Сказки не будет?

      В рассеянности я вернулась в комнату. Лукулия сидела за рукоделием. Я опустилась на кровать и стала наблюдать за ее ловкими пальцами. Мне хотелось обдумать произошедшее, оценить его, как минувшее, но мысли, словно назло, расползались. Они таились в уголках моего сознания, в центре же была пустота. Единственное, что я точно осознавала — быстрые пальцы Лукулии и неясную дрожь в теле.       Внезапно пальцы остановились, я вздрогнула от неожиданности и подняла взгляд. Лулу смотрела на меня с тревогой.       — Вайолет, ты не больна? Мне кажется, что ты выглядишь бледной, — она дернулась, чтобы подобраться ко мне, но мой траурный голос остановил ее.       — Лулу, я выхожу замуж за Дитфриха Бугенвиллея.       Она замерла, побледнев лицом так, что ее веснушки ярко выступили на нем. Я слышала, как судорожно она выдохнула. Видимо, она сейчас думает: раз отец Вайолет, славящийся неравнодушием к желаниям и судьбе дочери, смог так с ней поступить, то такая участь ждет и меня. Это правда, что почти каждая девушка с детства мечтает о семье, детях, хочет стать женой. Но в детстве нам не говорят, что женами мы будем нелюбимыми, а может, ненавидящими избранных для нас. Сейчас об эту реальность ударилась и я.       — Но ты же до сих пор любишь Гилберта, ведь так? Тебе не нравится Дитфрих?       — Да, я до сих пор тону в любви к Гилберту. Но знаешь, я так уже устала от его слепоты. К тому же его старший брат очень хороший человек, я пусть и не буду с ним счастлива, возможно, но буду спокойна, — я повалилась на кровать. Мне на все стало все равно. Довольно терзаний, тревог, печалей и авантюр — швартовые тросы с одной из бухт уже забросили на палубу моего корабля, зачем вырываться? Что плохого в этом браке? Только отсутствие чувств. Но не я первая — не я последняя.       Внезапно Лукулия сорвалась с места и против ожиданий выбежала из комнаты. Обычно во всех бедах она была со мной рядом, делила со мной слезы, что было для меня важно, но теперь она убежала. Странно. Быть может, эту солидарную беду невозможно разделить.       Перед моим лицом лежала рука с кольцом на безымянном пальце. В угасающих лучах дня оно все также искрилось и сияло. Я смотрела в прозрачную сердцевину крупного камня-цветка: там горел маленький огонек. Он успокаивал меня, казалось, что в нем сокрыт верный ответ о моем счастливом будущем. Кольцо Бугенвиллея, я уверена, что оно родовое, и его носила каждая старшая невеста их фамилии. Теперь оно мое, разве это плохо?       Я встала, достала из-под кровати свой чемодан, в котором на самом дне лежала похожая драгоценность. Старинные карманные часы Эвергарден, передаваемые уже больше пяти поколений. Они не соответствовали моде, между узорами чуть потемнели, хотя за ними хорошо ухаживали, но до сих пор неспешно и верно шли, отмеряя время до следующего Эвергардена. Их полагалось передать наследнику фамилии, юноше, но у отца была только я. Поэтому, отдавая мне часы, он велел подарить их тому, с кем я точно обручусь. С Гилбертом все было эфемерно, держалось лишь на мечте, поэтому я и не вспоминала о такой сильной вещи. Но теперь поняла, что без сомнений готова отдать их Дитфриху.       Положив их в карман, я быстро, пока мой странный ум снова не перевернулся, направилась в комнату для гостей, где должен был быть мой суженый. Раз за разом я проводила по обвивавшей кант часов фиалке, чтобы придать себе уверенности. Четко и коротко я постучала в нужную дверь. За ней послышались вкрадчивые шаги. В проеме комнаты появился Дитфрих. Он был удивлен, видимо, не ожидал, что после такой новости я пожелаю его видеть так скоро, но без лишних вопросов впустил меня.       Я прошла на середину выдохнула, чувствуя, как трепещет сердце, и открыла уже рот, чтобы начать, но тут в дверь громко и скандально забарабанили. Я вздрогнула и почему-то от страха спряталась за кресло.       — Дитфрих, открывай немедленно!!! — голос Гилберта.       Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Со страхом я посмотрела на его старшего брата и отчаянно, боясь, что вот-вот расплачусь от непереносимой смеси чувств, помотала с мольбой головой. Молодой человек быстро подошел ко мне, взял за руку и как маленькую отвел в соседнюю комнату. Прежде чем закрыть дверь, он спокойно посмотрел на меня, приложил палец к губам и на мгновение сжал мое запястье. Странное чувство безопасности укрепилось во мне. Я стояла рядом с дверью, не смея пройти дальше в чужие покои.       — Ко мне сейчас прибежала подруга Вайолет, она сказала, что ты собираешься жениться на той против ее воли, — голос звенит от гнева, такого Гилберта я еще не слышала, это так страшно.       — Да, все именно так. Только не совсем против ее воли, мы смогли достичь согласия с ней, она добровольно приняла кольцо, — мне кажется, что Дитфрих прошел к подоконнику и облокотился об него. — Отчего это событие так тревожит тебя, брат? Помнится, ты сам помолвлен не по своей воле.       — Но ведь так нельзя! Она же, она…       — Она любит тебя. Любит давно, настолько давно, что уже отчаялась на ответ такого глупца. Об этом знали, наверное, все кроме тебя, не находишь себя идиотом?       Гилберт помолчал. Внезапно раздался глухой удар, а за ним смешок Дитфриха.       — Отдай мне ее, не мучай этим браком, — горячо попросил младший брат.       — И что ты будешь делать с ней? Ты станешь супругом королевы, а ее оставишь во фрейлинах своей жены, чтобы бедная Вайолет в одинокой старости смотрела на то, как ты нянчишь наследника трона. Это еще более жестокий исход.       Я слышала, как кто-то зло дышит за дверью. Может ворваться в комнату и пресечь их спор?       — А может, ты сможешь пойти против отца и страны, ради ее счастья и откажешься от этого брака? — вкрадчиво спросил Дитфрих и подошел, наверное, к брату. — Я вот смог. Выбрал себе ту леди, которую могу уважать. В ее руках я никогда не стану рабом.       — Ты же ее не любишь, — я замерла. От этого момента зависит все.       — Верно, я предложил ей пока лишь руку, но однажды, может, смогу отдать и сердце. А ты готов отдать хоть что-нибудь?       Гилберт молчал. Я ждала с остервенением его ответа, но за дверью была лишь тишина. Неужели… Хотя на что я смела рассчитывать… Если он не хотел видеть моих чувств все эти года, то стоило ли ожидать от него храброго поступка? — нет. Он мне ничего не должен. Просто не глупо ли ему жить не по-своему?       Солгать Гилберт сейчас не мог, потому что от него тут же потребовали бы действий. Он просто молчал. Не спорю, мне было больно от разочарования. Но именно здесь, за дверью, где я не видела ничего, я окончательно прозрела относительно Гилберта. Пора просто начинать медленно отпускать эту юношескую любовь. Надо просто попытаться открыть себя чему-нибудь новому. Например, Дитфриху, который еще до этого разговора дал мне понять, что он способен не только говорить, но и действовать.       — Уходи, — мой суженый перешел к моей двери в ожидании, когда младший брат покинет помещение.       Лишь только хлопнула дверь, меня выпустили. Молодой человек посмотрел на меня выжидательно. Я уже и забыла о цели своего визита. Изначально я хотела вручить ему часы холодно, но теперь не могла удержаться от робкой улыбки. После этого разговора, расставившего все на свои места, подтвердившего мне все, на душе у меня стало так свободно, сердце билось так легко, словно с него сняли тиски.       — Господин Бугенвиллея, в нашей семье есть фамильная драгоценность. Эту вещь передают старшему наследнику нашего рода, но в последнем поколении только я. Мой отец велел отдать эти часы, — я достала их и протянула ему на сложенных ладонях, — тому человеку, с которым я свяжу всю свою жизнь. Добровольно и с радостью я передаю их вам.       Дитфрих, слушавший меня с удивлением, под конец стал серьезен. Он бережно принял у меня подарок и тут же прикрепил цепочку к мундиру. Легкая улыбка скользнула по его губам и сверкнула в глазах.       — Я очень хочу, чтобы однажды и мое сердце оказалось у вас целиком, — со скрытой нежностью произнес он.