--------
Блейк продолжал пропускать песни из списка воспроизведения, который он включил. Он не знал, что он хотел слушать, но он знал, что это была не эта песня, или следующая, или та, что после нее. По правде говоря, сегодня он просто пытался отключить свой мозг буквально на какое-то время. Он внутренне сказал Тренту Резнору отвалить после пропуска третьей или четвертой песни Nine Inch Nails подряд, несмотря на то, что фронтмен не имел никакого контроля над тем, что происходило при перетасовке его загруженной музыки. Блейк оставил шторы открытыми, и он мог примерно определить время, основываясь исключительно на положении солнца, когда оно отражалось в окне и падало на недавно вымытый бежевый ковер. Он глубоко откинулся в кресле, рассеянно постукивая по трекпаду на своем ноутбуке, который располагался посередине его бедер, и подумал, не стоит ли ему в какой-то момент завести хобби. У него был разумный располагаемый доход, так что не было никаких причин не делать этого, за исключением того, что он не мог придумать ничего, что действительно хотел бы попробовать и сделать. Может быть, езда на велосипеде пошла бы ему на пользу. Он не ездил на велосипеде с тринадцати лет, и теперь, вспомнив, когда ездил в последний раз, решил, что это его больше не интересует, и, по сути, предпочел бы никогда больше не видеть велосипед. Не все возможные интересы были такими, но их было достаточно, чтобы он откровенно сдался. Наверное, ему стоит просто почитать побольше. Это было бы хорошо для него. Конечно, в тот момент он даже не потрудился надвинуть очки на лицо, чтобы действительно видеть. Теперь все было в порядке, так как ему не нужно было ничего видеть, но это не предвещало ничего хорошего для того, чтобы он чему-то научился. Он вернулся домой некоторое время назад, и сейчас было около 7 вечера. Он знал, что ему нужно оторвать свою задницу и действительно что-нибудь съесть, но ему просто не хотелось этого. Его аппетит был на бешеной скользящей шкале в течение нескольких месяцев, когда он был слишком уставшим или расстроенным, чтобы есть весь день, или он чувствовал, что голодает через случайные промежутки времени. Обычно у него были такие недели после того, как случалось что-то плохое: особенно жестокая драка, приступ кошмаров, самая низкая точка зимой или смерть его родителей, но обычно все было не так плохо. Это никогда не длилось так долго сразу. Он был бы более обеспокоен, если бы у него была возможность заботиться об этом. Он услышал, как открылась дверь, прежде чем увидел ее, инстинктивно поставил музыку на паузу и сел прямее, надвинув очки обратно на лицо. Майлз вошел внутрь, и Блейк почти сразу понял, что он был на грани обморока, измученный, но, несмотря на это, держался уверенно. — Эй, ты все-же добрался домой, — сказал Блейк с кивком, наблюдая, как другой мужчина скидывает обувь сбоку от двери и потягивается. Он все еще не снял пальто. — Мне нравится оставаться, пока они не вышвырнут меня из здания. Более простой способ определить время, чем купить часы. — Ты был там около двенадцати часов. — Плюс-минус, да. У меня много работы, — небрежно пожал плечами Майлз. — Забыл взять с собой свое барахло прошлой ночью, так что я ничего не сделал. — Да, где ты был? Не то чтобы это имело значение. Просто любопытно, — быстро добавил Блейк. Майлз пожал плечами. — О, что я сказал раньше? Торговля наркотиками? — Ммм, ограбление банка. — Черт возьми, вот и мое алиби. — Ты должен держать это прямо, чувак.— сказала Блейк слегка улыбнувшись. — Мы, э-э, я и Линн, вроде как подумали, что у тебя свидание, или девушка, или что-то в этом роде. — Пфф, нет. Давай, Блейк. Женщины умнее этого. — ответил Майлз покачав головой с неподдельным изумлением на лице, как будто ему действительно показалось забавным, что они так предположили. — Можно подумать, но я был женат. — Была высказана точка зрения. Но я имею в виду, ты… — он сделал паузу, обдумывая то, что сказал дальше. — Ну, давай просто скажем, что вам обоим повезло. — Спасибо, — сказал Блейк и шутливо закатил глаза, не обращая внимания на то, что его тело стало теплее, чем раньше. — О, и, кстати говоря, я не помешал ничему… важному раньше, верно? Вы, ребята, вроде как казались… на взводе. — Честно говоря, ничего особенного, — быстро заверил его Блейк. — Мы достаточно ссоримся, так что, наверное, хорошо, что ты пришел, когда пришел, и она выгнала меня. —Ах… верно. — согласился Майлз, слегка нахмурив брови, как будто не верил ему, но двинулся дальше. — Ну, не беспокойся о том, что я буду приставать к ней или что-то в этом роде. Я флиртую с чужими женами только тогда, когда они меня об этом просят. — Честно говоря, мне все равно, что она делает. Она одинока. Но… Я думаю, это было бы немного неловко, да? Блейк понял, что ни разу не думал об этом в таком ключе. Ему и в голову не приходило, что Майлз может за ней приударить. Он догадывался, что не относится к ревнивому типу и никогда им не был, хотя она определенно была ревнивой. — Больше, чем немного, честно говоря. Но эй, приятно слышать, что ты не зацикливаешься на всем, что она делает. Больше, чем могло бы сказать большинство разведенных мужчин, по крайней мере, по моему опыту. — сказал Майлз и пожал плечами, со смешком прислонившись к стене. — Ну, я не знаю насчет этого. —Ответил Блейк попытавшись сдуть волосы с лица, прежде чем потрудился протянуть руку и поправить их. — Я точно не могу не думать о ней, учитывая, что мы работаем вместе почти каждый день. — Конечно, но ты, по крайней мере, не зациклен на ее сексуальной жизни. — Да, нет. Хотя, честно говоря, ни у кого из нас на самом деле его не так уж много. — покачал головой Блейк, раздраженно выпрямляясь в кресле. У него болела спина. — Я не думаю, что она будет двигаться дальше так быстро. Плюс она любит работать и ненавидит людей, с которыми работает. Вообще говоря, по крайней мере. У нее было несколько комплиментов для тебя. — Для меня большая честь быть достойным комплимента. Я постараюсь как можно быстрее доказать, что она ошибается, — заверил его Майлз, наконец войдя внутрь, сев и чувствуя себя как дома в своей собственной квартире. — Если это заставит тебя смеяться, я скажу тебе, что она говорит всякий раз, когда ты в конечном итоге выводишь ее из себя. Хотя не чувствуйте себя слишком особенным; буквально каждый чувствует себя так в какой-то момент. — говорил Блейк закатив глаза. — Я уверен, что у нее есть небольшой роман обо мне, и мы лучшие друзья. — В таком случае для меня было бы еще большей честью. —ответил Майлз странно посмотрел на него в заключительной части своего комментария, но не стал настаивать. — Мне неприятно это говорить, но у меня слабость к подлым женщинам. Если в какой-то момент она не ударит меня кулаком в лицо, то я вижу, что мы поладим. Честно говоря, даже если бы она это сделала, она бы мне, наверное, все равно понравилась. — Обычно она не проявляет физического насилия, так что я бы не стал рассчитывать на удары кулаком. Если, конечно, ты не пытаешься быть подонком, но, честно говоря, я не беспокоюсь о тебе. — Я стараюсь изо всех сил быть как можно более безобидным. Я даже сделал смелый выбор быть невысоким. — пошутил Майлз. Его шутливый тон немного понизился, когда он сказал. — Я терпеть не могу тех уродов, которых привлекает эта индустрия, да и вообще любая отрасль. Это противно. Так что я понимаю это, честно говоря. Вполне логично, что она немного грубовата по краям. Ты вроде как должен быть таким. — Это правда. Она всегда была такой, но это действительно помогает ей здесь, — согласился он. Они помолчали с минуту, прежде чем Майлз зевнул и снова встал. Блейк посмотрел на него и заметил, какие у него длинные ресницы, затем понял, что смотрит слишком пристально, чтобы кому-то было удобно, и перевел взгляд на стену за головой Майлза. — Ах, черт. Что ж, мне нужно принять душ и подготовиться к завтрашнему дню. Черт меня побери, у меня даже есть другие дела, которые тоже нужно выполнить. Чувак, я бы не хотел снова быть ребенком, но иногда это дерьмо утомляет меня еще до того, как я начинаю. — Да, я тебя понял, — согласился Блейк, а затем ему пришла в голову мысль. Хотя он немного иррационально нервничал, он отогнал это чувство в сторону. — Эй, ты хочешь поужинать или что-нибудь в этом роде? Я знаю, что тебя не было весь день. — …Нет, я в порядке, правда. Я имею в виду, спасибо, я ценю твою мысль, но я в порядке. — отверг его Майли во второй раз с тех пор, как они жили вместе, и Блейк не мог избавиться от легкого чувства отвержения. — Ну, если ты уверены…— сказал он несколько скептически. — Тогда удачи тебе с душем. — Спасибо, я постараюсь не умереть там. — Обещаешь? — Блейк улыбнулся, и Майлз повторил его улыбку, добавив свой собственный тихий смешок, который стер все предыдущие разочарования Блейка. — Никогда. С этими словами он ушел, оставив Блейка все еще сидеть с ноутбуком, ненадежно балансирующим на коленях, пока он обдумывал дальнейшее взаимодействие. В том, как он думал об этом, была определенная нежность, поэтому он списал это на редкую позитивную связь с другим человеком. Это, и он, честно говоря, находил Майлза очаровательным на каком-то уровне, благоговение перед тем, как он вел себя. В каком-то смысле он был почти загадочным, потому что почти никогда прямо не отвечал на вопрос, вместо этого смягчая удар, отскакивая от шутки, сарказма или отстраненных комментариев. На самом деле он не лгал прямо, но было ясно, что правда — это смутное предположение, на которое он даже не всегда намекал. В этом была самая странная дихотомия — быть кем-то, с кем было очень легко разговаривать, и в то же время кем-то, от кого, казалось, нельзя было получить много информации. Он задавался вопросом, не поэтому ли Майлза считали великим специалистом в своей работе. Не то чтобы Блейк сомневался в этом, конечно; он просто нашел возможную корреляцию интересной.В Основном Пассивный, Слегка Агрессивный
9 февраля 2022 г. в 20:21
Примечания:
[Когда рутина сильно кусается, а амбиции невелики
И негодование растет, но эмоции не будут расти
И мы меняем наши пути, выбираем другие дороги
Любовь, любовь снова разлучит нас]
Блейк вспомнил, как в детстве очень глубоко понимал Гарфилда, но не из-за лазаньи, а из-за понедельничного аспекта купороса оранжевой кошки (хотя на самом деле любой будний день был кошмаром). Он перевернулся и уставился на свой будильник, резкий красный цвет усугублял его затуманенное зрение, когда он пытался разглядеть время: 5:43. Ради всего святого. Он вздохнул и сел, все еще измученный. На улице уже было светло, и это его немного раздражало. Он провел руками по волосам, не длинным, но достаточно густым, чтобы все еще путаться, и зевнул. В своем бессонном тумане он задавался вопросом, действительно ли ему нужна эта работа. По крайней мере, зарплата была достаточно хорошей; он мог позволить себе купить больше настоящей еды на этой неделе.
Блейк встал с кровати и потянулся за очками, оглядывая комнату. Прошло около недели с тех пор, как он все переехал, и ему удалось расставить большинство вещей так, как ему нравилось: кровать, впервые в своей взрослой жизни придвинутая к стене, стол с ноутбуком и зарядным устройством, несколько компакт-дисков, уже установленных рядом с ним, карандаши и клочки бумаги, беспорядочно разбросанные по всей поверхности. Там был комод, который он притащил (сам, в упрямом проявлении высокомерия, несмотря на то, насколько он был тяжелым) с телевизором, который он еще не удосужился посмотреть на нем. Он рылся в ящиках, не включая лампу, упрямо пытаясь найти одежду в тусклом свете, чтобы ему не пришлось идти в другой конец комнаты.
Сегодня они не проводили никаких полевых работ, что было, по крайней мере, своего рода бонусом. Он знал, что ему не нужно выглядеть как-то особенно. Линн, конечно, обычно старалась хорошо выглядеть, но в роли оператора были свои плюсы. Он быстро оделся, так как ему не хотелось так тщательно разглядывать себя; черный свитер с рукавами средней длины и джинсы были бы вполне уместны. Честно говоря, его не очень заботило, как он выглядит, и никто никогда не жаловался. Накануне ему удалось постирать белье (что на самом деле было победой), так что у него, по крайней мере, были носки.
Блейк потер глаза под очками и направился в ванную. Он увидел, что в коридоре, ведущем в гостиную, не горел свет, и это подсказало ему, что Майлз либо еще спит, либо уже ушел на весь день. Казалось, он всегда бодрствовал, независимо от того, когда Блейк вставал, даже если было поздно ночью, просто чтобы сходить в ванную. Он тоже был чертовски молчалив, и Блейк не знал, то ли это повлияло на поведение Майлза, то ли он всегда был таким же кошачьим в движениях, как и в форме его глаз. Если бы он не знал лучше, то предположил бы, что работал в ночную смену и спал весь день, но Майлз всегда приходил на работу вовремя, иногда даже рано, и часто не возвращался домой до тех пор, пока Блейк не приходил. Ему было интересно, что это значит. Это почти беспокоило его.
Но не сейчас. Он был слишком занят тем, что устало чистил зубы и волосы. Он никогда не был в восторге от того, что каждое утро смотрел на себя в зеркало, так как это имело странную дихотомию: либо заземляло его, либо заставляло чувствовать себя чужим в собственной шкуре. Он догадывался, что иногда бывает трудно полностью представить себя взрослым мужчиной в теле взрослого мужчины. Не маленький мальчик в слишком больших очках с растрепанными черными волосами, пытающийся притворяться, а настоящее дело. Это было странно, когда он думал об этом. Позже ему нужно будет купить зубную пасту.
Он вышел в коридор и принялся варить кофе. Он был менее спокоен, чем Майлз, и надеялся, что не разбудит его, неуклюже уронив керамическую кружку на стойку. К счастью, судьба сохранила блюдо нетронутым. У Блейка была своего рода слабость к дурацкой новинке в форме смайлика, поэтому он был уверен, что разбить ее означало бы какое-то невезение (или, по крайней мере, дерьмовое настроение до конца дня). Он вздохнул и прислонился к стойке, натягивая носки, чтобы быть в основном готовым примерно к 6:45, когда он уйдет на работу, и подумал обо всем, что ему нужно сделать в ближайшие несколько дней. Ему не терпелось купить еще продуктов. Хотя у него кое-что было, и Майлз купил несколько вещей, он на самом деле не беспокоился о том, чтобы положить что-нибудь в холодильник. По крайней мере, до сих пор казалось, что они действуют в соответствии с принципом «что мое, то твое» с разумной осмотрительностью и успехом. Тем не менее, он хотел иметь возможность покупать настоящие ингредиенты и готовить настоящую еду. Можно было съесть только столько чашек лапши, консервированного супа и сэндвичей.
Он так и не научился по-настоящему готовить, так как и он, и Линн были довольно плохи в этом. Повзрослев, он едва усвоил многие азы, так как родители обычно оставляли его есть хлопья или замороженные обеды в микроволновке. Он мог приготовить яйцо, хот-доги и все, что угодно, в коробке с четкими инструкциями, но не более того. Линн была в такой же лодке. Несмотря на то, что ее родители в целом придерживались мнения, что женщины должны учиться готовить, убирать, воспитывать детей и «быть милыми», они никогда не настаивали на этом слишком сильно. Линн была слишком упрямой, упрямой и нетерпеливой для большинства подобных вещей. Они вдвоем с некоторым усилием содержали дом в чистоте, но за пределами этого она не была ничьим представлением о домохозяйке пятидесятых годов, и Блейку это всегда нравилось в ней.
Конечно, то, что они оба были, так сказать, «мужчинами», вызывало проблемы, но, по крайней мере, он знал, что она именно такая. Ее родители, казалось, верили, что в конце концов она забеременеет и полностью изменится как личность, несмотря на то, что она несколько раз твердо заявляла, что не любит и не хочет детей ни в каком качестве и что сама мысль о беременности пугает ее. Дошло до того, что она регулярно следила за тем, чтобы ее контроль над рождаемостью был в порядке (несмотря на то, что у них редко было достаточно секса, чтобы это имело значение), просто чтобы быть в безопасности.
Справедливости ради, Блейк тоже не хотел детей. Они вдвоем едва могли прокормить себя и всегда любили уединение, даже живя в одном доме. Кроме того, Блейк знал, что случится с кем-то, если он пострадает в детстве. Он не хотел навязывать свой собственный багаж тому, кто был невиновен. (И, на данный момент, ни на ком другом на самом деле.)
Блейк даже не был уверен, нравится ли ему кофе. Когда он налил немного, ему пришло в голову, что на данный момент это была в основном обычная рутина. Он пил его черным так часто, что по-настоящему не наслаждался чашкой кофе уже несколько месяцев, если не лет. Он не знал, почему это вдруг его обеспокоило; в конце концов, он собирался выпить это, несмотря ни на что, но эти последние несколько месяцев были таким потрясением во всех остальных отношениях, что он начал сомневаться в мирском. Он не думал, что был достаточно взрослым для кризиса среднего возраста, но все еще чувствовал себя оторванным от всего, что когда-то считал частью себя или что принимал как обычное.
Линн любила кофе. На самом деле она не была снобом или что-то в этом роде, но она рассказывала о том, как она могла определить, когда кофе был приготовлен хорошо, а когда он был дерьмовым. Блейк не мог уловить разницы, но Линн всегда рассказывала о том или ином странном факте, объясняя процесс приготовления традиционного турецкого кофе или что-то в этом роде. Она всегда любила факты, интересовалась тем, как все устроено, и их общей историей. Ей нравилось находить объяснения или историю обычаев и традиций и объяснять их кому-то другому.
Блейка никогда не интересовал кофе, но он запомнил несколько фактов. Он слушал, когда она говорила об этом, всегда что-то печатая. Он понятия не имел, как она могла болтать без умолку, написав что-то совершенно не связанное с такой точностью. Она просто двигалась в быстром темпе и всегда вот так двигалась вперед. Дело, конечно, было не в том, что его должна была волновать эта тема: он слушал, потому что ей было не все равно, и ему нравилось то, что она любила, потому что он любил ее. Вот и все, что нужно было сделать.
И конечно, он все еще любил ее, так или иначе. Было странно примирять это.
Она потеряла часть своей страсти к подобным вещам много лет назад. Иногда ему казалось, что он высасывает из нее всю жизнь. Может быть, он был просто слишком скучным, слишком одержимым бог знает чем, чтобы развить в себе личность, от которой она могла бы отскочить. Он задавался вопросом, не утомляет ли быть единственным человеком в отношениях с интересами и мнениями о вещах, но ему просто не хотелось делиться этим с кем бы то ни было. Он всегда беспокоился о тех немногих вещах, которые его волновали, о том, чтобы снова быть запятнанным чьей-то памятью, как будто всегда знал, чем это закончится.
Но сейчас он не мог остановить это. Она уже проникла во многие вещи, просто своим присутствием, или голосом, или своими комментариями о чем-то, чем он тихо занимался. Оглядываясь назад, он понял, что она пыталась протянуть руку и позаботиться о чем-то, о чем он тоже заботился. Она пыталась устроить ему сцену, подобную той, которую он всегда ей представлял. Он никогда не подчинялся, не потому, что у него не было лишних знаний о бесполезном дерьме, а потому, что он боялся. Или защищающий. И это все еще не сработало. Он задавался вопросом, больно ли ей от этого, если он отвергал ее почти пятнадцать лет. Он допил свой кофе, и он оказался более горьким на вкус, чем обычно. Она бы поняла, что это дешевая кофейная гуща, если бы он завязал ей глаза и протянул чашку, спросив, что она об этом думает.
Было уже 6:30. Как это было шесть тридцать? Время всегда утекало у него сквозь пальцы вот так с пугающей скоростью. Ему нужно было двигаться сейчас, иначе он опоздает, и, конечно, Линн была бы в лучшем случае раздражена, но сегодня ему не хотелось опаздывать. Он вздохнул, поставил кружку в раковину и собрал свои ботинки. Это были армейские ботинки, которые он часто носил просто для удобства. Он не помнил, куда именно поставил свои обычные рабочие ботинки, но все равно ненавидел их. Он встал, достал ключи из кармана и пообещал себе, что позже зайдет в магазин (или, по крайней мере, в ближайшее место за гамбургером или чем-то еще). А пока он схватил сумку с фотоаппаратом и направился к выходу.
Квартиры, в которые они с Майлзом переехали, были невелики. Они не были совсем трущобами, но им определенно не помешало бы немного TLC, которое было бы не просто бежевым слоем, чтобы скрыть грязь и недостатки. Краска не собиралась скрывать потолки из попкорна, равно как и поврежденные водой потолки на четвертом этаже. Он был рад, что они были приспособлены только для подъема по трем лестничным пролетам, но даже от этого у него болела грудь, когда он пытался быстро подняться по ним или нес кучу дерьма.
Он не знал никого из своих соседей. Они с Линн никогда раньше по-настоящему не любили друг друга, потому что соседи иногда могли слышать их, когда они ссорились. Однако он привык к пригородам и всегда предполагал, что близость жилого комплекса будет удушающей. До сих пор это было совсем не так. Он задавался вопросом, о чем именно он беспокоился. В последнее время он часто задавался этим вопросом.
Когда он вышел из здания, его встретил легкий прохладный ветерок, но он решил, что пока может это терпеть, так как, по крайней мере, зима закончилась. Он терпеть не мог зиму; резкий, постоянный холод ощущался как ножи в его костях. Стук в его голове был жестоким преступлением, и иногда ему хотелось просто убить его, так как это было бы милосерднее. Обычно с ним все было в порядке, он мог справляться с короткими днями в зимние месяцы с помощью отвлекающих факторов, громкой музыки, всего, что мог, и в этот момент все было в основном в порядке. Просто он всегда был так чертовски подавлен, что все, чего ему хотелось, как только стемнеет, — это отключиться. Иногда, с помощью снотворного и удачи, он мог легко заснуть, видя не больше обычного количества кошмаров, и все было хорошо. Тем не менее, в некоторые ночи ему не так везло. Он выбросил это из головы и направился к своей машине.
Джип Майлза пропал со стоянки, поэтому он предположил, что тот уже отправился на работу. Однако это казалось странным; еще даже не было 7 утра. Конечно, Майлз был известен тем, что приходил рано, но Блейк полагал, что это будет не так уж рано. Затем ему пришло в голову, что не все были через два месяца после развода и предпочли бы попасть в пробку, чем пытаться завязать романтические отношения в ближайшее время. У Майлза, наверное, была девушка или что-то в этом роде. Он был достаточно милым парнем, спокойным, с прохладными манерами и стилем, плюс он был красив. Почему бы ему не быть в отношениях? Эта мысль заставила его почувствовать себя странно, и он со вздохом сел в машину, бросив сумку на пассажирское сиденье.
Он включил радио, и оно предложило ему песню Queen «Кого-то любить», как будто издевалось над ним. Грубо, но другие варианты были не намного лучше, поэтому он просто вел машину и игнорировал это. Он был рад, что работает не так далеко, всего в десяти минутах езды. Его разум, к счастью, был пуст, пока он вел машину, солнце позади него заливало салон его машины мягким оранжевым сиянием.
Он нашел подходящее место для парковки и попытался собраться с духом, чтобы войти внутрь и снова встретиться лицом к лицу с Линн. Не то чтобы все было так уж плохо, но почему-то он всегда волновался, когда приезжал, как будто сегодня все развалится. После уик-энда стало еще хуже, хотя и немного лучше, чем тогда, когда они все еще жили вместе, но ездили порознь. Он догадывался, что это как-то связано с тем, как все достигло кульминации и рухнуло почти ни с того ни с сего, даже если они оба знали, что это произойдет уже довольно давно. Он сделал несколько долгих, медленных вдохов и сказал себе, что это будет просто еще один день, как своего рода мантра. Иногда это помогало.
Блейк помахал женщине за стойкой регистрации, когда вошел. Для большинства людей он был просто еще одним расплывчатым лицом, против чего он не возражал, но женщина всегда вела себя немного странно рядом с ним. Она никогда не смотрела ему в глаза, но, казалось, оживлялась всякий раз, когда видела его. Он догадался, что она просто немного странная. Он не придал этому большого значения.
Он нашел Линн в главном конференц-зале, где она обычно парковалась сама, так как ненавидела душные офисы и избегала их, когда это было возможно. Она сидела за столом, бормоча что-то себе под нос и печатая, он не знал, как долго она здесь, но она уже казалась раздраженной. С другой стороны, она ненавидела утро.
— Привет.
— Хм? О, привет. Ты здесь.
— Вовремя. — Сказала Блейк и сел рядом с ней, взглянув на ее экран, чтобы увидеть, как она выкапывает полицейские отчеты о подозрении в убийстве какого-то 24-летнего парня, найденного на заброшенном складе с пулей в груди. Было что-то в том, как он сбежал из своего родного города после того, как поссорился со своим соседом и убил его собаку. Мрачная тема для 7 утра.
— Ты вырезал эту запись? — спросила она.
— Да, тоже в основном отредактированный. У меня есть детали, которые все еще можно было бы вырезать на время, если понадобится, но я думаю, что в остальном все в порядке.
— Отлично. Нам придется выйти завтра. Вероятно, не для этого; Я не думаю, что кого-то это так сильно волнует, так что, вероятно, это будет заложено кому-то другому, но я посмотрю, что смогу найти тем временем.— Линн кивнула, взглянув на камеру, которую Блейк поставил на стол, а затем указала на полицейский отчет, который она вытащила. — Я дам Апшеру одну вещь, он дает мне лучший материал для работы. Несколько исчезновений в больнице… Я не знаю, где он находит это дерьмо. Мне чертовски трудно получить что-либо, кроме его источников. Они законны, но даже до сих пор…
— Значит, чудотворец?
— Я, блядь, догадываюсь. Ты живешь с этим парнем, — пожала плечами Линн, просматривая другие отчеты. Ее тон был легким, но ему это тоже не очень понравилось. Он старался не говорить ничего негативного или враждебного.
— Честно говоря, я не так уж часто его вижу.
— Возможно, у него есть девушка или что-то в этом роде, учитывая обстоятельства.
Линн искоса посмотрела на него, словно ожидая какой-то определенной реакции. Он не знал, по какому сценарию она читала.
— Это то, что я понял. Его не было дома, когда я проснулся, — сказал Блейк, пожимая плечами. Линн казалась слегка раздраженной; он решил, что она плохо выспалась.
— Надеюсь, он не пил или что-то в этом роде. Мне нужна его задница здесь, чтобы действительно помочь мне с этим дерьмом.
— Знаешь, я могу тебе помочь.
— Угу.
Сейчас она не обращала внимания, погруженная в какой-то ход мыслей, который его не касался, пренебрежительный тон раздражал.
— Тогда какого черта я здесь? — пробормотал он, наклоняясь и опуская подбородок на руку. Она прекрасно его слышала и даже не подумала, прежде чем ответить.
— Чтобы держать камеру. Ты не хотел специализироваться на английском или чем-то еще полезном, так что вот ты где. — говорила она взмахнув руками резким движением, когда печатала. — Раньше тебе нравилась камера.
— Спасибо за напоминание. Очень зрело, кстати.
— Ты спросил.
— Риторический вопрос, — фыркнул Блейк.
— Это было сказано вслух и стервозно, так что я не знаю, почему ты споришь. Я ответила просто.
— Нет, ты втерла мне в лицо что-то более чем десятилетней давности. Это не ответ.
— Слушай, если ты собираешься весь день быть трудным, ты можешь просто пойти и постоять где-нибудь в другом месте. Я уверена, что гребаная секретарша была бы вам признательна. Мне нужно поработать, и, похоже, твой новый приятель не появляется, так что я думаю… — она начала приходить в себя, но ее прервал звук открывающейся двери и Майлз, шагающий без всякой заботы в мире. Он выглядел чертовски измученным и все же каким-то образом это его не беспокоило. Он переводил взгляд с одного на другого, нисколько не забывая о том факте, что они спорили раньше. Он не упомянул об этом.
— Привет, извини, я опоздал. Грабил банк и потерял счет времени, — сказал Майлз и взмахнул рукой с безразличным видом, держа руки в карманах своей длинной коричневой кожаной куртки, которую он, казалось, никогда не снимал вне дома. Линн выглядела немного раздраженной и смущенной его непринужденной уверенностью.
— Ну, у нас полно дел, чтобы ты не попал в тюрьму, хорошо?
— О, да ладно. Я мог бы получить несколько историй внутри.
Майлз сел за стол по другую сторону от Линн, кивнул Блейку и помахал вялым запястьем.
— У нас есть с чем поработать, я обещаю. — говорила Линн покачав головой, печатая быстрее. — Блейк как раз собирался уходить.
— Очевидно. Извините, что беспокою вас своим присутствием, — фыркнул Блейк, быстро вставая и хватая камеру. Он заметил, как выражение лица Майлза слегка изменилось, он казался смущенным. Линн не ответила, когда он повернулся и ушел. Дверь закрылась немного сильнее, чем он намеревался.
Блейк побрел в ближайший укромный уголок здания, чтобы сесть и открыть свой ноутбук, рассеянно копаясь в файлах и делая мелкие исправления по мере редактирования, и стараясь ни о чем не думать. Конечно, это не помогало, но он пытался, даже когда его мысли блуждали снова и снова. Было удручающе думать о том, что они вдвоем не могут завести разговор без того, чтобы он не перерос в спор. Подумать только, всего несколько месяцев назад они могли бы, по крайней мере, работать вместе без особых проблем. Он знал, что если бы роли поменялись местами, если бы Блейк выгнал ее на работу наедине с какой-нибудь женщиной, она бы беспричинно разозлилась. Все это было таким жалким и довольно мелочным. Он задавался вопросом, как долго они смогут продолжать это делать. Ему было интересно, каково мнение Майлза обо всем этом, и в животе у него закипел котел стыда и разочарования от того, что Майлз теперь определенно думал о нем хуже. Он чувствовал себя немного глупо из-за того, что беспокоился об этом.
Блейку хотелось верить, что у Линн просто был плохой день, что в конце концов все наладится и они вернутся в нормальное русло, но он не был настолько глуп. Он искренне боялся того, что собирался делать без нее. Они знали друг друга целую вечность, и он не мог представить, что она не будет рядом хотя бы иногда, но он понятия не имел, куда они пойдут дальше, если будут продолжать ссориться на работе.
Он знал, что слишком остро реагирует, основываясь на совершенно обычной ссоре, но раскручивание спирали было слишком заманчивым. Почему бы просто не возненавидеть себя за то, что он раздражителен без всякой причины? Он уже был причиной того, что они расстались; почему бы не быть причиной того, что она даже не хотела с ним разговаривать? Казалось, он не мог удержаться от того, чтобы огрызнуться на нее всякий раз, когда она, по сути, просто была самой собой. Блейк задумался, действительно ли он хочет наладить с ней отношения, если продолжит так себя вести.
Уставившись вперед на ноутбук, он мог видеть свет, проникающий через окно в настоящее время заброшенного конференц-зала. Это его не развеселило. На самом деле, это заставляло его чувствовать себя еще хуже, потому что все, о чем он мог думать, — это о каждой спонтанной выходке, в которой они с Линн участвовали, даже в рабочее время. Обходы в лесу для прогулок, как пахло сиренью и теплой травой. Как они мало разговаривали, довольствуясь тем, что бродили по ручьям и забытым тропинкам в лесу, пока мягкий свет пробивался сквозь редкие деревья. Тогда они ни о чем не беспокоились, им не нужно было думать о том, кто что возьмет, когда и в какой день лучше всего подойдет для суда. Они никогда за миллион лет не заподозрили бы, что что-то может пойти не так. Такова была глупость молодых людей, слишком рано вступивших в брак.
Он не сожалел об этих вещах, но сожалел, что затуманил их своей нынешней пресыщенной меланхолией.
Он сидел там и тушился довольно долго, все еще работая, но не обращая на это особого внимания, пока не взглянул на время и не вздохнул. Конечно, прошло еще недостаточно времени; в конце концов ему придется вернуться и поговорить с Линн. А пока он опустит голову и постарается не думать слишком много. Он зевнул и покачал головой, зная, что в комнате отдыха есть бесплатный (и явно дерьмовый) кофе, но он не думал, что сможет переварить еще какие-то воспоминания прямо сейчас.