Каору, с небольшими свертками в пергаменте.
— Здравствуй, Каору, — сказал Джон, — Ты можешь войти.
Парень медленно вошел в комнату, вручая стоящим рядом девушкам цветы. Мэл внезапно взяла Каору за руку и потащила в свой чердак на втором этаже.
— Ты что делаешь, Мэл? — недоумевая спросил Сато и когда вход на чердак захлопнулся, буквально отрезая их от внешнего мира.
— Что ты задумал и что ты хочешь сказать Джону?
— Всего лишь хочу сказать им, что мы из другого мира.
