Сказки не будет?

      После того поцелуя Клаудия стал еще более навязчивым. Он вклинивался в мои разговоры с другими людьми, был рядом все время, настаивал на новых встречах. Я старалась избегать его общества, но и вечно отказывать ему не могла — это выглядело бы странно. Можно было просто сказать ему обо всем, что сердило меня, но я не хотела решать эту проблему. Возможно, люби я его — простила бы все, а может, это просто не раздражало бы меня. Но именно теперь, когда его общество изматывало меня, когда его лицо напоминало о том полном несчастья поцелуе, я поняла — не слюбится, насильно мил не будешь.       Долго я мучилась, сомневалась, но в итоге оставалось только разорвать отношения с ним. Заранее я чувствовала изматывающую вину перед ним. Я представляла, как буду до конца обучения в академии смотреть в эти грустные щенячьи глаза. Неправильно и жестоко с ним поступила именно я. Не надо было в отчаянии соглашаться на то, что для тебя не имело и не имеет никакой цены. Приняв его чувства, я разожгла в нем огонь, и я же окачу его водой, оставив тлеющее пепелище. Но теперь я знала, что быть любимой — всего лишь половина от любви, ее недостаточно, она не настолько ценна, как полноценное и обоюдное «люблю».       Чтобы окончательно решиться и подтвердить для себя верность своего намерения, я рассказала обо всем Лукулии. Она удивилась, потому что считала, что я счастлива с Клаудией. Ее расстроила ситуация, но я пришла к ней не за сочувствием, а за одобрением. И я его получила. Мы вместе сошлись на мнении, что не стоит мучиться самой и давать ложные надежды бедному юноше. Рано или поздно он все равно поймет, что я не люблю его.       Целую неделю я ходила нервной. В голове я перебирала самые разные способы признаться, отметала неверные слова. Я пыталась усидеть на двух стульях: не разбить сердце Клаудии и четко и резко обрезать наши отношения. В итоге я поняла, что больше тянуть нельзя.       После занятий я вместо того, чтобы пойти на обед, разыскала Клаудию у ворот юношеского корпуса. Он как всегда расплылся в улыбке при виде меня. Зачем ты так со мной? Мне же тяжелее будет говорить.       За мгновение до того, как я начала, в голове пронеслась мысль: еще не поздно отступить. Но тут же отогнала ее, я слишком устала от этой ситуации, чтобы оставлять ее неразрешенной. Я в последний раз посмотрела на его счастливое лицо и отвела взгляд на засохшую стену плюща.       — Клаудия, я должна вам сказать кое-что очень важное, — надеюсь он не всколыхнул в себе напрасные ожидания. — Вы потрясающий человек, но я… мое сердце принадлежит не вам. Я не хочу быть небрежной с вашими искренними чувствами. Простите меня, мы должны сохранить дружеские отношения. Большего я вам дать не смогу. Простите.       Не оглядываясь, я тут же ушла. Некрасиво? Да. Но я знала, что стоит мне обернуться — не смогу не сжалиться. Быть рядом с мужчиной из жалости — гибло.       Чувствовала я себя отвратительно после свершившегося. Я вновь и вновь представляла, что чувствовал Клаудия, как он смотрел мне вслед. Лулу сидела рядом со мной в комнате и молчала. Считала ли она меня жестокой — я не знала, но она имела на это право.       Только я хотела забыться в чтении, как в нашу комнату постучали. Вошла всея-крестная — не самый приятный гость. Поводив своим длинным носом и не найдя причины для упрека, она повернулась ко мне и с выражением одолжения сказала:       — Госпожа Эвергарден, ваш отец здесь.       Сердце сжалось от счастья. Оказывается и в визите этой брюзгливой старухи может быть что-то столь прекрасное. Я поспешно встала и последовала за ней. Мне хотелось, чтобы утомленные ноги всея-крестной шли быстрее. Мне не терпелось оказаться в объятиях отца, чтобы снова стать крошечной, а все мои несчастья оказались далеко. Мой дорогой мудрый отец здесь! Надеюсь, всея-крестная не омрачила его лицо известиями о моих проступках, я так не хочу его расстраивать. Зря, зря я проказничала с компанией Гилберта, ведь мой отец столько сделал, чтобы из меня выросла примерная леди! Как я раскаиваюсь в свершенном.       Дверь в кабинет всея-крестной открылась. В свете я увидела фигуру отца. Он, верно, еще сильнее сгорбился — нелегка работа при королевской семье. Повернувшись ко мне, он показал свое милое и доброе лицо. Как сильно выцвели его голубые глаза, не тревоги ли обо мне заставили слезы вымыть яркий цвет из них?       Он прошел ко мне и взял за руки — теплые. Нет, не сдержался, все же обнял меня, хотя здесь и стояла всея-крестная. Как же хорошо положить голову ему на плечо, как в детстве, когда я просыпалась ночью в одиночестве и страхе, а он, держа меня так на руках, читал мне чудесные истории об этом огромном мире.       — Милая, Вайолет, как я рад, что ты здорова! Письма о твоей болезни дошли до меня так поздно, а о выздоровлении еще позже! Прости меня, я не смог приехать к тебе в тяжелую минуту.       Я стала успокаивать его. Он не должен так тревожиться, я не достойна таких переживаний. Отец внимательно и с тревогой смотрел на меня, какая-то дума сидела в нем. Он расспрашивал о моих успехах, интересовался дневниками с улыбкой. Я все ему рассказывала. Мне так хотелось, чтобы он не уходил, так хотелось задержать его, что я даже с покрасневшими от стыда щеками рассказала ему о нескольких проступках. Всея-крестная одобрительно кивала.       Когда мои слова иссякли, и мне оставалось лишь с выражением искреннего счастья смотреть на него, отец стал тревожным. Он провел по лицу ладонью и с виноватой улыбкой сказал:       — Вайолет, я приехал, чтобы сообщить тебе одну важную весть. Я очень рад, что это событие свершится, надеюсь, что тебе оно тоже не доставит печали, — он замялся, я пришла в волнение. — Понимаешь, ты уже в таком прекрасном возрасте. Как отец, я хочу дать тебе самое лучшее, что только могу. Я хочу знать, что после моей смерти, ты не будешь одинокой, рядом с тобой должен быть человек, способный защитить тебя, мое милое дитя.       Сердце пропустило несколько ударов в ожидании, когда он завершит мысль. К чему приведут его слова? Нет, вернее к кому?       — Вайолет, по обоюдному согласию ты помолвлена со старшим сыном семьи Бугенвиллея, Дитфрихом Бугенвиллея. Он достойный и уважаемый че…       Перед глазами у меня все поплыло. Взмахнув руками, пытаясь ухватиться за что-либо, я в следующий момент почувствовала, как в мой бок врезался деревянный пол. Гул и вскрики вводили меня в хаос. Какая странная шутка от судьбы.