Сказки не будет?

      Я понимала, что ничего не могу изменить. Я, без должности, связей, статуса не могу ничего бросить взрослым. Мои чувства, а уж тем более, что, скорее всего, не взаимные, не могут быть для них аргументом: какой глупец откажется от родства с королевской семьей? Кто бы из элиты не хотел, чтобы в его потомках сапфирами текла кровь? Мне оставалось смириться.       Ночью у себя в комнате я решила, что отныне буду избегать общества Гилберта, чтобы не причинять себе боль. Я знаю, что тоску, незаполнимую ничем, я все равно буду чувствовать. Но с этим я уже жила. А вот видеть человека и понимать, что он, будучи смыслом всей твоей юности, никогда не сможет отвести фату от твоего лица, а ты никогда не сможешь бесстрашно и полноправно сказать ему «люблю» — все равно, что своими же руками разрывать сердце.       Прежде чем заснуть, я твердо для себя решила, что завтра же выйду из всех общих клубов, и прекращу гулять в парке. Все должно вернуться к тому моменту, когда Гилберт Бугенвиллея для меня был просто младшим сыном генерала армии нашей страны. Буду как прежде старательно учиться, много читать, чтобы забыться, и тщательно вести дневники.       Однако все это казалось верным и простым лишь ночью. Утром же я поняла, что не могу встать. Не болезнь сковала меня, я просто не могла найти ни смысла, ни желания встать и начать жизнь. Раньше мне помогала мысль о нашей встрече, теперь же она мне страшна. От него все равно нельзя убежать. Мы друзья, и поэтому он будет искать меня.       Лукулия в спешке собиралась рядом. Сначала она просто бросала удивленные взгляды на меня, потом стала потихоньку звать, говорила о занятиях, напоминала, что меня могут наказать, если я буду лениться. Я же молчала и смотрела на пелерину, к которой была приколота брошь. Почему я не выкинула ее?..       — Вайолет, может, ты больна? — подруга села на мою кровать и чуть коснулась моего ледяного лба. — Давай я отведу тебя в лазарет. Ну-ка, вставай.       Она подвела руку мне под плечо и попыталась приподнять, но я не пошла ей навстречу. Как кукла я упала назад, разметав руки и волосы. Надо что-нибудь сказать Лукулии, иначе она позовет всея-крестную, а я не хочу, чтобы кто-то искал пошлую причину для моей «лени».       — Я сейчас встану. Ты иди, Лулу, я догоню, — слабо пролепетала я.       Девушка неуверенно встала, еще раз посмотрела на меня, но все же вышла. Я осталась одна.       Не помню, о чем я думала в эти часы. Я даже не помню этого времени, словно меня проволокли из утра в полдень. Просто в один момент я поняла, что за окном раздаются смех и возгласы. Значит сейчас или обеденное время, или свободное. Скоро придет Лукулия, надо вставать, иначе она поднимет шум или проникнет мне в душу вопросами. Может, там тогда не будет так пусто?       Дверь тихонько приотворилась. Лулу вошла в комнату и сразу настороженно подошла. Еще у входа я поняла, что она сейчас будет плакать. Уж на что я плакса, но моя подруга просто всякую беду встречает слезами. Как завидно, когда сам не можешь плакать, смотреть на рыдающего человека.       — Вайолет, что с тобой? Давай я позову всея-крестную, она поможет, — Лулу встала на колени у кровати и сжала мою руку. — Милая, встань. Может я тебе противна? Хочешь я найду господ Ходжинса и Бугенвиллея? Они спрашивали о тебе, но я сказала, что ты больна. Скажи мне, что с тобой. Ты уже долго была сама не своя, но я думала, ты устаешь. Что же с тобой случилось теперь?       Я повернула голову, чтобы посмотреть на ее заплаканное лицо. Женские слезы заразительны, может, так у меня получится вывернуть душу, чтобы в ней не звучало эхо. Но нет, ничего. Ни одного чувства. Надо сказать Лукулии что-нибудь, пока она не привлекла посторонних. Но что ей сказать? Правду. Теперь уже не к чему хранить мою тайну, хватит беречь этот замерзший нераскрывшийся цветок.       — Лулу, ты знаешь, что Гилберт помолвлен с Шарлоттой? — она робко кивнула, видимо, слухи успели разнестись. — Лулу, я уже три года безответно люблю Гилберта. Но теперь он никогда не узнает о моих чувствах. Почему женщина не может первой признаться в своих чувствах, отчего это неприлично?! — Я заплакала, вместе с тайной открылись и слезы, появились силы, чтобы сесть. — Когда он был вдали, я любила его, жила желанием встретиться с ним, а теперь мне остается лишь сдаться и жить в этих мучениях!       Лукулия вскочила и обняла меня. Я уткнулась ей в живот, чувствуя, как руки гладят мою затекшую спину и спутанные волосы. Я всхлипывала, с наслаждением чувствовала, как боль и обида отступают на краткое мгновение.       — Не сдавайся! — от неожиданности я даже открыла глаза и отпрянула. Лицо Лулу было твердым. Такой ее я еще не знала. Обычно мне приходилось спасать ее, поддерживать, теперь же моя подруга сказала мысль, которую я не могла себе посметь. — Люби его, как и прежде, если он не глупец, то ответит тебе. Что этой Шарлотте нужно? Раб, игрушка — все ее естество видно даже на картинах. Мне кажется, что и Бугенвиллея это понимает! Просто будь рядом.       — Но, что мы можем сделать? Эта помолвка — дело рук взрослых. Мы бессильны.       — И это говорит мне человек, который постоянно читает истории, где любовь преодолевает все преграды. Сделай сказку реальностью.       Я ничего не ответила. Я хотела, чтобы все было так, как она говорит. Но где-то глубоко здравый смысл говорил мне, что сказки заключены в книги, а я снаружи. Может, действительно попытаться? Если для нашей любви нужно сбежать на край света, то я бы сделала и это, тогда есть ли для меня преграды? Главное, чтобы меня полюбили в ответ.       Я встала с кровати.