Я буду продолжать жить в нём

3 недели спустя. POV Марк Медленно приоткрываю глаза и улыбаюсь, увидев напротив себя умиротворённое лицо спокойно спящего Кита. Чуть опускаю взгляд и смотрю на его животик, упёршийся в мой, светло-серая пижамная рубашка прилично натянута. Когда-то я купил Киту три разные просторные пижамы, чтобы ему было комфортно, и чтобы мой омега не грустил от того, что не влезает в любимые вещи. Но с момента покупки одежды его животик подрос примерно в раз, поэтому теперь пижама ещё больше обтягивает его. Пуговицы пока ещё сходятся, но мне кажется, что они так и норовят выскочить из петель в центре живота. Милое зрелище. Осторожно, чтобы не разбудить омежку, прижимаю ладонь к его животу. Чувствую его приятное тепло и насколько он твёрденький, словно круглый барабан. Медленно поглаживаю животик, ласково рассматривая его. Я был прав, Кит действительно становится всё милее с каждым месяцем. Сейчас он такой же очаровательный, каким был на четвёртом месяце, когда я рассматривал его на кухне в три часа ночи, составляя компанию любимому обжоре. Но это очарование доставляет ему всё больше трудностей, неудобств и неприятных ощущений. Кит не всегда жалуется, я в основном сам замечаю, насколько ему бывает тяжело. Он всё чаще говорит, что у него тянет поясницу и тяжело долго ходить и стоять. Поэтому наши прогулки теперь непродолжительные, либо проходят в местах, где можно посидеть и отдохнуть. Недели две назад я начал замечать, что малыш стал больше хмуриться и кривиться. Спросив, что его беспокоит, Кит ответил, что у него начались тренировочные схватки и ничего страшного в этом нет. Это признак того, что организм начал готовиться к родам, до которых осталось совсем немного. Имран тоже доставляет ему не всегда приятные ощущения. Я помню, как Кит говорил, что когда малыш станет ещё больше, он может начать причинять боль или дискомфорт своими точками, что и начало происходить в эти недели. Имранчик стал менее активным, наверное, из-за того, что пространства для активных движений маловато. Но его достаточно, чтобы прилично толкнуться, заставляя Кита дёргаться, охать и редко кривиться. Его удары не всегда приходятся в одно и то же место. Мой омега как-то пожаловался, что неприятнее всего получать пинок близко к органам, а вот если удар приходится в рёбра, то терпимо. Хорошо, что особенно сильные толчки бывают редко, а то в такие моменты я дёргаюсь вместе с Китом и чувствую его едва ощутимую боль. Он кривится и при этом улыбается, поглаживая место удара и обнимая второй рукой живот. Я же не свожу с него глаз, любуясь таким любимым очаровательным истинным. Прижимаю ладонь сильнее, сумев почувствовать лёгкое шевеление прямо под ней. Закрываю глаза и продолжаю прислушиваться к сыну. Я не могу чувствовать его как Кит через их связь, а только вот так, прижимая ладони или ухо к животу, слушая происходящее внутри. Омежка рассказал, что их связь похожа на нашу с небольшими различиями. Кит не чувствует эмоций сына, как происходит с нами, но ощущает покой и тепло, которые дарит их связь, и в этом она схожа с нашей. Омеги, особенно парни, удивительные создания и, если быть честным, я всегда восхищался ими. Да, им приходится трудно в силу более слабой сущности, особенно в период течки, но при этом всём они удивительные. Кит с момента нашей первой встречи не переубедил меня в этом. Ему тяжело и трудно, особенно этот прошедший месяц с небольшим, но он так стойко со всем справляется, часто повторяя, что все эти трудности беременности ему лишь в радость. Я верю в это, потому как уже говорил, что чувствовал, насколько он хотел ребёнка. Спустя столько неудач эта долгожданная беременность заведомо приносила бы ему только радость, даже в моменты дискомфорта и боли. Я чувствую, насколько он бывает счастливым, частенько разговаривает с сыном и почти постоянно держит руки на животе, поглаживая и обнимая его. Мне и самому нравится промышлять всем этим, касаться его животика и что-нибудь бормотать сыну, лёжа под боком любимого. Кит где-то пару месяцев довольно сильно тянется ко мне. Меня, конечно, умиляют его расхаживания за мной по пятам хвостиком, но поначалу это волновало. После я убедился, что он просто сильно скучает в моё отсутствие, поэтому пытается получить моё внимание и всячески приласкать меня в ответ. До беременности он не был настолько ласковым и настолько жаждущим моего внимания. За прошедшие месяцы я уже слишком сильно привык к нему такому. Малыш всё ещё иногда удивляет меня своими странностями и некоторыми поступками, но делает это уже не так часто. Скорее всего, это связано с его самочувствием. Кит эти три недели всегда очень уставший, он будто бы не успевает отдохнуть за ночь. Он уже давно не ест по ночам, засыпает раньше и спит дольше, но всё равно выглядит слишком уставшим и замученным. Это беспокоит меня, но не настолько сильно, как его частая бледность и появившаяся худоба. Я не сразу заметил, что мой омега потерял пару килограммов из-за того, что он почти двадцать четыре часа перед моими глазами. Я обратил на это внимание рассматривая фотографии, сделанные во время Сонгкрана, Кит в тот момент дремал у меня под боком. Уже тогда во время праздника он был чуть худее, но за эти три недели похудел ещё немного, и сильнее всего это видно по лицу. Мои любимые мягкие щёчки впали, а глаза стали казаться больше на фоне исхудавшего лица. Помимо этого, я заметил, что у него иногда сбивается дыхание без особой на то причины. Его состояние всё сильнее беспокоит меня, но Кит уверяет, что происходящее нормально. Мол, организм начал активнее поддерживать сына, который скоро родится, вот это и сказывается на его внешнем виде. К тому же, он продолжает проходить обследования и ничего серьёзного нет, судя по его словам. Кит может недоговаривать, но он крайне редко врёт мне, и если малыш это делает, то я сразу вижу это. Поэтому могу с уверенностью сказать, что Кит не врёт о своём и Имрана самочувствии, но я всё равно переживаю за своих малышей. Видя, как тяжело моему омеге даются оставшиеся недели, как он бледнеет и устаёт, я не могу не переживать. Я поддерживаю его, помогаю как могу, уделяю много внимания, которое ему так необходимо, и стараюсь не докучать лишними вопросами, чтобы не утомлять ещё сильнее. От секса пришлось отказаться больше двух недель назад, так как на него часто нет сил, да и желания. Меня это нисколько не огорчает и Кита вроде бы тоже. Я уверен, что малыш эти дни думает только о том, как бы побыстрее принять максимально удобное положение и больше отдохнуть. Я стал часто заставать его в детской. Когда по возвращению с работы Кит не выходил встречать меня, я находил его в комнате сына. Он сидел в кресле и рассматривал комнату, редко я видел его спящим в раскачивающемся кресле. А иногда я находил его спящим в спальне в обнимку с тем плюшевым мишкой и моей подушкой под боком. Кит не только выглядит уставшим, но и часто сонным. Я не знаю, что сделать, чтобы ему удавалось полноценно отдохнуть и выглядеть бодрым и свежим, как три недели назад. Сейчас он выглядит спокойным и вполне отдохнувшим, но это продлится до его пробуждения. Как только Кит проснётся, минут через двадцать или полчаса он вновь будет сонным, а ещё чуть погодя прибавится усталый вид. Видя его такого эти недели, я всё сильнее хочу, чтобы Имран поскорее родился, и Кит уже мог начать понемногу приходить себя. Я давно жду появления сына, а сейчас особенно сильно. Потому что хочу, чтобы Кит не только начал приходить в себя, но и чтобы ему было легче физически. Мой медвежонок двигается, поведя головой и вытянув руку в мою сторону. Его тёплая ладонь задевает моё голое предплечье, на котором находится моя голова, и забирается под щёку. Улыбаюсь и, огладив тёплый животик, накрываю его руку своей и слегка сжимаю тонкое запястье, потеревшись щекой о нежную ладонь. Кит вздыхает, снова легко двигает головой и накрывает второй рукой центр живота. Его ресницы всё сильнее подрагивают, губы двигаются, поджимаясь и растягиваясь, а под конец приоткрываются. Подмечаю каждую мелочь в смене мимики лица драгоценного истинного. Как его волосы шоколадного оттенка блеснули от солнечного зайчика, и как веки понемногу приподнимаются, являя сонный невидящий взгляд карих глаз. Кит пару раз моргает, добиваясь ясного взора, и ласково легко улыбается, смотря в мои глаза прямо напротив его собственных. Поглаживаю его запястье и сильнее вжимаюсь щекой в его ладонь, чувствую движения его пальцев по щеке. -Мне никогда не надоест просыпаться и видеть тебя рядом, сколько бы ещё не прошло лет, — честно шепчу, любяще улыбаясь ему. — Такие утра самые лучшие. -С ещё одним добрым утром, — улыбается чуть шире и старается придвинуться ближе, но в таком положении это уже просто невозможно. — Хочу тебя полноценно обнять. Шире улыбаюсь и мягко заставляю его немного повернуться, просовываю руку под его головой и сгребаю в объятия. Кит максимально комфортно и при этом безопасно для сына прижался ко мне. Обнимаю его одной рукой за плечи, а второй — над животиком, вес его головы ощущается на моём плече и части груди. У меня достаточно времени до работы, так что можно с лихвой поваляться в такой приятной компании. Кит ластится, потираясь о меня щекой, и слишком довольно обнимает за талию. Наклоняю голову и целую его в макушку, замираю, касаясь носом мягких волос, и медленно дышу сладким запахом мёда, отделяя его от своего грушевого. Наши запахи давно переплелись и так будет до конца наших жизней. Но при желании мы можем чуять только запах друг друга, отделяя его от своего собственного. У меня это происходит чисто на автомате, поэтому я редко чую запах Кита с примесью моего, обычно я чую его чистейший аромат. Малыш активнее зашевелился в моих руках, он собирается сесть и я спешу помочь с этим, облегчив нелёгкую задачу. Кит легко и быстро садится с моей помощью, нежно целует меня в щёку и двигается к краю кровати. Разворачиваюсь и встаю, заправляю кровать и переодеваюсь, когда заканчиваю с этим, Кит появляется в комнате. Ерошу его волосы, проходя мимо, заворачиваю в ванную и быстро справляюсь с утренними процедурами. Омежка уже хлопочет на кухне, вовсю занимаясь завтраком и собирая для меня обед в контейнеры. Помогаю накрывать на стол и бросаю взгляды на парня, он пока ещё достаточно бодрый и активный. -Я хочу сегодня заняться вопросом об отпуске, чтобы быть рядом с тобой до родов и потом оставшиеся дни помогать с Имранчиком, — делюсь планами на сегодняшний день, садясь за стол. -Это хорошее решение, — Кит встрепенулся и поднял на меня взгляд. — Я планирую быть дома до родов, потому что не хочу ложиться в больницу. Если ты будешь рядом, мне не придётся вызывать такси в день Х, дабы благополучно добраться до больницы. -Не придётся, не волнуйся, — твёрдо говорю и ласково смотрю на него. — Постараюсь побыстрее решить этот вопрос и быть рядом двадцать четыре часа, ещё успеешь устать от меня. Кит кивает, улыбнувшись, и сосредотачивается на еде, поглаживает живот и, возможно, даже не совсем осознанно. Получаю заряд умиления, рассматривая его, смотрю на круглые от еды щёчки и отгоняю мимолётное волнение, когда омега глотает и щёки становятся впалыми. Как только Имран родится, сразу же начну откармливать Кита, чтобы его щёчки быстрее вернулись к нему, и я мог опять с удовольствием сжимать и мять их. Забираю у парня грязную посуду и сам мою её, омега прижался ко мне сзади, уткнувшись лбом между лопаток. Его руки крепко сжимают мою талию, а тепло слишком хорошо ощущается, энергетика спокойная, как и сам Кит. Осторожно разворачиваюсь к нему лицом и привычно смотрю вниз, малыш же слегка приподнимает голову. Смотрит на меня и обнимает за плечи, прогибается и вжимается в мой торс своим с лёгким толчком, верх его животика вжался в низ моего. Опять исхитрился этим своим забавным способом объятий. Тихо смеюсь и получаю лёгкий хлопок по лопаткам, опускаю одну ладонь на его макушку, а вторую на плечо. Сжимаю и перебираю мягкие пряди, пока Кит насыщается такими объятиями и моей лаской. Он отпускает меня спустя минуты три, прижимает обе ладони к пояснице и идёт вразвалочку в спальню. Достаю вещи и переодеваюсь, стоя напротив любимого, сидящего в позе лотоса недалеко от края кровати. Моя сумка стоит рядом с ним, Кит успел собрать все необходимые для меня вещи. Опираюсь на руки по бокам от его ног и соприкасаюсь с ним лбом, омежка водит кончиком носа, поглаживая им мою переносицу. Целую его в лоб и губы, притянув к себе сумку, вешаю её через плечо и перед тем, как полностью выпрямиться, целую верх его животика, погладив его сбоку. Кит шагает за мной в прихожую и опирается на дверной проём, пока я не захожу в лифт. Майское солнце уже начинает припекать макушку, возможно через неделю начнутся дожди. Обычно начало сезона дождей приходится ближе к середине мая, но льёт не слишком сильно. Дождь может идти пару часов и часто это происходит ночью и ранним утром. Так что я вряд ли буду заставать его, а если удастся побыстрее разобраться с отпуском, то можно вообще не волноваться о переменах погоды. Как только приеду на работу, сразу займусь разговором об отпуске и необходимыми для него документами. И как только получу его, можно будет не волноваться, что Кит останется один в самый важный момент. Я буду рядом и смогу спокойно довезти его до больницы и поддержать, чтобы он меньше волновался. Киваю этим размышлениям, уже подъезжая к зданию работы. Нужно будет потом перед возвращением домой заехать в магазин и купить Киту с сыном чего-нибудь вкусненького. Неделю спустя. POV Кит Тихо болезненно стону, замерев посреди спальни, слегка согнувшись и прижав ладонь к груди. Стараюсь дышать спокойнее и медленно дохожу до кровати, сажусь и сжимаю край матраса до лёгкой боли в пальцах. В груди довольно сильно болит, ещё и рука начинает неметь. Стискиваю зубы, зажмурившись и пытаясь расслабиться. Понемногу становится легче, я начинаю лучше чувствовать левую руку и сердце уже не так ощутимо болит. По телу проходится приятное тепло и появляется спокойствие. Легко улыбаюсь и любяще обнимаю живот, понимая, благодаря кому мне так быстро стало лучше. -Спасибо, Имранчик, мне намного лучше, — ласково говорю, оглаживая живот, успевший ещё немного подрасти за прошедшие четыре недели. — Теперь мы можем продолжать собираться к врачу. Сегодня у меня плановая встреча с ним, к которой я готовлюсь с момента пробуждения. С недавнего времени мне приходится видеться с врачом каждую неделю. Марк на работе, сегодня последний день перед его отпуском, который он всё-таки смог получить. Меня это с одной стороны очень радует, потому как я смогу больше времени проводить с ним, как того и хотел, а с другой будет труднее скрывать своё состояние. Эти четыре недели дались ещё тяжелее прошлых. Болезнь стала напоминать о себе ещё чаще и такие приступы, как был сейчас, теперь более продолжительные и резкие. Отдышка появляется почти каждый день, а сердцебиение становится неровным и более ускоренным даже в покое. Мой организм настолько истощился, что другой раз ни на что нет сил, постоянная усталость уже стала привычной, как и общая слабость с сонливостью. Сколько бы я не спал и не отдыхал в кровати или кресле, восполнить нехватку сил и энергии не удаётся. Из-за ухудшившегося состояния у меня и аппетит стал хуже и, как следствие, это сказалось на весе. Хотя за эту неделю я не потерял в весе, но это лишь потому что бывает заставляю себя есть, так как это необходимо сыну. Если раньше я с лёгкостью скрывал своё состояние от Марка, то теперь это делать слишком тяжело. Он давно заметил, как изменилось моё самочувствие. Я не уверен, но вроде бы Марк поверил, что это всё происходит из-за того, что организм начал активнее поддерживать сына, который скоро родится, поэтому это и сказывается на моей внешности и общем самочувствии. Не знаю, смогу ли и дальше скрывать правду от него, но очень постараюсь. Поправляю синюю расстёгнутую рубашку, скрывающую бока живота, обтянутого майкой. Проверяю, чтобы все вещи были в сумке, и бросаю ещё один взгляд на своё отражение. Лицо в очередной раз побледнело, а взгляд слишком вымученный. В теле слабость, но в общем состояние терпимое, можно спокойно идти к выходу. Марк знает, что я поеду к врачу, я говорил ему это ещё вчера и напомнил сегодня за завтраком. Кроме осмотра и разговора меня больше ничего не должно ждать, так что и времени это обследование заберёт немного. Ставлю в сумку бутылку воды и разворачиваюсь в сторону прихожей, прижав правую ладонь к пояснице. Ходить немного труднее, чем раньше, поэтому походка иногда кажется тяжёлой и ещё более развалистой, потому что мне так легче передвигаться. Но это мелочь, больше дискомфорта доставляет затруднённое дыхание, потому что малыш начал сильнее давить на диафрагму. Когда Имран примет правильное положение, приготовившись к рождению, мне будет легко дышать, но ещё труднее ходить. Сейчас сынишка пока ещё крутится и переворачивается как вздумается, иногда доставляя мне этим не всегда приятные ощущения. Он подрос ещё немного и из-за его роста и меньшего пространства, его движения и толчки чаще ощущаются. Пихания более уверенные и сильные, а ещё я стал чаще видеть его движения, а не только чувствовать. Сейчас уже тридцать шестая неделя беременности, и я радуюсь тому, что смог дотянуть до неё. Месяц пролетел слишком быстро, время утекает как песок в песочных часах, стремительнее, чем я думал изначально. Казалось, что ещё вчера у меня было полгода, чтобы всё успеть и насладиться этими месяцами. Но теперь отсчёт идёт даже не на недели, а на дни, и я не могу предугадать, сколько ещё их у меня осталось. Я знаю только то, что мне нужно постараться продержаться хотя бы неделю, а если получится дольше, то это будет сравнимо чуду. Кое-как обувшись и закрыв дверь, я спокойно дождался лифт и через минуту спустился на улицу. На дорогах ещё не все лужи успели высохнуть после ночного дождя. Сажусь в свою машину и, пристегнувшись, выезжаю с парковки. Конечно, в моём нынешнем состоянии садиться за руль рискованно, но я всё-таки решился самостоятельно добраться и не ждать такси. Внимательнее обычного веду, иногда прокручивая в голове некоторые мысли и воспоминания. Улыбаюсь, вспомнив то утро неделю назад, и чувствую лёгкую грусть от слов Марка. Мне тоже никогда не надоедает просыпаясь видеть его рядом, и я бы хотел, чтобы это длилось ещё восемь лет, а не мизерное неизвестное количество дней. С момента новости о болезни для меня каждое утро доброе и лучшее, особенно когда вижу перед собой своего альфу. Мой истинный дорог мне, Марк моя вторая половина, дополняющая меня, и эти месяцы я ещё сильнее ценю его присутствие в моей жизни. Я могу только представить, как ему будет тяжело без меня. Но даже если бы можно было отмотать время вспять, моё решение было бы таким же. Осторожно выбираюсь из машины и захожу в здание, прямиком шагаю к лифту и успеваю повстречать знакомых коллег из своего отделения. Улыбаюсь и недолго разговариваю с каждым, отвечая на их вопросы и интересуясь делами педиатрии и ещё нескольких друзей, работающих там же. Поднимаюсь на свой этаж и неторопливо иду к нужному кабинету, за время разговоров успело подойти моё время. Стучу и, услышав дозволение войти, открываю дверь, врач привычно не сводит с меня глаз, пока я направляюсь к нему. Мой не лучший внешний вид за эту неделю не изменился, поэтому что-то новое альфа не заметит. Сажусь напротив него и устало выдыхаю, сложив руки на верху живота. Мужчина заканчивает слишком пристально осматривать меня и привычно начинает разговор спрашивая о моём самочувствии. Слишком спокойно рассказываю о сегодняшнем приступе. Потом, как чувствовал себя прошедшие два дня, потому что в те дни ничего не писал ему, так как чувствовал себя вполне хорошо. Выслушиваю врача и с небольшим трудом встаю, снимаю рубашку, чтобы не мешала осмотру, и немного отхожу от стола. Закрываю глаза, когда головка стетоскопа прижимается к груди и ощущаю взгляд альфы. Я чувствую своё ускоренное и немного неровное сердцебиение. Мужчина тщательно прослушивает происходящее в животе и придирчиво делает его замеры, сопоставляя их с нужными параметрами на этом сроке. Из-за того, что Имран крупный малыш, размер живота при каждом замере чуть больше нормы. Поправляю майку, опустив её, и недовольно закатываю глаза, услышав, что ещё нужно взять мазки. Вот сколько уже вынашиваю сына, столько и недолюбливаю эту процедуру. Вообще меня всегда раздражали ковыряния ватными палочками в любой из слизистых. Шумно выдыхаю, наконец снова сев и откинувшись на спинку стула. Выжидающе смотрю на альфу, пишущего в моей карте, а после пересчитывающего срок беременности и приблизительную дату родов. Ожидая пока он закончит, поправляю рубашку и нежно поглаживаю живот. -Пересчёт верный, хоть и неточный на сто процентов, — поднимаю взгляд на врача, он внимательно смотрит на меня. — Но ты знаешь, что в твоём случае он ещё более неточный. Покачиваю головой и забираю медкарту, убираю её в сумку и опять слышу голос альфы: -Тебе нужно лечь в больницу, — недовольно тяну уголок губ, поднимаю и поворачиваю голову к мужчине. — Я не заставляю, но продолжаю настоятельно рекомендовать это. -Мой ответ такой же: я буду дома до родов, — непреклонно заявляю, обняв рукой живот снизу. -Они могут случиться в любой момент, а также ты можешь не выдержать задолго до назначенной даты, и твой альфа рискует привезти сюда два трупа из-за твоего упрямства, — хмуро смотрит в мои глаза, сцепив пальцы в замок на столе. — Ты тоже врач, поэтому не веди себя так упрямо и ляг на сохранение. -Если сделаю это, то буду катастрофически мало видеть Марка, а я хочу провести с ним каждую секунду, что у меня ещё остались, — твёрдо говорю, слегка прищурившись, и уверенно договариваю. — Всё будет хорошо. Если я смог дотянуть до этого срока, то смогу прожить ещё неделю, а то и две, если потребуется. Злое утробное рычание резко доносится до ушей, но я и бровью от него не повёл, продолжая непреклонно смотреть на альфу. Омега внутри меня, как и я сам, позволяем себе склонять голову только перед нашим истинным, и ни перед кем кроме Марка мы не испытываем страха. Поэтому я абсолютно спокоен перед этим альфой, не испытывая ни капли страха и трепета от его злого рычания и взгляда. Моему врачу давно следовало смириться с моим упрямством и решениями, возможно, если бы он не был альфой, то давно бы сделал это. Мужчина закрывает глаза и сжимает переносицу, шумно выдыхает, усмирив свои эмоции. Он сидит так ещё минуту, потирая переносицу и явно о чём-то думая. После чего более-менее спокойно смотрит в мои глаза и заговаривает. Слушаю его и забираю очередное направление на анализ и листок с названием лекарства. Убираю направление в медкарту, просунув его между страниц, не вытаскивая карту из сумки, а второй листок сжимаю в ладони. Врач помогает мне встать, немного удивив этим. Он спокойно смотрит на мой живот и пару секунд на лицо, проводит ладонью по спине и мягко подталкивает к двери. Поправляю лямку сумки, бросаю взгляд на врача, стоящего в проёме, и иду к лифту. Внутри, опираясь на поручень, бросаю взгляд на часы и читаю название лекарства. Я помню его, оно безопасно для Имрана, так что можно спокойно принимать его. Гулять я не планирую, поэтому по пути домой заезжаю только в аптеку и продуктовый. Пакет вышел тяжелее, чем я планировал, пока добираюсь до квартиры, ручки надавили пальцы, отпечатавшись на них. Спешу донести пакет до кухни, разбираю его и только потом переодеваюсь и устраиваюсь на кровати. Массирую уставшие, слегка отёкшие ноги, скрестив их, а начав чувствовать в них относительную лёгкость, откидываюсь на мягкое изголовье. Обнимаю плюшевого медведя, осторожно прижимая его к животу, и запускаю пальцы в мягкий мех. Со дня покупки этого мишки я каждый день обнимаю его, сидя вот так или не всегда осознанно делаю это во сне. Я специально делаю это, чтобы пушистый материал как можно сильнее впитал мой запах. Эта игрушка будет находиться в манеже, она должна будет помогать Имрану быстрее успокаиваться. Медведь уже довольно давно слишком хорошо пропах мной, я чую это, и Марк как-то невзначай упоминал об этом. Но я всё равно продолжаю прижимать его к себе, всячески обнимая и тиская, наверное, это просто стало привычкой спустя столько месяцев. Утыкаюсь носом между ушей медведя и закрываю глаза на пару минут, прислушиваюсь к ощущениям и самочувствию. Слышу, как по стёклам тихо барабанит начавшийся несильный дождь. Смотрю в окно, немного повернув голову, через полминуты обращаю внимание на телефон рядом и решаю записать видео. Скорее всего, оно будет последним, так как я не уверен, что смогу записать ещё что-нибудь наедине. С завтрашнего дня Марк будет в отпуске и находиться рядом двадцать четыре часа. Если и запишу что-нибудь, то только вместе с ним. Перебираюсь с телефоном в детскую, устанавливаю его на столе и опускаюсь в кресло. Смотрю на экран, собираюсь с мыслями и чувствами и, глубоко вдохнув, запускаю съёмку. Полностью сосредотачиваюсь на своём занятии, интонация голоса меняется в зависимости от монологов, между которыми делаю небольшие паузы, борясь в эти секунды с эмоциями. Как только завершаю видео, даю им волю, вцепившись руками в живот и низко опустив голову. Слёзы стремительно бегут по щекам и срываются на руки, а с губ слетает сдавленный всхлип. Прошло уже слишком много времени с того дня, когда я последний раз позволил себе поддаться таким чувствам и слезам. После того раза, при каждой грусти и нестерпимой тоске, я с трудом держал себя в руках, не позволяя слезам покидать пределов глаз. Но сейчас особый случай. Я позволяю всей тоске выходить таким образом, не сдерживая слёз и всхлипов, крепко и при этом бережно сжимая живот в объятиях. Особо не думая о том, что всем этим могу спровоцировать ненужный приступ. Сердце сдавливает грусть и вместе с ней боль, заставившая болезненно застонать и схватиться за кофту на груди. Чувствую, как начинает ныть челюсть слева и между лопаток. Даже Имранчик оживился от всего происходящего, начав слабо двигаться и несильно пихать меня в бок. Прерывисто дышу, понемногу справляясь с приступом и слезами, ласково-успокаивающе поглаживая живот. -Имран, жизнь моя, — нежно произношу, прижав ладони к бокам живота, и виновато добавляю. — Прости, что обеспокоил тебя всем этим. Малыш коротко шевельнулся и затих внутри, провожу правой ладонью по боку живота и смотрю на стол. Экран телефона давно погас, беру его в руки и просматриваю отснятое видео, закусив губу, чтобы снова не поддаться грусти. Перебрасываю видео в папку и привычно скрываю её, засовываю телефон в карман штанов и с трудом встаю. Неторопливо добираюсь до ванной и как следует умываюсь. Сжимаю бортик раковины, глядя на отражение, лицо раскраснелось от слёз, как и глаза, нижняя губа чуть опухла после активных покусываний. Это всё пройдёт до возвращения Марка, поэтому я не беспокоюсь о внешнем виде. На душе опустошённость и усталость, хочется упасть лицом в подушку и забыться, но первое мне не светит. А вот отвлечься вполне можно и с помощью других способов. Добираюсь до спальни и собираю всю одежду, которую уже неплохо было бы освежить, и загружаю её в стиралку. Провожу время в детской, расхаживая по ней с медведем в обнимку и разговаривая с сыном, а устав, сажусь в кресло и плавно раскачиваюсь в нём, поглаживая живот и продолжая разговор. -Опять меняешь положение, сынок? — улыбаюсь и провожу ладонью по тому месту, где заметно движение. — Ты сегодня довольно активный, но мне это нравится. Я люблю чувствовать твои шевеления, даже когда они приносят не слишком приятные ощущения. А тепло со спокойствием от нашей связи всегда позитивно действуют на меня. Ещё минут двадцать общаюсь с малышом, всячески касаясь живота, и направляюсь развешивать постиранную одежду. Большую часть оставшегося времени до возвращения Марка отдыхаю в спальне, удобно улёгшись. Усталость и вялость покидают моё тело к тому моменту, когда иду на кухню, чтобы разогреть еду и чайник. Слышу шорох и тихий хлопок двери, улыбаюсь и спешу в прихожую, держась за поясницу и низ живота. Марк улыбается, стоило мне вырулить из-за угла, вытягиваю руки и нетерпеливо тяну губы трубочкой. Парень коротко смеётся и целует меня, бережно обняв, смеюсь от быстрых поцелуев по всему лицу и щекотания шеи носом. Марка отвлекает, а меня спасает от щекотки свист чайника, быстро, насколько возможно в моём положении, возвращаюсь на кухню. Расставляю тарелки на столе и занимаюсь напитками. Любяще урчу, когда Марк обнимает меня со спины, вжавшись своей щекой в мою. Он слегка покачивается со мной в стороны, теснее вжавшись в меня. Поворачиваю голову и целую его в скулу, сжав его крепкие руки над своим животом. Марк целует меня в висок и поднимает кружки, сажусь за стол как можно ближе к альфе. Ужин проходит в уютном молчании, мы в основном обмениваемся милыми и любящими взглядами. Марк вызвался мыть посуду, забрав её из моих рук и отправив меня в спальню, мягко подтолкнув в её направлении. Упрямиться желания нет, так что дохожу до комнаты и устраиваюсь на кровати в изножье. Лениво скольжу взглядом по своему отражению в зеркале шкафа, от этого занятия отвлекает Марк, зашедший в комнату. -Как всё прошло, что сказал врач? — тихо интересуется и садится рядом. -Ничего нового, — спокойно отвечаю, немного развернувшись к нему. — Осмотрел, взял мазки, выписал направление на анализ и пересчитал срок беременности, проверив дату родов, ничего не изменилось. -Когда настанет этот день, буду держать тебя за руку и отвлекать от волнения, пока операция не закончится, — мягко сжимает мою ладонь своими и ласково улыбается, немного наклонившись. Скольжу глазами по его лицу и медленно опускаю взгляд на наши руки. Как бы сильно я не хотел бы провести с ним последние минуты, ему нельзя быть рядом со мной. -Марк, — тихо зову его, поднимаю взгляд на глаза и накрываю его ладони своей второй рукой, медленно говорю. — Будет лучше, если ты подождёшь в зале ожидания. -Почему? — непонимающе слегка хмурится, всматриваясь в мои глаза. — Ты не хочешь, чтобы я был рядом? -Хочу, — честно говорю, придвинувшись ближе, и старательно сдерживаю свои эмоции, пытаясь выглядеть спокойным. — Но так будет лучше. -Обещаю, что не буду никого отвлекать из медперсонала, — слегка улыбается и приглаживает мои волосы, наклонив свою голову ещё ближе к моей. — И тебе же будет спокойнее, если я… -Марк, пожалуйста, не надо, — голос прозвучал слишком тоскливо, и я чувствую, что глаза стали влажными, а в груди потяжелело. Марк непонимающе и немного взволнованно смотрит на меня, я вижу, что он не только видит, но и чувствует смену моих эмоций. Опускаю глаза и сглатываю комок в горле, Марк поглаживает мою ладонь и мягко говорит: -Ладно, медвежонок, — несмело смотрю на него и вижу ласковую улыбку и взгляд. — Я терпеливо дождусь новостей на диванчике, а потом буду ждать твоего пробуждения в палате вместе с Имранчиком. Слегка улыбаюсь и тянусь к нему, обнимаю и утыкаюсь носом в широкое плечо. Вдыхаю любимый запах и всё крепче цепляюсь за Марка, сжимая его кофту на спине. Он бережно обнимает меня и прижимается своей головой к моей, поглаживая по спине и иногда по волосам. Грусть понемногу отпускает, разжимаю пальцы, перестав сжимать ими кофту на спине любимого парня. Спокойнее жмусь к нему, продолжая утыкаться носом в плечо, немного повернув голову, устроив её удобнее. Его спокойная энергетика окружила меня, ещё сильнее успокоив и расслабив, от этого я только сильнее привалился к Марку, теснее прижавшись к нему и потеревшись носом об изгиб плеча. Его широкая ладонь медленно поглаживает по волосам, а тёплые губы прижимаются к моему плечу, а после к виску. Ещё раз глубоко вдыхаю его запах и медленно отстраняюсь, любяще смотрю в глаза, продолжая держать руки на его боках. -Как насчёт того, чтобы посмотреть тот фильм, о котором я говорил или сериал, что ты хотел посмотреть? — тихо предлагаю и улыбнувшись договариваю. — Я как раз купил вкусняшек к просмотру. -Я только за, — широко улыбается, воодушевившись и встрепенувшись. — Можем начать с твоего фильма и продолжить сериалом, пока не заснём. Я за вкусняшками, а ты включай фильм. Марк быстро, но мягко целует меня в губы и встаёт, бодрым активным шагом покидает комнату. Медленно выдыхаю, отогнав все лишние ненужные мысли и чувства. Разворачиваюсь и на четвереньках перемещаюсь к изголовью кровати, осторожно медленно сажусь и облокачиваюсь на него. Быстро нахожу нужный фильм в закладках в телевизоре и запускаю его, ставлю на паузу. Поглаживаю живот обеими руками и поворачиваю голову к Марку, появившемуся с подносом, он ставит его с моего края кровати. Снимаю паузу и прижимаюсь к тёплому боку своего истинного, обнявшего меня за плечи. Ставлю одну из небольших тарелок с вкусняшками на верх живота и довольно хрумкаю ими, погрузившись в просмотр. Марк периодически ныряет пальцами в тарелку и бормочет, что я мило и забавно выгляжу с этой пиалой на животе. Шуточно, не злясь, щипаю его за бедро и улыбаюсь, увидев его выпяченную нижнюю губу. Целую её и удобно устраиваю голову на широком крепком плече любимого. Остаток вечера обещает пройти в спокойной милой обстановке. И меня это более чем устраивает. 19 дней спустя. Музыка: Sen Anlat Karadeniz — Özgürüm. Слегка кривлюсь, вынырнув из сна из-за неприятных сжимающих и ноющих ощущений. Не открывая глаз опускаю ладонь на низ живота и медленно поглаживаю его, сосредоточившись на правильном дыхании. Меня и раньше будили тренировочные схватки, но уже больше недели такого не происходило. Боль всегда довольно слабая, но это всё равно не слишком приятные ощущения, благо обычно они не длятся долго. Если стараться оставаться расслабленным и правильно дышать, то отпускает быстро, а если нет, тогда мне помогает расслабляющая музыка или тёплый душ, но к этим мерам я прибегал крайне редко. Сейчас пока вставать не хочется, поэтому справляюсь с ноющей болью и неритмичными сжатиями дыхательной гимнастикой. Должно привычно отпустить через минуту-две. Меня всегда радует, что это не длится долго, хоть и может часто повторяться в течение дня. Чувствую ёрзания позади и как одеяло слегка сползло с меня, оказавшись перетянутым к парню, активно тихо сопящему за спиной. Лениво улыбаюсь, ощущая спиной тепло своего альфы и лёгкое дыхание, касающееся волос на затылке. Понемногу переворачиваюсь на спину и поворачиваю голову, пытаюсь рассмотреть лицо Марка, дополнительно отвлекаясь так от неприятных ощущений. Прошедшие дни он действительно рядом со мной двадцать четыре часа, чему я очень рад. Марк не надоедает мне своим присутствием и заботой, и я совершенно не устаю от него. Хоть перед отпуском он и заявил, что я буду уставать от него. Несмотря на то, что общая слабость и усталость продолжают одолевать, я с удовольствием провожу с ним время, соглашаясь на неспешные прогулки или какие-либо домашние развлечения. А ещё все эти дни я с большим трудом скрываю своё состояние, которое стало ещё хуже. Боль иногда становится такой сильной, что хочется громко стонать и сворачиваться калачиком. Я искусал себе все губы, сдерживая болезненные всхлипы, а Марку сказал, что это из-за волнения. Он чувствовал моё состояние, когда находился рядом, и каждый раз с беспокойством заглядывал в глаза. Я врал как только мог, стараясь, чтобы это звучало правдивее. Марк не заваливал меня вопросами, а это значит, что он верил в услышанное. Совсем недавно я учил его, как справляться с ребёнком, аккуратно подготавливая к заботе о сыне и жизни без меня. Под моими наставлениями он успел сделать несколько бутылочек смеси и учился осторожно одевать малыша, которого заменял плюшевый мишка. Марк часто ворчал, почему только он всё делает, а я только подсказываю и направляю, не учась всему вместе с ним. Я отвечал, что у меня, как у омеги, это уже заложено в генетике, поэтому и учиться всему этому мне особо не нужно. Марк не жаловался, он с похвальным рвением всему учился, пока не начал всё делать идеально. Тихо вздыхаю, почувствовав, как стало легче, но продолжаю поглаживать живот. Легонько целую Марка в лоб, дотянувшись до него, и раскрываюсь. С трудом сажусь и выпрямляюсь, стараясь не разбудить своего истинного, и тихо выхожу из спальни. Мне хочется пить и довольно сильно, это и заставило встать и пойти на кухню. Не спеша иду, держась за низ живота и поясницу, уже неделю ходьба даётся с ещё большим трудом. Имран наконец принял правильное положение для родов, облегчив мне возможность дышать, но ходить стало в разы тяжелее. Малыш становился всё менее активным, перестав вертеться, но не пихать меня ножками и ручками. Удары стали сильнее и ещё увереннее, от половины я продолжал невольно кривиться из-за лёгкой боли, от остальных иногда тихо охал. Мне приходится считать количество его движений, чтобы они совпадали с необходимой нормой, дабы быть уверенным, что с сыном всё хорошо. Имранчик не заставляет меня волноваться, двигаясь прошедшие дни в пределах необходимой нормы в течение дня. Сегодня уже тридцать восемь недель и подходит к концу пятый день. Меня удивляет и радует то, что я смог так долго протянуть и столько выносить сына. Я боялся, что он родится слишком рано, старался дольше прожить, чтобы малыш был более доношенным и ему ничего не угрожало после рождения. Моя стойкость в этом удивила даже моего врача на очередном обследовании пять дней назад, на котором он сделал последнее УЗИ. Я смог протянуть больше двух недель и знаю, что они последние. Уже три дня я и моя омежья сущность остро чувствуем приближение родов, а организм истощился до предела, я не выдержу дольше. Со вчерашнего утра я опять начал подготавливать всё вокруг к появлению сына. Марк наблюдал за моим поведением с улыбкой и умилением, помогая приводить квартиру в стерильную чистоту. Сегодня до самого сна мне было неспокойно, а сынишка был тихим больше обычного, словно набирается сил. Прямо сейчас я опять начал чувствовать это странное ощущение, неспокойное и немного нервное. Поглаживаю живот круговыми движениями, поставив пустую кружку и зашагав в детскую. Осторожно потихоньку опускаюсь в кресло и включаю ночник динозаврика, засветившегося мягким голубым светом. Живот снова начинает неприятно тянуть, глажу его внизу и осматриваю комнату, вновь правильно дыша, чтобы быстрее отпустило. Но проходит пару минут, а боль не отпускает и становится чуть сильнее. Смотрю на живот, обнимая его и тихо разговаривая с сыном, пытаясь отвлечься. Хмурюсь, когда чувствую, что боль начала появляться в нескольких местах, раньше такого не происходило. Сжимания внутри стали болезненнее, а боль слабо отдаёт в спину, не позволяя полностью расслабиться. Едва слышно шиплю, крепче прижав ладонь к низу живота и подняв глаза на часы. Внимательно прислушиваюсь к ощущениям и самочувствию, а почувствовав вновь боль и посмотрев на время, тихо стону и начинаю чаще дышать от беспокойства. Я помню слова врача и свои небольшие познания в акушерстве, и понимаю, что это уже не ложные схватки. Делаю пару глубоких вдохов и стараюсь оставаться спокойным, медленно встаю. Началось и даже то, что я был готов к этому эти три дня, сейчас не успокаивает полностью. Неторопливо дохожу до спальни, глубоко дыша, и наклоняюсь к Марку, держась за живот одной рукой. -Марк, — тихо зову его и трясу за плечо, нащупав его в темноте. — Просыпайся, Марк, началось. -Что началось, малыш? — сонно хрипло бормочет и резко садится, услышав мой болезненный стон. — Роды начались? Сейчас? -Да, — быстро отвечаю и включаю лампу, шумно выдохнув. — Вставай быстрее, собирайся. Он подскакивает с кровати, рванув к шкафу, быстро достаёт вещи и переодевается. Я решаю остаться в пижамных шортах и кофте, надеваю только часы, чтобы следить за временем. Делаю видимыми папки в телефоне, нахожу тот спрятанный когда-то от Марка документ и засовываю его в обменную медкарту, это — самые важные вещи. Марк поднимает небольшую сумку с вещами, которую мне пришлось собрать, хоть она мне и не понадобится, но в ней также есть вещи и для сына. Иду к выходу и осторожно сажусь на пуф, Марк помогает мне обуться. Вызываю лифт и шиплю от новой схватки, дожидаясь любимого. Приваливаюсь спиной к своему альфе, бережно обнимающего меня поперёк груди, помогая стоять. Быстро нажимаю кнопку первого этажа и обвиваю руками живот, тихо застонав об более сильной схватки. Я чувствую беспокойство Марка, которое так и грозит усилить моё собственное. Но мне нужно стараться оставаться спокойным, иначе нервы спровоцируют приступ, а сердце и без него начинает слабо болеть. Марк помогает мне сесть в машину, самостоятельно пристёгиваюсь, пока он садится и заводит мотор, мы быстро выезжаем на дорогу. Смотрю на время, считая интервал, и медленно выдыхаю, сжав зубы. -Медвежонок, только не бойся, — успокаивающий голос Марка доносится до ушей. -Я-то как раз и не боюсь, в отличие от тебя, — честно отвечаю, повернув к нему голову, шумно втянув носом воздух. Спрашиваю с лёгким весельем, чтобы немного разрядить беспокойно-напряжённую обстановку. — Чего ты такой перепуганный, будто бы сам вот-вот родишь? -Обещаю, что в следующий раз буду спокойнее удава, — серьёзно говорит, клятвенно глянув в мои глаза, и протягивает мне свою левую руку, за которую я тут же хватаюсь. -Не будет следующего раза, — едва слышно бормочу, крепко сжав его ладонь. -Ты прав, — твёрдо говорит, ловит мой взгляд и улыбается. — Лучше уж в следующий раз я рожу. Коротко смеюсь, сдержав слёзы. Зажмуриваюсь и ещё сильнее сжимаю тёплую ладонь, протяжно простонав от боли, сковавшей не только живот и всё внизу, но и сердце. Волнение не отпускает, как и грусть, которая приглушает совсем слабую радость. Я боюсь, но только того, что могу не успеть увидеть сына. Сползаю на сиденье и не перестаю сжимать ладонь Марка, смотря на него, пытаясь отвлечься от лишних чувств. Опускаю голову, почувствовав тепло и влажность не только под собой, но и на ногах. От этого я даже разжал пальцы, перестав сжимать ладонь любимого. -Марк, — голос слегка сипит от волнения. — Воды отошли, теперь времени ещё меньше. -Не переживай, смотри, уже вывеска больницы видна, — кивает вперёд и ласково улыбается мне, сжав мою ладонь. — Ты же у меня такой сильный и независимый, потерпи ещё чуть-чуть. Отрывисто киваю и отстёгиваю ремень, самостоятельно выбираюсь из машины, как только она останавливается. Марк быстро оббегает её и тянет мою руку, послушно обнимаю его за шею и прижимаюсь, когда он поднимает меня на руки. Осталось совсем немного. Отчаянно цепляюсь за любимого альфу, зная, что вот-вот придётся расстаться с ним. Марк целует меня в макушку и лоб, бормоча успокаивающие и ободряющие слова, вижу впереди врачей и крепче обнимаю его. -Ма-арк, — голос дрожит, прижимаю ладонь к его щеке. — Люблю тебя, очень сильно люблю. -И я тебя люблю, сладкий, — ласково шепчет мне в губы, продолжая крепко держать меня на руках. — Не бойся и не волнуйся, всё пройдёт хорошо, скоро вновь увидимся. Слёзы душат, но я продолжаю сдерживать их. Впиваюсь в любимые тонкие губы с отчаянным, нежным поцелуем, цепляясь за широкие плечи. Марк слегка хмурится от такого моего порыва, но отвечает на поцелуй, глядя в глаза. Нехотя разрываю поцелуй, но всё никак не могу разжать свои объятия и отпустить Марка, утыкаясь носом в его плечо и вдыхая запах груши. -Кит, малыш, отпускай, иначе буду рядом до конца операции, — мягко говорит мне на ухо, опустив на каталку. — Ты ведь всё ещё хочешь, чтобы я ждал на диванчике, верно? Заставляю себя кивнуть и разжать объятия, Марк приглаживает мои волосы и нежно целует в лоб. Не свожу с него глаз, пока меня везут на операцию, и поддаюсь слезам, когда Марк оказывается слишком далеко. Колёса каталки негромко шумят, но из-за своих слёз и переживаний я почти ни на что не обращаю внимания кроме боли. Все мысли крутятся вокруг Марка с сыном и о том, смогу ли я его увидеть хотя бы на пару секунд. Краем глаза замечаю своего врача, сжавшего моё плечо, крепче обнимаю живот и зажмуриваюсь. Сердце с каждой новой схваткой болит всё сильнее, отдаваясь болью и в других частях тела. Вся подготовка к операции как будто проходит мимо меня, я совершенно не замечаю, как оказался на операционном столе, приборы тихо ритмично пикают, а голос моего врача и остального медперсонала сливаются воедино. Из-за боли в груди не чувствую, как игла входит в вену, мельком смотрю на шприц и закрываю глаза. Слёзы на время остановились, мне удалось немного успокоиться и сосредоточиться на некоторых ощущениях. Я точно не знаю, сколько проходит времени, когда слух улавливает тихие всхлипы, переходящие в более громкий детский плач. Замираю и невольно улыбаюсь, слушая громкий голос сына, становящийся громче от его приближения. Мой взгляд сразу же упирается в Имрана, стоит медсестре появиться в поле моего зрения. Она осторожно укладывает его мне на грудь и немного отходит, когда я крепко прижимаю сына к себе. Малыш почти сразу успокаивается и лишь тихо кряхтит, иногда двигаясь, я чувствую его такое приятное тепло. -Имран, — произношу на выдохе и ласково смотрю на него. — Я всё-таки смог увидеть тебя. Он наспех обтёртый, редкие волосики влажные, а пухленькие губки двигаются, карие глазки устремлены на меня. Крохотные пальчики сжаты в кулачки, я чувствую, как он двигает ножками под пелёнкой. Он довольно тяжёленький и из-за его роста кажется, что ему уже месяц. Я не могу перестать рассматривать его и прижимать к себе, как и прикасаться, пара капель слёз от радости сползают по щекам. Немного приподнимаю кроху и любяще целую его в лоб, успеваю уловить его запах, такой непередаваемо приятный для меня. Не хочу его отпускать, но слабость всё сильнее одолевает, как и боль в груди, а перед глазами расплывается и на несколько секунд темнеет. Приглаживаю волоски сына и осторожно прижимаю ладонь к его пухлой щёчке. -Я люблю тебя, Имранчик, жизнь моя, — ласково шепчу ему, любяще поглаживая его щёчку большим пальцем, и едва слышно договариваю из-за слабости. — Марк о тебе позаботится. Я чувствую, как сознание медленно угасает, а Имран всё сильнее расплывается у меня перед глазами, после чего наступает темнота. Конец POV Кит Медсестра быстро забирает заплакавшего Имрана из ослабевших рук Кита. Приборы пищат, приковывая к себе взгляд врача, кинувшегося к омеге. Он начинает делать массаж сердца, громко отдавая приказы команде. Сам вводит эпинефрин внутривенно и продолжает массаж сердца, бросая взгляды на мониторы приборов, ища в них активность. Мужчина приказывает всем отойти, перехватив дефибриллятор из рук коллеги. После разряда он вновь берётся делать массаж сердца, но отклика по-прежнему нет. Время идёт, а измученное болезнью и родами сердце, не запускается даже по истечении пяти минут борьбы, заставив врача обессиленно опустить руки. -Время смерти, — он нехотя смотрит на часы и еле слышно бормочет. — Двадцать три двадцать.